Великий нехочуха
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
Внимание!
воскресенье, 20 апреля 2008
18:36
Доступ к записи ограничен
let's walk another way
Косоножка.
Автор: Angstsourie (ex-Гай Юлий)
Альфа: Пенелопа_
Бета: ria
Гамма: Ollyy
Категория: джен
Рейтинг: PG-15
Персонажи: Ичимару Гин, немного Мацумото, Зараки, Айзена и Бьякуи. Также массовка.
Жанр: ангст
Краткое содержание:трагедия об Ичимару Гине в трех актах краткое жизнеописание Ичимару в картинах.
Предупреждения: 1. Описание смерти.
2. Местами толстовские предложения.
3. Что собой представляет кенсейкан, автор так и не узнал. Если подскажете - поправлю.
4. Матерное словечко в речах Зараки.
Отказ: злобный Тайт даже мое видение чиби-Гина захапал, что уж про остальное говорить. Произведения, из которых надерганы цитаты, принадлежат их авторам.
Земной поклон альфе, бете и гамме за адский труд по вычитке этого безобразия.
Написано по заявке The Sh@dow
читать дальшеФанфик (авторский или перевод - неважно):
- Гин/Ичиго
- Гин/Бьякуя
- Гин/Ренджи
- джен о детстве-юности Зараки
- Гиноцентричный фик (о его жизни в до-шинигамскую пору)
- Ренджи/Кира (что-нибудь грустное, о любви без взаимности)
- Ренджи/Исида
- Ичиго/Кира (арранкар-арк, место действия - Генсей)
Только яой (если не указано иное пожелание).
Жанр: романс, ангст, драма
Рейтинг от PG-13
Приветствуются: использование интересных стилистических приемов, рефлексия, юст, ПОВ, неожиданная (в пределах разумного) мотивация поступков, грамотно обоснованное АУ. Насилие, БДСМ, смерть персонажей - пожалуйста, если того требует сюжет/идея.
Однозначно против: мпрега, чена, геронтофилии, чистого флаффа.
И пожалуйста, без Поливанова!
Я знаю, что у меня нет совести
Но я честно-честно извинюсь кой-чем яойным. А это пусть будет сильно гиноцентричный джен о юности Зараки.
В РуконгаеТеплая кровь струей хлестнула по бледной щеке. Он закрыл глаз, спасаясь от соленых капель. Тело под его рукой выгнулось, хрипя, меж стиснутых зубов скатилась ленточкой красная струя. Он вздохнул, откидывая прядь с открытого глаза резким движением головы, и еще одним усилием двух маленьких сжатых на рукояти рук вогнал глубже между ребрами маленький костяной нож. Выдернул. Тело дернулось и обмякло, оседая на пыльную дорогу.
Мальчик осторожно снял кошелек с его пояса, затем протянул руку к своей изначальной цели - сумке со сладостями. Сладостями, которыми этот торгаш не захотел угостить его. Из-за которых насмехался над ним. Из-за которых лежит теперь в луже собственной крови со стекленеющими глазами.
Сладостями, которые наверняка ей понравятся.
Перегнувшись через тело, он ощутил странное тепло. Мальчик с укоризной и недоумением воззрился на не желающего умирать старикана, затем осторожно подполз к его лицу, с недовольством нахохлившейся птицы воззрился на полуоткрытый рот и с силой ударил ножом, вспарывая горло. Кровь уже не хлестнула, а разлилась маленькой липкой лужицей.
Мальчик обиделся.
— Мертвый, а туда же! - пробурчал он, деловито протирая нож.
Бережно убрал в импровизированные ножны, дотянулся до заветной сумки, перекинул ее через плечо и пошел к речке, мыться.
Не мог же он вернуться домой в таком виде?
Он прыгал по знакомым камушкам, перебираясь на тот берег через мелководье. Под ногами журчала кристально чистая вода, разбегаясь у камней, высунувших из воды крепкие сбитые подушечки своих серых пальцев, маленькой сеткой перекрестившихся струй. Ее хрустальный блеск, углубляясь, давал насыщенный сизоватый оттенок - по его поверхности бегало белое с красным пятно: отражение мальчика с сумкой. Вода мирно журчала, сплетаясь с чириканьем птиц. От нее тянулась прохлада - морозного утра, позднего тумана. Чуть выше по течению в реку впадали ручьи нескольких десятков источников, и она была чудовищно, невообразимо холодна - мальчик знал это абсолютно точно. Но там дальше была заводь, где солнце нагревало воду, и там можно было сполоснуться и застирать одежду, не ощущая, как зубы выбивают друг друга от холода. Маленькая заводь с высоким песчаным обрывом над ней, укромное место.
Настроение было отличное. Улов богатый.
Она будет довольна.
Впрочем, у заводи его ждал сюрприз: место было занято. Мальчик стоял, удивленно склонив набок голову и поправляя ремень заветной сумки.
Взрослый. Очень большой. Огромный просто, он таких никогда не видел. Жилистый - он уже знал, что вот такие тощие типы самые опасные. Короткая кацавейка не прячет изрезанной шрамами груди. И рядом меч. Длинный. Очень. И обрезок грязной ткани со скудным обедом.
Он пялился на ребенка во все маленькие серые глаза. Пустые глаза. Глаза опытного убийцы.
Мальчик оценил ситуацию. Даже внезапное нападение не сработает - тот наверняка понял, откуда кровь на лице. Ситуация явно не в его пользу. Финт? Вряд ли. У него в рукаве нет ничего, чтоб отправить этого цепного пса по ложному пути.
Оставались переговоры.
— Эй, - позвал мальчик. - Ты же не будешь убивать такого беззащитного ребенка, как я? С меня нечего взять, право же.
— Чья на тебе кровь, беззащитный ребенок? - огрызнулся взрослый, отламывая ломоть хлеба. - Не будешь тырить мою еду - договоримся, нет - не обессудь.
— Я похож на воришку? - вскинулся мальчик.
— Ты похож на опасного сукина сына, - довольно расхохотался мужчина, но быстро успокоился. - Впрочем, только похож. Садись, не обижу.
И он дружелюбно похлопал по песку рядом с собой.
Мальчик опасливо отошел к другому краю заводи, положил сумку у самой кромки воды и быстро умылся, косясь на соседа. Подвинул добычу поближе и опустил край юкаты в воду, недовольно косясь на расплывающееся в воде красное облачко.
Незнакомец расхохотался, не сводя взгляда с ребенка, будто видел забавное представление.
— Ты кто такой? - недовольно поинтересовался мальчик.
Смех резко оборвался.
— Не твое собачье дело, - любезно ответил мужчина. Взял меч и ушел, бросив обед.
Мальчик пожал плечами, глядя ему вслед, затем осторожно завернул остатки хлеба. Хлеб - это вкусно. Намного полезней сладостей.
Набив сумку, мальчик вернулся к стирке. Тщательно выполоскав порядком потрепанную одежду, он разложил ее на мелком песке на просушку. В волосы, тяжелые от воды, пробирался теплый ветер. Он сидел недалеко от края мокрого песка, слева распластала рукава одежда, справа покоилась заветная сумка - тощий полуголый ребенок с изрезанными травой и камнями ногами, зябко подтянувший колени к подбородку, он выглядел как тысячи таких же оборванцев, только вода несла вниз тревожно свивающиеся в прозрачных струях пятна красной взвеси - может, кровь с царапин на ногах, не докажете.
Он просидел довольно долго без движения, вслушиваясь в тихий грай, внешне спокойный, свившийся внутри, как тугая пружина, готовый вскочить при малейшем шуме. Тонкая детская рука, скорчившаяся между впалым животом и тощими ногами, сжимала надежную рукоять. Он не отдаст своего счастья даром.
День складывался слишком удачно - с тех самых пор, как белобрысый мальчишка, сидя на невысокой оградке и болтая израненными ногами, окликнул проходящего мимо торговца: "Эй, дядя, не угостите конфеткой?"
Он пощупал ворот юкаты. Просохла. Встал, огляделся, натянул черную ткань на плечи, подхватил сумку, резко потяжелевшую, и пошел домой легким быстрым шагом, поминутно переходя на бег.
Было солнечно. На небе - ни облачка, если есть там кто - вся земля ему как на ладони. Легкая утренняя дымка, обычная перед жарким днем, уже таяла вокруг столбов солнечных лучей. Жара еще не давила душащей, пыльной тяжестью. Был разгар лета, поле, по которому шел мальчик, ластилось к голым, избитым тяжелыми дорогами ногам свежей прохладной травой, кивало пестрыми головками цветов. Где-то далеко слева темнела бирюзовой чернотой маленькая рощица - мальчик ее знал, женщины их района ходили туда на лесные промыслы, за грибами и ягодами, листьями и корой. Впереди, все дальше уходя от живительной речной влаги, поле рыжело, выгорая под солнцем до бесцветной, колючей соломы, очерчивались черные пятна полуразрушенных, большей частью давно заброшенных хибар, разметанных, как кости, вокруг самого округа - тесного скопления зданий чуть дальше.
Он отыскал глазами заветный сарайчик. Внешне не изменился. Вокруг все тихо.
Он встряхнул сумку, устраивая ее поудобнее, и побежал. Распахнул дверь, впуская косые лучи утреннего света в пыльный полумрак. Ее ресницы дрогнули, она медленно села, потягиваясь, пока он, расстелив их старую, драную, выцветшую скатерку, вываливал на нее свои сокровища.
— Смотри, здесь хлеб - почти целая краюшка. Конфеты вот - ты же любишь сладкое? Шоколад... Еще какая-то мелочь...
— Гин... - изумилась она. - Где ты это достал?
Он рассмеялся - довольным, торжествующим смехом, будто ждал этого вопроса.
— Это было нетрудно. Ешь!
И пока белые руки осторожно ломали краюшку, он был абсолютно, бездумно, по-детски счастлив.
***
Интро — Гин, - сказала она. - Мы здесь изгои.
— Гин, - сказала она. - Нам здесь не место.
— Гин, - сказала она. - Давай пойдем туда, где мы должны быть.
— Чего ты хочешь? - спросил он, рассматривая лезвие ножа.
— У нас есть сила - может, нас возьмут в шинигами?
Она сидела на футоне, обняв колени, и заискивающе смотрела на него.
— И ты будешь убивать? - недоверчиво протянул он.
— Что?
— Быть шинигами - значит убивать, - он сделал резкий выпад ножом под локоть. - Тебе прикажут, и ты убьешь. Прикажут убить меня - и меня убьешь.
Она изумленно смотрела на него. Улыбка сползла с его лица.
Он подошел к ней, вложил ей в руку нож, выпрямил локоть, заставляя делать выпад.
— Тебе прикажут - и жизнь уйдет из теплого тела по твоему мечу, а оно будет биться перед тобой.
Ее руки дрожали. Пальцы, которые он обернул вокруг рукояти, прижимая нож - тоже.
— Подумай, - бросил он, отходя к своему футону.
— Но мы хотя бы войдем в круг людей! - крикнула она.
— Говори за себя! - презрительно отозвался он. - Я некрасивый.
Они выглядели, как подростки.
Долгое, тяжелое взросление прибавило ей мягкости в движениях, ее улыбке - загадочности, ее телу - плавности. Он же вырос угловатым, как бумажный журавль, острым, ломаным, будто постоянная забота о них двоих иссушила его, будто давно потерянный костяной нож на самом деле слился с его телом. Он все так же загадочно улыбался на все вопросы, поднося тощий палец к губам. Его лицо медленно, но ужасающе уверенно стиралось, превращаясь в усталую маску.
Юность не обещала ему благ дружбы. Но он понимал, что Мацумото, с ее расцветающей красотой, опасно оставаться здесь, где вступится за нее он один, а охотников на яркую птичку найдется множество. Он не может быть с ней постоянно - это Гин прекрасно понимал, а тысячи раз вырывать ее из похотливых лап - не то занятие, которому он планировал отдать остаток жизни.
— Хорошо, - сказал он однажды ночью. Полная яркая зимняя луна чертила на полу белый прямоугольник открытой двери. - Станем шинигами.
***
В АкадемииМацумото он потерял.
Разные классы, разные интересы. Это было вполне ожидаемо. Они встречались во время перерывов, болтали невпопад, и он чем дальше, тем яснее чувствовал себя навязывающимся гостем. Прошлое следовало отпустить. Он так и сделал и остался один.
Она быстро вышла из детства: неуклюжий, журавлиный этап жизни, когда твое тело словно чужое, нескладное и неверное, тоже пролетел незаметно, как куколка у бабочек, и она распустилась во всю невиданную мощь своей девичьей красы, сперва по глупости и неумению ее носить наворотила нешуточных дел, ее чуть не выкинули из Академии, но Гин уже разобрался, за какие ниточки надлежит дергать, и закончила она с отличием, хоть за спиной при выпуске и шушукались. Впрочем, за спиной Гина шушукались не меньше. Он получил от Академии больше, чем сомнительные знания и сомнительную дружбу.
Выдернутый из своей волчьей одинокой жизни, смешанный с толпой после своей хибары на отрубе, он впитывал, захлебываясь, знания о мире, в котором живут люди.
Сам он стоял в стороне. Он был сильнейшим студентом своего курса, хоть сила его была не в размере реяцу и не в талантах, а в тонком, филигранном умении ими пользоваться. Никто лучше Гина не умел убивать. Распахнуть ловушку, заманить туда жертву, видеть, как она бьется, пытаясь вырваться – это было легко и оттого скучно. Его побаивались. Его тайком ненавидели. Ему хватало.
В отличие от Мацумото, он так и не вырос толком из подросткового вида. Колченогий, отчаянно худой, ломаный, как цапля, и такой же бесцветный, с кровавыми пятнами под опущенными веками – скоро разлетелся слух, что он прячет за прищуром проклятье, улыбчивый и лживый, он не привлек ничьего бы одобрительного взгляда, но и когда кто-то преодолевал первое отвращение и приближался к нему, он встречал неуловимую, вечно ускользающую, словно прыскающий в стороны блестящими рыбьими спинами сардинный косяк, обманную и пугающую личину. До лица же не добрался никто. Маска, приросшая намертво, была надежнее любого щита.
Он слишком легко понял, что к чему, чтобы заводить друзей. Все люди, и чем больше их было, тем плотнее, были охвачены бесконечным количеством связующих нитей: ненависть, любовь, дружба, доверие, родство, презрение, зависть и тысячи разных подобных им чувств опутывали всех неразрывной паутиной. Словно не доверяя себе самим, люди раздавали собственные слабые места другим – зацепи девочку в коридоре, пробегая – мальчик рядом скривится от боли и сожмет кулаки.
Смешные.
С ними можно сделать, что угодно – стоит только распутать клубок этих связей, привязанностей, холодностей… Стоит выудить те заветные нити, по которым можно пробежать, не увязая в этой паутине – и они идут на все, вскидывая голову, жалкие в своей торжественной слабости. Это было чем-то сродни талантам косоножек, этих колчелапых летних паучков - в стороне от всех этих игрищ, нравоучительных и трагических, бежать по единственной нелипкой нити, под настроение оповещая или не оповещая паука о добыче. И новая страсть – запутывать нити, стягивая любовь и ненависть, позволяя другим играть в твои игры за тебя, мирно прислонившись к стене неподалеку.
Эти развлечения не приедаются. Бесполезные, как горсть конфет, ни к чему не ведущие, ни к чему не обязывающие, ничего не проясняющие. Не худший способ убить время, как за ножичками.
Кровь, увы, не забавляет. Приходится крутиться самому.
***
ИнтроОт подножия Башни Раскаяния весь Сейретей виден как на ладони, с громоздящимися друг на друге желтыми крышами, белой неровной пирамидой стен и крошечными, до смешного жалкими черными фигурками одного вида, копошащимися то тут, то там.
- Муравейник, - бросил Айзен, и Гин склонил голову, завороженный новой точностью стертой метафоры.
- Скоро они забегают быстрее. Идем.
И Гин, крайне почтительно склонив голову, с весьма подобострастной ухмылкой на лице, спрятав руки в широкой муфте рукавов, засеменил за будущим Владыкой на почтительном расстоянии.
***
В БашнеПредполагалось, что Гин должен был испытывать горькое чувство раскаяния.
Гин испытывал изжогу.
Стрельчатые окна выходили в пустоту, на безжизненное пространство, не устроенное человеческой волей. От утраченного знака не осталось и следов – он видел пламя, сжигающее Сокиоку. Ему не осталось ни одной вехи…
Стены отряда тонки для капитана, пусть хаори и сложено где-то бесприютным зверьком, отторгнутое от прежнего хозяина и не нашедшее нового – потому что пока обязанности капитана третьего отряда никому не передавались.
Хламида узника лишает остатков цвета. В башне – ничего. Не за что зацепиться взгляду. Ни звука снаружи. Почти не чувствуется волнение.
Незачем. Мир.
Гин стоит у стены, спрятав руки в широких рукавах, с обычной двусмысленной улыбкой. В полном и бескрайнем одиночестве. Впрочем, одиночество-то его как раз и не тревожит. В нем уютно. Привычно, хотя бы.
Желтый луч в прорези окна столбом пронзает пыльное нутро башни, не задевая Гина, стоящего у стены, спрятавшего руки в рукава и второй смысл – в улыбку.
Время сбросило здесь свои покровы. Между ним и Гином не осталось ничего. И пред лицом неудержимо сыплющихся секунд все четче видится тот простенький факт, что башня, в общем-то, ничем не отличается от всех прочих мест этого мира. Нет ничего, что стало бы достойным искушением.
Уэко Мундо, царство Пустых. Хаори капитана, часть чужой интриги. Казармы Сейретей, чужая мысль, продуктивная, спору нет. Заброшенная хибара, невесть чья, прибежище Рангику Мацумото.
Где-то отчаянно далеко, в самом углу сознания, скреблось воспоминание о чем-то вне чужого места и времени, но гасло при малейшем приближении мысли.
И все-таки, куда делся его ножик? Белый, прозрачный, как собственное тело?
Под мягким податливым покровом кожи и мяса сотни костей для сотен ножей. Интересно, куда их закопают?
И еще интересно, когда все пошло не так?
Секунды капают одна за одной неудержимым ливнем. Солнце пробегает небо выцветшим апельсином, как заводное: подъем из одного и того же места, бег по одной и той же дороге, игра в прятки за одним и тем же горизонтом.
Долго думают.
В этих голых стенах дела из оправдания превращаются в суету, в дерготню оторванных лапок. Все истории кажутся забавными, но неправдоподобными.
Пока осыпается зола секунд, все становится яснее и яснее. Царство Мертвых, небытия, пожалуй, не лучшее место для жизни. И маска плоти ничего не изменит. Это только ножны для сотен ножей. Не самого нужного в быту предмета. Бессмысленного, как сладкое для нищих.
Яркий лунный свет в окне чертит прямоугольную стрелу на полу, не задевая Гина.
Секунды продолжают сыпаться, когда открывается дверь и входит Кучики, в привычных трубках, тряпках и шарфике. Сперва оглядывается в беспокойстве, затем холодным, как клинок, голосом, зачитывает приговор.
Ну и ладушки.
Автор: Angstsourie (ex-Гай Юлий)
Альфа: Пенелопа_
Бета: ria
Гамма: Ollyy
Категория: джен
Рейтинг: PG-15
Персонажи: Ичимару Гин, немного Мацумото, Зараки, Айзена и Бьякуи. Также массовка.
Жанр: ангст
Краткое содержание:
Предупреждения: 1. Описание смерти.
2. Местами толстовские предложения.
3. Что собой представляет кенсейкан, автор так и не узнал. Если подскажете - поправлю.
4. Матерное словечко в речах Зараки.
Отказ: злобный Тайт даже мое видение чиби-Гина захапал, что уж про остальное говорить. Произведения, из которых надерганы цитаты, принадлежат их авторам.
Земной поклон альфе, бете и гамме за адский труд по вычитке этого безобразия.
Написано по заявке The Sh@dow
читать дальшеФанфик (авторский или перевод - неважно):
- Гин/Ичиго
- Гин/Бьякуя
- Гин/Ренджи
- джен о детстве-юности Зараки
- Гиноцентричный фик (о его жизни в до-шинигамскую пору)
- Ренджи/Кира (что-нибудь грустное, о любви без взаимности)
- Ренджи/Исида
- Ичиго/Кира (арранкар-арк, место действия - Генсей)
Только яой (если не указано иное пожелание).
Жанр: романс, ангст, драма
Рейтинг от PG-13
Приветствуются: использование интересных стилистических приемов, рефлексия, юст, ПОВ, неожиданная (в пределах разумного) мотивация поступков, грамотно обоснованное АУ. Насилие, БДСМ, смерть персонажей - пожалуйста, если того требует сюжет/идея.
Однозначно против: мпрега, чена, геронтофилии, чистого флаффа.
И пожалуйста, без Поливанова!
Я знаю, что у меня нет совести
Но я честно-честно извинюсь кой-чем яойным. А это пусть будет сильно гиноцентричный джен о юности Зараки.В РуконгаеТеплая кровь струей хлестнула по бледной щеке. Он закрыл глаз, спасаясь от соленых капель. Тело под его рукой выгнулось, хрипя, меж стиснутых зубов скатилась ленточкой красная струя. Он вздохнул, откидывая прядь с открытого глаза резким движением головы, и еще одним усилием двух маленьких сжатых на рукояти рук вогнал глубже между ребрами маленький костяной нож. Выдернул. Тело дернулось и обмякло, оседая на пыльную дорогу.
Мальчик осторожно снял кошелек с его пояса, затем протянул руку к своей изначальной цели - сумке со сладостями. Сладостями, которыми этот торгаш не захотел угостить его. Из-за которых насмехался над ним. Из-за которых лежит теперь в луже собственной крови со стекленеющими глазами.
Сладостями, которые наверняка ей понравятся.
Перегнувшись через тело, он ощутил странное тепло. Мальчик с укоризной и недоумением воззрился на не желающего умирать старикана, затем осторожно подполз к его лицу, с недовольством нахохлившейся птицы воззрился на полуоткрытый рот и с силой ударил ножом, вспарывая горло. Кровь уже не хлестнула, а разлилась маленькой липкой лужицей.
Мальчик обиделся.
— Мертвый, а туда же! - пробурчал он, деловито протирая нож.
Бережно убрал в импровизированные ножны, дотянулся до заветной сумки, перекинул ее через плечо и пошел к речке, мыться.
Не мог же он вернуться домой в таком виде?
Он прыгал по знакомым камушкам, перебираясь на тот берег через мелководье. Под ногами журчала кристально чистая вода, разбегаясь у камней, высунувших из воды крепкие сбитые подушечки своих серых пальцев, маленькой сеткой перекрестившихся струй. Ее хрустальный блеск, углубляясь, давал насыщенный сизоватый оттенок - по его поверхности бегало белое с красным пятно: отражение мальчика с сумкой. Вода мирно журчала, сплетаясь с чириканьем птиц. От нее тянулась прохлада - морозного утра, позднего тумана. Чуть выше по течению в реку впадали ручьи нескольких десятков источников, и она была чудовищно, невообразимо холодна - мальчик знал это абсолютно точно. Но там дальше была заводь, где солнце нагревало воду, и там можно было сполоснуться и застирать одежду, не ощущая, как зубы выбивают друг друга от холода. Маленькая заводь с высоким песчаным обрывом над ней, укромное место.
Настроение было отличное. Улов богатый.
Она будет довольна.
Впрочем, у заводи его ждал сюрприз: место было занято. Мальчик стоял, удивленно склонив набок голову и поправляя ремень заветной сумки.
Взрослый. Очень большой. Огромный просто, он таких никогда не видел. Жилистый - он уже знал, что вот такие тощие типы самые опасные. Короткая кацавейка не прячет изрезанной шрамами груди. И рядом меч. Длинный. Очень. И обрезок грязной ткани со скудным обедом.
Он пялился на ребенка во все маленькие серые глаза. Пустые глаза. Глаза опытного убийцы.
Мальчик оценил ситуацию. Даже внезапное нападение не сработает - тот наверняка понял, откуда кровь на лице. Ситуация явно не в его пользу. Финт? Вряд ли. У него в рукаве нет ничего, чтоб отправить этого цепного пса по ложному пути.
Оставались переговоры.
— Эй, - позвал мальчик. - Ты же не будешь убивать такого беззащитного ребенка, как я? С меня нечего взять, право же.
— Чья на тебе кровь, беззащитный ребенок? - огрызнулся взрослый, отламывая ломоть хлеба. - Не будешь тырить мою еду - договоримся, нет - не обессудь.
— Я похож на воришку? - вскинулся мальчик.
— Ты похож на опасного сукина сына, - довольно расхохотался мужчина, но быстро успокоился. - Впрочем, только похож. Садись, не обижу.
И он дружелюбно похлопал по песку рядом с собой.
Мальчик опасливо отошел к другому краю заводи, положил сумку у самой кромки воды и быстро умылся, косясь на соседа. Подвинул добычу поближе и опустил край юкаты в воду, недовольно косясь на расплывающееся в воде красное облачко.
Незнакомец расхохотался, не сводя взгляда с ребенка, будто видел забавное представление.
— Ты кто такой? - недовольно поинтересовался мальчик.
Смех резко оборвался.
— Не твое собачье дело, - любезно ответил мужчина. Взял меч и ушел, бросив обед.
Мальчик пожал плечами, глядя ему вслед, затем осторожно завернул остатки хлеба. Хлеб - это вкусно. Намного полезней сладостей.
Набив сумку, мальчик вернулся к стирке. Тщательно выполоскав порядком потрепанную одежду, он разложил ее на мелком песке на просушку. В волосы, тяжелые от воды, пробирался теплый ветер. Он сидел недалеко от края мокрого песка, слева распластала рукава одежда, справа покоилась заветная сумка - тощий полуголый ребенок с изрезанными травой и камнями ногами, зябко подтянувший колени к подбородку, он выглядел как тысячи таких же оборванцев, только вода несла вниз тревожно свивающиеся в прозрачных струях пятна красной взвеси - может, кровь с царапин на ногах, не докажете.
Он просидел довольно долго без движения, вслушиваясь в тихий грай, внешне спокойный, свившийся внутри, как тугая пружина, готовый вскочить при малейшем шуме. Тонкая детская рука, скорчившаяся между впалым животом и тощими ногами, сжимала надежную рукоять. Он не отдаст своего счастья даром.
День складывался слишком удачно - с тех самых пор, как белобрысый мальчишка, сидя на невысокой оградке и болтая израненными ногами, окликнул проходящего мимо торговца: "Эй, дядя, не угостите конфеткой?"
Он пощупал ворот юкаты. Просохла. Встал, огляделся, натянул черную ткань на плечи, подхватил сумку, резко потяжелевшую, и пошел домой легким быстрым шагом, поминутно переходя на бег.
Было солнечно. На небе - ни облачка, если есть там кто - вся земля ему как на ладони. Легкая утренняя дымка, обычная перед жарким днем, уже таяла вокруг столбов солнечных лучей. Жара еще не давила душащей, пыльной тяжестью. Был разгар лета, поле, по которому шел мальчик, ластилось к голым, избитым тяжелыми дорогами ногам свежей прохладной травой, кивало пестрыми головками цветов. Где-то далеко слева темнела бирюзовой чернотой маленькая рощица - мальчик ее знал, женщины их района ходили туда на лесные промыслы, за грибами и ягодами, листьями и корой. Впереди, все дальше уходя от живительной речной влаги, поле рыжело, выгорая под солнцем до бесцветной, колючей соломы, очерчивались черные пятна полуразрушенных, большей частью давно заброшенных хибар, разметанных, как кости, вокруг самого округа - тесного скопления зданий чуть дальше.
Он отыскал глазами заветный сарайчик. Внешне не изменился. Вокруг все тихо.
Он встряхнул сумку, устраивая ее поудобнее, и побежал. Распахнул дверь, впуская косые лучи утреннего света в пыльный полумрак. Ее ресницы дрогнули, она медленно села, потягиваясь, пока он, расстелив их старую, драную, выцветшую скатерку, вываливал на нее свои сокровища.
— Смотри, здесь хлеб - почти целая краюшка. Конфеты вот - ты же любишь сладкое? Шоколад... Еще какая-то мелочь...
— Гин... - изумилась она. - Где ты это достал?
Он рассмеялся - довольным, торжествующим смехом, будто ждал этого вопроса.
— Это было нетрудно. Ешь!
И пока белые руки осторожно ломали краюшку, он был абсолютно, бездумно, по-детски счастлив.
***
Интро — Гин, - сказала она. - Мы здесь изгои.
— Гин, - сказала она. - Нам здесь не место.
— Гин, - сказала она. - Давай пойдем туда, где мы должны быть.
— Чего ты хочешь? - спросил он, рассматривая лезвие ножа.
— У нас есть сила - может, нас возьмут в шинигами?
Она сидела на футоне, обняв колени, и заискивающе смотрела на него.
— И ты будешь убивать? - недоверчиво протянул он.
— Что?
— Быть шинигами - значит убивать, - он сделал резкий выпад ножом под локоть. - Тебе прикажут, и ты убьешь. Прикажут убить меня - и меня убьешь.
Она изумленно смотрела на него. Улыбка сползла с его лица.
Он подошел к ней, вложил ей в руку нож, выпрямил локоть, заставляя делать выпад.
— Тебе прикажут - и жизнь уйдет из теплого тела по твоему мечу, а оно будет биться перед тобой.
Ее руки дрожали. Пальцы, которые он обернул вокруг рукояти, прижимая нож - тоже.
— Подумай, - бросил он, отходя к своему футону.
— Но мы хотя бы войдем в круг людей! - крикнула она.
— Говори за себя! - презрительно отозвался он. - Я некрасивый.
Они выглядели, как подростки.
Долгое, тяжелое взросление прибавило ей мягкости в движениях, ее улыбке - загадочности, ее телу - плавности. Он же вырос угловатым, как бумажный журавль, острым, ломаным, будто постоянная забота о них двоих иссушила его, будто давно потерянный костяной нож на самом деле слился с его телом. Он все так же загадочно улыбался на все вопросы, поднося тощий палец к губам. Его лицо медленно, но ужасающе уверенно стиралось, превращаясь в усталую маску.
Юность не обещала ему благ дружбы. Но он понимал, что Мацумото, с ее расцветающей красотой, опасно оставаться здесь, где вступится за нее он один, а охотников на яркую птичку найдется множество. Он не может быть с ней постоянно - это Гин прекрасно понимал, а тысячи раз вырывать ее из похотливых лап - не то занятие, которому он планировал отдать остаток жизни.
— Хорошо, - сказал он однажды ночью. Полная яркая зимняя луна чертила на полу белый прямоугольник открытой двери. - Станем шинигами.
***
В АкадемииМацумото он потерял.
Разные классы, разные интересы. Это было вполне ожидаемо. Они встречались во время перерывов, болтали невпопад, и он чем дальше, тем яснее чувствовал себя навязывающимся гостем. Прошлое следовало отпустить. Он так и сделал и остался один.
Она быстро вышла из детства: неуклюжий, журавлиный этап жизни, когда твое тело словно чужое, нескладное и неверное, тоже пролетел незаметно, как куколка у бабочек, и она распустилась во всю невиданную мощь своей девичьей красы, сперва по глупости и неумению ее носить наворотила нешуточных дел, ее чуть не выкинули из Академии, но Гин уже разобрался, за какие ниточки надлежит дергать, и закончила она с отличием, хоть за спиной при выпуске и шушукались. Впрочем, за спиной Гина шушукались не меньше. Он получил от Академии больше, чем сомнительные знания и сомнительную дружбу.
Выдернутый из своей волчьей одинокой жизни, смешанный с толпой после своей хибары на отрубе, он впитывал, захлебываясь, знания о мире, в котором живут люди.
Сам он стоял в стороне. Он был сильнейшим студентом своего курса, хоть сила его была не в размере реяцу и не в талантах, а в тонком, филигранном умении ими пользоваться. Никто лучше Гина не умел убивать. Распахнуть ловушку, заманить туда жертву, видеть, как она бьется, пытаясь вырваться – это было легко и оттого скучно. Его побаивались. Его тайком ненавидели. Ему хватало.
В отличие от Мацумото, он так и не вырос толком из подросткового вида. Колченогий, отчаянно худой, ломаный, как цапля, и такой же бесцветный, с кровавыми пятнами под опущенными веками – скоро разлетелся слух, что он прячет за прищуром проклятье, улыбчивый и лживый, он не привлек ничьего бы одобрительного взгляда, но и когда кто-то преодолевал первое отвращение и приближался к нему, он встречал неуловимую, вечно ускользающую, словно прыскающий в стороны блестящими рыбьими спинами сардинный косяк, обманную и пугающую личину. До лица же не добрался никто. Маска, приросшая намертво, была надежнее любого щита.
Он слишком легко понял, что к чему, чтобы заводить друзей. Все люди, и чем больше их было, тем плотнее, были охвачены бесконечным количеством связующих нитей: ненависть, любовь, дружба, доверие, родство, презрение, зависть и тысячи разных подобных им чувств опутывали всех неразрывной паутиной. Словно не доверяя себе самим, люди раздавали собственные слабые места другим – зацепи девочку в коридоре, пробегая – мальчик рядом скривится от боли и сожмет кулаки.
Смешные.
С ними можно сделать, что угодно – стоит только распутать клубок этих связей, привязанностей, холодностей… Стоит выудить те заветные нити, по которым можно пробежать, не увязая в этой паутине – и они идут на все, вскидывая голову, жалкие в своей торжественной слабости. Это было чем-то сродни талантам косоножек, этих колчелапых летних паучков - в стороне от всех этих игрищ, нравоучительных и трагических, бежать по единственной нелипкой нити, под настроение оповещая или не оповещая паука о добыче. И новая страсть – запутывать нити, стягивая любовь и ненависть, позволяя другим играть в твои игры за тебя, мирно прислонившись к стене неподалеку.
Эти развлечения не приедаются. Бесполезные, как горсть конфет, ни к чему не ведущие, ни к чему не обязывающие, ничего не проясняющие. Не худший способ убить время, как за ножичками.
Кровь, увы, не забавляет. Приходится крутиться самому.
***
ИнтроОт подножия Башни Раскаяния весь Сейретей виден как на ладони, с громоздящимися друг на друге желтыми крышами, белой неровной пирамидой стен и крошечными, до смешного жалкими черными фигурками одного вида, копошащимися то тут, то там.
- Муравейник, - бросил Айзен, и Гин склонил голову, завороженный новой точностью стертой метафоры.
- Скоро они забегают быстрее. Идем.
И Гин, крайне почтительно склонив голову, с весьма подобострастной ухмылкой на лице, спрятав руки в широкой муфте рукавов, засеменил за будущим Владыкой на почтительном расстоянии.
***
В БашнеПредполагалось, что Гин должен был испытывать горькое чувство раскаяния.
Гин испытывал изжогу.
Стрельчатые окна выходили в пустоту, на безжизненное пространство, не устроенное человеческой волей. От утраченного знака не осталось и следов – он видел пламя, сжигающее Сокиоку. Ему не осталось ни одной вехи…
Стены отряда тонки для капитана, пусть хаори и сложено где-то бесприютным зверьком, отторгнутое от прежнего хозяина и не нашедшее нового – потому что пока обязанности капитана третьего отряда никому не передавались.
Хламида узника лишает остатков цвета. В башне – ничего. Не за что зацепиться взгляду. Ни звука снаружи. Почти не чувствуется волнение.
Незачем. Мир.
Гин стоит у стены, спрятав руки в широких рукавах, с обычной двусмысленной улыбкой. В полном и бескрайнем одиночестве. Впрочем, одиночество-то его как раз и не тревожит. В нем уютно. Привычно, хотя бы.
Желтый луч в прорези окна столбом пронзает пыльное нутро башни, не задевая Гина, стоящего у стены, спрятавшего руки в рукава и второй смысл – в улыбку.
Время сбросило здесь свои покровы. Между ним и Гином не осталось ничего. И пред лицом неудержимо сыплющихся секунд все четче видится тот простенький факт, что башня, в общем-то, ничем не отличается от всех прочих мест этого мира. Нет ничего, что стало бы достойным искушением.
Уэко Мундо, царство Пустых. Хаори капитана, часть чужой интриги. Казармы Сейретей, чужая мысль, продуктивная, спору нет. Заброшенная хибара, невесть чья, прибежище Рангику Мацумото.
Где-то отчаянно далеко, в самом углу сознания, скреблось воспоминание о чем-то вне чужого места и времени, но гасло при малейшем приближении мысли.
И все-таки, куда делся его ножик? Белый, прозрачный, как собственное тело?
Под мягким податливым покровом кожи и мяса сотни костей для сотен ножей. Интересно, куда их закопают?
И еще интересно, когда все пошло не так?
Секунды капают одна за одной неудержимым ливнем. Солнце пробегает небо выцветшим апельсином, как заводное: подъем из одного и того же места, бег по одной и той же дороге, игра в прятки за одним и тем же горизонтом.
Долго думают.
В этих голых стенах дела из оправдания превращаются в суету, в дерготню оторванных лапок. Все истории кажутся забавными, но неправдоподобными.
Пока осыпается зола секунд, все становится яснее и яснее. Царство Мертвых, небытия, пожалуй, не лучшее место для жизни. И маска плоти ничего не изменит. Это только ножны для сотен ножей. Не самого нужного в быту предмета. Бессмысленного, как сладкое для нищих.
Яркий лунный свет в окне чертит прямоугольную стрелу на полу, не задевая Гина.
Секунды продолжают сыпаться, когда открывается дверь и входит Кучики, в привычных трубках, тряпках и шарфике. Сперва оглядывается в беспокойстве, затем холодным, как клинок, голосом, зачитывает приговор.
Ну и ладушки.
@темы: Фанфики
Название: Misterios de la corte
Автор: Хельга и ко
Бета: Samishige
Герои/Пейринг:отпустите автору все грехи сразу, а? Улькиорра/Орихиме, Гриммджо/Орихиме, Айзен/Гин, бооольшой намек на Айзен/Орихиме
Рейтинг: Rчленов нет
Жанр: определить затруднительно. Я серьезно. Варианты на ваш выбор: "церебральное сносилово", комедия положений, психологический экшн, романс с элементами иронии... Одно можно сказать точно - это POV Ичимару.
Краткое содержание: Ревность - страшное чувство.
Предупреждение: попытка изнасилования, мат
Спойлеры: вроде нет. Всё - авторский бред.
Отказ от прав: придется отказаться... от некоторых условий мира и персонажей. Хотя очень не хочется... Но они Тайтовские. А весь последующий кошмар с их участием - мой.
По заявкезаявке Dako Serebro:
Фанфик. Только авторский.
- Гриммджо/Орихиме или Айзен/Орихиме. Высокий рейтинг и наличие Обоснуя
- Урахара/кто угодно, главное условие - Урахара IC, таймлайн - желательно времён капитанства/уход из Общества Душ
- На всякий пожарный, в порядке убывания интереса: Айзен/Гин, Ренджи/Шухей, Юмичичка/Мацумото. Пожалуйста, без соплей. Пафос, ангст, рейтинг - на усмотрение автора на все пункты "хочу".
Особых кинков не замечено, спойлеров - обчитана.
Не стёб, не флафф, без ООС и хотя бы MS Word в беты
Мольба от автора: Автора понесло и он скушал аж 2/3 заявки. В процессе написания автор понял, что Гриммджо/Орихиме красивы до безобразия, но не ОТП ни разу. Увы. И вообще... бред оно всё.
Но Санзо... помни, что Хаккай и Босацу в одном лице - это всё-таки уникальное существо. И ГринПис не простит тебе моей смерти.
*боюсь, боюсь, боюсь!*
Шумел камыш, деревья гнулись...Пролог.
Добро пожаловать ко двору Владыки.
Вам понятен смысл фразы? Нет? Можно и объяснить.
Лас Ночес – это замок. Замок Владыки, твердыня в Уэко Мундо. Он здесь – абсолютная власть. Он здесь – Бог, сошедший к творениям своим, чтобы править ими лично. Он – сюзерен. И как у любого сюзерена, у Него есть свои вассалы. Да-да, Эспада. Десять благородных ублюдков, ловящих каждое Его слово и страждущих лишь о своем благополучии. Кто-то в фаворе, кто-то в миноре. Все предельно просто. Есть, конечно, вассалы помельче, но с теми забавляться неинтересно вовсе.
Бог нейтрален и имеет привилегию одаривать милостью. Его «руки» - нет. «Церковь» Его – слепа и беспощадна: её мораль проста и неприемлема, а Инквизиция – карает без разбору. «Политика» Его понятна лишь Ему и извращена до безумия: она многолика и манит дружелюбием, но убивает молниеносно. К ним можно привыкнуть.
И тогда приближенным становится скучновато.
Двор плетет интриги: Эспада вставляет друг другу палки в колеса, развешивает по коридорам грязное белье, но ещё не обнаглела до того, чтобы точить зубы на Бога. Гордо выпрямленные спины пока что покорно гнутся под повелевающей дланью, взгляды опускаются под внимательным прищуром, приказы… Приказы как не выполнялись, так и не выполняются.
Но все может измениться, когда у Владыки меняются фавориты. Все может измениться, когда при дворе появится новый протеже или … новая любовница.
И как в каждом замке, в Лас Ночес даже стены имеют уши и глаза. А потому, не стоит надеяться, что промахи и открытое неповиновение останутся незамеченными.
Ну что ж, добро пожаловать ко двору Уэко Мундо.
Глава1.
Гриммджо остался без своего фрассьона. Конечно, его это огорчило, но не настолько, чтобы сильно сокрушаться по этому поводу. Кроме того факта, что теперь некому было вставить при первом желании или набить морду, отрабатывая новый навык на «живом» материале, он ничего не потерял. А приобрел, пожалуй, чуть большую свободу. Сейчас бы его только повязала холодная рассудительность Шалонга или блядское любопытство Иль Форте.
Дело было кхм… забавное. И - тонкое. Мало кто бы поверил, что импульсивный Джаггерджек внезапно осознал элегантность открывшейся перед ним перспективы. Но хоть в чем-то он должен был полагаться не только на инстинкты.
И мероприятие сие грозило серьезными последствиями: взорвавшийся Улькиорра, это вам не Заэль с недотраха. Но когда Гриммджо видел возможность, у него начинали чесаться все четыре лапы. Поиздеваться? Пожалуй, стоит. Тем более, что он не одинок в этом желании.
Иноуэ Орихиме. Девчонка с грунта. Как всегда – под нелепо сильным конвоем. Как всегда – с высохшими дорожками слез на щеках. Как всегда – в обществе Улькиорры Шиффера. А тот и рад. Даром что виду не показывает.
Иноуэ Орихиме. Новая игрушка Владыки. Фаворитка? Пожалуй. Любовница? Кто знает.
И новая, еще не понятая до конца, причина головной боли для Улькиорры. Ха-ха. Ну, Quarta, спасовал ты перед буферами пятого размера и нехилой волей. Интересно, хватит у тебя решимости, чтобы утолить свое любопытство и залезть к ней под юбку. Интересно.
Гриммджо отлип от стены и преградил путь процессии. Шиффер поднял пустующий взгляд, тут же сообщивший неоригинальное – «Мусор ты, Гриммджо». Но рот Улькиорра всё же раскрыл:
- Что тебе нужно?
- Да вот… - Джаггерджек начал медленно обходить Quarta, приближаясь к Иноуэ. Та – испуганно подняла взгляд. – Решил посмотреть на девку поближе.
Резкий шаг, Sexta оказался практически вплотную к Орихиме. Девчонка прижимает ладони к груди, будто бы это её защитит. У Гриммджо внезапно появляется желание схватить тонкие запястья, поднять девчонку в воздух и встряхнуть, услышать её крик. Из-за боли. Её живой страх бьется под ложечкой – даже на расстоянии. И хочется – вцепиться зубами в это пышное тело, чтобы попробовать трепетный пульс на вкус, вместе с горячей, «живой» кровью. Не правда ли, Джаггерджек?
Пара секунд – и между ними встала холодность Шиффера. В зеленых стеклянных глазах, мелькнула злость. Не сильная. Улькиорру кажется, вообще невозможно сильно разозлить. Иноуэ тут же успокоилась. Смешно: уже чувствует себя в безопасности за тонкой спиной, привыкла к своему тюремщику. А может – Гриммджо уже опоздал слегка? Так ничего. Так будет ещё веселее.
В плечо Sexta врезался короткий, но сильный удар. Джаггерджек счастливо скалится, отлетая в ближайшую стенку.
- Айзен-сама приказал мне охранять Иноуэ Орихиме от всех источников опасности, - сообщил Улькиорра.
И Айзен приказал тебе – злиться? Гриммджо счастливо рассмеялся. Значит, он был прав.
Глава 2.
День, второй… Гриммджо ухмыльнулся своим мыслям. И в самом деле: сколько можно терпеть кислую физиономию Шиффера вперемежку с белыми стенами, да толстыми решетками, загораживающими вид на луну? Он бы свихнулся через пару часов. А Вы как думаете, Ичимару-сама?
- Ты прав, - как же неприятно говорить с широкой ухмылкой не имея возможности сделать в ней пары дырок.
Но Гриммджо держался и даже не дыбил шерсть на загривке: с Владыкой он договориться не мог вовсе. И ещё – возможно, Бог не захочет делиться. Даже ради неплохого развлечения.
Ичимару продолжил:
- Я очень рад, Гриммджо, что ты решил обратиться с этой проблемой ко мне, - ох ты ж ками-сама… Гриммджо исподлобья посмотрел на Ичимару: пусть скорее прекращает. Арранкар и так уже сто раз подумал, что это была чертовски плохая идея… - Я думаю, Айзен-сама не будет против. Только будь вежлив с нашей гостьей.
Sexta выдохнул: он всё же задержал дыхание, - и поспешил исчезнуть с глаз Гина.
Джаггерджек не понимал Владыку, не знал его истинной силы, но один из немногих – хотя бы касался её. Точнее, это она наваливалась сверху, вбивала в пол и начинала ломать и насиловать, наслаждаясь сама собой. Она была восхитительна. Гриммджо знал, что восставать против неё – самоубийство. Долгое и мучительное.
Но если эта сила на твоей стороне…
Джаггерджек не понимал Владыку, но Ичимару Гин был ещё большей загадкой. Даже приближаться к которой не стоило. Как Айзен-сама мог доверять такой змее… Как можно слушать эту тварь. Но Владыка слушал и доверял…
Тихий смех, несшийся вослед арранкару, подсказывал Гриммджо, что его идея пришлась по вкусу Ичимару-сама.
- Айзен-са~а~ама.
- Гин… - Владыка мягко улыбнулся в ответ на тонкую ухмылку. Кажется, Ичимару и правда доволен.
- Скоро у нашей гостьи станет чуть больше развлечений.
Ах, вот оно что…
- Ты думаешь, она скучает?
- Нет, что Вы …
Выходя из тени за спиной Владыки и обнимая того плечи, Гин тихо рассмеялся. Он был увлечен предстоящим развлечением.
Соуске, наверняка, думает, что это неплохо. Не придется следить за тем, чтобы шкура Гриммджо осталась на нем же. Ичимару тихо вздохнул и продолжил:
- Ей не может быть скучно.
Айзен накрыл бледную ладонь своей. Всё же, Гин – чертовски ревнивая зараза.
А гостья Лас Ночес – всего лишь девчонка.
Но Ичимару достаточно неплохо знает Соуске. Он, пожалуй, был рад тому, что Джаггерджек не удержался.
Глава 3.
Гриммджо потоптался у двери. Наконец, решился и, сделав решительный вдох – как утопленник перед смертью, – вошел в комнату Орихиме. Теперь нужно будет терпеть её нерешимость и страх, сдерживать себя. Нельзя ломать эту фигуристую куклу. Не так-то просто, правда?
Всё-таки живая девка – это слишком много проблем. Она о чем-то там думает, что-то там чувствует.
- Эй, девка, - здороваться Sexta не научили. В плане воспитания Гриммджо Тоусен вообще не преуспел.
Иноуэ, сидевшая на краешке большого дивана настолько не «по-хозяйски», точно этот диван должен был обратиться в крокодила и сожрать её, подняла затравленный взгляд. Джаггерджек скривился – ничего ж себе: когда это заплаканные глаза вошли в моду. Разве что у Шиффера привычку переняла. Возможно, этому извращенцу даже нравится. Или на него она смотрит – по-другому? Гриммджо вскипел.
- Какого Меноса, девка! Тебе что? Плохо?!
Орихиме упрямо сжала губы: зачем ещё и этот пришел? Улькиорра являлся, когда ему было что сообщить или когда он придумывал ещё один способ довести её до слез.
А теперь вот… Гриммджо, да?
- Гриммджо, - тот ошалело замер: не думал, что она хоть слово скажет. Он бы пошевелил ухом, если бы был сейчас в релизе, будто ослышался. – Зачем ты пришел?
Голос у девчонки был мягкий, слегка осипший. Не для приказов, а для мольбы. Но какой-то странно успокаивающий. Джаггерджек решил, что устроить ей встряску ещё успеет.
- Захотел – и пришел!
- Просто так?
- Слушай, - таким талантом злить Гриммджо обладал только Улькиорра. Но Шифферу можно вмазать, а этой – развалится. – Тебе же скучно тут сидеть и плакать!
- А? – удивленно спросила она, и губы её мягко сложились в нерешительную улыбку.
- К Меносу тебя! Слабачка! – Гриммджо почувствовал, как на него точно липкую сеть накидывают.
Почувствовал и тут же вылетел из комнаты, гулко хлопнув дверью.
Да что она там себе возомнила. Дура.
Девчонка ведь не так проста, как кажется. И привлекает – не только масштабом форм.
Шиффер заглянул в комнату наблюдения и встретился нос к носу с Ичимару Гином.
- Улькиорра-кун…
Арранкар замер. Тут же. Кажется, накрепко врос в пол. Отключил половину мыслительных процессов и ощущений, оставив только возможность вбирать информацию. От владельца этого голоса можно только принимать информацию. Анализировать и фильтровать её нужно потом. Но… Не всегда получается, правда, Улькиорра-кун?
- Как поживает наша гостья? – Ичимару-сама широко улыбнулся.
- Хорошо, Ичимару-сама. Она полностью приняла своё положение и…
- Она не скучает? – оборвал его отчет Гин. И рассмеялся, показывая, что вопрос, по сути, был риторическим.
- Разрешите идти? – нет, это не волнение.
Но женщину и правда следует проверить.
- Конечно, Улькиорра-кун.
Глава 4.
Гриммджо рассмеялся – всё-таки, какие же узкие коридоры в Лас Ночес: не разойтись им с Улькиоррой. И на этот раз вовсе не по инициативе Sexta.
- Джаггерджек, - да… если бы рыбы могли говорить… - Что тебе было нужно в покоях Иноуэ Орихиме?
- Тебе-то какое дело? – прорычал Гриммджо.
- В мои обязанности входит охранять её, - «От тебя – особенно!».
- Ха!
Шиффер делает шаг вперед, заставляя Sexta посторониться. Пока что он не имеет оснований сделать в Джаггерджеке пару лишних дырок: он не причинил Иноуэ никакого вреда.
Но перчатка брошена. Пусть только Гриммджо подберет!
- Эй!
Ну, хорошо хоть дверь с петель не слетела. Орихиме едва заметно подскочила, но трагедию на лице изображать не стала. И даже заинтересовано уставилась на визитера.
- Здравствуй, - и поздоровалась.
Гриммджо сделал вид, что пропустил это мимо ушей.
- Пошли! – и тут же отвернулся, направляясь прочь из комнаты.
- Куда? – видимо, неожиданность предложения испугала Иноуэ куда сильнее сурового сопровождающего.
- Пошли! – Гриммджо повторять не любил. – Прогуляешься…
Как собаку. Но Орихиме тоже решила – не обратить внимания. Потому что сидеть в четырех стенах ей и в самом деле было невмоготу, а «прогуливаться» с Улькиоррой до покоев Айзена-сама или Тронного Зала и обратно было вовсе не так интересно.
Девушка догнала молчавшего Джаггержека, пошла немного позади. Куда он шел, она не знала. Но достаточно быстро ей стало тяжело держать шаг растерянного Гриммджо. Тот же был погружен в свои раздумья и не замечал, что она за ним почти бежит.
Ну конечно… Хищник опять чуял, как на него набрасывают сеть. Но откуда, кто и как – понять не мог. Впрочем, он проницательно винил в происходящем Орихиме. Он бы отступил, если бы не природное упрямство: выклянчить разрешение, спровоцировать Шиффера и – отступить? Никогда.
- Гриммджо… Ты мог бы идти чуть помедленнее, - достаточно решительно и в то же время мягко попросила Иноуэ.
Sexta обернулся, недоуменно поднял бровь: ему, пожалуй, в голову даже не приходило… и сбавил шаг. Через пару поворотов они вышли на балкон в одном из внутренних помещений замка, где ярко светило солнце. Иноуэ ахнула и зажмурилась.
- Что там ещё? – недовольно рыкнул Джаггерджек.
Девушка понимала, что надо ответить.
- Просто, я не знала, что тут есть солнце…
Гриммджо промолчал и отвернулся от неё. Ему не хотелось смотреть, как Орихиме открывает глаза, привыкшие к темноте, и улыбается яркому, пусть и искусственному, свету. Потому что тогда…
Что – тогда? Нити сети становились толще? Опасно, Джаггерджек.
Они постояли на балконе какое-то время.
- Пошли! – «предложил» Гриммджо.
- Эй, девка!
- Меня зовут Орихиме!
Молчание в ответ. Она примирительно улыбается. И просит:
- Можно мы пойдем гулять?
Джаггерджек недовольно отворачивается.
Недовольно? Ха.
Глава 5.
Дверь тихо открылась, арранкар-прислужник ввез тележку с едой, за ним прошествовал Улькиорра. Орихиме напряглась: он никогда не приходит просто так.
- Женщина.
Шиффер, конечно, молодец: неважно, о чем он собирается говорить, но позлит перед этим первоклассно. Девчонка отвернулась. Её так не выводило из себя даже шутливое «гостья» в исполнении Айзена-сама. Гостья… А на ногах у неё два таких … хорошеньких испанских сапожка: один зеленоглазый и молчаливый, другой голубоволосый и взрывной. Крепко держат, кстати. Конечно, страви она их – может, что-то бы и вышло, да только хваленое миролюбие вставляет палки в колеса. А значит, развлекаться будут другие.
- Женщина, - повторил Улькиорра.
Кажется, даже ему неприятно разговаривать с затылком.
Иноуэ обернулась, обиженно окинула его взглядом, но смолчала.
- Гриммджо больше не имеет права приходить к тебе.
Орихиме замерла. Испугалась: Гриммджо умело скрадывал своим присутствием и его последствиями львиные доли времени, которые иначе уходили бы на размышления о том, кем она стала, о друзьях, о доме, о её долге и…
Шиффер развернулся, направился к выходу.
- Это приказ Айзена-сама? – донеслось ему в спину. Тихое, но четкое.
Улькиорра промолчал и покинул помещение.
Что ж, у девочки хватало воли, чтобы ужиться с Quarta.
Правильно – не приказ.
Просто Шиффера скрутило, и он не знает, отчего. Вот и прячется за приказом Владыки, готовый вцепиться в горло любому, кто покусится на его… женщину?
Ему-то хорошо, у него приказ есть. А вот у Джаггерджека только вожжа под хвостом, да и та – уже не в радость.
- Эй, Иноуэ!
Когда она улыбнулась в ответ, Джаггерджеку захотелось пойти удавиться. Да неужели, Гриммджо?
А она поднялась и решительно встала рядом: мол, пошли. Sexta недовольно тряхнул головой. Но направился прочь из комнаты.
Орихиме на этот раз пошла рядом и начала о чем-то болтать. Джаггерджек уставился на неё, но она не среагировала. Наверняка, девчонка привыкла ещё дома, что её трёп вызывает удивление и непонимание. Но тут причина была другая.
Sexta пытался не слушать, но глупая девичья болтовня постоянно привлекала внимание.
Кто бы подумал, что у Джаггерджека столько терпения.
Они прошлись по наружным анфиладам замка, повернули обратно.
И тут Джаггерджек, наконец, сорвался:
- Есть так хочешь трепаться, расскажи о том сосунке. Ичиго, да? – вызывающе.
Пусть от её бла-бла-бла хоть толк будет. Ещё бы, Sexta ведь интересно, что да как у рыжего мальчишки внутри устроено. Что это за белобрысая тварь? Он же не Пустой! Или Пустой?
Или?
Орихиме замолкла. Но Гриммджо уже закусил удила:
- Я спросил!
- Я не знаю. Ты ведь хочешь знать про то, что у него внутри? Так вот, я не знаю. И не хочу знать.
- Не ври мне! – рычал Джаггерджек так, что коленки подкашивались.
У Иноуэ, видимо, подкосился здравый смысл, и она побежала куда-то вглубь замка, не зная дороги, но прочь от арранкара.
Тот опомнился…
… не слишком поздно.
Как часто в этом гребаном замке происходили совпадения!
Какая-то ошалелая тварь, видать, Заэль опять зверинец распустил, вынеслась из-за поворота и счастливо ринулась на девчонку. Та застыла на месте. Гриммджо пришлось рвануться вперед, подставляясь под удар. Пустой тут же оказался размазан по стенке, но глубокую царапину по торсу Джаггеджек схлопотал.
- Блядство! - зло процедил Sexta.
И, не замечая раны, направился дальше. Орихиме виновато пошла следом.
Глава 6.
Он не собирался заходить в её комнату, как и всегда, когда «возвращал» её.
- Гриммджо? – Иноуэ ведь добрая девочка, да?
Тот недоуменно поднял бровь.
- Давай я вылечу…
Она прошла в комнату, явно ожидая, что он последует за ней. Джаггерджек вздохнул, но вошел и рану вылечить всё же дал.
Глупая девка.
Орихиме убрала светящийся щит. Её взгляд упал на грудь арранкара, покрытую шрамами. Она ляпнула:
- Больно… наверное.
Браво!
Джаггерджек тут же озверел. Он не знал простого сочувствия и ненормального женского интереса, а вот жалость была ему знакома более чем хорошо.
- Ты!!!
Sexta сделал шаг навстречу девчонке. Та отступила, но зацепилась пяткой за край ковра и шлепнулась на свою распрекрасную задницу. Орихиме не понимала, что произошло, и боялась арранкара, внезапно нависшего над ней…
А Гриммджо любил страх. Кто его не любит? Как приятно перекатывать на языке ощущение бешено бьющегося пульса, предвкушая, как он сольется с твоим. Как пьяняще – видеть отражение своей мощи в чужих глазах. И как возбуждающе!
Сладко. Он практически прорычал:
- Дура! Не смей меня жалеть!!!
Да...
Только Джаггерджеку на самом деле всё равно, что говорить, потому что у него уже встало. А по традиции эту проблему решают двумя способами - дракой или сексом. Но делать из Орихиме фарш нельзя. Запрещено даже надкусить…
Гриммджо зло скалился, опускаясь на четвереньки, просовывая одно колено между ног девчонки, чтобы наклониться ближе к её лицу и заглянуть в перепуганные глаза.
Иноуэ уже начала паниковать. Ещё секунда и завопит.
Только Sexta плевать хотел.
Сильная ладонь легла на рот девчонки, заползла пальцами внутрь – пусть кусается и брыкается сколько влезет. Вторая резко рванула одежду с её тела. Иноуэ, должно быть, больно, но Гриммджо своей цели достиг – пышная грудь вывалилась из рванья, упругий живот обнажился.
Что там было по собственность? Ты, Орихиме, принадлежишь Айзену-сама… твоё тело, твои мысли, твоя душа – принадлежат ему. А у нас щедрый Владыка: он делится своим имуществом… Или просто – не следит за ним достаточно хорошо.
Джаггерджек лизнул бледную кожу, прикусил сосок, продолжая вырывать куски ткани свободной рукой. Горячий рот заскользил по нежному, ещё никем не тронутому телу, оказываясь то на шее, то вновь на груди, то ещё ниже.
Гриммджо почувствовал на тыльной стороне руки, занявшей девчонке рот, горячую влагу. Иноуэ решила заняться тем, что умела, кажется, лучше всего. Она вдохновенно зарыдала.
Но теплый запах живого тела вынес Sexta последние мозги и его уже мало волновали такие мелочи… Он переместил руку на пышную грудь, а Орихиме так и не закричала.
С громким треском поддался напору арранкара пояс юбки, и огромный лоскут ткани полетел в сторону. Рука Гриммджо жадно сжала бедро Иноуэ, поднимаясь выше и очерчивая ягодицу. Орихиме перестала пытаться оттолкнуть Джаггерджека, но теперь старалась ударить его больнее. Впрочем, все эти оплеухи вряд ли могли его остановить.
Sexta натолкнулся ладонью на ткань трусиков. Тонкая ткань сдалась сразу же, а наглые пальцы огладили треугольник рыжеватых волос и настойчиво скользнули ниже. Иноуэ всхлипнула громче, попыталась одновременно отползти и сжать колени, но ни того, ни другого Гриммджо ей не позволил, прижав весом своего тела к полу. Он попытался поцеловать её, она резко отвернулась, оцарапав лицо о маску. Джаггерджек рыкнул и потянул оби на себе вверх, отворачивая передний край хакама. А потом развел руками ноги девчонки.
Глава 7.
Гриммджо, конечно же, ничего не услышал. Да и было бы что – дверь никто не закрывал. А почувствовал врага Sexta слишком поздно.
Шиффер метко треснул насильника в основание шеи. Тот отрубился. Не будь Джаггеджек «считанным», стал бы трупом за долю секунды. Но Quarta был всё же не склонен к убийствам внутри Эспады. Он стянул бесчувственное тело за шкирку с Орихиме. Она тут же свернулась в рыдающий клубок. Да, не до тебя ей сейчас, Улькиорра-кун…
В самой глубине глаз Шиффера, должно быть, разгорается голод. И ненависть к Гриммджо, обретшая новые, злые оттенки. Да как он смел тронуть её хоть пальцем?!! Тронуть его, Улькиорры, женщину?!
Арранкар снял с себя плащ, кинул на Иноуэ, чтобы хоть как-то прикрыть её наготу. То, что девчонку успокоить бы неплохо, ему и в голову не приходило. Ещё бы – убийца нянькой не нанимался.
Улькиорре было неприятно и неудобно находиться здесь и решил он эту проблему очень по-мужски: сбежал, утащив с собой всё ещё бесчувственное тело Джаггерджека.
Айзен задумчиво изучал горизонты с балкона своих покоев. Скоро, очень скоро, всего через пару часов, должен появиться этот рыжий риока. Ведь вряд ли мальчишка упустит возможность лишний раз выступить под знаменем добра и справедливости, даже не подозревая, как его используют. А может быть, мальчик ещё и без своей девочки не может? Мягкая улыбка на лице Соуске обрела мечтательное выражение как раз к тому моменту, как в дверь четко постучали.
- Владыка, могу я войти?
Шиффер. Значит, он всё же сорвался…
… или его неплохо спровоцировали.
Когда голый по пояс Улькиорра швырнул к его ногам начинающего приходить в себя Гриммджо, с которого сваливались хакама, Айзен всё же удивился. Но едва ли кто-то смог заметить это.
Иноуэ прекратила плакать только потому, что кончились слезы. Может у неё слезные железы и активнее, чем у многих других, но всё же… Она, кажется, не чувствовала холода пола и того, что уже обернула вокруг себя плащ Улькиорры. Она вряд ли вообще понимала, что Шиффер тут был. Просто в какой-то момент исчезли жадные жестокие лапы Гриммджо, его грязная ругань, тело, придавившее её к полу, и поцелуи, больше похожие на укусы.
Когда девчонка затихла, Ичимару, бесшумно вошедший в комнату несколько минут назад и до этого наблюдавший безмолвно, медленно подошел к Орихиме и, опустившись на корточки, положил перед девчонкой стопку одежды.
- Оденьтесь.
Нет, голос его прозвучал вовсе не отрезвляюще, а как всегда – ядом. Но Иноуэ встрепенулась, прижала принесенную одежду к себе.
Ичимару поднялся и показательно отвернулся, слушая, как всхлипывает и возится девчонка за спиной. Через пару минут молчания, он заговорил снова.
- О-ри-хи-ме…
Конечно же, она тут же напряглась. Гин обернулся.
Иноуэ уже переоделась, на полу валялись обрывки её одежды, а в руках она держала плащ Улькиорры, видимо, осознав, что тут был кто-то ещё и Гриммджо не самого ветром сдуло. Гин ухмыльнулся. Она попыталась отвернуться, но полностью – не рискнула. Выглядела девчонка побито, пристыжено и жалко. Раз в десять хуже, чем когда впервые появилась перед Айзеном в Тронном Зале. На бледной коже, где она не была скрыта костюмом, начинали проступать синяки от «жарких» объятий Гриммджо. Пара засосов на шее, кровоподтек в углу рта. Ичимару хихикнул, подходя ближе. Ей отступить было некуда, разве что на диван сесть.
- Что же натворила наша гостья? – он всё же остановился, не доходя пары шагов, скрестил руки на груди.
Действительно, что же натворила «наша» гостья? Ну, Иноуэ, угадаешь?
Пожалуй, Гриммджо теперь убьют, да? Шиффера тоже накажут – и за то, что не уберег тебя, и за то, что засмотрелся… Хотя откуда тебе знать. Но во всём виновата ты – этого ты не знать не можешь.
Да, да, ты решила разрушить Хогёку, не думай, что это – незаметно, но это не значит, что ты желаешь всем этим идиотам смерти. Так ведь? Ты же хорошая и добрая девочка… Ты можешь помешать, но убить…
И ты виновата в чужих страданиях… всегда виновата, не так ли?
Ичимару тихо рассмеялся.
- Пойдемте, принцесса.
Теперь уже поздно быть тише воды, ниже травы, Орихиме. Теперь – поздно.
Мучайся. Ты же делаешь это так красиво.
Глава 8.
Айзен-сама был недоволен.
Возможно, он был недоволен поведением своих арранкаров. Или тем, что девчонка теперь – порченая. Или тем, что причина свары подпирала сейчас дверной косяк, отвратнейше улыбаясь и вытолкнув перед собой, как красную тряпку для быка, Иноуэ Орихиме, будто бы не зная, что ему не спрятаться. Или тем, что эксперимент придется закончить так быстро.
Это недовольство чувствует разве что Гин. И Шиффер – он, как преданная шавка, - всегда чует настроение своего хозяина.
Улькиорра замер, изложив суть происшествия. Гриммджо корчился под давлением рейацу Айзена: он вообще плохо соображал в состоянии возбуждения, так что это был единственный метод сдержать его сейчас. Иноуэ внимательно изучала пол у своих ног. Она боялась, что её сейчас тоже убьют, как виновницу… как засланного шпиона в тылу врага. Конечно, может, ей и казалось секунду назад, что лучше – умереть, но разве может девчонка, ещё не познавшая жизни, думать так на самом деле? Гин ухмылялся почти искренне, посмеиваясь над Соуске из-за спин арранкаров и девушки: мол, извините, смешал я Вам карты. Владыка благостно улыбался.
- Гриммджо, ты больше не имеешь права приближаться к покоям Орихиме, - коту-то в принципе наплевать, хотя кто знает. – Улькиорра, продолжай обеспечивать безопасность нашей гостьи, - Айзен поднялся, подошел к девушке и повернул её лицо к себе, легко взявшись пальцами за подбородок. – Орихиме… Извини, пожалуйста, нашего невоспитанного Джаггерджека. Надеюсь, он только испугал тебя, не больше… - Соуске наклонился, заглядывая в глаза Иноуэ.
Ичимару перестал улыбаться.
- Д-да… - она дернула головой, освобождаясь.
Айзен вернулся на своё место, ловя полный ненависти взгляд Гриммджо и слегка злой – Улькиорры.
Вот значит как…
Эксперимент можно считать удавшимся, Владыка?
- Вы можете идти, - «И не смейте грызться у меня под дверью!»
Джаггерджек буквально выполз из зала, не глядя на девчонку. Он даже знать не хочет, от чего может всё так болеть внутри. Не хочет и не узнает. Никогда он к этой дуре больше близко не подойдёт!
Иноуэ вышла под суровым конвоем Улькиорры, отдав ему плащ, с которым так и пришла на аудиенцию к Владыке. Шиффер угрюмо принял его и одел. У него тоже саднило что-то внутри, но тут всё куда сложнее: ни от общества Орихиме, ни от Владыки ему не избавиться. Разве что от Джаггерджека…
Ещё можно было расслышать, как девчонка тихо шепнула ему в коридоре ненужное «Спасибо», встреченное холодным молчанием, и дверь закрылась.
Мучайся Орихиме, несмотря на то, что твои худшие ожидания и не оправдались.
В мягком полумраке всё же виден красный цвет глаз. Мелькнул и тут же скрывался снова.
- Я не буду спрашивать, видел ли ты, Гин.
И так понятно – что видел. И действительно – зачем спрашивать, когда ответ известен. А когда известна и причина – глупо начинать разговор. Ичимару не собственник, но ровно настолько, насколько считает это допустимым.
- Мне кажется или Вы недовольны результатами эксперимента, Владыка? - поинтересовался Гин, мягко приближаясь ближе.
Давайте поговорим об этом, Айзен-са~а~ама. Гин был готов согласиться на другую причину недовольства Владыки.
- Недоволен?
- Вам не нравится, что арранкары могут чувствовать… что-то, кроме ненависти и жажды крови, - Ичимару замер сбоку от кресла, покачиваясь с пятки на носок.
- Нет.
- Значит, мне показалось... - Гин соглашается. Или нет? - Всего лишь будет сложнее управлять ими.
- Гин, риока уже в Уэко.
Бог переводит стрелки, благо ему есть, куда. И в самом деле – через секунду посыльный доложил о вторжении, и Владыка приказал собирать экстренный совет.
Но пока что Айзен сидел на своем месте, собираясь с мыслями.
Гин положил ладонь на плечо Соуске: пусть делает, что хочет, а он его поддержит во всем. По-своему.
Эпилог.
Многие думают, что быть Богом – нет ничего проще и приятней.
Вот поэтому в Уэко Мундо – один Единственный Бог.
Некоторые считают, что быть вассалом, - не так уж и тяжело.
Такие становятся игрушками, не замечая этого.
А ещё... кто-то считает, что стать фаворитом Бога - не такая уж беда.
Что ж... пусть попробуют.
Автор: Хельга и ко
Бета: Samishige
Герои/Пейринг:
Рейтинг: R
Жанр: определить затруднительно. Я серьезно. Варианты на ваш выбор: "церебральное сносилово", комедия положений, психологический экшн, романс с элементами иронии... Одно можно сказать точно - это POV Ичимару.
Краткое содержание: Ревность - страшное чувство.
Предупреждение: попытка изнасилования, мат
Спойлеры: вроде нет. Всё - авторский бред.
Отказ от прав: придется отказаться... от некоторых условий мира и персонажей. Хотя очень не хочется... Но они Тайтовские. А весь последующий кошмар с их участием - мой.
По заявкезаявке Dako Serebro:
Фанфик. Только авторский.
- Гриммджо/Орихиме или Айзен/Орихиме. Высокий рейтинг и наличие Обоснуя
- Урахара/кто угодно, главное условие - Урахара IC, таймлайн - желательно времён капитанства/уход из Общества Душ
- На всякий пожарный, в порядке убывания интереса: Айзен/Гин, Ренджи/Шухей, Юмичичка/Мацумото. Пожалуйста, без соплей. Пафос, ангст, рейтинг - на усмотрение автора на все пункты "хочу".
Особых кинков не замечено, спойлеров - обчитана.
Не стёб, не флафф, без ООС и хотя бы MS Word в беты
Мольба от автора: Автора понесло и он скушал аж 2/3 заявки. В процессе написания автор понял, что Гриммджо/Орихиме красивы до безобразия, но не ОТП ни разу. Увы. И вообще... бред оно всё.
*боюсь, боюсь, боюсь!*
Добро пожаловать ко двору Владыки.
Вам понятен смысл фразы? Нет? Можно и объяснить.
Лас Ночес – это замок. Замок Владыки, твердыня в Уэко Мундо. Он здесь – абсолютная власть. Он здесь – Бог, сошедший к творениям своим, чтобы править ими лично. Он – сюзерен. И как у любого сюзерена, у Него есть свои вассалы. Да-да, Эспада. Десять благородных ублюдков, ловящих каждое Его слово и страждущих лишь о своем благополучии. Кто-то в фаворе, кто-то в миноре. Все предельно просто. Есть, конечно, вассалы помельче, но с теми забавляться неинтересно вовсе.
Бог нейтрален и имеет привилегию одаривать милостью. Его «руки» - нет. «Церковь» Его – слепа и беспощадна: её мораль проста и неприемлема, а Инквизиция – карает без разбору. «Политика» Его понятна лишь Ему и извращена до безумия: она многолика и манит дружелюбием, но убивает молниеносно. К ним можно привыкнуть.
И тогда приближенным становится скучновато.
Двор плетет интриги: Эспада вставляет друг другу палки в колеса, развешивает по коридорам грязное белье, но ещё не обнаглела до того, чтобы точить зубы на Бога. Гордо выпрямленные спины пока что покорно гнутся под повелевающей дланью, взгляды опускаются под внимательным прищуром, приказы… Приказы как не выполнялись, так и не выполняются.
Но все может измениться, когда у Владыки меняются фавориты. Все может измениться, когда при дворе появится новый протеже или … новая любовница.
И как в каждом замке, в Лас Ночес даже стены имеют уши и глаза. А потому, не стоит надеяться, что промахи и открытое неповиновение останутся незамеченными.
Ну что ж, добро пожаловать ко двору Уэко Мундо.
Глава1.
Гриммджо остался без своего фрассьона. Конечно, его это огорчило, но не настолько, чтобы сильно сокрушаться по этому поводу. Кроме того факта, что теперь некому было вставить при первом желании или набить морду, отрабатывая новый навык на «живом» материале, он ничего не потерял. А приобрел, пожалуй, чуть большую свободу. Сейчас бы его только повязала холодная рассудительность Шалонга или блядское любопытство Иль Форте.
Дело было кхм… забавное. И - тонкое. Мало кто бы поверил, что импульсивный Джаггерджек внезапно осознал элегантность открывшейся перед ним перспективы. Но хоть в чем-то он должен был полагаться не только на инстинкты.
И мероприятие сие грозило серьезными последствиями: взорвавшийся Улькиорра, это вам не Заэль с недотраха. Но когда Гриммджо видел возможность, у него начинали чесаться все четыре лапы. Поиздеваться? Пожалуй, стоит. Тем более, что он не одинок в этом желании.
Иноуэ Орихиме. Девчонка с грунта. Как всегда – под нелепо сильным конвоем. Как всегда – с высохшими дорожками слез на щеках. Как всегда – в обществе Улькиорры Шиффера. А тот и рад. Даром что виду не показывает.
Иноуэ Орихиме. Новая игрушка Владыки. Фаворитка? Пожалуй. Любовница? Кто знает.
И новая, еще не понятая до конца, причина головной боли для Улькиорры. Ха-ха. Ну, Quarta, спасовал ты перед буферами пятого размера и нехилой волей. Интересно, хватит у тебя решимости, чтобы утолить свое любопытство и залезть к ней под юбку. Интересно.
Гриммджо отлип от стены и преградил путь процессии. Шиффер поднял пустующий взгляд, тут же сообщивший неоригинальное – «Мусор ты, Гриммджо». Но рот Улькиорра всё же раскрыл:
- Что тебе нужно?
- Да вот… - Джаггерджек начал медленно обходить Quarta, приближаясь к Иноуэ. Та – испуганно подняла взгляд. – Решил посмотреть на девку поближе.
Резкий шаг, Sexta оказался практически вплотную к Орихиме. Девчонка прижимает ладони к груди, будто бы это её защитит. У Гриммджо внезапно появляется желание схватить тонкие запястья, поднять девчонку в воздух и встряхнуть, услышать её крик. Из-за боли. Её живой страх бьется под ложечкой – даже на расстоянии. И хочется – вцепиться зубами в это пышное тело, чтобы попробовать трепетный пульс на вкус, вместе с горячей, «живой» кровью. Не правда ли, Джаггерджек?
Пара секунд – и между ними встала холодность Шиффера. В зеленых стеклянных глазах, мелькнула злость. Не сильная. Улькиорру кажется, вообще невозможно сильно разозлить. Иноуэ тут же успокоилась. Смешно: уже чувствует себя в безопасности за тонкой спиной, привыкла к своему тюремщику. А может – Гриммджо уже опоздал слегка? Так ничего. Так будет ещё веселее.
В плечо Sexta врезался короткий, но сильный удар. Джаггерджек счастливо скалится, отлетая в ближайшую стенку.
- Айзен-сама приказал мне охранять Иноуэ Орихиме от всех источников опасности, - сообщил Улькиорра.
И Айзен приказал тебе – злиться? Гриммджо счастливо рассмеялся. Значит, он был прав.
Глава 2.
День, второй… Гриммджо ухмыльнулся своим мыслям. И в самом деле: сколько можно терпеть кислую физиономию Шиффера вперемежку с белыми стенами, да толстыми решетками, загораживающими вид на луну? Он бы свихнулся через пару часов. А Вы как думаете, Ичимару-сама?
- Ты прав, - как же неприятно говорить с широкой ухмылкой не имея возможности сделать в ней пары дырок.
Но Гриммджо держался и даже не дыбил шерсть на загривке: с Владыкой он договориться не мог вовсе. И ещё – возможно, Бог не захочет делиться. Даже ради неплохого развлечения.
Ичимару продолжил:
- Я очень рад, Гриммджо, что ты решил обратиться с этой проблемой ко мне, - ох ты ж ками-сама… Гриммджо исподлобья посмотрел на Ичимару: пусть скорее прекращает. Арранкар и так уже сто раз подумал, что это была чертовски плохая идея… - Я думаю, Айзен-сама не будет против. Только будь вежлив с нашей гостьей.
Sexta выдохнул: он всё же задержал дыхание, - и поспешил исчезнуть с глаз Гина.
Джаггерджек не понимал Владыку, не знал его истинной силы, но один из немногих – хотя бы касался её. Точнее, это она наваливалась сверху, вбивала в пол и начинала ломать и насиловать, наслаждаясь сама собой. Она была восхитительна. Гриммджо знал, что восставать против неё – самоубийство. Долгое и мучительное.
Но если эта сила на твоей стороне…
Джаггерджек не понимал Владыку, но Ичимару Гин был ещё большей загадкой. Даже приближаться к которой не стоило. Как Айзен-сама мог доверять такой змее… Как можно слушать эту тварь. Но Владыка слушал и доверял…
Тихий смех, несшийся вослед арранкару, подсказывал Гриммджо, что его идея пришлась по вкусу Ичимару-сама.
- Айзен-са~а~ама.
- Гин… - Владыка мягко улыбнулся в ответ на тонкую ухмылку. Кажется, Ичимару и правда доволен.
- Скоро у нашей гостьи станет чуть больше развлечений.
Ах, вот оно что…
- Ты думаешь, она скучает?
- Нет, что Вы …
Выходя из тени за спиной Владыки и обнимая того плечи, Гин тихо рассмеялся. Он был увлечен предстоящим развлечением.
Соуске, наверняка, думает, что это неплохо. Не придется следить за тем, чтобы шкура Гриммджо осталась на нем же. Ичимару тихо вздохнул и продолжил:
- Ей не может быть скучно.
Айзен накрыл бледную ладонь своей. Всё же, Гин – чертовски ревнивая зараза.
А гостья Лас Ночес – всего лишь девчонка.
Но Ичимару достаточно неплохо знает Соуске. Он, пожалуй, был рад тому, что Джаггерджек не удержался.
Глава 3.
Гриммджо потоптался у двери. Наконец, решился и, сделав решительный вдох – как утопленник перед смертью, – вошел в комнату Орихиме. Теперь нужно будет терпеть её нерешимость и страх, сдерживать себя. Нельзя ломать эту фигуристую куклу. Не так-то просто, правда?
Всё-таки живая девка – это слишком много проблем. Она о чем-то там думает, что-то там чувствует.
- Эй, девка, - здороваться Sexta не научили. В плане воспитания Гриммджо Тоусен вообще не преуспел.
Иноуэ, сидевшая на краешке большого дивана настолько не «по-хозяйски», точно этот диван должен был обратиться в крокодила и сожрать её, подняла затравленный взгляд. Джаггерджек скривился – ничего ж себе: когда это заплаканные глаза вошли в моду. Разве что у Шиффера привычку переняла. Возможно, этому извращенцу даже нравится. Или на него она смотрит – по-другому? Гриммджо вскипел.
- Какого Меноса, девка! Тебе что? Плохо?!
Орихиме упрямо сжала губы: зачем ещё и этот пришел? Улькиорра являлся, когда ему было что сообщить или когда он придумывал ещё один способ довести её до слез.
А теперь вот… Гриммджо, да?
- Гриммджо, - тот ошалело замер: не думал, что она хоть слово скажет. Он бы пошевелил ухом, если бы был сейчас в релизе, будто ослышался. – Зачем ты пришел?
Голос у девчонки был мягкий, слегка осипший. Не для приказов, а для мольбы. Но какой-то странно успокаивающий. Джаггерджек решил, что устроить ей встряску ещё успеет.
- Захотел – и пришел!
- Просто так?
- Слушай, - таким талантом злить Гриммджо обладал только Улькиорра. Но Шифферу можно вмазать, а этой – развалится. – Тебе же скучно тут сидеть и плакать!
- А? – удивленно спросила она, и губы её мягко сложились в нерешительную улыбку.
- К Меносу тебя! Слабачка! – Гриммджо почувствовал, как на него точно липкую сеть накидывают.
Почувствовал и тут же вылетел из комнаты, гулко хлопнув дверью.
Да что она там себе возомнила. Дура.
Девчонка ведь не так проста, как кажется. И привлекает – не только масштабом форм.
Шиффер заглянул в комнату наблюдения и встретился нос к носу с Ичимару Гином.
- Улькиорра-кун…
Арранкар замер. Тут же. Кажется, накрепко врос в пол. Отключил половину мыслительных процессов и ощущений, оставив только возможность вбирать информацию. От владельца этого голоса можно только принимать информацию. Анализировать и фильтровать её нужно потом. Но… Не всегда получается, правда, Улькиорра-кун?
- Как поживает наша гостья? – Ичимару-сама широко улыбнулся.
- Хорошо, Ичимару-сама. Она полностью приняла своё положение и…
- Она не скучает? – оборвал его отчет Гин. И рассмеялся, показывая, что вопрос, по сути, был риторическим.
- Разрешите идти? – нет, это не волнение.
Но женщину и правда следует проверить.
- Конечно, Улькиорра-кун.
Глава 4.
Гриммджо рассмеялся – всё-таки, какие же узкие коридоры в Лас Ночес: не разойтись им с Улькиоррой. И на этот раз вовсе не по инициативе Sexta.
- Джаггерджек, - да… если бы рыбы могли говорить… - Что тебе было нужно в покоях Иноуэ Орихиме?
- Тебе-то какое дело? – прорычал Гриммджо.
- В мои обязанности входит охранять её, - «От тебя – особенно!».
- Ха!
Шиффер делает шаг вперед, заставляя Sexta посторониться. Пока что он не имеет оснований сделать в Джаггерджеке пару лишних дырок: он не причинил Иноуэ никакого вреда.
Но перчатка брошена. Пусть только Гриммджо подберет!
- Эй!
Ну, хорошо хоть дверь с петель не слетела. Орихиме едва заметно подскочила, но трагедию на лице изображать не стала. И даже заинтересовано уставилась на визитера.
- Здравствуй, - и поздоровалась.
Гриммджо сделал вид, что пропустил это мимо ушей.
- Пошли! – и тут же отвернулся, направляясь прочь из комнаты.
- Куда? – видимо, неожиданность предложения испугала Иноуэ куда сильнее сурового сопровождающего.
- Пошли! – Гриммджо повторять не любил. – Прогуляешься…
Как собаку. Но Орихиме тоже решила – не обратить внимания. Потому что сидеть в четырех стенах ей и в самом деле было невмоготу, а «прогуливаться» с Улькиоррой до покоев Айзена-сама или Тронного Зала и обратно было вовсе не так интересно.
Девушка догнала молчавшего Джаггержека, пошла немного позади. Куда он шел, она не знала. Но достаточно быстро ей стало тяжело держать шаг растерянного Гриммджо. Тот же был погружен в свои раздумья и не замечал, что она за ним почти бежит.
Ну конечно… Хищник опять чуял, как на него набрасывают сеть. Но откуда, кто и как – понять не мог. Впрочем, он проницательно винил в происходящем Орихиме. Он бы отступил, если бы не природное упрямство: выклянчить разрешение, спровоцировать Шиффера и – отступить? Никогда.
- Гриммджо… Ты мог бы идти чуть помедленнее, - достаточно решительно и в то же время мягко попросила Иноуэ.
Sexta обернулся, недоуменно поднял бровь: ему, пожалуй, в голову даже не приходило… и сбавил шаг. Через пару поворотов они вышли на балкон в одном из внутренних помещений замка, где ярко светило солнце. Иноуэ ахнула и зажмурилась.
- Что там ещё? – недовольно рыкнул Джаггерджек.
Девушка понимала, что надо ответить.
- Просто, я не знала, что тут есть солнце…
Гриммджо промолчал и отвернулся от неё. Ему не хотелось смотреть, как Орихиме открывает глаза, привыкшие к темноте, и улыбается яркому, пусть и искусственному, свету. Потому что тогда…
Что – тогда? Нити сети становились толще? Опасно, Джаггерджек.
Они постояли на балконе какое-то время.
- Пошли! – «предложил» Гриммджо.
- Эй, девка!
- Меня зовут Орихиме!
Молчание в ответ. Она примирительно улыбается. И просит:
- Можно мы пойдем гулять?
Джаггерджек недовольно отворачивается.
Недовольно? Ха.
Глава 5.
Дверь тихо открылась, арранкар-прислужник ввез тележку с едой, за ним прошествовал Улькиорра. Орихиме напряглась: он никогда не приходит просто так.
- Женщина.
Шиффер, конечно, молодец: неважно, о чем он собирается говорить, но позлит перед этим первоклассно. Девчонка отвернулась. Её так не выводило из себя даже шутливое «гостья» в исполнении Айзена-сама. Гостья… А на ногах у неё два таких … хорошеньких испанских сапожка: один зеленоглазый и молчаливый, другой голубоволосый и взрывной. Крепко держат, кстати. Конечно, страви она их – может, что-то бы и вышло, да только хваленое миролюбие вставляет палки в колеса. А значит, развлекаться будут другие.
- Женщина, - повторил Улькиорра.
Кажется, даже ему неприятно разговаривать с затылком.
Иноуэ обернулась, обиженно окинула его взглядом, но смолчала.
- Гриммджо больше не имеет права приходить к тебе.
Орихиме замерла. Испугалась: Гриммджо умело скрадывал своим присутствием и его последствиями львиные доли времени, которые иначе уходили бы на размышления о том, кем она стала, о друзьях, о доме, о её долге и…
Шиффер развернулся, направился к выходу.
- Это приказ Айзена-сама? – донеслось ему в спину. Тихое, но четкое.
Улькиорра промолчал и покинул помещение.
Что ж, у девочки хватало воли, чтобы ужиться с Quarta.
Правильно – не приказ.
Просто Шиффера скрутило, и он не знает, отчего. Вот и прячется за приказом Владыки, готовый вцепиться в горло любому, кто покусится на его… женщину?
Ему-то хорошо, у него приказ есть. А вот у Джаггерджека только вожжа под хвостом, да и та – уже не в радость.
- Эй, Иноуэ!
Когда она улыбнулась в ответ, Джаггерджеку захотелось пойти удавиться. Да неужели, Гриммджо?
А она поднялась и решительно встала рядом: мол, пошли. Sexta недовольно тряхнул головой. Но направился прочь из комнаты.
Орихиме на этот раз пошла рядом и начала о чем-то болтать. Джаггерджек уставился на неё, но она не среагировала. Наверняка, девчонка привыкла ещё дома, что её трёп вызывает удивление и непонимание. Но тут причина была другая.
Sexta пытался не слушать, но глупая девичья болтовня постоянно привлекала внимание.
Кто бы подумал, что у Джаггерджека столько терпения.
Они прошлись по наружным анфиладам замка, повернули обратно.
И тут Джаггерджек, наконец, сорвался:
- Есть так хочешь трепаться, расскажи о том сосунке. Ичиго, да? – вызывающе.
Пусть от её бла-бла-бла хоть толк будет. Ещё бы, Sexta ведь интересно, что да как у рыжего мальчишки внутри устроено. Что это за белобрысая тварь? Он же не Пустой! Или Пустой?
Или?
Орихиме замолкла. Но Гриммджо уже закусил удила:
- Я спросил!
- Я не знаю. Ты ведь хочешь знать про то, что у него внутри? Так вот, я не знаю. И не хочу знать.
- Не ври мне! – рычал Джаггерджек так, что коленки подкашивались.
У Иноуэ, видимо, подкосился здравый смысл, и она побежала куда-то вглубь замка, не зная дороги, но прочь от арранкара.
Тот опомнился…
… не слишком поздно.
Как часто в этом гребаном замке происходили совпадения!
Какая-то ошалелая тварь, видать, Заэль опять зверинец распустил, вынеслась из-за поворота и счастливо ринулась на девчонку. Та застыла на месте. Гриммджо пришлось рвануться вперед, подставляясь под удар. Пустой тут же оказался размазан по стенке, но глубокую царапину по торсу Джаггеджек схлопотал.
- Блядство! - зло процедил Sexta.
И, не замечая раны, направился дальше. Орихиме виновато пошла следом.
Глава 6.
Он не собирался заходить в её комнату, как и всегда, когда «возвращал» её.
- Гриммджо? – Иноуэ ведь добрая девочка, да?
Тот недоуменно поднял бровь.
- Давай я вылечу…
Она прошла в комнату, явно ожидая, что он последует за ней. Джаггерджек вздохнул, но вошел и рану вылечить всё же дал.
Глупая девка.
Орихиме убрала светящийся щит. Её взгляд упал на грудь арранкара, покрытую шрамами. Она ляпнула:
- Больно… наверное.
Браво!
Джаггерджек тут же озверел. Он не знал простого сочувствия и ненормального женского интереса, а вот жалость была ему знакома более чем хорошо.
- Ты!!!
Sexta сделал шаг навстречу девчонке. Та отступила, но зацепилась пяткой за край ковра и шлепнулась на свою распрекрасную задницу. Орихиме не понимала, что произошло, и боялась арранкара, внезапно нависшего над ней…
А Гриммджо любил страх. Кто его не любит? Как приятно перекатывать на языке ощущение бешено бьющегося пульса, предвкушая, как он сольется с твоим. Как пьяняще – видеть отражение своей мощи в чужих глазах. И как возбуждающе!
Сладко. Он практически прорычал:
- Дура! Не смей меня жалеть!!!
Да...
Только Джаггерджеку на самом деле всё равно, что говорить, потому что у него уже встало. А по традиции эту проблему решают двумя способами - дракой или сексом. Но делать из Орихиме фарш нельзя. Запрещено даже надкусить…
Гриммджо зло скалился, опускаясь на четвереньки, просовывая одно колено между ног девчонки, чтобы наклониться ближе к её лицу и заглянуть в перепуганные глаза.
Иноуэ уже начала паниковать. Ещё секунда и завопит.
Только Sexta плевать хотел.
Сильная ладонь легла на рот девчонки, заползла пальцами внутрь – пусть кусается и брыкается сколько влезет. Вторая резко рванула одежду с её тела. Иноуэ, должно быть, больно, но Гриммджо своей цели достиг – пышная грудь вывалилась из рванья, упругий живот обнажился.
Что там было по собственность? Ты, Орихиме, принадлежишь Айзену-сама… твоё тело, твои мысли, твоя душа – принадлежат ему. А у нас щедрый Владыка: он делится своим имуществом… Или просто – не следит за ним достаточно хорошо.
Джаггерджек лизнул бледную кожу, прикусил сосок, продолжая вырывать куски ткани свободной рукой. Горячий рот заскользил по нежному, ещё никем не тронутому телу, оказываясь то на шее, то вновь на груди, то ещё ниже.
Гриммджо почувствовал на тыльной стороне руки, занявшей девчонке рот, горячую влагу. Иноуэ решила заняться тем, что умела, кажется, лучше всего. Она вдохновенно зарыдала.
Но теплый запах живого тела вынес Sexta последние мозги и его уже мало волновали такие мелочи… Он переместил руку на пышную грудь, а Орихиме так и не закричала.
С громким треском поддался напору арранкара пояс юбки, и огромный лоскут ткани полетел в сторону. Рука Гриммджо жадно сжала бедро Иноуэ, поднимаясь выше и очерчивая ягодицу. Орихиме перестала пытаться оттолкнуть Джаггерджека, но теперь старалась ударить его больнее. Впрочем, все эти оплеухи вряд ли могли его остановить.
Sexta натолкнулся ладонью на ткань трусиков. Тонкая ткань сдалась сразу же, а наглые пальцы огладили треугольник рыжеватых волос и настойчиво скользнули ниже. Иноуэ всхлипнула громче, попыталась одновременно отползти и сжать колени, но ни того, ни другого Гриммджо ей не позволил, прижав весом своего тела к полу. Он попытался поцеловать её, она резко отвернулась, оцарапав лицо о маску. Джаггерджек рыкнул и потянул оби на себе вверх, отворачивая передний край хакама. А потом развел руками ноги девчонки.
Глава 7.
Гриммджо, конечно же, ничего не услышал. Да и было бы что – дверь никто не закрывал. А почувствовал врага Sexta слишком поздно.
Шиффер метко треснул насильника в основание шеи. Тот отрубился. Не будь Джаггеджек «считанным», стал бы трупом за долю секунды. Но Quarta был всё же не склонен к убийствам внутри Эспады. Он стянул бесчувственное тело за шкирку с Орихиме. Она тут же свернулась в рыдающий клубок. Да, не до тебя ей сейчас, Улькиорра-кун…
В самой глубине глаз Шиффера, должно быть, разгорается голод. И ненависть к Гриммджо, обретшая новые, злые оттенки. Да как он смел тронуть её хоть пальцем?!! Тронуть его, Улькиорры, женщину?!
Арранкар снял с себя плащ, кинул на Иноуэ, чтобы хоть как-то прикрыть её наготу. То, что девчонку успокоить бы неплохо, ему и в голову не приходило. Ещё бы – убийца нянькой не нанимался.
Улькиорре было неприятно и неудобно находиться здесь и решил он эту проблему очень по-мужски: сбежал, утащив с собой всё ещё бесчувственное тело Джаггерджека.
Айзен задумчиво изучал горизонты с балкона своих покоев. Скоро, очень скоро, всего через пару часов, должен появиться этот рыжий риока. Ведь вряд ли мальчишка упустит возможность лишний раз выступить под знаменем добра и справедливости, даже не подозревая, как его используют. А может быть, мальчик ещё и без своей девочки не может? Мягкая улыбка на лице Соуске обрела мечтательное выражение как раз к тому моменту, как в дверь четко постучали.
- Владыка, могу я войти?
Шиффер. Значит, он всё же сорвался…
… или его неплохо спровоцировали.
Когда голый по пояс Улькиорра швырнул к его ногам начинающего приходить в себя Гриммджо, с которого сваливались хакама, Айзен всё же удивился. Но едва ли кто-то смог заметить это.
Иноуэ прекратила плакать только потому, что кончились слезы. Может у неё слезные железы и активнее, чем у многих других, но всё же… Она, кажется, не чувствовала холода пола и того, что уже обернула вокруг себя плащ Улькиорры. Она вряд ли вообще понимала, что Шиффер тут был. Просто в какой-то момент исчезли жадные жестокие лапы Гриммджо, его грязная ругань, тело, придавившее её к полу, и поцелуи, больше похожие на укусы.
Когда девчонка затихла, Ичимару, бесшумно вошедший в комнату несколько минут назад и до этого наблюдавший безмолвно, медленно подошел к Орихиме и, опустившись на корточки, положил перед девчонкой стопку одежды.
- Оденьтесь.
Нет, голос его прозвучал вовсе не отрезвляюще, а как всегда – ядом. Но Иноуэ встрепенулась, прижала принесенную одежду к себе.
Ичимару поднялся и показательно отвернулся, слушая, как всхлипывает и возится девчонка за спиной. Через пару минут молчания, он заговорил снова.
- О-ри-хи-ме…
Конечно же, она тут же напряглась. Гин обернулся.
Иноуэ уже переоделась, на полу валялись обрывки её одежды, а в руках она держала плащ Улькиорры, видимо, осознав, что тут был кто-то ещё и Гриммджо не самого ветром сдуло. Гин ухмыльнулся. Она попыталась отвернуться, но полностью – не рискнула. Выглядела девчонка побито, пристыжено и жалко. Раз в десять хуже, чем когда впервые появилась перед Айзеном в Тронном Зале. На бледной коже, где она не была скрыта костюмом, начинали проступать синяки от «жарких» объятий Гриммджо. Пара засосов на шее, кровоподтек в углу рта. Ичимару хихикнул, подходя ближе. Ей отступить было некуда, разве что на диван сесть.
- Что же натворила наша гостья? – он всё же остановился, не доходя пары шагов, скрестил руки на груди.
Действительно, что же натворила «наша» гостья? Ну, Иноуэ, угадаешь?
Пожалуй, Гриммджо теперь убьют, да? Шиффера тоже накажут – и за то, что не уберег тебя, и за то, что засмотрелся… Хотя откуда тебе знать. Но во всём виновата ты – этого ты не знать не можешь.
Да, да, ты решила разрушить Хогёку, не думай, что это – незаметно, но это не значит, что ты желаешь всем этим идиотам смерти. Так ведь? Ты же хорошая и добрая девочка… Ты можешь помешать, но убить…
И ты виновата в чужих страданиях… всегда виновата, не так ли?
Ичимару тихо рассмеялся.
- Пойдемте, принцесса.
Теперь уже поздно быть тише воды, ниже травы, Орихиме. Теперь – поздно.
Мучайся. Ты же делаешь это так красиво.
Глава 8.
Айзен-сама был недоволен.
Возможно, он был недоволен поведением своих арранкаров. Или тем, что девчонка теперь – порченая. Или тем, что причина свары подпирала сейчас дверной косяк, отвратнейше улыбаясь и вытолкнув перед собой, как красную тряпку для быка, Иноуэ Орихиме, будто бы не зная, что ему не спрятаться. Или тем, что эксперимент придется закончить так быстро.
Это недовольство чувствует разве что Гин. И Шиффер – он, как преданная шавка, - всегда чует настроение своего хозяина.
Улькиорра замер, изложив суть происшествия. Гриммджо корчился под давлением рейацу Айзена: он вообще плохо соображал в состоянии возбуждения, так что это был единственный метод сдержать его сейчас. Иноуэ внимательно изучала пол у своих ног. Она боялась, что её сейчас тоже убьют, как виновницу… как засланного шпиона в тылу врага. Конечно, может, ей и казалось секунду назад, что лучше – умереть, но разве может девчонка, ещё не познавшая жизни, думать так на самом деле? Гин ухмылялся почти искренне, посмеиваясь над Соуске из-за спин арранкаров и девушки: мол, извините, смешал я Вам карты. Владыка благостно улыбался.
- Гриммджо, ты больше не имеешь права приближаться к покоям Орихиме, - коту-то в принципе наплевать, хотя кто знает. – Улькиорра, продолжай обеспечивать безопасность нашей гостьи, - Айзен поднялся, подошел к девушке и повернул её лицо к себе, легко взявшись пальцами за подбородок. – Орихиме… Извини, пожалуйста, нашего невоспитанного Джаггерджека. Надеюсь, он только испугал тебя, не больше… - Соуске наклонился, заглядывая в глаза Иноуэ.
Ичимару перестал улыбаться.
- Д-да… - она дернула головой, освобождаясь.
Айзен вернулся на своё место, ловя полный ненависти взгляд Гриммджо и слегка злой – Улькиорры.
Вот значит как…
Эксперимент можно считать удавшимся, Владыка?
- Вы можете идти, - «И не смейте грызться у меня под дверью!»
Джаггерджек буквально выполз из зала, не глядя на девчонку. Он даже знать не хочет, от чего может всё так болеть внутри. Не хочет и не узнает. Никогда он к этой дуре больше близко не подойдёт!
Иноуэ вышла под суровым конвоем Улькиорры, отдав ему плащ, с которым так и пришла на аудиенцию к Владыке. Шиффер угрюмо принял его и одел. У него тоже саднило что-то внутри, но тут всё куда сложнее: ни от общества Орихиме, ни от Владыки ему не избавиться. Разве что от Джаггерджека…
Ещё можно было расслышать, как девчонка тихо шепнула ему в коридоре ненужное «Спасибо», встреченное холодным молчанием, и дверь закрылась.
Мучайся Орихиме, несмотря на то, что твои худшие ожидания и не оправдались.
В мягком полумраке всё же виден красный цвет глаз. Мелькнул и тут же скрывался снова.
- Я не буду спрашивать, видел ли ты, Гин.
И так понятно – что видел. И действительно – зачем спрашивать, когда ответ известен. А когда известна и причина – глупо начинать разговор. Ичимару не собственник, но ровно настолько, насколько считает это допустимым.
- Мне кажется или Вы недовольны результатами эксперимента, Владыка? - поинтересовался Гин, мягко приближаясь ближе.
Давайте поговорим об этом, Айзен-са~а~ама. Гин был готов согласиться на другую причину недовольства Владыки.
- Недоволен?
- Вам не нравится, что арранкары могут чувствовать… что-то, кроме ненависти и жажды крови, - Ичимару замер сбоку от кресла, покачиваясь с пятки на носок.
- Нет.
- Значит, мне показалось... - Гин соглашается. Или нет? - Всего лишь будет сложнее управлять ими.
- Гин, риока уже в Уэко.
Бог переводит стрелки, благо ему есть, куда. И в самом деле – через секунду посыльный доложил о вторжении, и Владыка приказал собирать экстренный совет.
Но пока что Айзен сидел на своем месте, собираясь с мыслями.
Гин положил ладонь на плечо Соуске: пусть делает, что хочет, а он его поддержит во всем. По-своему.
Эпилог.
Многие думают, что быть Богом – нет ничего проще и приятней.
Вот поэтому в Уэко Мундо – один Единственный Бог.
Некоторые считают, что быть вассалом, - не так уж и тяжело.
Такие становятся игрушками, не замечая этого.
А ещё... кто-то считает, что стать фаворитом Бога - не такая уж беда.
Что ж... пусть попробуют.
@темы: Фанфики
Все мы немножечко лошади.
Название: Mission im...possible?
Автор: ~Зоич~Мураки~
Герои/Пейринг: основные - Кучики Бьякуя/Абараи Ренджи
Рейтинг: R
Жанр: стебный юмор
Краткое содержание: см. заявку
Предупреждение: осторожно, стебный бред
Спойлеры: нет
Отказ от прав: кто-то верит, что Кубо - это я? =_)))) Так вот, естессно, герои не мои)
было заказано1. Кёраку/Нанао, один день из жизни счастливой супружеской пары, по совместительству управляющей восьмым отрядом. Хотелось бы сюжета, каких-нибудь бытовых, но слегка детективных приключений. Юмор и стёб всячески приветствуются.
2. Русская народная сказка "Кот и лиса", разыгранная занпакто. В роли кота - Хайнеко, лисы - Шинсо, остальные роли на усмотрение автора, но рекомендуется: заяц - Фудзикудзяку, кабан - Забимару, медведь - Хозукимаро, в роли волка хотелось бы видеть занпакто Хисаги, один чёрт про него никто ничего не знает. Юмор и стёб сам бог велел.
3. Джен Улькиорра/Гриммджо. Давние враги и соперники, они из-за чего-то сильно поссорились и начали делать друг другу мелкие, но неприятные гадости. Вот автору надо описать эту серию взаимных любезностей. Юмор и стёб, опять же, на месте.
4. Если предыдущие варианты совсем никак, какую-нибудь из серии "Данный персонаж обходит весь Готэй и видит...", ну, например, Маюри собирает по капитанам и лейтенантам данные для исследования "Почему шинигами занимаются сексом?", или Ренджи стащил у Бьякуи кейсенкан, а потом благополучно его посеял и не может найти, или хотя бы Кёраку скучно стало пить одному и он ищет собутыльников, а всё как-то не складывается. Без юмора и стёба, боюсь, не обойтись.
Рейтинг при исполнении заявок - на усмотрение автора, как текст того потребует.
Дополнительно:
* отношение к спойлерам - да ради бога! Не уверена, правда, что я их замечу.
* сквики и кинки - не хочется серьёзных мучений героев, тем более не хочется смертей. Если сумеете впихнуть в мои заявки горячий секс - одно это будет подвигом, занимайтесь уже тогда любыми извращениями.
* авторский фик или перевод - наверное, авторский, сомневаюсь, что такой бред найдётся в готовом виде.
Если для вас важно, кто в паре "сверху", тоже это указывайте - неа, пускай меняются, особенно Гриммджо с Улькиоррой.
от автораАвтор заранее извиняется, что взялся за номер 4, ибо предыдущие было и вправду совсем никак. Гет я не пишу, сказитель из меня фиговый, Гриммулька сдохла в начале задумки, остался последний вариант.
И еще. Я не написал ничего революционно нового, передового и глубокого о героях, их характерах и не показал необычный взгляд на мир Блича , и вообще фик писался не для того. Просо я хотел, чтобы люди его прочли и немного улыбнулись, а может, и посмеялись. Поверьте, смех - лучшая награда фанфикеру-стебщику.
собсна, само твАрениеВ это тихое, солнечное утро, шинигами наслаждались спокойствием и тишиной, такими редкими в последнее время. Определенно, мир движется к своему концу, если даже на небесах не стало покоя!
А все чертова Матсумото со своими пьянками!!! – мрачно подумал Ренджи, пытаясь отклеить голову от стола, за которым он сидел. Точнее, на котором он полулежал, сраженный жутким похмельем. В голову лезли какие-то странные мысли о вечном, которые отродясь не забредали в многострадальную черепушку Абараи.
Водички бы… Литра три-четыре…
Фукутайчо сдавленно захрипел и снова попытался подняться.
Хуже и быть не может!
Ха! А вот и может! Створка сёдзе внезапно отъехала в сторону, и на пороге появился Кучики Бьякуя собственной персоной.
Ренджи мгновенно, отточенным за множество пьянок и последующим умиранием от похмелья в кабинете движением вскочил, выпрямился и попытался придать помятой морде вид достойный, целеустремленный и занятой.
Получилось, мягко говоря, фиговенько, судя по сдвинувшимся бровям… Кучики… тайчо?
Стоявший в дверях человек был… был… был…. Кажется, это все-таки был Бьякуя, хотя без привычного гинпаку и кейсенкана он смотрелся как-то дико и даже чересчур вульгарно.
- Сгинь, глюк похмельный,.. – пробормотал Ренджи.
В реальности происходящего Абарая уверил голос капитана, отрезвлявший похлеще ведра ледяной воды.
- Ренджи, ты что-то сказал?
- Никак нет, тайчо! – как-то полузадушено просипел несчастный лейтенант. Осознание того, что все происходящее – это не сон, а суровая действительность, заставило Ренджи мужественно попытаться упасть в обморок. Однако нервы у Абараи все же оказались довольно крепкими, поэтому внешне это выглядело скорее как конвульсии.
Бьякуя переждал этот приступ и продолжил.
- Я хочу сообщить тебе нечто важное. Возможно, это убьет мою репутацию, так что постарайся, чтобы это информация не вышла за пределы этой комнаты.
Ренджи судорожно кивнул.
- Дело в том, что…. Меня обокрали. И мне нужна твоя помощь. Найди вора, пока я разбираюсь с бумагами, и верни мои гинпаку и кейсенкан. Вор почему-то не тронул больше ничего.
Фукутайчо снова кивнул, поклонился и дунул за дверь. Добежав до выхода из расположения отряда, Ренджи привалился к стене одного из домов и сполз вниз, держась за сердце.
Бьякуя…. Без кейсенкана… без гинпаку…. Мир рухнет! Однако, если я не найду этот чертов дурацкий шарф и не менее дурацкие бигуди, прежде, чем рухнет мир, рухну я. Бездыханный и пронзенный Сенбонзакурой. Бр-р-р…. Нет уж, хватит и одного раза.
С этими словами Абараи поднялся, отряхнул хакама и потрусил в четвертый отряд за лекарством от похмелья.
Уже на середине пути внезапная догадка озарила мозговые извилины Ренджи своим ослепительным и безжалостным светом.
На очередном лейтенантском собрании (читай: дружеской попойке) случилось непоправимое!!!
Абараи застонал. Пьянка была. Это он не столько помнил, сколько чувствовал – сказывалось жестокое похмелье. Были лейтенанты… кажется, какие-то знакомые офицеры… или офицеры были на прошлой?
Фукутайчо застонал, обхватив руками гудящую голову, и плюхнулся на ступеньки. Через десять минут Ренджи понял, что не сможет вспомнить всех собутыльников. Еще через пять минут Абараи осознал единственный выход – надо бежать со всех ног к Матсумото! Уж она-то вспомнит, кто участвовал в попойке!
Ренджи со всего шунпо помчался в расположение десятого отряда.
Абараи застал Рангику в крайне плачевном состоянии. Лейтенант сидела за столом, положив голову на скрещенные на столешнице руки. Пальцами она судорожно цеплялась за край крышки, словно боялась в любой момент скатиться на пол.
- Здорово, Матсумото! – рявкнул Ренджи и сам же поморщился от звука своего голоса. Похмелье оставило его еще не до конца, хоть он и проветрился во время своего «марафонского забега».
- Ооооооо…. Не ори, дубина, - простонала фукутайчо десятого отряда, вяло дернув плечом в знак приветствия. – Садись давай! И осторожнее, коробки не спихни.
Ренджи послушно сел на указанный стульчик и произнес:
- Матсумото, помнишь, вчера была пьянка?
- Ыыыыыы, - информативно откликнулась Рангику, пытаясь устроить голову так, чтобы пол и потолок перестали меняться местами.
- Ну, так помнишь или нет!
- Ренджи, будь добр, пойди к Зараки со своим банкаем, если я щас вспомню эту пьянку во всех подробностях, меня точно проблюет на отчеты, а потом холодильник тайчо украсит милая ледяная скульптура в полный рост. С натурщицей внутри.
Ренджи уважительно прикинул размеры предполагаемого холодильника и продолжил.
- Это очень важно! Мне надо знать, кто был на попойке!
- Не издевайся над святым! – возмущенный тон в такой ситуации давался Рангику с трудом, поэтому выходило скорее жалобно. – Это не попойка была, а еженедельное лейтенантское собрание!
- Ага, значит, были только лейтенанты, - пробормотал Абараи.
- А зачем тебе знать?
- Помнишь, мы играли в фанты?
- Ну? Это еще помню.
- КТО ВЫТАЩИЛ ФАНТ «УКРАДИ КЕЙСЕНКАН БЬЯКУИ»???!!!
Матсумото нервно пригладила вставшие дыбом волосы и слезла со шкафа, куда ее загнал внезапный, но полный ярости вопль Ренджи. Похмелье давало о себе знать, но и оно меркло по сравнению с важностью поподробнее узнать новость дня – Кучики Бьякую, ледяного аристократа и сурового капитана шестого отряда, обокрали. Тем более, экспроприировали самое святое – кейсенкан!!!
- Ого! Неужели эту ерундовину и вправду уперли? – восхищенно осведомилась Рангику.
- Именно! Причем вместе с гинпаку, – похоронным тоном ответил Ренджи. – И теперь мне надо их вернуть, да так, чтобы никто об этом не узнал! А как я это проверну, если все лейтенанты знают про эти чертовы фанты?!
Матсумото честно попыталась прикинуть, кто мог приделать ноги кейсенкану и гинпаку, двум главным деталям Бьякуи (по-другому их и не назовешь), без которых тот словно не мог существовать? Число кандидатов «в депутаты» было равно нулю.
- М-да, стащить из-под носа Кучики-тайчо его главные сокровища – это тебе не Забимару юзать, тут головой думать надо,.. – задумчиво протянула Рангику.
- Чего? – оскорбился Абараи. - Вот только на Забимару наезжать не надо, а то я тебе мигом объясню преимущества обезьяны перед котом!!
- Тихо, Ренджи, не вопи! – поморщилась Матсумото. – Короче, на попойке были все лейтенанты и Юмичика с Иккаку, их от подобных мероприятий и Сенбонзакурой не отгонишь. От тринадцатого как всегда были офицеры. Больше никого не было. А теперь дуй давай искать виновника, потом расскажешь, кто у нас такой ловкий. Надо же знать, на чьих похоронах пить?
Абараи встал и направился к выходу.
- Осторожно, балда, на коробки не наступи!!!
- Да что же у тебя такое в этих чертовых коробках? – рявкнул Ренджи, в последний момент отдернувший ногу от злополучной тары.
- Сладости.
- Матсумото, хочешь, чтобы у тебя фигура во всех местах необъятная была, или у тебя Омаэда нычку сделал?
- Придурок ты все-таки, Ренджи. Это бизнес, биз-нес, понимаешь?
- Какой еще бизнес?
- А такой! Укитаке-тайчо Хитсугаю-тайчо конфетами и прочими сладостями закармливает, так?
- Так.
- А Хитсугая-тайчо столько в жизни не съест. Вот он их мне и отдает, а я их тайно Урахаре переправляю, он же торговец, ему все равно, чем торговать – конфетами или ядерными бомбами. Взамен он мне поставляет неплохое саке и всякие мелочи.
Ренджи только удивленно покачал головой, пожелал Матсумото удачи в ее сомнительном предприятии и убежал искать вора.
Голова у него болела просто нестерпимо, и из-за этого ноги понесли его в четвертый отряд.
В кабинете лейтенанта сидела мрачная Котетсу и вяло водила по листку кисточкой.
- Привет, Котетсу-сан!
Девушка мрачно пробубнила что-то в ответ и слабо махнула рукой.
- Слушай, а ты вчера была на собрании?
Котетсу перевела на Ренджи мрачный и полный невыносимой муки взгляд и снова что-то промычала.
Тот принял это за утвердительный ответ.
- А игру в фанты помнишь?
- Ы-ы, - попыталась отрицательно помотать головой Исане, но на середине движения скорчила гримасу и рухнула головой и документы.
- Ты чего?
- Рееееенджи, если ты мне еще раз напомнишь про вчерашнюю попойку, то мне станет совсем плохо, и стол будешь отмывать сам!
- Ааа, понятно…. А что ж ты антипохмелина какого-нибудь не выпьешь?
- У-унохана-тайчо запретила…. Ей не понравилось, что я вчера буха… слегка подвыпившая пришла, и она назначила меры….
- О-о, сочувствую! – вздрогнул Ренджи. – А я могу его у тебя взять?
- Угу, верхняя полка в шкафу справа, там рядом слабительное, не перепутай.
Абараи нашел нужную полку и очень долго примеривался, чтобы не взять с похмелюги что-нибудь не то. Наконец, он взял нужный флакон, отвинтил пробку, и, зажмурившись, залпом выдул сразу половину.
- Силееен, - уважительно протянула Котетсу, глядя на пытающегося вдохнуть хоть миллилитр воздуха Ренджи. Казалось, у него сейчас из-под банданы дым пойдет. – Дозировка, вообще-то, пять капель на стакан воды, но тебе повезло, полбутылки за раз – это не страшно.
Рокубантай-фукутайчо кое-как отдышался, попрощался и побежал дальше. Вор должен быть пойман!!!
Вообще-то, бегать в первый отряд Абараи не любил, даже если это нужно было делать не по службе. Не буди лихо, пока оно тихо, как говориться. Но Шоуджиро почти не пил, и мог помнить воришку, следовательно, его следовало проверить в первую очередь. Фукутайчо кивнул собственным мыслям и резво поскакал дальше.
Ренджи тихой сапой просочился в расположение первого отряда и заглянул к Шоуджиро. Тот сидел в своем кабинете и увлеченно тыкал пальцем в кнопки мобильника. Вообще-то, сотовый полагался тем шинигами, которые были на грунте, но что не только не сделает снабжец для лейтенанта первого отряда!
Вот поэтому сейчас Сасакибе активно переписывался по аське с некой Blondi и уже собирался пригласить ее на свидание, когда заявился Абараи, и мобильник пришлось срочно ховать под стол. Фукутайчо первого отряда успел притянуть к себе первую попавшуюся папку, раскрыть и занести над ней кисточку, словно только что подписал бумаги, прежде чем Ренджи успел войти.
- Здравствуйте, Сасакибе-сан!
- Здравствуй, Абараи-кун. Зачем пришел? Не видишь, я занят важными и срочными делами, – раздраженно вопросил Шоуджиро.
Ренджи скептически полюбовался на архивные документы трехсотлетней давности, которые надо было списать на растопку, и ответил.
- Вы же были вчера на собрании? – дождавшись утвердительного кивка, он продолжил. - А вы застали игру в фанты?
- Нет, а что?
Абараи пояснил. Сасакибе пару минут ловил под столом челюсть, а потом выдавил.
- Так вот почему сетайчо с утренней летучки пришел бледный и потребовал валерьянки! Я-то думал, Айзен все-таки решился на штурм Сейретея в ближайшем будущем!
«Лучше бы решился, чем потеря кейсенкана», - мрачно подумал Ренджи, попрощался и убежал дальше.
В поисках вора должна была быть система, поэтому дальше рокубантай-фукутайчо побежал во второй отряд.
Там Ренджи поймал патруль, сплошь состоящий из мрачных дядек в черном, и начальник отряда долго выяснял личность Абараи.
Наконец, фукутайчо шестого достиг долгожданного кабинета. Омаэда сидел за рабочим столом, трескал печенье и писал отчеты.
- Привет!
- Здорово, Абараи! Чего это тебя ко мне принесло? Бухла нет. Еды самому мало, - весело пробасил фукутайчо второго отряда и закинул в рот еще горсть печенюшек.
- Да ешь ты на здоровье свое печенье! Меня вот что интересует. Ты вчера на летучке был?
Омаэда прочавкал что-то утвердительное, для верности покивав головой.
- А игру в фанты помнишь?
- Помню!
Сердце Абараи радостно забилось. Неужели он нашел того, кто укажет ему на вора?
- А видел того, кто вытащил фант «Украсть кейсенкан Кучики Бьякуи»?
- Не-а, - равнодушно зевнул толстяк. – Я тогда проветриться вышел.
Рокубантай-фукутайчо понуро опустил голову, вяло махнул рукой на прощание и уже собирался было отправиться в третий, но внезапно понял, что Омаэда всю дорогу кидал тревожные взгляды на верхний ящик стола. Тут Ренджи-то и осенило!! Конечно же, лейтенант второго отряда прячет там упертый кейсенкан, а сам пытается провести Абарая и отвести подозрения от себя!!!!
Одним прыжком забимаруносец достиг стола, открыл ящик, вытащил нечто плоское и вторым прыжком отгарцевал на безопасное расстояние. У Омаэды аж кусок печенья изо рта выпал от такого вопиющего нахальства.
- А ну, отдай!! Это мое!!!
Ренджи доходчиво продемонстрировал толстяку «средний аргумент» и, пока фукутайчо второго отряда выползал из-за стола, развернул ткань, укрывающую находку.
Это был не кейсенкан. И даже не гинпаку. Это была фотография улыбающегося Укитаке-тайчо с нарисованным в уголке сердечком.
Ренджи в шоке уставился на добычу.
- Омаэда… Ты что, в Укитаке-тайчо втюрился?
Тот покраснел и стал смущенно ковырять ногой пол, рискуя в скором времени сделать дыру до первого этажа.
- Ну да… Он добрый такой… Шоколадом всех кормит….
- Так ты шоколада на халяву хочешь?
Омаэда смущенно кивнул.
- Так он не всех, а только Хитсугайю-тайчо кормит!
Толстяк призадумался на пару секунд, а потом воскликнул.
- А если я сделаю кавайные глаза и найду белый парик?
В подтверждение своих слов Омаэда состроил «кавайные глазки». Ренджи передернуло.
- Ну… ты потренируйся перед зеркалом…. А мне бежать пора, пока!
С этими словами Абараи убежал в расположение третьего отряда. Погоня за неуловимым вором продолжалась!!!
Киры на месте не оказалось. Отловив пробегавшего мимо смутно знакомого офицера, Ренджи узнал, что Изуру ушел в девятый.
«Какого черта Кире потребовалось от Шуухея в рабочее время сразу после лейтенантского собрания? Хотя, им обоим сейчас тяжело приходится, может, вдвоем работают».
Абараи припустил быстрее, надеясь застать санбантай-фукутайчо в казармах девятого, а то ищи его потом по всему Готею! Оставалось только надеяться, что тапки после всех сегодняшних забегов останутся в кондиции, и менять их не придется, ибо старичок завскладом был въедлив, как концентрированная серная кислота, и прижимист, как, впрочем, и любой завскладом во все времена и у всех народов.
Наконец, Ренджи подбежал к кабинету Хисаги и остановился, переводя дух. Из-за двери доносились голоса, так что, вполне возможно, что Киру он еще застанет. Абараи громко кашлянул.
- Кто там? – спросили из-за двери.
- Это я, Абараи!
- Ренджи-кун, заходи! – дружелюбно откликнулся Хисаги.
Ренджи неуверенно сунул в нос в комнату….
За низеньким столиком сидели Кира и Шуухей. Перед ними стояла шахматная доска. Шахматы, гайдзинская игра, проникла в Сейретей совсем недавно, но успела завоевать сердца многих шинигами. Это поветрие не прошло мимо двоих лейтенантов.
- Кто выиграл? – для приличия поинтересовался Абараи.
- Кира-кун, - ответил Хисаги.
- Поздравляю! А я вот за чем зашел…. Вы вчера на собрании были?
- Были, - кивнул Кира.
- А игру в фанты застали?
- В фанты? – Изуру задумчиво закусил губу. - А это было до полуночи или после?
- После.
- Не, тогда точно не застали. Мы свалили уже к тому времени, - покачал головой Шуухей. – А что?
- Да так, ничего, царственно махнул лапкой Ренджи. – Просто после игры кто-то упер кейсенкан и гинпаку Кучики-тайчо. И все еще жив.
Полюбовавшись на вытянутые лица друзей, Абараи попрощался и побежал дальше. Надо было заглянуть в казармы пятого.
Уже на бегу фукутайчо порадовался, что во всем Сейретее нашлись двое нормальных шинигами, которые не торгуют сладостями с Урахарой, не сидят в аськах с незнакомыми девицами с грунта и вообще соответствуют нормам морали и нравственности.
Кира встал и отряхнул хакама.
- Ну, мне тоже пора. Пойду, постараюсь утрясти в голове мысль о том, что у Кучики-тайчо кто-то безнаказанно увел кейсенкан.
Шуухей кивнул и поднялся тоже. Пока он убирал фигуры и доску, Изуру вышел из кабинета. Хисаги прислонился плечом к косяку, глянул на санбантай-фукутайчо.
- Ты придешь вечером?
- Конечно. Только не забудь – я выиграл в шахматы, значит – я сверху!
Шуухей кивнул и поцеловал своего любовника на прощание.
Абараи благополучно добрался до пятого, и, естественно, застал Хинамори на рабочем месте.
Она слегка приоткрыла створку сёдзи, ведущую в ее кабинет, и вежливо кивнула.
- Привет, Абараи-кун!
- Привет! Слушай, ты вчера на собрании была?
Девушка наморщила нос.
- Конечно, была, но ушла до того, как вы начали пить.
- Ааа, ясно, – огорченно протянул Абараи и уже было собрался уходить, но…
Девушка вела себя как обычно, но что-то в поведении Момо насторожило Ренджи. Ну точно! Девушка старательно закрывала телом вход в комнату, не давая Абараи заглянуть внутрь. Рокубантай-фукутайчо помнил о том, что Хинамори была, мягко говоря, немного не в себе после предательства Айзена, и не факт, что она уже оправилась от последствий.
- Хинамори, что ты прячешь в комнате? - в лоб спросил Ренджи, нависая над девушкой. Он как-то читал в одной книженции с грунта, что это был лучший подход при общении с людьми типа Момо, когда срочно нужно добиться от них правды.
Хинамори побледнела и едва не рухнула в обморок. Кажется, автор книги ошибся.
- Хинамори, ты чего? Успокойся, я просто спросил!
- Все в порядке, Ренджи-кун, ничего страшного!
Абараи кивнул, а Момо снова испуганно глянула сначала за спину, а потом на Ренджи. Больше рокубантай-фукутайчо терпеть неопределенность не мог, и поэтому он вежливо отодвинул Хинамори в сторону, распахнул дверь в ее кабинет и влетел внутрь, принимая эффектную боевую стойку.
Ренджи ожидал увидеть что угодно – изнасилованного в зюзю Айзена, зверски убитого Ичимару Гина, пьющего чай с бубликами Урахару, кейсенкан с гинпаку, прицепленные на стену в качестве трофеев, тайный подкоп в Уэко Мундо или конвейер по сборке Хогиоку, но никак не это…
В комнате царил легкий творческий беспорядок. Такой был во всех кабинетах вечно занятых лейтенантов (и многих капитанов), исключая, разве что, Киру (да и то не всегда). Вот только повсюду были расставлены миски с апельсинами и тарелки с апельсиновой же кожурой. Что поделаешь, больше Айзена Хинамори любила только апельсины, однако тщательно сей факт скрывала по никому не ясным соображениям. Короче говоря, в одну из стоящих на полу тарелок с кожурой угодила нога Ренджи.
Изящно и витиевато матюгнувшись, Абараи поскользнулся и со всего размаху шлепнулся на попу.
- Хинамори!!!! Что это???
- Апельсины, - пискнула девушка, прячась за косяк.
- А какого черта их корки раскиданы по всюду??
- Ренджи, ты не сердись.… Я их очень люблю, но вот корки убирать не всегда успеваю.… Вот и составляю миски, куда придется, а вечером выношу с мусором…
Абараи покачал головой (второй раз так лопухнулся!!), поднялся и, распрощавшись с девушкой, побежал дальше. Момо кейсенкан не брала.
В шестой отряд Ренджи, ясна сакура, не побежал, домчавшись на всех парах до седьмого. Там его ждало очередное разочарование.
Иба спал, и, судя по мощному духу саке, исходящему от него, просыпаться и приходить в более-менее вменяемое состояние он не собирался. Впрочем, Ренджи припомнил, что он напился вместе с Мадараме уже до того, как стали играть, поэтому вспомнить вора вряд ли бы смог. И все же Абараи решил обыскать его комнату на предмет украденных вещей.
В результате поиска были обнаружены:
- заначка саке на четыре бутылки,
- несданные отчеты двухмесячной данности,
- солидное количество хентайной манги (просматривая эти вещдоки на предмет упрятанного внутри кейсенкана, Ренджи несколько увлекся и просидел за ними около часа),
- заныканое в дальний ящик любовное письмо двухсотлетнего срока давности от Уноханы, адресованное Къераку (прочитать его Ренджи так и не решился),
- кулек конфет,
- гора пыли и мусора,
- прочих предметов почти на 200 наименований.
Абараи вытер пот со лба, покачал головой и убежал. Кейсенкана с гинпаку у Ибы явно не было.
На очереди был восьмой отряд. Исэ, конечно, вряд ли была коварным похитителем, но вот что-то помнить про злополучные фанты могла.
Ренджи поскребся дверь кабинета Нанао.
- Кто там?!! – яростно рыкнули оттуда.
Абараи офигело посмотрел на дверь, подумал, не перепутал ли он отряды, но все же ответил:
- Это Абараи.
- Заходи!
Рокубантай-фукутайчо осторожно ввинтился внутрь кабинета. За столом все же была Исэ.
- Ну?!
А может, и не Исэ, а кто-то, очень на нее похожий внешне.
- Это… Ты на собрании вчера была?
- Да!
- Игру в фанты помнишь?
- Нет!!!
- Точно?
- Ренджи-и-и, не нервируй меня, я в этом абсолютно уверена! – процедила девушка и принялась разгребать завалы бумаг на столе. Она была явно дерганная и взвинченная, так как нервно перекладывала папки с документами с места на место и постоянно поправляла прическу – верный признак стресса. В процессе она едва не свалила стоящую на краю стола чашку с давно остывшим чаем. Наконец, она более-менее взяла себя в руки, положила на колени блокнот и принялась сосредоточенно вчитываться в строчки. Красноволосый забимаруносец остался стоять. С одной стороны, Ренджи было дико любопытно, что же довело обычно строгую и вежливую до тихой истерики, а с другой хотелось ей помочь, коллеги и товарищи, как-никак. А вор никуда не денется за пять минут.
Нанао подняла глаза на Ренджи.
- Абараи-кун, не маячь! У меня серьезная отчетность!
- Сходиться хоть?
- Не сходиться!!
- Совсем-совсем непонятно, почему не сходиться?
- Совсем-совсем!!!!
- Блокнот переверни, вверх ногами читаешь, - посоветовал Ренджи, с любопытством косясь на девушку. Такой злобной она становилась только тогда, когда Кьераку-тайчо доставал ее вконец.
- Ой, - Нанао пробормотала пару нецензурных слов, отчего Абараи уважительно присвистнул.
Исэ уронила голову в ладони.
- Исэ-сан, что случилось? – испугано подскочил рокубантай-фукутайчо.
- Абараи-сан, ты не поверишь, Кьераку-тайчо теперь еще и девок в отряд таскает! – замучено отозвалась девушка.
На этом заявлении дверь открылась, и вошел Укитаке-тайчо, однако Нанао этого даже не заметила, продолжая изливать душу вытянувшемуся по стойке «смирно» Ренджи.
- Ладно, пил, но женщин в отряд!!! И еще бесстыдных каких!! Сначала пьют и хохочут так, что у меня в комнате побелка сыплется, а потом…. – Исэ покраснела и махнула рукой. – Одну очень часто водит… Белобрысую такую, с волосами до попы…. И вторую – простуженную, она еще кашляет все время, я их по голосу наловчилась различать… Ой, Укитаке-тайчо, простите, я вас не заметила…. А что это вы такой красный, вам нехорошо?
Ренджи, к концу рассказа Нанао понявший, что девиц вовсе не две, да и эта суммарная девица совсем не девица, а один вполне конкретный тайчо, пытался не хихикать и не выдать ничем, что все понял.
Из-за спины несчастного, хватавшего ртом воздух, джусанбантай-тайчо выглянул незабвенный Кьераку-тайчо, приобнял товарища за талию и протянул:
- Нанао-тян, не шуми. Никаких девиц я не вожу, вон, Джу-тян подтвердит, верно? Он у меня почти каждую ночь бывает, мы с ним молодость вспоминаем, - Шунсуй подмигнул Исэ и Абараю обоими глазами попеременно и посмотрел на Укитаке. Тот наконец-таки смог вздохнуть, закашлялся и выдавил:
- Д-да, кха-кха, Шунсуи-кха-кун… кха… прав… кха.. ду говорит!
- Но тогда почему такой шум, словно вы не молодость вспоминаете, а оргию устраиваете? – уперла руки в боки Нанао. Внезапно она покраснела, - Неужели и вправду устраиваете?!! Укитаке-тайчо, вы меня извините, но я от вас такого не ожидала!
- А от меня, значит, ожидала? - обиженно протянул тайчо восьмого отряда.
Укитаке, которого Шунсуй заботливо похлопывал по спине, от возмущения даже кашлять перестал.
- Исе-сан, как вы могли такое подумать?!
- Значит, неправда? – облегченно выдохнула Нанао.
- Неправда! – отрезал Джууширо.
- Но тогда… эти стоны… я же ясно понимаю, отчего шинигами ТАК стонут и ТАКОЕ просят, - внезапно глаза фукутайчо стали размером по пять копеек, она неверяще посмотрела на красного, как пояс Айзена, Укитаке и невозмутимого Къераку и схватилась за сердце.
- Джу-тян, пошли отсюда, нас тут не любят, - фыркнул Шунсуй, ловко развернул друга за талию лицом к выходу, бросил через плечо: «Нанао-чан, принесешь мне вечером сметы, хорошо?» и вышел. Укитаке автоматически пошел за ним, причем рука его верного товарища и собутыльника нагло покоилась на джуушировой попе.
Нанао всхлипнула и осела на стул.
Ренджи, икая от с трудом сдерживаемого смеха, сунул девушке чашку с чаем, которую Исэ так и не успела выпить, и, убедившись, что фукутайчо приходит в себя, ринулся за уходящими капитанами.
- Укитаке-тайчо, подождите, пожалуйста!
Джусанбантай-тайчо остановился, вопросительно посмотрел на Ренджи. Кажется, он тоже отходил от шока внезапного разоблачения.
- Укитаке-тайчо, ваш офицеры вчера с собрания поздно вернулись? - задал животрепещущий вопрос Ренджи.
- Нет, не очень, до полуночи точно…. А что, что-то случилось?
- Нет, просто так. Спасибо! – Абараи поклонился и дунул обратно.
- Что-то он не договаривает, - протянул Укитаке, глядя вслед убегающему фукутайчо.
- Знаешь, я догадываюсь, почему, - хихикнул Къераку. – Знаешь, я вчера зарулил на пьянку к лейтенантам, а они в тот момент играли в фанты…
В десятом Абараи уже был, и поэтому он сразу отправился в свой бывший отряд.
Ренджи ввалился в знакомую дверь, ведущую в казармы одиннадцатого. Комнату Иккаку он мог найти уже с закрытыми глазами, ибо несколько раз по пьяни приходилось и такие трюки проворачивать. Вежливо постучавшись и дождавшись маловразумительного, но весьма утвердительного мычания изнутри, рокубантай-фукутайчо вошел внутрь.
Мадараме сидел на кровати и, судя по задумчивому медитативному взгляду, пытался вспомнить хоть что-то из того, что было вчера.
Юмичика был там же, он сидел верхом на единственном стуле комнаты и болтал ногами.
- Привет, Ренджи-кун!
Абараи поздоровался с ними обоими и повторил свой традиционный вопрос с комментариями.
- Ха, кто-то увел Бьякуины цацки, а ты, рыцарь татуированного образа, сразу побежал выручать свою ледяную принцессу? – хихикнул Иккаку.
- Р-рома-а-антика, - поддакнул Айясегава, мечтательно закатив глаза.
- Да ну вас, я серьезно! – надулся рокубантай-фукутайчо. – Может, это Кусаджиши-фукутайчо уперла? Она шустрая и не пьет ничего крепче кефира, с нее станется.
- Ты на Ячиру не гони, - мрачно буркнул Иккаку, вертя в руках вынутую откуда-то из-под кровати бутылку вина. Данную бутылку ему припер с грунта Иба, проспоривший ее Мадараме по какому-то вопросу. Третий офицер знал, что для того, чтобы открыть бутылку, нужен штопор, да вот только их в Сейретее не водилось. Похмелье было просто кошмарным, а единственным вариантом опохмела и было это вино, поэтому Иккаку страдал.
- Интересно, кто же этот счастливец? – задумчиво протянул Юмичика. – Вот бы он мне дал кейсенкан померить.
- Тебе только бы о нарядах и примерках думать, прям как девка себя ведешь! – злорадно поддел друга Мадараме. Кто-то другой за такие слова мог получить от Айясегавы серьезных трендюлей, однако такого рода перепалки между ним и Иккаку уже давно стали своего рода традицией.
- Пасть закрой, лысый!
- Я – не лысый, я – бритый!!
- Ага, как же! Лысый-лысый-лысый!!!
- Юмичика!! Лучше прекрати свои бабьи дразнилки и помоги мне открыть бутылку! – страдальчески воскликнул третий офицер, потрясая сосудом.
- Тебе надо – ты и открывай, - мстительно припечатал Юмичика.
- Черт! Надо было в рукоять Хозукимару не мазь прятать, а штопор!
- Кхм…. Так вы знаете, кто упер кейсенкан и гинпаку? – наконец решил вклинится Ренджи.
- Сказано тебе было, не знаем! Мы с Юмичикой уже к тому времени ушли, это ж, получается, в середине пьянки было!
- Жааалко… Ну, тогда я пошел!
Абараи кивнул офицерам и побежал дальше.
Более-менее нормальные отряды кончились, оставался только двенадцатый. Как Абараи не надеялся, пришлось пилить еще и туда.
В лаборатории фукутайчо пустили легко, но с таким исследовательским блеском в глазах, что у него зародились сильные подозрения, что выйти будет труднее. Однако приказ капитана нужно было выполнять, и Абараи храбро шагнул в кабинет к Нему.
Обстановка в помещении была самая спартанская, стол, два стула, шкафы с бумагами. Вторая дверь, ведущая в кабинет Маюри, была неплотно прикрыта, и Ренджи смог увидеть край его рабочего стола, заваленного бумагами и заставленного подставками с приборами. Так же так стояло две рамки с фотографиями. Одна, в виде кавайного красного сердца, вмещала фотографию Урахары в капитанском хаори, а на второй значилось «Моей Нему один месяц», в нее была вставлена фотка эмбриона в физрастворе, опутанного проводами. Из кабинета слышалось таинственное бульканье, едва слышное позвякивание и потусторонний шепот. Абараи напряг слух и различил в потустороннем шепоте вполне понятную матерную брань Куротсучи-тайчо.
Нему, сидящая за своим столом, невыразительно посмотрела на Ренджи.
- Здравствуйте, Куротсучи-сан, - вежливо поклонился Абараи.
- Здравствуйте, Абараи-сан, - не менее вежливо поклонилась вставшая девушка.
- Куротсучи-сан, вы же были вчера на лейтенантском собрании? – сразу взял Меноса за нос Ренджи.
- Да, конечно.
- А… вы когда с него ушли?
- После того, как закончилась официальная часть.
- Значит, игру в фанты вы не видели, - повесил голову несчастный рокубантай-фукутайчо. Количество подозреваемых сравнялось с количеством пойманных воров – то есть по нулям. Да кто же скоммуниздил эти несчастные штуки?
- Да, а что? Случилось что-то важное?
- Случилось, - убитым тоном подтвердил Ренджи. Тайну можно больше было не скрывать, ее, похоже, знала уже половина Сейретея точно. А если еще не знала, то Юмичика с Рангику точно постараются донести ее до остальных. – Дело в том, что мы во время пья… неофициальной части собрания, - вовремя поправился Абараи, памятуя об открытой двери в кабинет Маюри, - мы играли в фанты. И кто-то вытащил фант «укради кейсенкан Кучики Бьякуи»… и все-таки выполнил его!
Глаза Нему стали размером с плошки. В кабинете Маюри на несколько секунд воцарилась тишина, а потом раздался громкий взрыв.
Шок от услышанного (читай: подслушанного) был настолько велик, что бедный тайчо забыл убрать с огня одну из пробирок, она взорвалась, и теперь ее содержимое радостно проедало дыры в стенах, полу, потолке, столе и квартальных отчетах (а Ренджи все время гадал, почему Сасакибе жаловался, мол, Маюри сдает рассыпающиеся в руках листочки, их сетайчо проверять не может).
- Твою медь!!!! Нему, идиотка!!! Помоги мне!!!
Девушка кивнула на прощание Абараю и скрылось за дверью. Удалявшийся Ренджи услышал, как Куротсучи орет:
- И как только того воришку поймают, ты мне приведешь его на опыты!!!
Рокубантай-фукутайчо вздрогнул и прибавил ходу. Больше отрядов не было, а вор так и не был найден.
Абараи уныло плелся к себе домой. Лейтенантам полагалась отдельная комната, и сейчас Ренджи тащился именно туда. В конце-концов, там можно было в тишине и покое насладиться последними минутами своей жизни. Всех, кто был на пьянке, он уже обошел, но кейсенкан с гинпаку никто не трогал. Это был тупик.
Абараи подумал о своем тайчо.
Тараканы у Бьякуи наверняка были породистые, с гинпаку и кейсенканом каждый, марширующие стройными колоннами по пять и отбивающие лапками такт гимна Сейретея. Он был, пожалуй, единственным капитаном, способный останавливать Меносов одним аристократическим движением брови, войти на перемене в школу Куросаки, а потом еще и выйти целым и невредимым, вырастить дерево (обычно вырастала Сенбонзакура, но это уже детали) и построить буддийский храм. По тревоге. В три ряда. И заставить его промаршировать немного строем.
И тайчо не простит Ренджи того, что он не только не нашел вора, но и опозорил его на весь Готей.
Абараи доплелся до дома, открыл дверь в небольшую квартирку, вошел….
За столом в центре комнаты чинно сидел Кучики Бьякуя собственной персоной. От неожиданности и ужаса рокубантай-фукутайчо выскочил за дверь, захлопнув ее за собой, и сполз на пол. Мысли его лихорадочно метались.
«Глюк? Или не глюк??? Но тогда какого черта тайчо забыл в моем доме? Или… Неужели он уже обо всем догадался и пришел вершить расправу?»
Наконец, Ренджи успокоился, оправил форму, потер для верности глаза кулаками и вошел.
Глюк никуда не исчез. Тайчо продолжал сидеть на полу в той же позе, как всегда аккуратный и красивый, похожий на фарфоровую куклу, виденную Абараем в одном из гайдзинских магазинов на грунте. Только вот у куклы глаза обычно добрые или капризные, а не такие, как у Бьякуи, иначе дети бы пугались, ибо глаза у сидящего шинигами блестели неживым металлическим блеском и больше походили на два лепестка Сенбонзакуры. Украдкой залюбовавшийся своим капитаном Ренджи осознал, что Кучики очень зол. И даже думать не надо, на кого.
- Т-тайчо?
- Абараи-фукутайчо... Я попросил тебя тихо и тайно найти кейсенкан и гинпаку, а не оповещать об этом весь Готей…
- Простите, тайчо, я…
Бьякуя небрежным жестом прервал жалкие попытки рокубантай-фукутайчо оправдаться.
- Ты меня подвел и опозорил.
Капитан привстал, блеснула стальная плоть Сенбонзакуры, с тихим шорохом покидавшая плен ножен.
«Обнажение зампакто в мирное время карается законом», - успел подумать Ренджи, прежде чем нырком уйти в сторону. Получилось не очень удачно – сказывались последствия вчерашней пирушки. Абараи запнулся о небрежно брошенную на пол подушку и полетел носом в пол. Однако второго удара не последовало. Фукутайчо рискнул и приподнял нос.
Кучики застыл посреди комнаты. Выпучив глаза. Таким Ренджи видел его, пожалуй, только раз – когда сам красноволосый впервые высвободил банкай.
Только теперь Бьякуя смотрел не на него.
Ударом тайчо разрубил ширму, отделявшую комнату Абарая от маленькой гостиной. Шкаф, зеркало, стойка с Забимару на окне, несколько разбросанных по полу таби, скатанный в рулон футон… и кейсенкан с гинпаку, чинно водруженные на подушку.
Ренджи ошалело уставился на пропажу. Затем мееедленно, с почти слышимым скрипом повернул голову и посмотрел на тайчо. Тот перевел взгляд на лейтенанта. Вместо ледяной ярости там застыло недоумение.
- Как… почему…. Я даже не проснулся ночью, когда ты их украл…
И тогда Ренджи все-таки вспомнил.… Это он вытащил фант «Укради кейсенкан Бьякуи», долго матерился, потом пил для храбрости с Ибой, Матсумото, снова с Ибой…. Потом он чудом пробрался в поместье Кучики, попал в его комнату… и увидел спящего Бьякую. Во сне он был таким спокойным, таким одухотворенным и таким беззащитным, что Ренджи чуть ли не в воздух постарался превратиться, чтобы не потревожить его покой.
Рокубантай-фукутайчо давно понял, что безнадежно влюбился в своего командира, но предпочитал страдать молча и не выдавать своих чувств тайчо, который, как считал сам Ренджи, его открыто презирает.
- Неужели ты и вправду достал луну с неба? – пораженно прошептал Бьякуя.
Он и вправду не почувствовал ночью присутствия своего лейтенанта. Раньше его рейяцу ощущалась задолго до появления ее обладателя, а ведь первый признак обретения силы – умение эту силу сдерживать на таком уровне, словно у тебя ее и нет, выпуская ее только по необходимости.
Правда, Кучики чуть было не проснулся, внезапно почувствовав чье-то присутствие, но оно столь же быстро исчезло, и Бьякуя снова провалился в сон.
Ему снилась улыбающаяся Хисана, которая ему что-то говорила.
А сам Ренджи уже прощался с жизнью под взглядом Бьякуи, в котором растерянность снова начинала уступать гневу.
«Надо что-то делать!» - решил красноволосый фрик. – «Иккаку как-то обмолвился, что когда Юмичика истерит, помогают только поцелуи… и все то, что к ним впоследствии прилагается».
Идея была рискованная, но зато всяко лучше, чем просто ждать смерти от руки самого красивого капитана Готея-13. Тем более, Ренджи уже давно смотрел вслед Кучики голодными глазами и мечтал о нем почти все свободное время, но подойти и признаться, естественно, не решался – жить хотелось больше. А сейчас такая ситуация, что либо пан, либо пропал.
Абараи вскочил, метнулся вперед, подныривая под руку Бьякуи, и поцеловал его, сжимая в объятиях и на всякий случай отводя подальше руку с катаной. Впрочем, в этом не было необходимости, ибо зампакто выпал из внезапно ослабевших пальцев.
Мысли Бьякуи разбегались, как тараканы от яркого света. Слишком много всего и сразу – кража кейсенкана и гинпаку, очередной позор, весть о том, что именно Ренджи оказался вором, поцелуй, - все перемешалось в голове у несчастного тайчо, и поэтому он не сопротивлялся, когда вошедший в раж Абараи начал развязывать узлы на его хакама.
Когда Бьякуя более-менее опомнился и попытался возмутится (с летальными для Ренджи последствиями), фукутайчо коварно передвинулся вниз…
Абараи знал, что делать, достаточно было пары прикосновений горячего влажного языка к головке, чтобы у Кучики-тайчо крыша улетела вместе с тормозами.
Рокубантай-фукутайчо имел богатый опыт секса с мужчинами, ибо молодой организм был очень даже не против, а с девушками в казармах было туго. Кучики-тайчо, кстати, тоже был не новичок в этом деле.
Бьякуя поймал себя на мысли, что вроде и не против жаркой ночи в компании своего лейтенанта. А может, и не одной ночи. Ренджи был явно умелым и не лишенным своеобразной привлекательности любовником. К тому же….
Наставник Бьякуи часто цитировал слова одного древнего монаха-сохея: «Молодой воин должен иметь старшего наставника во всех деяниях, им совершаемых*». Он говорил так, и когда они сражались в тренировочном поединке, и когда спали друг с другом ночью.
Вот и сейчас эти слова эхом отдавались в ушах Бьякуи, бьющегося в судорогах оргазма….
- Я сверху, - отдышавшись, шепнул он на ухо офигевшему от такого поворота Ренджи.
Ночью Бьякуе, спавшему в крепких объятиях своего лейтенанта, приснилась улыбающаяся Хисана.
Она счастлива, и он тоже может быть счастлив. Из уголка глаз Кучики-тайчо скатилась слеза, но этой ночью он не был несчастен. Отнюдь, произошедшее словно прибавило ему жизненных сил и оптимизма….
Но это вовсе не значило, что он забыл о промахе Ренджи! И кто знает, сколько, как и в каких позах придется расплачиваться фукутайчо за свои ошибки.
Примерно в то же время, Лас Ночес.
- Что-то Гин в последнее время стал слишком тихим…. Как бы он не задумал чего, - пробормотал Тоусен себе под нос, но Владыка прекрасно его услышал.
- Не волнуйся, Тоусен-кун, Ичимару предан мне, и ты это знаешь.
- Но он может заскучать и придумать какую-нибудь пакость, - возразил Канаме.
Айзен ласково улыбнулся и покачал головой.
- Верь мне. Я поговорил с Гином, он точно ничего не натворит.
Бывший тайчо девятого отряда кивнул и более-менее успокоился.
Владыка еще раз похвалил себя за находчивость. Один мобильник с интерентом и аськой, и Гин уже вторую неделю не достает всех и каждого своими ехидными замечаниями, а сидит тихонько в своей комнате, но Тоусену это знать не надо. Пусть верит во всемогущество Айзена-самы.
Из секретных архивов программы ICQ:
Blondi(22:52)
Где встретимся, солнце?
Samurai(22:52)
В кафе «Мидори», в два устроит, лапусик?
Blondi(22:52)
Конечно, котик) Как я тебя узнаю?
Blondi(22:53)
Я буду с цветком герберы)))
Samurai(22:53)
Я приду с букетом красных роз. Жду с нетерпением, зайка)
Blondi(22:53)
Отлично) Чмоки в щеки)
***
Blondi(22:53)
Давай в кафе «Мидори», в два, я буду с букетом красных роз, а ты приходи с герберой) Будет так романтично!!!
Admin_togo_sveta(22:54)
Хорошо, киса) Не опаздывай!
Гин лениво потянулся и захлопнул крышку маленькой мобилки. Вот эти два старых пенька, Сасакибе и дедуля Ямамото, удивятся, встретившись в этом кафе в рабочее время. А не надо было вечно придираться к нему с документацией!
Ичимару хищно усмехнулся. На повестке дня стояли две задачи:
- поменять ник в аське, а то старый уже примелькался
- раскрутить Владыку на свидание. То-то он удивиться, встретив вместо таинственной незнакомки Тоусена!
*цитата приведена не дословно
Автор: ~Зоич~Мураки~
Герои/Пейринг: основные - Кучики Бьякуя/Абараи Ренджи
Рейтинг: R
Жанр: стебный юмор
Краткое содержание: см. заявку
Предупреждение: осторожно, стебный бред
Спойлеры: нет
Отказ от прав: кто-то верит, что Кубо - это я? =_)))) Так вот, естессно, герои не мои)
было заказано1. Кёраку/Нанао, один день из жизни счастливой супружеской пары, по совместительству управляющей восьмым отрядом. Хотелось бы сюжета, каких-нибудь бытовых, но слегка детективных приключений. Юмор и стёб всячески приветствуются.
2. Русская народная сказка "Кот и лиса", разыгранная занпакто. В роли кота - Хайнеко, лисы - Шинсо, остальные роли на усмотрение автора, но рекомендуется: заяц - Фудзикудзяку, кабан - Забимару, медведь - Хозукимаро, в роли волка хотелось бы видеть занпакто Хисаги, один чёрт про него никто ничего не знает. Юмор и стёб сам бог велел.
3. Джен Улькиорра/Гриммджо. Давние враги и соперники, они из-за чего-то сильно поссорились и начали делать друг другу мелкие, но неприятные гадости. Вот автору надо описать эту серию взаимных любезностей. Юмор и стёб, опять же, на месте.
4. Если предыдущие варианты совсем никак, какую-нибудь из серии "Данный персонаж обходит весь Готэй и видит...", ну, например, Маюри собирает по капитанам и лейтенантам данные для исследования "Почему шинигами занимаются сексом?", или Ренджи стащил у Бьякуи кейсенкан, а потом благополучно его посеял и не может найти, или хотя бы Кёраку скучно стало пить одному и он ищет собутыльников, а всё как-то не складывается. Без юмора и стёба, боюсь, не обойтись.
Рейтинг при исполнении заявок - на усмотрение автора, как текст того потребует.
Дополнительно:
* отношение к спойлерам - да ради бога! Не уверена, правда, что я их замечу.
* сквики и кинки - не хочется серьёзных мучений героев, тем более не хочется смертей. Если сумеете впихнуть в мои заявки горячий секс - одно это будет подвигом, занимайтесь уже тогда любыми извращениями.
* авторский фик или перевод - наверное, авторский, сомневаюсь, что такой бред найдётся в готовом виде.
Если для вас важно, кто в паре "сверху", тоже это указывайте - неа, пускай меняются, особенно Гриммджо с Улькиоррой.
от автораАвтор заранее извиняется, что взялся за номер 4, ибо предыдущие было и вправду совсем никак. Гет я не пишу, сказитель из меня фиговый, Гриммулька сдохла в начале задумки, остался последний вариант.
И еще. Я не написал ничего революционно нового, передового и глубокого о героях, их характерах и не показал необычный взгляд на мир Блича , и вообще фик писался не для того. Просо я хотел, чтобы люди его прочли и немного улыбнулись, а может, и посмеялись. Поверьте, смех - лучшая награда фанфикеру-стебщику.
собсна, само твАрениеВ это тихое, солнечное утро, шинигами наслаждались спокойствием и тишиной, такими редкими в последнее время. Определенно, мир движется к своему концу, если даже на небесах не стало покоя!
А все чертова Матсумото со своими пьянками!!! – мрачно подумал Ренджи, пытаясь отклеить голову от стола, за которым он сидел. Точнее, на котором он полулежал, сраженный жутким похмельем. В голову лезли какие-то странные мысли о вечном, которые отродясь не забредали в многострадальную черепушку Абараи.
Водички бы… Литра три-четыре…
Фукутайчо сдавленно захрипел и снова попытался подняться.
Хуже и быть не может!
Ха! А вот и может! Створка сёдзе внезапно отъехала в сторону, и на пороге появился Кучики Бьякуя собственной персоной.
Ренджи мгновенно, отточенным за множество пьянок и последующим умиранием от похмелья в кабинете движением вскочил, выпрямился и попытался придать помятой морде вид достойный, целеустремленный и занятой.
Получилось, мягко говоря, фиговенько, судя по сдвинувшимся бровям… Кучики… тайчо?
Стоявший в дверях человек был… был… был…. Кажется, это все-таки был Бьякуя, хотя без привычного гинпаку и кейсенкана он смотрелся как-то дико и даже чересчур вульгарно.
- Сгинь, глюк похмельный,.. – пробормотал Ренджи.
В реальности происходящего Абарая уверил голос капитана, отрезвлявший похлеще ведра ледяной воды.
- Ренджи, ты что-то сказал?
- Никак нет, тайчо! – как-то полузадушено просипел несчастный лейтенант. Осознание того, что все происходящее – это не сон, а суровая действительность, заставило Ренджи мужественно попытаться упасть в обморок. Однако нервы у Абараи все же оказались довольно крепкими, поэтому внешне это выглядело скорее как конвульсии.
Бьякуя переждал этот приступ и продолжил.
- Я хочу сообщить тебе нечто важное. Возможно, это убьет мою репутацию, так что постарайся, чтобы это информация не вышла за пределы этой комнаты.
Ренджи судорожно кивнул.
- Дело в том, что…. Меня обокрали. И мне нужна твоя помощь. Найди вора, пока я разбираюсь с бумагами, и верни мои гинпаку и кейсенкан. Вор почему-то не тронул больше ничего.
Фукутайчо снова кивнул, поклонился и дунул за дверь. Добежав до выхода из расположения отряда, Ренджи привалился к стене одного из домов и сполз вниз, держась за сердце.
Бьякуя…. Без кейсенкана… без гинпаку…. Мир рухнет! Однако, если я не найду этот чертов дурацкий шарф и не менее дурацкие бигуди, прежде, чем рухнет мир, рухну я. Бездыханный и пронзенный Сенбонзакурой. Бр-р-р…. Нет уж, хватит и одного раза.
С этими словами Абараи поднялся, отряхнул хакама и потрусил в четвертый отряд за лекарством от похмелья.
Уже на середине пути внезапная догадка озарила мозговые извилины Ренджи своим ослепительным и безжалостным светом.
На очередном лейтенантском собрании (читай: дружеской попойке) случилось непоправимое!!!
Абараи застонал. Пьянка была. Это он не столько помнил, сколько чувствовал – сказывалось жестокое похмелье. Были лейтенанты… кажется, какие-то знакомые офицеры… или офицеры были на прошлой?
Фукутайчо застонал, обхватив руками гудящую голову, и плюхнулся на ступеньки. Через десять минут Ренджи понял, что не сможет вспомнить всех собутыльников. Еще через пять минут Абараи осознал единственный выход – надо бежать со всех ног к Матсумото! Уж она-то вспомнит, кто участвовал в попойке!
Ренджи со всего шунпо помчался в расположение десятого отряда.
Абараи застал Рангику в крайне плачевном состоянии. Лейтенант сидела за столом, положив голову на скрещенные на столешнице руки. Пальцами она судорожно цеплялась за край крышки, словно боялась в любой момент скатиться на пол.
- Здорово, Матсумото! – рявкнул Ренджи и сам же поморщился от звука своего голоса. Похмелье оставило его еще не до конца, хоть он и проветрился во время своего «марафонского забега».
- Ооооооо…. Не ори, дубина, - простонала фукутайчо десятого отряда, вяло дернув плечом в знак приветствия. – Садись давай! И осторожнее, коробки не спихни.
Ренджи послушно сел на указанный стульчик и произнес:
- Матсумото, помнишь, вчера была пьянка?
- Ыыыыыы, - информативно откликнулась Рангику, пытаясь устроить голову так, чтобы пол и потолок перестали меняться местами.
- Ну, так помнишь или нет!
- Ренджи, будь добр, пойди к Зараки со своим банкаем, если я щас вспомню эту пьянку во всех подробностях, меня точно проблюет на отчеты, а потом холодильник тайчо украсит милая ледяная скульптура в полный рост. С натурщицей внутри.
Ренджи уважительно прикинул размеры предполагаемого холодильника и продолжил.
- Это очень важно! Мне надо знать, кто был на попойке!
- Не издевайся над святым! – возмущенный тон в такой ситуации давался Рангику с трудом, поэтому выходило скорее жалобно. – Это не попойка была, а еженедельное лейтенантское собрание!
- Ага, значит, были только лейтенанты, - пробормотал Абараи.
- А зачем тебе знать?
- Помнишь, мы играли в фанты?
- Ну? Это еще помню.
- КТО ВЫТАЩИЛ ФАНТ «УКРАДИ КЕЙСЕНКАН БЬЯКУИ»???!!!
Матсумото нервно пригладила вставшие дыбом волосы и слезла со шкафа, куда ее загнал внезапный, но полный ярости вопль Ренджи. Похмелье давало о себе знать, но и оно меркло по сравнению с важностью поподробнее узнать новость дня – Кучики Бьякую, ледяного аристократа и сурового капитана шестого отряда, обокрали. Тем более, экспроприировали самое святое – кейсенкан!!!
- Ого! Неужели эту ерундовину и вправду уперли? – восхищенно осведомилась Рангику.
- Именно! Причем вместе с гинпаку, – похоронным тоном ответил Ренджи. – И теперь мне надо их вернуть, да так, чтобы никто об этом не узнал! А как я это проверну, если все лейтенанты знают про эти чертовы фанты?!
Матсумото честно попыталась прикинуть, кто мог приделать ноги кейсенкану и гинпаку, двум главным деталям Бьякуи (по-другому их и не назовешь), без которых тот словно не мог существовать? Число кандидатов «в депутаты» было равно нулю.
- М-да, стащить из-под носа Кучики-тайчо его главные сокровища – это тебе не Забимару юзать, тут головой думать надо,.. – задумчиво протянула Рангику.
- Чего? – оскорбился Абараи. - Вот только на Забимару наезжать не надо, а то я тебе мигом объясню преимущества обезьяны перед котом!!
- Тихо, Ренджи, не вопи! – поморщилась Матсумото. – Короче, на попойке были все лейтенанты и Юмичика с Иккаку, их от подобных мероприятий и Сенбонзакурой не отгонишь. От тринадцатого как всегда были офицеры. Больше никого не было. А теперь дуй давай искать виновника, потом расскажешь, кто у нас такой ловкий. Надо же знать, на чьих похоронах пить?
Абараи встал и направился к выходу.
- Осторожно, балда, на коробки не наступи!!!
- Да что же у тебя такое в этих чертовых коробках? – рявкнул Ренджи, в последний момент отдернувший ногу от злополучной тары.
- Сладости.
- Матсумото, хочешь, чтобы у тебя фигура во всех местах необъятная была, или у тебя Омаэда нычку сделал?
- Придурок ты все-таки, Ренджи. Это бизнес, биз-нес, понимаешь?
- Какой еще бизнес?
- А такой! Укитаке-тайчо Хитсугаю-тайчо конфетами и прочими сладостями закармливает, так?
- Так.
- А Хитсугая-тайчо столько в жизни не съест. Вот он их мне и отдает, а я их тайно Урахаре переправляю, он же торговец, ему все равно, чем торговать – конфетами или ядерными бомбами. Взамен он мне поставляет неплохое саке и всякие мелочи.
Ренджи только удивленно покачал головой, пожелал Матсумото удачи в ее сомнительном предприятии и убежал искать вора.
Голова у него болела просто нестерпимо, и из-за этого ноги понесли его в четвертый отряд.
В кабинете лейтенанта сидела мрачная Котетсу и вяло водила по листку кисточкой.
- Привет, Котетсу-сан!
Девушка мрачно пробубнила что-то в ответ и слабо махнула рукой.
- Слушай, а ты вчера была на собрании?
Котетсу перевела на Ренджи мрачный и полный невыносимой муки взгляд и снова что-то промычала.
Тот принял это за утвердительный ответ.
- А игру в фанты помнишь?
- Ы-ы, - попыталась отрицательно помотать головой Исане, но на середине движения скорчила гримасу и рухнула головой и документы.
- Ты чего?
- Рееееенджи, если ты мне еще раз напомнишь про вчерашнюю попойку, то мне станет совсем плохо, и стол будешь отмывать сам!
- Ааа, понятно…. А что ж ты антипохмелина какого-нибудь не выпьешь?
- У-унохана-тайчо запретила…. Ей не понравилось, что я вчера буха… слегка подвыпившая пришла, и она назначила меры….
- О-о, сочувствую! – вздрогнул Ренджи. – А я могу его у тебя взять?
- Угу, верхняя полка в шкафу справа, там рядом слабительное, не перепутай.
Абараи нашел нужную полку и очень долго примеривался, чтобы не взять с похмелюги что-нибудь не то. Наконец, он взял нужный флакон, отвинтил пробку, и, зажмурившись, залпом выдул сразу половину.
- Силееен, - уважительно протянула Котетсу, глядя на пытающегося вдохнуть хоть миллилитр воздуха Ренджи. Казалось, у него сейчас из-под банданы дым пойдет. – Дозировка, вообще-то, пять капель на стакан воды, но тебе повезло, полбутылки за раз – это не страшно.
Рокубантай-фукутайчо кое-как отдышался, попрощался и побежал дальше. Вор должен быть пойман!!!
Вообще-то, бегать в первый отряд Абараи не любил, даже если это нужно было делать не по службе. Не буди лихо, пока оно тихо, как говориться. Но Шоуджиро почти не пил, и мог помнить воришку, следовательно, его следовало проверить в первую очередь. Фукутайчо кивнул собственным мыслям и резво поскакал дальше.
Ренджи тихой сапой просочился в расположение первого отряда и заглянул к Шоуджиро. Тот сидел в своем кабинете и увлеченно тыкал пальцем в кнопки мобильника. Вообще-то, сотовый полагался тем шинигами, которые были на грунте, но что не только не сделает снабжец для лейтенанта первого отряда!
Вот поэтому сейчас Сасакибе активно переписывался по аське с некой Blondi и уже собирался пригласить ее на свидание, когда заявился Абараи, и мобильник пришлось срочно ховать под стол. Фукутайчо первого отряда успел притянуть к себе первую попавшуюся папку, раскрыть и занести над ней кисточку, словно только что подписал бумаги, прежде чем Ренджи успел войти.
- Здравствуйте, Сасакибе-сан!
- Здравствуй, Абараи-кун. Зачем пришел? Не видишь, я занят важными и срочными делами, – раздраженно вопросил Шоуджиро.
Ренджи скептически полюбовался на архивные документы трехсотлетней давности, которые надо было списать на растопку, и ответил.
- Вы же были вчера на собрании? – дождавшись утвердительного кивка, он продолжил. - А вы застали игру в фанты?
- Нет, а что?
Абараи пояснил. Сасакибе пару минут ловил под столом челюсть, а потом выдавил.
- Так вот почему сетайчо с утренней летучки пришел бледный и потребовал валерьянки! Я-то думал, Айзен все-таки решился на штурм Сейретея в ближайшем будущем!
«Лучше бы решился, чем потеря кейсенкана», - мрачно подумал Ренджи, попрощался и убежал дальше.
В поисках вора должна была быть система, поэтому дальше рокубантай-фукутайчо побежал во второй отряд.
Там Ренджи поймал патруль, сплошь состоящий из мрачных дядек в черном, и начальник отряда долго выяснял личность Абараи.
Наконец, фукутайчо шестого достиг долгожданного кабинета. Омаэда сидел за рабочим столом, трескал печенье и писал отчеты.
- Привет!
- Здорово, Абараи! Чего это тебя ко мне принесло? Бухла нет. Еды самому мало, - весело пробасил фукутайчо второго отряда и закинул в рот еще горсть печенюшек.
- Да ешь ты на здоровье свое печенье! Меня вот что интересует. Ты вчера на летучке был?
Омаэда прочавкал что-то утвердительное, для верности покивав головой.
- А игру в фанты помнишь?
- Помню!
Сердце Абараи радостно забилось. Неужели он нашел того, кто укажет ему на вора?
- А видел того, кто вытащил фант «Украсть кейсенкан Кучики Бьякуи»?
- Не-а, - равнодушно зевнул толстяк. – Я тогда проветриться вышел.
Рокубантай-фукутайчо понуро опустил голову, вяло махнул рукой на прощание и уже собирался было отправиться в третий, но внезапно понял, что Омаэда всю дорогу кидал тревожные взгляды на верхний ящик стола. Тут Ренджи-то и осенило!! Конечно же, лейтенант второго отряда прячет там упертый кейсенкан, а сам пытается провести Абарая и отвести подозрения от себя!!!!
Одним прыжком забимаруносец достиг стола, открыл ящик, вытащил нечто плоское и вторым прыжком отгарцевал на безопасное расстояние. У Омаэды аж кусок печенья изо рта выпал от такого вопиющего нахальства.
- А ну, отдай!! Это мое!!!
Ренджи доходчиво продемонстрировал толстяку «средний аргумент» и, пока фукутайчо второго отряда выползал из-за стола, развернул ткань, укрывающую находку.
Это был не кейсенкан. И даже не гинпаку. Это была фотография улыбающегося Укитаке-тайчо с нарисованным в уголке сердечком.
Ренджи в шоке уставился на добычу.
- Омаэда… Ты что, в Укитаке-тайчо втюрился?
Тот покраснел и стал смущенно ковырять ногой пол, рискуя в скором времени сделать дыру до первого этажа.
- Ну да… Он добрый такой… Шоколадом всех кормит….
- Так ты шоколада на халяву хочешь?
Омаэда смущенно кивнул.
- Так он не всех, а только Хитсугайю-тайчо кормит!
Толстяк призадумался на пару секунд, а потом воскликнул.
- А если я сделаю кавайные глаза и найду белый парик?
В подтверждение своих слов Омаэда состроил «кавайные глазки». Ренджи передернуло.
- Ну… ты потренируйся перед зеркалом…. А мне бежать пора, пока!
С этими словами Абараи убежал в расположение третьего отряда. Погоня за неуловимым вором продолжалась!!!
Киры на месте не оказалось. Отловив пробегавшего мимо смутно знакомого офицера, Ренджи узнал, что Изуру ушел в девятый.
«Какого черта Кире потребовалось от Шуухея в рабочее время сразу после лейтенантского собрания? Хотя, им обоим сейчас тяжело приходится, может, вдвоем работают».
Абараи припустил быстрее, надеясь застать санбантай-фукутайчо в казармах девятого, а то ищи его потом по всему Готею! Оставалось только надеяться, что тапки после всех сегодняшних забегов останутся в кондиции, и менять их не придется, ибо старичок завскладом был въедлив, как концентрированная серная кислота, и прижимист, как, впрочем, и любой завскладом во все времена и у всех народов.
Наконец, Ренджи подбежал к кабинету Хисаги и остановился, переводя дух. Из-за двери доносились голоса, так что, вполне возможно, что Киру он еще застанет. Абараи громко кашлянул.
- Кто там? – спросили из-за двери.
- Это я, Абараи!
- Ренджи-кун, заходи! – дружелюбно откликнулся Хисаги.
Ренджи неуверенно сунул в нос в комнату….
За низеньким столиком сидели Кира и Шуухей. Перед ними стояла шахматная доска. Шахматы, гайдзинская игра, проникла в Сейретей совсем недавно, но успела завоевать сердца многих шинигами. Это поветрие не прошло мимо двоих лейтенантов.
- Кто выиграл? – для приличия поинтересовался Абараи.
- Кира-кун, - ответил Хисаги.
- Поздравляю! А я вот за чем зашел…. Вы вчера на собрании были?
- Были, - кивнул Кира.
- А игру в фанты застали?
- В фанты? – Изуру задумчиво закусил губу. - А это было до полуночи или после?
- После.
- Не, тогда точно не застали. Мы свалили уже к тому времени, - покачал головой Шуухей. – А что?
- Да так, ничего, царственно махнул лапкой Ренджи. – Просто после игры кто-то упер кейсенкан и гинпаку Кучики-тайчо. И все еще жив.
Полюбовавшись на вытянутые лица друзей, Абараи попрощался и побежал дальше. Надо было заглянуть в казармы пятого.
Уже на бегу фукутайчо порадовался, что во всем Сейретее нашлись двое нормальных шинигами, которые не торгуют сладостями с Урахарой, не сидят в аськах с незнакомыми девицами с грунта и вообще соответствуют нормам морали и нравственности.
Кира встал и отряхнул хакама.
- Ну, мне тоже пора. Пойду, постараюсь утрясти в голове мысль о том, что у Кучики-тайчо кто-то безнаказанно увел кейсенкан.
Шуухей кивнул и поднялся тоже. Пока он убирал фигуры и доску, Изуру вышел из кабинета. Хисаги прислонился плечом к косяку, глянул на санбантай-фукутайчо.
- Ты придешь вечером?
- Конечно. Только не забудь – я выиграл в шахматы, значит – я сверху!
Шуухей кивнул и поцеловал своего любовника на прощание.
Абараи благополучно добрался до пятого, и, естественно, застал Хинамори на рабочем месте.
Она слегка приоткрыла створку сёдзи, ведущую в ее кабинет, и вежливо кивнула.
- Привет, Абараи-кун!
- Привет! Слушай, ты вчера на собрании была?
Девушка наморщила нос.
- Конечно, была, но ушла до того, как вы начали пить.
- Ааа, ясно, – огорченно протянул Абараи и уже было собрался уходить, но…
Девушка вела себя как обычно, но что-то в поведении Момо насторожило Ренджи. Ну точно! Девушка старательно закрывала телом вход в комнату, не давая Абараи заглянуть внутрь. Рокубантай-фукутайчо помнил о том, что Хинамори была, мягко говоря, немного не в себе после предательства Айзена, и не факт, что она уже оправилась от последствий.
- Хинамори, что ты прячешь в комнате? - в лоб спросил Ренджи, нависая над девушкой. Он как-то читал в одной книженции с грунта, что это был лучший подход при общении с людьми типа Момо, когда срочно нужно добиться от них правды.
Хинамори побледнела и едва не рухнула в обморок. Кажется, автор книги ошибся.
- Хинамори, ты чего? Успокойся, я просто спросил!
- Все в порядке, Ренджи-кун, ничего страшного!
Абараи кивнул, а Момо снова испуганно глянула сначала за спину, а потом на Ренджи. Больше рокубантай-фукутайчо терпеть неопределенность не мог, и поэтому он вежливо отодвинул Хинамори в сторону, распахнул дверь в ее кабинет и влетел внутрь, принимая эффектную боевую стойку.
Ренджи ожидал увидеть что угодно – изнасилованного в зюзю Айзена, зверски убитого Ичимару Гина, пьющего чай с бубликами Урахару, кейсенкан с гинпаку, прицепленные на стену в качестве трофеев, тайный подкоп в Уэко Мундо или конвейер по сборке Хогиоку, но никак не это…
В комнате царил легкий творческий беспорядок. Такой был во всех кабинетах вечно занятых лейтенантов (и многих капитанов), исключая, разве что, Киру (да и то не всегда). Вот только повсюду были расставлены миски с апельсинами и тарелки с апельсиновой же кожурой. Что поделаешь, больше Айзена Хинамори любила только апельсины, однако тщательно сей факт скрывала по никому не ясным соображениям. Короче говоря, в одну из стоящих на полу тарелок с кожурой угодила нога Ренджи.
Изящно и витиевато матюгнувшись, Абараи поскользнулся и со всего размаху шлепнулся на попу.
- Хинамори!!!! Что это???
- Апельсины, - пискнула девушка, прячась за косяк.
- А какого черта их корки раскиданы по всюду??
- Ренджи, ты не сердись.… Я их очень люблю, но вот корки убирать не всегда успеваю.… Вот и составляю миски, куда придется, а вечером выношу с мусором…
Абараи покачал головой (второй раз так лопухнулся!!), поднялся и, распрощавшись с девушкой, побежал дальше. Момо кейсенкан не брала.
В шестой отряд Ренджи, ясна сакура, не побежал, домчавшись на всех парах до седьмого. Там его ждало очередное разочарование.
Иба спал, и, судя по мощному духу саке, исходящему от него, просыпаться и приходить в более-менее вменяемое состояние он не собирался. Впрочем, Ренджи припомнил, что он напился вместе с Мадараме уже до того, как стали играть, поэтому вспомнить вора вряд ли бы смог. И все же Абараи решил обыскать его комнату на предмет украденных вещей.
В результате поиска были обнаружены:
- заначка саке на четыре бутылки,
- несданные отчеты двухмесячной данности,
- солидное количество хентайной манги (просматривая эти вещдоки на предмет упрятанного внутри кейсенкана, Ренджи несколько увлекся и просидел за ними около часа),
- заныканое в дальний ящик любовное письмо двухсотлетнего срока давности от Уноханы, адресованное Къераку (прочитать его Ренджи так и не решился),
- кулек конфет,
- гора пыли и мусора,
- прочих предметов почти на 200 наименований.
Абараи вытер пот со лба, покачал головой и убежал. Кейсенкана с гинпаку у Ибы явно не было.
На очереди был восьмой отряд. Исэ, конечно, вряд ли была коварным похитителем, но вот что-то помнить про злополучные фанты могла.
Ренджи поскребся дверь кабинета Нанао.
- Кто там?!! – яростно рыкнули оттуда.
Абараи офигело посмотрел на дверь, подумал, не перепутал ли он отряды, но все же ответил:
- Это Абараи.
- Заходи!
Рокубантай-фукутайчо осторожно ввинтился внутрь кабинета. За столом все же была Исэ.
- Ну?!
А может, и не Исэ, а кто-то, очень на нее похожий внешне.
- Это… Ты на собрании вчера была?
- Да!
- Игру в фанты помнишь?
- Нет!!!
- Точно?
- Ренджи-и-и, не нервируй меня, я в этом абсолютно уверена! – процедила девушка и принялась разгребать завалы бумаг на столе. Она была явно дерганная и взвинченная, так как нервно перекладывала папки с документами с места на место и постоянно поправляла прическу – верный признак стресса. В процессе она едва не свалила стоящую на краю стола чашку с давно остывшим чаем. Наконец, она более-менее взяла себя в руки, положила на колени блокнот и принялась сосредоточенно вчитываться в строчки. Красноволосый забимаруносец остался стоять. С одной стороны, Ренджи было дико любопытно, что же довело обычно строгую и вежливую до тихой истерики, а с другой хотелось ей помочь, коллеги и товарищи, как-никак. А вор никуда не денется за пять минут.
Нанао подняла глаза на Ренджи.
- Абараи-кун, не маячь! У меня серьезная отчетность!
- Сходиться хоть?
- Не сходиться!!
- Совсем-совсем непонятно, почему не сходиться?
- Совсем-совсем!!!!
- Блокнот переверни, вверх ногами читаешь, - посоветовал Ренджи, с любопытством косясь на девушку. Такой злобной она становилась только тогда, когда Кьераку-тайчо доставал ее вконец.
- Ой, - Нанао пробормотала пару нецензурных слов, отчего Абараи уважительно присвистнул.
Исэ уронила голову в ладони.
- Исэ-сан, что случилось? – испугано подскочил рокубантай-фукутайчо.
- Абараи-сан, ты не поверишь, Кьераку-тайчо теперь еще и девок в отряд таскает! – замучено отозвалась девушка.
На этом заявлении дверь открылась, и вошел Укитаке-тайчо, однако Нанао этого даже не заметила, продолжая изливать душу вытянувшемуся по стойке «смирно» Ренджи.
- Ладно, пил, но женщин в отряд!!! И еще бесстыдных каких!! Сначала пьют и хохочут так, что у меня в комнате побелка сыплется, а потом…. – Исэ покраснела и махнула рукой. – Одну очень часто водит… Белобрысую такую, с волосами до попы…. И вторую – простуженную, она еще кашляет все время, я их по голосу наловчилась различать… Ой, Укитаке-тайчо, простите, я вас не заметила…. А что это вы такой красный, вам нехорошо?
Ренджи, к концу рассказа Нанао понявший, что девиц вовсе не две, да и эта суммарная девица совсем не девица, а один вполне конкретный тайчо, пытался не хихикать и не выдать ничем, что все понял.
Из-за спины несчастного, хватавшего ртом воздух, джусанбантай-тайчо выглянул незабвенный Кьераку-тайчо, приобнял товарища за талию и протянул:
- Нанао-тян, не шуми. Никаких девиц я не вожу, вон, Джу-тян подтвердит, верно? Он у меня почти каждую ночь бывает, мы с ним молодость вспоминаем, - Шунсуй подмигнул Исэ и Абараю обоими глазами попеременно и посмотрел на Укитаке. Тот наконец-таки смог вздохнуть, закашлялся и выдавил:
- Д-да, кха-кха, Шунсуи-кха-кун… кха… прав… кха.. ду говорит!
- Но тогда почему такой шум, словно вы не молодость вспоминаете, а оргию устраиваете? – уперла руки в боки Нанао. Внезапно она покраснела, - Неужели и вправду устраиваете?!! Укитаке-тайчо, вы меня извините, но я от вас такого не ожидала!
- А от меня, значит, ожидала? - обиженно протянул тайчо восьмого отряда.
Укитаке, которого Шунсуй заботливо похлопывал по спине, от возмущения даже кашлять перестал.
- Исе-сан, как вы могли такое подумать?!
- Значит, неправда? – облегченно выдохнула Нанао.
- Неправда! – отрезал Джууширо.
- Но тогда… эти стоны… я же ясно понимаю, отчего шинигами ТАК стонут и ТАКОЕ просят, - внезапно глаза фукутайчо стали размером по пять копеек, она неверяще посмотрела на красного, как пояс Айзена, Укитаке и невозмутимого Къераку и схватилась за сердце.
- Джу-тян, пошли отсюда, нас тут не любят, - фыркнул Шунсуй, ловко развернул друга за талию лицом к выходу, бросил через плечо: «Нанао-чан, принесешь мне вечером сметы, хорошо?» и вышел. Укитаке автоматически пошел за ним, причем рука его верного товарища и собутыльника нагло покоилась на джуушировой попе.
Нанао всхлипнула и осела на стул.
Ренджи, икая от с трудом сдерживаемого смеха, сунул девушке чашку с чаем, которую Исэ так и не успела выпить, и, убедившись, что фукутайчо приходит в себя, ринулся за уходящими капитанами.
- Укитаке-тайчо, подождите, пожалуйста!
Джусанбантай-тайчо остановился, вопросительно посмотрел на Ренджи. Кажется, он тоже отходил от шока внезапного разоблачения.
- Укитаке-тайчо, ваш офицеры вчера с собрания поздно вернулись? - задал животрепещущий вопрос Ренджи.
- Нет, не очень, до полуночи точно…. А что, что-то случилось?
- Нет, просто так. Спасибо! – Абараи поклонился и дунул обратно.
- Что-то он не договаривает, - протянул Укитаке, глядя вслед убегающему фукутайчо.
- Знаешь, я догадываюсь, почему, - хихикнул Къераку. – Знаешь, я вчера зарулил на пьянку к лейтенантам, а они в тот момент играли в фанты…
В десятом Абараи уже был, и поэтому он сразу отправился в свой бывший отряд.
Ренджи ввалился в знакомую дверь, ведущую в казармы одиннадцатого. Комнату Иккаку он мог найти уже с закрытыми глазами, ибо несколько раз по пьяни приходилось и такие трюки проворачивать. Вежливо постучавшись и дождавшись маловразумительного, но весьма утвердительного мычания изнутри, рокубантай-фукутайчо вошел внутрь.
Мадараме сидел на кровати и, судя по задумчивому медитативному взгляду, пытался вспомнить хоть что-то из того, что было вчера.
Юмичика был там же, он сидел верхом на единственном стуле комнаты и болтал ногами.
- Привет, Ренджи-кун!
Абараи поздоровался с ними обоими и повторил свой традиционный вопрос с комментариями.
- Ха, кто-то увел Бьякуины цацки, а ты, рыцарь татуированного образа, сразу побежал выручать свою ледяную принцессу? – хихикнул Иккаку.
- Р-рома-а-антика, - поддакнул Айясегава, мечтательно закатив глаза.
- Да ну вас, я серьезно! – надулся рокубантай-фукутайчо. – Может, это Кусаджиши-фукутайчо уперла? Она шустрая и не пьет ничего крепче кефира, с нее станется.
- Ты на Ячиру не гони, - мрачно буркнул Иккаку, вертя в руках вынутую откуда-то из-под кровати бутылку вина. Данную бутылку ему припер с грунта Иба, проспоривший ее Мадараме по какому-то вопросу. Третий офицер знал, что для того, чтобы открыть бутылку, нужен штопор, да вот только их в Сейретее не водилось. Похмелье было просто кошмарным, а единственным вариантом опохмела и было это вино, поэтому Иккаку страдал.
- Интересно, кто же этот счастливец? – задумчиво протянул Юмичика. – Вот бы он мне дал кейсенкан померить.
- Тебе только бы о нарядах и примерках думать, прям как девка себя ведешь! – злорадно поддел друга Мадараме. Кто-то другой за такие слова мог получить от Айясегавы серьезных трендюлей, однако такого рода перепалки между ним и Иккаку уже давно стали своего рода традицией.
- Пасть закрой, лысый!
- Я – не лысый, я – бритый!!
- Ага, как же! Лысый-лысый-лысый!!!
- Юмичика!! Лучше прекрати свои бабьи дразнилки и помоги мне открыть бутылку! – страдальчески воскликнул третий офицер, потрясая сосудом.
- Тебе надо – ты и открывай, - мстительно припечатал Юмичика.
- Черт! Надо было в рукоять Хозукимару не мазь прятать, а штопор!
- Кхм…. Так вы знаете, кто упер кейсенкан и гинпаку? – наконец решил вклинится Ренджи.
- Сказано тебе было, не знаем! Мы с Юмичикой уже к тому времени ушли, это ж, получается, в середине пьянки было!
- Жааалко… Ну, тогда я пошел!
Абараи кивнул офицерам и побежал дальше.
Более-менее нормальные отряды кончились, оставался только двенадцатый. Как Абараи не надеялся, пришлось пилить еще и туда.
В лаборатории фукутайчо пустили легко, но с таким исследовательским блеском в глазах, что у него зародились сильные подозрения, что выйти будет труднее. Однако приказ капитана нужно было выполнять, и Абараи храбро шагнул в кабинет к Нему.
Обстановка в помещении была самая спартанская, стол, два стула, шкафы с бумагами. Вторая дверь, ведущая в кабинет Маюри, была неплотно прикрыта, и Ренджи смог увидеть край его рабочего стола, заваленного бумагами и заставленного подставками с приборами. Так же так стояло две рамки с фотографиями. Одна, в виде кавайного красного сердца, вмещала фотографию Урахары в капитанском хаори, а на второй значилось «Моей Нему один месяц», в нее была вставлена фотка эмбриона в физрастворе, опутанного проводами. Из кабинета слышалось таинственное бульканье, едва слышное позвякивание и потусторонний шепот. Абараи напряг слух и различил в потустороннем шепоте вполне понятную матерную брань Куротсучи-тайчо.
Нему, сидящая за своим столом, невыразительно посмотрела на Ренджи.
- Здравствуйте, Куротсучи-сан, - вежливо поклонился Абараи.
- Здравствуйте, Абараи-сан, - не менее вежливо поклонилась вставшая девушка.
- Куротсучи-сан, вы же были вчера на лейтенантском собрании? – сразу взял Меноса за нос Ренджи.
- Да, конечно.
- А… вы когда с него ушли?
- После того, как закончилась официальная часть.
- Значит, игру в фанты вы не видели, - повесил голову несчастный рокубантай-фукутайчо. Количество подозреваемых сравнялось с количеством пойманных воров – то есть по нулям. Да кто же скоммуниздил эти несчастные штуки?
- Да, а что? Случилось что-то важное?
- Случилось, - убитым тоном подтвердил Ренджи. Тайну можно больше было не скрывать, ее, похоже, знала уже половина Сейретея точно. А если еще не знала, то Юмичика с Рангику точно постараются донести ее до остальных. – Дело в том, что мы во время пья… неофициальной части собрания, - вовремя поправился Абараи, памятуя об открытой двери в кабинет Маюри, - мы играли в фанты. И кто-то вытащил фант «укради кейсенкан Кучики Бьякуи»… и все-таки выполнил его!
Глаза Нему стали размером с плошки. В кабинете Маюри на несколько секунд воцарилась тишина, а потом раздался громкий взрыв.
Шок от услышанного (читай: подслушанного) был настолько велик, что бедный тайчо забыл убрать с огня одну из пробирок, она взорвалась, и теперь ее содержимое радостно проедало дыры в стенах, полу, потолке, столе и квартальных отчетах (а Ренджи все время гадал, почему Сасакибе жаловался, мол, Маюри сдает рассыпающиеся в руках листочки, их сетайчо проверять не может).
- Твою медь!!!! Нему, идиотка!!! Помоги мне!!!
Девушка кивнула на прощание Абараю и скрылось за дверью. Удалявшийся Ренджи услышал, как Куротсучи орет:
- И как только того воришку поймают, ты мне приведешь его на опыты!!!
Рокубантай-фукутайчо вздрогнул и прибавил ходу. Больше отрядов не было, а вор так и не был найден.
Абараи уныло плелся к себе домой. Лейтенантам полагалась отдельная комната, и сейчас Ренджи тащился именно туда. В конце-концов, там можно было в тишине и покое насладиться последними минутами своей жизни. Всех, кто был на пьянке, он уже обошел, но кейсенкан с гинпаку никто не трогал. Это был тупик.
Абараи подумал о своем тайчо.
Тараканы у Бьякуи наверняка были породистые, с гинпаку и кейсенканом каждый, марширующие стройными колоннами по пять и отбивающие лапками такт гимна Сейретея. Он был, пожалуй, единственным капитаном, способный останавливать Меносов одним аристократическим движением брови, войти на перемене в школу Куросаки, а потом еще и выйти целым и невредимым, вырастить дерево (обычно вырастала Сенбонзакура, но это уже детали) и построить буддийский храм. По тревоге. В три ряда. И заставить его промаршировать немного строем.
И тайчо не простит Ренджи того, что он не только не нашел вора, но и опозорил его на весь Готей.
Абараи доплелся до дома, открыл дверь в небольшую квартирку, вошел….
За столом в центре комнаты чинно сидел Кучики Бьякуя собственной персоной. От неожиданности и ужаса рокубантай-фукутайчо выскочил за дверь, захлопнув ее за собой, и сполз на пол. Мысли его лихорадочно метались.
«Глюк? Или не глюк??? Но тогда какого черта тайчо забыл в моем доме? Или… Неужели он уже обо всем догадался и пришел вершить расправу?»
Наконец, Ренджи успокоился, оправил форму, потер для верности глаза кулаками и вошел.
Глюк никуда не исчез. Тайчо продолжал сидеть на полу в той же позе, как всегда аккуратный и красивый, похожий на фарфоровую куклу, виденную Абараем в одном из гайдзинских магазинов на грунте. Только вот у куклы глаза обычно добрые или капризные, а не такие, как у Бьякуи, иначе дети бы пугались, ибо глаза у сидящего шинигами блестели неживым металлическим блеском и больше походили на два лепестка Сенбонзакуры. Украдкой залюбовавшийся своим капитаном Ренджи осознал, что Кучики очень зол. И даже думать не надо, на кого.
- Т-тайчо?
- Абараи-фукутайчо... Я попросил тебя тихо и тайно найти кейсенкан и гинпаку, а не оповещать об этом весь Готей…
- Простите, тайчо, я…
Бьякуя небрежным жестом прервал жалкие попытки рокубантай-фукутайчо оправдаться.
- Ты меня подвел и опозорил.
Капитан привстал, блеснула стальная плоть Сенбонзакуры, с тихим шорохом покидавшая плен ножен.
«Обнажение зампакто в мирное время карается законом», - успел подумать Ренджи, прежде чем нырком уйти в сторону. Получилось не очень удачно – сказывались последствия вчерашней пирушки. Абараи запнулся о небрежно брошенную на пол подушку и полетел носом в пол. Однако второго удара не последовало. Фукутайчо рискнул и приподнял нос.
Кучики застыл посреди комнаты. Выпучив глаза. Таким Ренджи видел его, пожалуй, только раз – когда сам красноволосый впервые высвободил банкай.
Только теперь Бьякуя смотрел не на него.
Ударом тайчо разрубил ширму, отделявшую комнату Абарая от маленькой гостиной. Шкаф, зеркало, стойка с Забимару на окне, несколько разбросанных по полу таби, скатанный в рулон футон… и кейсенкан с гинпаку, чинно водруженные на подушку.
Ренджи ошалело уставился на пропажу. Затем мееедленно, с почти слышимым скрипом повернул голову и посмотрел на тайчо. Тот перевел взгляд на лейтенанта. Вместо ледяной ярости там застыло недоумение.
- Как… почему…. Я даже не проснулся ночью, когда ты их украл…
И тогда Ренджи все-таки вспомнил.… Это он вытащил фант «Укради кейсенкан Бьякуи», долго матерился, потом пил для храбрости с Ибой, Матсумото, снова с Ибой…. Потом он чудом пробрался в поместье Кучики, попал в его комнату… и увидел спящего Бьякую. Во сне он был таким спокойным, таким одухотворенным и таким беззащитным, что Ренджи чуть ли не в воздух постарался превратиться, чтобы не потревожить его покой.
Рокубантай-фукутайчо давно понял, что безнадежно влюбился в своего командира, но предпочитал страдать молча и не выдавать своих чувств тайчо, который, как считал сам Ренджи, его открыто презирает.
- Неужели ты и вправду достал луну с неба? – пораженно прошептал Бьякуя.
Он и вправду не почувствовал ночью присутствия своего лейтенанта. Раньше его рейяцу ощущалась задолго до появления ее обладателя, а ведь первый признак обретения силы – умение эту силу сдерживать на таком уровне, словно у тебя ее и нет, выпуская ее только по необходимости.
Правда, Кучики чуть было не проснулся, внезапно почувствовав чье-то присутствие, но оно столь же быстро исчезло, и Бьякуя снова провалился в сон.
Ему снилась улыбающаяся Хисана, которая ему что-то говорила.
А сам Ренджи уже прощался с жизнью под взглядом Бьякуи, в котором растерянность снова начинала уступать гневу.
«Надо что-то делать!» - решил красноволосый фрик. – «Иккаку как-то обмолвился, что когда Юмичика истерит, помогают только поцелуи… и все то, что к ним впоследствии прилагается».
Идея была рискованная, но зато всяко лучше, чем просто ждать смерти от руки самого красивого капитана Готея-13. Тем более, Ренджи уже давно смотрел вслед Кучики голодными глазами и мечтал о нем почти все свободное время, но подойти и признаться, естественно, не решался – жить хотелось больше. А сейчас такая ситуация, что либо пан, либо пропал.
Абараи вскочил, метнулся вперед, подныривая под руку Бьякуи, и поцеловал его, сжимая в объятиях и на всякий случай отводя подальше руку с катаной. Впрочем, в этом не было необходимости, ибо зампакто выпал из внезапно ослабевших пальцев.
Мысли Бьякуи разбегались, как тараканы от яркого света. Слишком много всего и сразу – кража кейсенкана и гинпаку, очередной позор, весть о том, что именно Ренджи оказался вором, поцелуй, - все перемешалось в голове у несчастного тайчо, и поэтому он не сопротивлялся, когда вошедший в раж Абараи начал развязывать узлы на его хакама.
Когда Бьякуя более-менее опомнился и попытался возмутится (с летальными для Ренджи последствиями), фукутайчо коварно передвинулся вниз…
Абараи знал, что делать, достаточно было пары прикосновений горячего влажного языка к головке, чтобы у Кучики-тайчо крыша улетела вместе с тормозами.
Рокубантай-фукутайчо имел богатый опыт секса с мужчинами, ибо молодой организм был очень даже не против, а с девушками в казармах было туго. Кучики-тайчо, кстати, тоже был не новичок в этом деле.
Бьякуя поймал себя на мысли, что вроде и не против жаркой ночи в компании своего лейтенанта. А может, и не одной ночи. Ренджи был явно умелым и не лишенным своеобразной привлекательности любовником. К тому же….
Наставник Бьякуи часто цитировал слова одного древнего монаха-сохея: «Молодой воин должен иметь старшего наставника во всех деяниях, им совершаемых*». Он говорил так, и когда они сражались в тренировочном поединке, и когда спали друг с другом ночью.
Вот и сейчас эти слова эхом отдавались в ушах Бьякуи, бьющегося в судорогах оргазма….
- Я сверху, - отдышавшись, шепнул он на ухо офигевшему от такого поворота Ренджи.
Ночью Бьякуе, спавшему в крепких объятиях своего лейтенанта, приснилась улыбающаяся Хисана.
Она счастлива, и он тоже может быть счастлив. Из уголка глаз Кучики-тайчо скатилась слеза, но этой ночью он не был несчастен. Отнюдь, произошедшее словно прибавило ему жизненных сил и оптимизма….
Но это вовсе не значило, что он забыл о промахе Ренджи! И кто знает, сколько, как и в каких позах придется расплачиваться фукутайчо за свои ошибки.
Примерно в то же время, Лас Ночес.
- Что-то Гин в последнее время стал слишком тихим…. Как бы он не задумал чего, - пробормотал Тоусен себе под нос, но Владыка прекрасно его услышал.
- Не волнуйся, Тоусен-кун, Ичимару предан мне, и ты это знаешь.
- Но он может заскучать и придумать какую-нибудь пакость, - возразил Канаме.
Айзен ласково улыбнулся и покачал головой.
- Верь мне. Я поговорил с Гином, он точно ничего не натворит.
Бывший тайчо девятого отряда кивнул и более-менее успокоился.
Владыка еще раз похвалил себя за находчивость. Один мобильник с интерентом и аськой, и Гин уже вторую неделю не достает всех и каждого своими ехидными замечаниями, а сидит тихонько в своей комнате, но Тоусену это знать не надо. Пусть верит во всемогущество Айзена-самы.
Из секретных архивов программы ICQ:
Blondi(22:52)
Где встретимся, солнце?
Samurai(22:52)
В кафе «Мидори», в два устроит, лапусик?
Blondi(22:52)
Конечно, котик) Как я тебя узнаю?
Blondi(22:53)
Я буду с цветком герберы)))
Samurai(22:53)
Я приду с букетом красных роз. Жду с нетерпением, зайка)
Blondi(22:53)
Отлично) Чмоки в щеки)
***
Blondi(22:53)
Давай в кафе «Мидори», в два, я буду с букетом красных роз, а ты приходи с герберой) Будет так романтично!!!
Admin_togo_sveta(22:54)
Хорошо, киса) Не опаздывай!
Гин лениво потянулся и захлопнул крышку маленькой мобилки. Вот эти два старых пенька, Сасакибе и дедуля Ямамото, удивятся, встретившись в этом кафе в рабочее время. А не надо было вечно придираться к нему с документацией!
Ичимару хищно усмехнулся. На повестке дня стояли две задачи:
- поменять ник в аське, а то старый уже примелькался
- раскрутить Владыку на свидание. То-то он удивиться, встретив вместо таинственной незнакомки Тоусена!
*цитата приведена не дословно
@темы: Фанфики
суббота, 19 апреля 2008
Главное-правильно спровоцировать.
Вечер,ночь,утро.
Автор-Катана сан,
Бета-Folie.
Жанр-юмор.
Рейтинг-пг,может быть.
Пэйринг:Зараки\Ичиго в зачаточном состоянии, Ишшин\Рюукен и Урахара\Йоруичи\Сой Фонг-намеками.
Таймлан-после окончания арка с Зависимыми.Там еще такой классный эндинг был,помните,с капитанами в Каракуре?
Написано по заявке Ver/o/nika,которая хотела:
читать дальше
фик
-Зангетсу/Ичиго, таймлайн любой, обязательно ХЭ
-Ренджи/Ичиго, Ичиго умер и стал шинигами
-Урахара/Ичиго, во время второго арка.
-Зараки/Ичиго, таймлайн любой, но обязательно длительные и прочные отношения в финале =)
Дополнительно:
отношение к спойлерам
+спокойное, даже люблю.
сквики и кинки
+Ичиго-король
+первый раз
+начало и развитие отношений (это такая редкость, что уже кинк=)
+как строится совместная жизнь, "притирание" персонажей друг к другу
+остальных страшных слов не знаю, но против обычно ничего не имею =)
авторский фик или перевод
+без разницы
прочие ограничения
+рейтинг не ниже PG-13
Боюсь,до ПГ-13 я не дотянула,а длительные прочные отношения у этой парочки у меня получились разве что в туманной перспективе...
читать дальше
Поздним вечером Ичиго Куросаки был оторван от ненавистного учебника по физике стуком в дверь.
- Ичи, тут из полицейского участка звонят, - индифферентно сообщила Карин.
Неужели папаша во что то вляпался? Ичиго выскочил из-за стола, торопливо направился вниз.
- Куросаки-сан? - мужской голос в трубке, казалось, был преисполнен вселенского терпения. - Говорит сержант Томодаки из дежурной части. Мы нашли маленькую девочку, которая утверждает, что родителей у нее нет, и что она ищет Кен-тяна. Мы спросили, знает ли он кого-то в Каракуре, и она назвала фамилию Куросаки. Может, вы ее знаете?
- Маленькая девочка... - пробормотал Ичиго. - А как она выглядит?
- Маленькая, миленькая... девочка как девочка. Лет пяти.
- Они все миленькие, пока маленькие, - хмыкнул Ичиго. - Имя то она хотя бы назвала?
- А, да, Кусаджиши Ячиру. Вы знаете ее?
- О, черт, - только и смог сказать Ичиго. - Я уже бегу к вам!
В участке все было в порядке - во всяком случае, ни дымящихся развалин, ни размазанных по асфальту людей не наблюдалось.
Ичиго бросил велик у входа и рванул к стойке, за которой сидел толстенький усатый полицейский.
- Я Куросаки... Ичиго... - выдавил он, переводя дыхание. - Где эта... мелкая...
- Вы о Кусаджиши Ячиру? - полицейский неспешно встал. - Вы ее родственник?
- Нет-нет, но я... знаю ее... - Ичиго взглянул на табличку на груди полицейского, спохватился и поклонился. - Томодаки-сан, спасибо, что позвонили.
- Это моя работа, - полицейский улыбнулся в усы. - Но ее опекун, похоже, не слишком заботится о девочке. Потерял ребенка и даже не связался с нами до сих пор!
- Кто еще кого потерял, - пробормотал Ичиго, идя вслед за полицейским.
Тот открыл перед ним дверь, пропуская в небольшое офисное помещение. Ячиру сидела в кресле, что-то старательно карябая маркером на листе бумаги. Подняв голову на звук открывающейся двери, и увидев Ичиго, она расплылась в широкой улыбке (показавшийся Ичиго, однако, не столько очаровательной, сколько плотоядной) и мгновенно повисла у ошарашенного парня на шее.
- Ичи, Ичи! Я тебя поймала!
- Вижу, вы и в самом деле знакомы, - полицейский улыбнулся в усы.
- Да, да... - невнятно ответил Ичиго обоим сразу, пытаясь отодрать Ячиру от своей головы. - Я пришел тебя спа... тьфу, забрать.
- Подождите минутку, - остановил его полицейский. - Молодой человек, вы ведь еще несовершеннолетний. Назовите своих родителей и адрес, чтобы я смог записать в протоколе, кто забрал девочку.
- А, конечно, - Ичиго взглянул на полицейского, кое-как отодрав одну ручку Ячиру от своего лица. - Я живу с отцом в доме 34б на Зеленой улице. Он врач, работает в городской больнице,Ишшин Куросаки.
- Понятно, - полицейский старательно заполнил протокол, поставил печать. - Ну, можете идти. А ты, крошка, постарайся больше не теряться.
Ячиру серьезно кивнула.
Ичиго поднял велосипед с асфальта, усадил Ячиру на багажник и медленно тронулся с места.
- Кенпачи куда делся? - спросил он.
- Кен-чан потерялся, - отозвалась Ячиру. - Я пошла за медведиком, он дал мне шарик, я вернулась - а Кенпачика уже нет...
Ичиго все же сообразил, что Ячиру, скорее всего, имеет в виду одетого в костюм медведя человека, хотя в первое мгновение подумал он именно о медведе настоящем. С появлением шинигами в Каракуре можно было ожидать и не такого.
- Я гуляла, гуляла, - продолжала Ячиру, а потом какая-то добрая тетя купила мне пирожок и отвела к тому усатому дяде. А потом и ты пришел. Ичи, мы пойдем искать Кенпачика?
- Я-то его поищу, а вот тебя лучше бы пристроить куда-нибудь, - Ичиго почесал в затылке. - Пойдем к Урахаре, может он свяжется с вашими, и Зараки найдут быстрее.
- А Панамки нет, - грустно отозвалась Ячиру. - Я к нему ходила, когда Кен-чан потерялся, там все закрыто. Он сразу ушел вместе с тетей кошкой, после того, как мы пришли.
- С тетей кошкой? - переспросил Ичиго. - С Йоруичи, что ли?
- Ага, - Ячиру кивнула. - Она была такая красивая, в платье, а он так смешно оделся... он думал, что они вдвоем, а я видела, как за ними Фон-Фон побежала! И она такая красная была! И рычала!
Ичиго тяжело вздохнул. Чего он точно не хотел, так это быть в курсе личной жизни Йоруичи.
- Ладно, пойдем ко мне домой, - решил он. - Переночуешь, а завтра уже Урахара вернется.
- А как же Кен-чан?! - заныла Ячиру. - Его тоже надо к тебе пригласить! Знаешь, как он хотел тебя найти!
- Да уж, представляю, - Ичиго поежился.
О том, что Кен-чана тоже надо привести к Ичиго, Ячиру ныла не только всю дорогу, но и потом, когда ее усадили за стол и попытались накормить. Сестры устроились рядом, с интересом наблюдая за попытками брата.
- Вот, возьми палочки. Или тебе вилку дать? - Ичиго поставил перед ней тарелку с раменом.
- Не хочу палочки! Не хочу вилку! Хочу Кен-чана! - Ячиру хлюпнула носом и уставилась на Ичиго жалобными глазами.
- Ничего с твоим Кен-чаном не случится, Урахара вернется и его найдет! - Ичиго попытался вручить девчонке ложку, но был безжалостно пнут в коленку.
- Я хочу, чтобы его нашел Ичи-иии!!! Сейчас!
Ичиго предусмотрительно отодвинулся из зоны поражения, спасая свои колени от крепких ножек маленькой шинигами.
- Ну да, щас все брошу и побегу его искать. Мне еще физику доделывать надо...
- Ичи, ты бы правда сходил,поискал, - Юзу сочувственно погладила Ячиру по головке. - Видишь, как она волнуется за своего друга. Вдруг с ним что-нибудь случится?
- Ты его просто не видела, - хмуро отозвался Ичиго. - Он запросто слона завалит... О-ооо...
Только тут до Ичиго дошло.
Кенпачи. В Каракуре. Один, без Ячиру...
Каракура, конечно, не Дикий Запад, но криминальные элементы встречались и тут, а уж Кенпачи своего не упустит и найдет с кем сцепиться...
- Я, пожалуй... в самом деле, его поищу, - выдавил он, поднимаясь. - Юзу, Карин, присмотрите за ней и никуда не отпускайте, хорошо?
- Разумеется, - Карин кивнула. - Удачи, братишка.
Куросаки доплелся до торгового центра Каракуры, уныло огляделся. Народу вокруг было немало, но особо высокой фигурой и экстремальной прической не выделялся никто.
Говоря по правде, искать буйного капитана Ичиго совсем не хотелось.
Дело было даже не в том, что Зараки станет домогаться от него драки. Ичиго и сам был не прочь скрестить мечи с сильным противником. Против схватки с Икаккку или, не к ночи будь помянутым, Бьякуей, он бы не возражал.
Но Зараки... Ичиго пугала не его неистовая жажда битвы, пугало то, как Кенпачи на него смотрел.
Не как на противника - как на добычу; так на него не смотрел еще никто, и Куросаки никак не мог определить, нравится ему это или нет.
Ичиго уловил краем глаза смутно-знакомое движение, автоматически повернулся, присматриваясь.
Джинта, Уруру и Тессай, пытаясь втроем уместиться за аккуратным кустом, во все глаза таращились на стеклянную витрину шикарного ресторана.
Ичиго тоже посмотрел туда и ошарашено хмыкнул.
За одним столиком сидели Йоруичи, Урахара и Сой Фон.
Принцесса Шихоуин была всецело поглощена едой, Урахара смотрел на нее с несколько усталой улыбкой, Сой Фон сидела натянутая, как струна, вцепившись руками в платье на коленках и, то умильно краснела, глядя на Йоруичи, то злобно хмурилась, переводя взгляд на Кискэ.
Ичиго покачал головой - количество любовных треугольников в Готее, с его точки зрения переходило все разумные пределы.
Ренджи как то попытался ему объяснить, кто с кем и в каких отношениях состоит среди высшего офицерского состава, и даже нарисовал схему на большом листе бумаги. К ужасу Ичиго получилось какая-то поочередная групповуха, о чем он прямо и сказал.
Абараи тогда сначала посмеялся, потом задумался, потом малиново покраснел, обозвал Ичиго бестолочью и кинулся в драку, так что тема личных взаимоотношений среди командного и офицерского состава в Готее для Ичиго так и осталась нераскрытой. О чем он, по правде говоря, не особо то и жалел.
Еще несколько секунд полюбовавшись на Урахару в белом костюме, который и правда смотрелся на нем довольно нелепо, Ичиго потихонечку ретировался с насиженного места подальше, пока Тессай и ребятишки его не заметили. Быть привлеченным к слежке за "сладкой троицей" и таким образом неизбежно влипнуть в какую-нибудь историю Куросаки совсем не хотел.
Да и Зараки следовало искать поактивнее, раз уж взялся.
Ноги вывели его с городского центра к парку.
Ичиго купил себе порцию мороженого и принялся шататься среди гуляющих парочек, не особо внимательно посматривая по сторонам в поисках знакомой фигуры.
Минут через десять бесцельных блужданий он увидел, но не Зараки, а своего отца.
Ишшин лежал на скамейке, удобно устроив голову на коленях разговаривающего по сотовому мужчины, и поедал большой моток сладкой ваты на палочке.
У Куросаки-младшего встали дыбом волосы, когда на его глазах Куросаки-старший отвлекся от ваты, ухватил мужчину за строгий галстук и потянул вниз для поцелуя. Тот позволил себя поцеловать, но потом щелкнул Ишшина по лбу, поправил очки и вернулся к телефонному разговору.
Ичиго почувствовал, что у него начинает тихо ехать крыша - мужчина очень, очень напоминал Исиду, вся разница была только в росте, цвете волос и форме очков. Хотя, хуже чем застать отца целующимся с мужиком, похожим на Исиду, было бы застать его целующимся с самим Исидой, - подумал Ичиго мрачно. Если сейчас у него хватило выдержки тихо спрятаться в кустики, пусть и на ватных ногах; Ичиго не поручился бы за свою реакцию, если бы застал отца вместе с занудливым квинси...
Воспоминание о квинси потянуло за собой другое - о его объяснениях о том,как шинигами можно найти по рейяцу.
Ичиго хмуро поскреб затылок, пытаясь припомнить точнее. Закрыть глаза, расслабиться, думать о том, кого хочешь найти и постараться увидеть бантики...? Нет, не то... вроде ленточки...?
Удивительно, но у него получилось почти сразу - ухватив кончик темно-красной ленты, Ичиго двинулся вперед. На дорогу он смотрел вполглаза, чтобы не терять концентрацию, и только поэтому не сразу сообразил, куда именно его ведет лента.
Остановившись перед дверью своего же дома, Ичиго расстроено хмыкнул – похоже, лента вывела его к Ячиру... парень со вздохом развернулся, собираясь продолжить поиски, но тут из дома до него донесся знакомый хриплый смех.
Ичиго без раздумий рванул дверь, не разуваясь, пролетел через прихожую и вытаращенными глазами уставился на сидящего на диване перед телевизором в компании Ячиру и сестер Зараки.
Стало иррационально обидно - он как дурак, рыщет по городу, ищет этого... психа, в то время как тот сидит в его доме, жрет его чипсы и веселится.
- Ичи, Ичи! - Ячиру помахала ему рукой. - А Кен-чан сам нашелся!
- Вижу, - сумрачно согласился Ичиго. - И стоило переться его искать... ну ладно, раз нашлись - выметайтесь.
- Ичи! - Карин встала, нахмурилась. - Как ты можешь!
- Братик, нельзя же так, - Юзу тоже сдвинула бровки. - Уже поздно, поезда не ходят, Зараки-сан не сможет вернуться.
- Да сможет, сможет, - Ичиго вцепился рукой в волосы. - Тут не далеко.
- Панамки не будет до утра, - сладким голоском сообщила Ячиру.
- Ладно, я понял, - Зараки встал. - Поищем ночлежку.
- Еще чего! - Карин воинственно фыркнула и топнула ногой. - Ичиго ты не можешь выставить ночью на улицу твоего друга, да еще с маленькой девочкой! Зарки-сан останется тут на ночь! И не спорь!
- Друга?! Что за нахрен... - выдавил Ичиго. - И... и вообще, отец будет против.
- Папа звонил, сказал, что в клинике много дел, и он задержится там до утра, - подала голос Юзу.
- Грррр, - не слишком интеллектуально ответил Ичиго. Он открыл рот, чтобы объяснить сестрам, что Зараки, это хуже чем въехавший в стену грузовик, подумал и махнул рукой. - Но если что, я не виноват! - с этими словами он умчался в свою комнату и захлопнул за собой дверь.
Оставалось надеяться, что Зараки уйдет завтра до того, как вернется отец... и что папаша придет не слишком рано.
Вспомнив, какие именно "дела" задерживают блудного папашу на ночь, Ичиго тихо заскрипел зубами. Нашел время амуры крутить, старый перечник...
Некоторое время он еще честно пробовал запомнить хоть что-то из учебника, но вынужден был признать, что сосредоточиться на учебе, когда рядом находится буйный рубака, странным образом притягивающий все мысли, невозможно.
Мысленно плюнув, парень направился в ванную, но даже спокойно почистить зубы, прежде чем завалиться в постель, ему не удалось.
В ванне сидел Зараки, откинувшись спиной на бортик, запрокинув голову назад и прикрыв глаза.
Ичиго закрыл глаза, глубоко вздохнул. Подумал, каким идиотом будет выглядеть, если на его полный праведного возмущения вопль прибегут сестры. Очень, очень медленно сосчитал до десяти, придержал пальцем дергающуюся бровь, и очень тихо, сквозь зубы, поинтересовался:
- Дверь закрыть так сложно?
- Извини, забыл, - Зараки так и не открыл глаз.
Без своей странной прически, с падающими на широкие плечи мокрыми черными прядями Зараки выглядел не просто непривычно - почему-то казалось, что это совсем другой человек.
"А волосы у него длиннее, чем выглядели... - отстраненно подумал Ичиго, разглядывая открытое горло, мокрые плечи и порытую шрамами грудь. В горле почему-то пересохло, и парень судорожно сглотнул. С ним творилось что-то странное, не поддающееся логическому описанию - словно разум внезапно отключился, оставив в только клубок запутанных эмоций.
Уголок широкого рта дернулся и пополз вверх, не закрытый повязкой глаз чуть приоткрылся.
- Что, нравлюсь? - низким, каким-то, интимным что ли, шепотом поинтересовался Зараки.
Куросаки покраснел так, что ушам стало жарко.
- Придурок! - прошипел он, вылетая из ванной и громко захлопывая за собой дверь. - Закрываться надо! Придурок...
Только накрывшись одеялом с головой, он понял - на вопрос Кенпачи он все-таки не ответил "нет".
Ичиго знал, что для мальчика его возраста вполне нормально просыпаться на мокрых простынях. Мокрые сны, поллюции, гормоны, половое созревание, бла-бла-бла…
Вот только Ичиго не думал, что кончать от того, что ему снится битва с Зараки, в которой они махаются от всей души - нормально.
Черт, и как теперь ему в глаза смотреть? "Навлюсь..." Тьфу, это все папаша виноват, точно. Подождите-ка, если он встречается с мужиком, то он что... гей?! Кажется, он где-то читал, что это передается от родителей детям, значит, он тоже гей?! И сестры его будут ге... тьфу! Лезет же в голову всякая чушь.
Ичиго раздраженно сдернул с кровати испачканную простыню и направился в ванную. Так, простыню в машину, а ему самому не помешает холодный душ. И не забыть запереть дверь...
От одной мысли о том, что Зараки мог бы застать его голым, Ичиго стало не по себе. А от мысли о том, что в этой же ванне голым был недавно сам Зараки, снова встало как по команде.
Ичиго привалился плечом к стене и сдавлено зарычал, ухватившись рукой за член.
Ну почему такую реакцию у него вызывает этот буйный отморозок, а не, допустим, Орихиме? Тацуки? Рукия?! Хотя, если уж выбирать на кого дрочить между Рукией и Зараки – Зараки как то... предпочтительнее.
Ичиго безголосо взвыл, кончил и хлопнул себя ладонью по лбу. Правда, поскорее бы преодолеть этот пресловутый "переходный возраст"!
- До свидания, Ячиру-чан, заходите в гости еще! - Юзу вручила Ячиру пару коробочек. - Вот, я приготовила вам - поедите в поезде...
Ичиго скрипнул зубами, глядя в сторону. Какой нафиг поезд до Сэйритея? А Зараки, гад, кивает и лыбится, коробочку взял, благодарит... тьфу. И волосы опять топорщатся в стороны, звенят дурацкими бубенчиками... как только укладывал?
- Ичи-чи, а нам тут очень понравилось! - Ячиру подлетела к нему, заглянула в лицо большущими глазами. - Можно мы еще придем?
- Конечно, можно! - Карин наступила брату на ногу, игнорируя его шипение. - Мы будем очень рады,правда ведь, Ичи? - она ткнула брата локтем под ребра.
- Можно, - выдавил Ичиго сквозь стиснутые зубы. - Только больше не теряйся, хорошо?
- Ага! - Ячиру подпрыгнула, звонко чмокнула его в щеку. - Мы с Кен-чаном по тебе будем скучать! Пока!
Уже выходя за ворота, Зараки обернулся и, встретившись с Ичиго глазами, слегка улыбнулся.
Ичиго вздрогнул и напрягся,словно увидевший собаку кот.
Зараки усмехнулся шире, махнул на прощание рукой, посадил Ячиру на плечо и ушел.
- Зараки-сан очень хороший человек, - задумчиво сказала Юзу, глядя им вслед. - Жаль, что он попал в катастрофу - мог бы быть очень красивым.
- Чего?! - Ичиго выпучил глаза.
- Дурак ты, братик, - Карин хлопнула его по спине. - Пошли, Юзу.
Сестры скрылись в доме, а Ичиго с тяжелым вздохом опустился на порог. Зараки - красивый? Что за ерунда... и что, интересно, он наплел сестрам, пока его не было?! Да когда он всеми этими шрамами обзавелся, и машин то еще не изобрели!
- Привет, сынок, ждешь своего папочку?! - Ишшин влетел в калитку, распахнул объятия. - Соскучился? В следующий раз папочка непременно сводит тебя в парк...
Ичиго пинком уложил родителя на дорожку, чувствуя, как снова неприятно дергается глаз. Кажется, некоторое время он будет не в состоянии нормально воспринимать упоминания о парках.
И, кажется, о Зараки он тоже теперь будет думать гораздо, гораздо чаще...
конец.
Автор-Катана сан,
Бета-Folie.
Жанр-юмор.
Рейтинг-пг,может быть.
Пэйринг:Зараки\Ичиго в зачаточном состоянии, Ишшин\Рюукен и Урахара\Йоруичи\Сой Фонг-намеками.
Таймлан-после окончания арка с Зависимыми.Там еще такой классный эндинг был,помните,с капитанами в Каракуре?
Написано по заявке Ver/o/nika,которая хотела:
читать дальше
фик
-Зангетсу/Ичиго, таймлайн любой, обязательно ХЭ
-Ренджи/Ичиго, Ичиго умер и стал шинигами
-Урахара/Ичиго, во время второго арка.
-Зараки/Ичиго, таймлайн любой, но обязательно длительные и прочные отношения в финале =)
Дополнительно:
отношение к спойлерам
+спокойное, даже люблю.
сквики и кинки
+Ичиго-король
+первый раз
+начало и развитие отношений (это такая редкость, что уже кинк=)
+как строится совместная жизнь, "притирание" персонажей друг к другу
+остальных страшных слов не знаю, но против обычно ничего не имею =)
авторский фик или перевод
+без разницы
прочие ограничения
+рейтинг не ниже PG-13
Боюсь,до ПГ-13 я не дотянула,а длительные прочные отношения у этой парочки у меня получились разве что в туманной перспективе...
читать дальше
Поздним вечером Ичиго Куросаки был оторван от ненавистного учебника по физике стуком в дверь.
- Ичи, тут из полицейского участка звонят, - индифферентно сообщила Карин.
Неужели папаша во что то вляпался? Ичиго выскочил из-за стола, торопливо направился вниз.
- Куросаки-сан? - мужской голос в трубке, казалось, был преисполнен вселенского терпения. - Говорит сержант Томодаки из дежурной части. Мы нашли маленькую девочку, которая утверждает, что родителей у нее нет, и что она ищет Кен-тяна. Мы спросили, знает ли он кого-то в Каракуре, и она назвала фамилию Куросаки. Может, вы ее знаете?
- Маленькая девочка... - пробормотал Ичиго. - А как она выглядит?
- Маленькая, миленькая... девочка как девочка. Лет пяти.
- Они все миленькие, пока маленькие, - хмыкнул Ичиго. - Имя то она хотя бы назвала?
- А, да, Кусаджиши Ячиру. Вы знаете ее?
- О, черт, - только и смог сказать Ичиго. - Я уже бегу к вам!
В участке все было в порядке - во всяком случае, ни дымящихся развалин, ни размазанных по асфальту людей не наблюдалось.
Ичиго бросил велик у входа и рванул к стойке, за которой сидел толстенький усатый полицейский.
- Я Куросаки... Ичиго... - выдавил он, переводя дыхание. - Где эта... мелкая...
- Вы о Кусаджиши Ячиру? - полицейский неспешно встал. - Вы ее родственник?
- Нет-нет, но я... знаю ее... - Ичиго взглянул на табличку на груди полицейского, спохватился и поклонился. - Томодаки-сан, спасибо, что позвонили.
- Это моя работа, - полицейский улыбнулся в усы. - Но ее опекун, похоже, не слишком заботится о девочке. Потерял ребенка и даже не связался с нами до сих пор!
- Кто еще кого потерял, - пробормотал Ичиго, идя вслед за полицейским.
Тот открыл перед ним дверь, пропуская в небольшое офисное помещение. Ячиру сидела в кресле, что-то старательно карябая маркером на листе бумаги. Подняв голову на звук открывающейся двери, и увидев Ичиго, она расплылась в широкой улыбке (показавшийся Ичиго, однако, не столько очаровательной, сколько плотоядной) и мгновенно повисла у ошарашенного парня на шее.
- Ичи, Ичи! Я тебя поймала!
- Вижу, вы и в самом деле знакомы, - полицейский улыбнулся в усы.
- Да, да... - невнятно ответил Ичиго обоим сразу, пытаясь отодрать Ячиру от своей головы. - Я пришел тебя спа... тьфу, забрать.
- Подождите минутку, - остановил его полицейский. - Молодой человек, вы ведь еще несовершеннолетний. Назовите своих родителей и адрес, чтобы я смог записать в протоколе, кто забрал девочку.
- А, конечно, - Ичиго взглянул на полицейского, кое-как отодрав одну ручку Ячиру от своего лица. - Я живу с отцом в доме 34б на Зеленой улице. Он врач, работает в городской больнице,Ишшин Куросаки.
- Понятно, - полицейский старательно заполнил протокол, поставил печать. - Ну, можете идти. А ты, крошка, постарайся больше не теряться.
Ячиру серьезно кивнула.
Ичиго поднял велосипед с асфальта, усадил Ячиру на багажник и медленно тронулся с места.
- Кенпачи куда делся? - спросил он.
- Кен-чан потерялся, - отозвалась Ячиру. - Я пошла за медведиком, он дал мне шарик, я вернулась - а Кенпачика уже нет...
Ичиго все же сообразил, что Ячиру, скорее всего, имеет в виду одетого в костюм медведя человека, хотя в первое мгновение подумал он именно о медведе настоящем. С появлением шинигами в Каракуре можно было ожидать и не такого.
- Я гуляла, гуляла, - продолжала Ячиру, а потом какая-то добрая тетя купила мне пирожок и отвела к тому усатому дяде. А потом и ты пришел. Ичи, мы пойдем искать Кенпачика?
- Я-то его поищу, а вот тебя лучше бы пристроить куда-нибудь, - Ичиго почесал в затылке. - Пойдем к Урахаре, может он свяжется с вашими, и Зараки найдут быстрее.
- А Панамки нет, - грустно отозвалась Ячиру. - Я к нему ходила, когда Кен-чан потерялся, там все закрыто. Он сразу ушел вместе с тетей кошкой, после того, как мы пришли.
- С тетей кошкой? - переспросил Ичиго. - С Йоруичи, что ли?
- Ага, - Ячиру кивнула. - Она была такая красивая, в платье, а он так смешно оделся... он думал, что они вдвоем, а я видела, как за ними Фон-Фон побежала! И она такая красная была! И рычала!
Ичиго тяжело вздохнул. Чего он точно не хотел, так это быть в курсе личной жизни Йоруичи.
- Ладно, пойдем ко мне домой, - решил он. - Переночуешь, а завтра уже Урахара вернется.
- А как же Кен-чан?! - заныла Ячиру. - Его тоже надо к тебе пригласить! Знаешь, как он хотел тебя найти!
- Да уж, представляю, - Ичиго поежился.
О том, что Кен-чана тоже надо привести к Ичиго, Ячиру ныла не только всю дорогу, но и потом, когда ее усадили за стол и попытались накормить. Сестры устроились рядом, с интересом наблюдая за попытками брата.
- Вот, возьми палочки. Или тебе вилку дать? - Ичиго поставил перед ней тарелку с раменом.
- Не хочу палочки! Не хочу вилку! Хочу Кен-чана! - Ячиру хлюпнула носом и уставилась на Ичиго жалобными глазами.
- Ничего с твоим Кен-чаном не случится, Урахара вернется и его найдет! - Ичиго попытался вручить девчонке ложку, но был безжалостно пнут в коленку.
- Я хочу, чтобы его нашел Ичи-иии!!! Сейчас!
Ичиго предусмотрительно отодвинулся из зоны поражения, спасая свои колени от крепких ножек маленькой шинигами.
- Ну да, щас все брошу и побегу его искать. Мне еще физику доделывать надо...
- Ичи, ты бы правда сходил,поискал, - Юзу сочувственно погладила Ячиру по головке. - Видишь, как она волнуется за своего друга. Вдруг с ним что-нибудь случится?
- Ты его просто не видела, - хмуро отозвался Ичиго. - Он запросто слона завалит... О-ооо...
Только тут до Ичиго дошло.
Кенпачи. В Каракуре. Один, без Ячиру...
Каракура, конечно, не Дикий Запад, но криминальные элементы встречались и тут, а уж Кенпачи своего не упустит и найдет с кем сцепиться...
- Я, пожалуй... в самом деле, его поищу, - выдавил он, поднимаясь. - Юзу, Карин, присмотрите за ней и никуда не отпускайте, хорошо?
- Разумеется, - Карин кивнула. - Удачи, братишка.
Куросаки доплелся до торгового центра Каракуры, уныло огляделся. Народу вокруг было немало, но особо высокой фигурой и экстремальной прической не выделялся никто.
Говоря по правде, искать буйного капитана Ичиго совсем не хотелось.
Дело было даже не в том, что Зараки станет домогаться от него драки. Ичиго и сам был не прочь скрестить мечи с сильным противником. Против схватки с Икаккку или, не к ночи будь помянутым, Бьякуей, он бы не возражал.
Но Зараки... Ичиго пугала не его неистовая жажда битвы, пугало то, как Кенпачи на него смотрел.
Не как на противника - как на добычу; так на него не смотрел еще никто, и Куросаки никак не мог определить, нравится ему это или нет.
Ичиго уловил краем глаза смутно-знакомое движение, автоматически повернулся, присматриваясь.
Джинта, Уруру и Тессай, пытаясь втроем уместиться за аккуратным кустом, во все глаза таращились на стеклянную витрину шикарного ресторана.
Ичиго тоже посмотрел туда и ошарашено хмыкнул.
За одним столиком сидели Йоруичи, Урахара и Сой Фон.
Принцесса Шихоуин была всецело поглощена едой, Урахара смотрел на нее с несколько усталой улыбкой, Сой Фон сидела натянутая, как струна, вцепившись руками в платье на коленках и, то умильно краснела, глядя на Йоруичи, то злобно хмурилась, переводя взгляд на Кискэ.
Ичиго покачал головой - количество любовных треугольников в Готее, с его точки зрения переходило все разумные пределы.
Ренджи как то попытался ему объяснить, кто с кем и в каких отношениях состоит среди высшего офицерского состава, и даже нарисовал схему на большом листе бумаги. К ужасу Ичиго получилось какая-то поочередная групповуха, о чем он прямо и сказал.
Абараи тогда сначала посмеялся, потом задумался, потом малиново покраснел, обозвал Ичиго бестолочью и кинулся в драку, так что тема личных взаимоотношений среди командного и офицерского состава в Готее для Ичиго так и осталась нераскрытой. О чем он, по правде говоря, не особо то и жалел.
Еще несколько секунд полюбовавшись на Урахару в белом костюме, который и правда смотрелся на нем довольно нелепо, Ичиго потихонечку ретировался с насиженного места подальше, пока Тессай и ребятишки его не заметили. Быть привлеченным к слежке за "сладкой троицей" и таким образом неизбежно влипнуть в какую-нибудь историю Куросаки совсем не хотел.
Да и Зараки следовало искать поактивнее, раз уж взялся.
Ноги вывели его с городского центра к парку.
Ичиго купил себе порцию мороженого и принялся шататься среди гуляющих парочек, не особо внимательно посматривая по сторонам в поисках знакомой фигуры.
Минут через десять бесцельных блужданий он увидел, но не Зараки, а своего отца.
Ишшин лежал на скамейке, удобно устроив голову на коленях разговаривающего по сотовому мужчины, и поедал большой моток сладкой ваты на палочке.
У Куросаки-младшего встали дыбом волосы, когда на его глазах Куросаки-старший отвлекся от ваты, ухватил мужчину за строгий галстук и потянул вниз для поцелуя. Тот позволил себя поцеловать, но потом щелкнул Ишшина по лбу, поправил очки и вернулся к телефонному разговору.
Ичиго почувствовал, что у него начинает тихо ехать крыша - мужчина очень, очень напоминал Исиду, вся разница была только в росте, цвете волос и форме очков. Хотя, хуже чем застать отца целующимся с мужиком, похожим на Исиду, было бы застать его целующимся с самим Исидой, - подумал Ичиго мрачно. Если сейчас у него хватило выдержки тихо спрятаться в кустики, пусть и на ватных ногах; Ичиго не поручился бы за свою реакцию, если бы застал отца вместе с занудливым квинси...
Воспоминание о квинси потянуло за собой другое - о его объяснениях о том,как шинигами можно найти по рейяцу.
Ичиго хмуро поскреб затылок, пытаясь припомнить точнее. Закрыть глаза, расслабиться, думать о том, кого хочешь найти и постараться увидеть бантики...? Нет, не то... вроде ленточки...?
Удивительно, но у него получилось почти сразу - ухватив кончик темно-красной ленты, Ичиго двинулся вперед. На дорогу он смотрел вполглаза, чтобы не терять концентрацию, и только поэтому не сразу сообразил, куда именно его ведет лента.
Остановившись перед дверью своего же дома, Ичиго расстроено хмыкнул – похоже, лента вывела его к Ячиру... парень со вздохом развернулся, собираясь продолжить поиски, но тут из дома до него донесся знакомый хриплый смех.
Ичиго без раздумий рванул дверь, не разуваясь, пролетел через прихожую и вытаращенными глазами уставился на сидящего на диване перед телевизором в компании Ячиру и сестер Зараки.
Стало иррационально обидно - он как дурак, рыщет по городу, ищет этого... психа, в то время как тот сидит в его доме, жрет его чипсы и веселится.
- Ичи, Ичи! - Ячиру помахала ему рукой. - А Кен-чан сам нашелся!
- Вижу, - сумрачно согласился Ичиго. - И стоило переться его искать... ну ладно, раз нашлись - выметайтесь.
- Ичи! - Карин встала, нахмурилась. - Как ты можешь!
- Братик, нельзя же так, - Юзу тоже сдвинула бровки. - Уже поздно, поезда не ходят, Зараки-сан не сможет вернуться.
- Да сможет, сможет, - Ичиго вцепился рукой в волосы. - Тут не далеко.
- Панамки не будет до утра, - сладким голоском сообщила Ячиру.
- Ладно, я понял, - Зараки встал. - Поищем ночлежку.
- Еще чего! - Карин воинственно фыркнула и топнула ногой. - Ичиго ты не можешь выставить ночью на улицу твоего друга, да еще с маленькой девочкой! Зарки-сан останется тут на ночь! И не спорь!
- Друга?! Что за нахрен... - выдавил Ичиго. - И... и вообще, отец будет против.
- Папа звонил, сказал, что в клинике много дел, и он задержится там до утра, - подала голос Юзу.
- Грррр, - не слишком интеллектуально ответил Ичиго. Он открыл рот, чтобы объяснить сестрам, что Зараки, это хуже чем въехавший в стену грузовик, подумал и махнул рукой. - Но если что, я не виноват! - с этими словами он умчался в свою комнату и захлопнул за собой дверь.
Оставалось надеяться, что Зараки уйдет завтра до того, как вернется отец... и что папаша придет не слишком рано.
Вспомнив, какие именно "дела" задерживают блудного папашу на ночь, Ичиго тихо заскрипел зубами. Нашел время амуры крутить, старый перечник...
Некоторое время он еще честно пробовал запомнить хоть что-то из учебника, но вынужден был признать, что сосредоточиться на учебе, когда рядом находится буйный рубака, странным образом притягивающий все мысли, невозможно.
Мысленно плюнув, парень направился в ванную, но даже спокойно почистить зубы, прежде чем завалиться в постель, ему не удалось.
В ванне сидел Зараки, откинувшись спиной на бортик, запрокинув голову назад и прикрыв глаза.
Ичиго закрыл глаза, глубоко вздохнул. Подумал, каким идиотом будет выглядеть, если на его полный праведного возмущения вопль прибегут сестры. Очень, очень медленно сосчитал до десяти, придержал пальцем дергающуюся бровь, и очень тихо, сквозь зубы, поинтересовался:
- Дверь закрыть так сложно?
- Извини, забыл, - Зараки так и не открыл глаз.
Без своей странной прически, с падающими на широкие плечи мокрыми черными прядями Зараки выглядел не просто непривычно - почему-то казалось, что это совсем другой человек.
"А волосы у него длиннее, чем выглядели... - отстраненно подумал Ичиго, разглядывая открытое горло, мокрые плечи и порытую шрамами грудь. В горле почему-то пересохло, и парень судорожно сглотнул. С ним творилось что-то странное, не поддающееся логическому описанию - словно разум внезапно отключился, оставив в только клубок запутанных эмоций.
Уголок широкого рта дернулся и пополз вверх, не закрытый повязкой глаз чуть приоткрылся.
- Что, нравлюсь? - низким, каким-то, интимным что ли, шепотом поинтересовался Зараки.
Куросаки покраснел так, что ушам стало жарко.
- Придурок! - прошипел он, вылетая из ванной и громко захлопывая за собой дверь. - Закрываться надо! Придурок...
Только накрывшись одеялом с головой, он понял - на вопрос Кенпачи он все-таки не ответил "нет".
Ичиго знал, что для мальчика его возраста вполне нормально просыпаться на мокрых простынях. Мокрые сны, поллюции, гормоны, половое созревание, бла-бла-бла…
Вот только Ичиго не думал, что кончать от того, что ему снится битва с Зараки, в которой они махаются от всей души - нормально.
Черт, и как теперь ему в глаза смотреть? "Навлюсь..." Тьфу, это все папаша виноват, точно. Подождите-ка, если он встречается с мужиком, то он что... гей?! Кажется, он где-то читал, что это передается от родителей детям, значит, он тоже гей?! И сестры его будут ге... тьфу! Лезет же в голову всякая чушь.
Ичиго раздраженно сдернул с кровати испачканную простыню и направился в ванную. Так, простыню в машину, а ему самому не помешает холодный душ. И не забыть запереть дверь...
От одной мысли о том, что Зараки мог бы застать его голым, Ичиго стало не по себе. А от мысли о том, что в этой же ванне голым был недавно сам Зараки, снова встало как по команде.
Ичиго привалился плечом к стене и сдавлено зарычал, ухватившись рукой за член.
Ну почему такую реакцию у него вызывает этот буйный отморозок, а не, допустим, Орихиме? Тацуки? Рукия?! Хотя, если уж выбирать на кого дрочить между Рукией и Зараки – Зараки как то... предпочтительнее.
Ичиго безголосо взвыл, кончил и хлопнул себя ладонью по лбу. Правда, поскорее бы преодолеть этот пресловутый "переходный возраст"!
- До свидания, Ячиру-чан, заходите в гости еще! - Юзу вручила Ячиру пару коробочек. - Вот, я приготовила вам - поедите в поезде...
Ичиго скрипнул зубами, глядя в сторону. Какой нафиг поезд до Сэйритея? А Зараки, гад, кивает и лыбится, коробочку взял, благодарит... тьфу. И волосы опять топорщатся в стороны, звенят дурацкими бубенчиками... как только укладывал?
- Ичи-чи, а нам тут очень понравилось! - Ячиру подлетела к нему, заглянула в лицо большущими глазами. - Можно мы еще придем?
- Конечно, можно! - Карин наступила брату на ногу, игнорируя его шипение. - Мы будем очень рады,правда ведь, Ичи? - она ткнула брата локтем под ребра.
- Можно, - выдавил Ичиго сквозь стиснутые зубы. - Только больше не теряйся, хорошо?
- Ага! - Ячиру подпрыгнула, звонко чмокнула его в щеку. - Мы с Кен-чаном по тебе будем скучать! Пока!
Уже выходя за ворота, Зараки обернулся и, встретившись с Ичиго глазами, слегка улыбнулся.
Ичиго вздрогнул и напрягся,словно увидевший собаку кот.
Зараки усмехнулся шире, махнул на прощание рукой, посадил Ячиру на плечо и ушел.
- Зараки-сан очень хороший человек, - задумчиво сказала Юзу, глядя им вслед. - Жаль, что он попал в катастрофу - мог бы быть очень красивым.
- Чего?! - Ичиго выпучил глаза.
- Дурак ты, братик, - Карин хлопнула его по спине. - Пошли, Юзу.
Сестры скрылись в доме, а Ичиго с тяжелым вздохом опустился на порог. Зараки - красивый? Что за ерунда... и что, интересно, он наплел сестрам, пока его не было?! Да когда он всеми этими шрамами обзавелся, и машин то еще не изобрели!
- Привет, сынок, ждешь своего папочку?! - Ишшин влетел в калитку, распахнул объятия. - Соскучился? В следующий раз папочка непременно сводит тебя в парк...
Ичиго пинком уложил родителя на дорожку, чувствуя, как снова неприятно дергается глаз. Кажется, некоторое время он будет не в состоянии нормально воспринимать упоминания о парках.
И, кажется, о Зараки он тоже теперь будет думать гораздо, гораздо чаще...
конец.
@темы: Фанфики
пятница, 18 апреля 2008
«Вы должны выбирать проекты, которые необходимы вам для существования: если их не сделаете вы, то не сделает никто. (с) Гильермо Дель Торо
Название: Первый опыт
Автор: Линн Бранст
Корректор: k8
Герои/Пейринг: Зангетсу/Хичиго, подразумевается Зангетсу/Ичиго
Рейтинг: R(или чуть меньше)
Жанр: драма
Краткое содержание: Хичиго родился, Хичиго рос, Хичиго искал своё место в мире Ичиго.
Предупреждение: Одно очень важное уберу в спойлеры. Если вы не всё читаете пожалуйте сначала туда.
Этот фик входит в состав другого "Невинность" начало которого положено на лотерейном фикатоне. Но поскольку он очень сильно завязан на Урахаре, я оставила только вещи касающиеся непосредственно троих требуемых участников.
Спойлеры: читать дальшеСмерть персонажа, но всё в мире Ичиго относительно
Отказ от прав: Блич не мой и слава богам.
по заявкеХочу:
Авторские фики
Ичиго/Хичиго/Зангетсу - без ограничений, все
Зангетсу/Зараки/Ичиго - на фразы "Сдурел?", "Да разве это банкай?" юмор
Шухей/Ичиго - на фразу "Не переживай так..."
Хистугайя/Ичиго - на слово "Замерз"
Ренджи/Ичиго - заангстить, связывание.
Рейтинг любой, без ограничений.
читать дальшеБоль, ярость, жажда. Из этих ощущений состоял мир для него. Когда родился и впервые взглянул на мир, первым увиденным человеком был Урахара. Опасные глаза напротив – вот и всё, на что успел посмотреть. Когда мальчишка разбил маску, и Хичиго провалился в его внутренний мир, где и было место, в котором отныне предстояло существовать, появилась ненависть. Неужели всё, для чего он появился в этом мире – это подчинение? От него требовалась лишь сила на благо хозяина. Его победили и взнуздали как жеребца. А теперь собираются учить ходить под седлом?
- Не будет этого! – золотоглазый мальчик заорал во всё горло, но там, где отныне будет проходить вся его жизнь, не было даже эха. Одиночество - вот ещё одно чувство на которое обрекли с самого рождения. – Я тебе отомщу! Я стану главным и убью тебя! – кричал Хичиго в неправильное небо, не зная ещё, к кому конкретно обращаясь.
- Достаточно, - твердая ладонь властно легла на плечо мальчика.
Они впервые оглядели друг друга. Белое на черном. Да, безусловно, они подходили, как ключ к замку. Резкий контраст во всем: движения – кошачья пластика против холодной размеренности и точности, характеры – пламя страстей и холодное спокойствие. И даже внешне они представляли совершенную противоположность. Светлый мальчик с горящими глазами, и смуглый мужчина в темном, чей взгляд скрывали стекла очков.
- Ты!?
Как можно было не заметить другого человека в этом мире? Резко развернувшись, мальчик уперся взглядом в грудь высокого черноволосого мужчины. Может ли это быть, в этом мире он не будет одинок?
- Я Зангетсу, – ответил мужчина, глядя прямо в золотые глаза. Читая в них другой вопрос и не желая на него отвечать, не желая обманывать того, кто волею жестокого человека рядом с Ичиго оказался сожителем в душе хозяина. – Я так же виновен в твоём появлении, как и Урахара, которого ты уже видел, а Ичиго теперь наш общий хозяин.
- Виновен? – мальчик повторил слово, попробовал его, словно клубничину, покатать во рту. Понравилось. Да, точно, они все трое виноваты перед ним, он не просил о своём появлении на свет, но это случилось. И что ему дали? Вот эти прямые линии и идиотские облака? Необходимость подчиняться? А главное - кому? Ребенку? Но тут его мысли прервали самым грубым образом.
- Иди за мной, я научу тебя защищаться, – мужчина резко развернулся и, мало интересуясь происходящим позади, сделав шаг в пропасть, встал на стену в другой плоскости.
Хичиго смотрел на него и дрожал, вряд ли сейчас понимая, отчего. Хотя одно он знал точно - если здесь и есть тот, кому можно подчиниться, то это именно Зангетсу. А потом мальчик сделал единственно возможное сейчас – последовал за мужчиной, чуть сжавшись от страха, шагая в пропасть. В его ладонях появился меч, и спустя секунду мужчина в черном напал. Мальчик едва успел отразить удар. Но сдержанное одобрение, мелькнувшее в глазах Зангетсу, оказалось лучшей похвалой. Если в мире, в котором оказался Хичиго, и было что-то хорошее, то это оказался именно он, меч.
Время шло, его тренировки с Зангетсу продолжались, как и тренировки Урахары с Ичиго, и казалось бы, всё должно быть хорошо, но кое-что беспокоило пустого. Странное ощущение, возникшее в груди, когда он застал Зангетсу следящим за обучением хозяина. Смотрящим так странно и шепчущим, не отводя взгляда:
- Зангетсу, меня зовут Зангетсу. Позови меня!
Прошло не так и много времени, прежде чем пустой начал понимать, о чем именно это говорит. Пока же он радовался каждой минуте, проведенной рядом с Зангетсу. Нет, не так - каждой минуте, которую мужчина вместо медитации на рукоятке меча тратил на него.
Как можно было предположить, проблемы начались сразу после входа в коридор. Благо, дети бегали быстро, спастись удалось, но мужчина всё равно предпочел бы более безопасную переправу. Хотя стоило с исследователем согласиться - вряд ли кто-то ожидал, что найдутся идиоты, решившие вторгнуться в Сейретей именно этим путем, когда всегда есть более безопасные варианты. Гм, и этот кто-то был бы не прав. Идиоты нашлись…
Когда всё закончилось, и под ногами Ичиго оказалась твердая земля чужого мира, меч немного расслабился, его внимание хозяину сейчас не требовалось. Оглядевшись в поиске другого мальчика, он тут же наткнулся на яростный взгляд золотых глаз. Хичиго, как сам для себя стал называть его Зангетсу, с каждой секундой всё больше ненавидел общего хозяина. И больнее всего было осознавать – в этом виноват ты сам. Но разве можно по заказу перестать любить одного и отдать это чувство другому? Если бы было так, меч непременно воспользовался бы возможностью. Быть может, это защитило бы Ичиго от ненависти пустого. Может быть, утолило бы голод Хичиго, сняло боль, и заставило забыть о жажде отомстить хозяину за собственное появление. Может быть, успокоило собственное сердце, до сих пор ноющее от удара исследователя: «мальчик не должен искать любовь внутри себя». Да, да, да, множество самых разных возможностей таила бы в себе такая возможность. Но Зангетсу не умел любить по желанию. Собственная жизнь нужна лишь для защиты мальчика. И даже появление Хичиго ничего не могло в этом изменить. Разве что появилось ещё что-то, от чего необходимо спасти Ичиго.
Пустой как губка впитывал в себя знания и умения, он уже почти сравнялся с учителем и шел всё дальше, ещё немного - и Зангетсу будет с ним не совладать. Таковы правила, установленные для всех мечей – они должны подчиняться. И у Хичиго была та сила, которая позволяет заставить занпакто действовать против своей воли, хотя мальчик пока совсем этого не понимал. А если Зангетсу восстанет против, не желая выполнять чужую волю, сбрасывая узы контроля, то больше не сможет помогать и Ичиго. И тогда Хичиго останется с хозяином один на один. Если бы была возможность избежать этого! Хотя… а если переложить на пустого обязанности занпакто? Но тогда… Впрочем это лишь идея, пусть и очень неудачная, но про неё не стоит забывать.
Время шло, и всё становилось только хуже. Зангетсу страдал. Всё, что бы он ни делал, оказывалось неправильным. Даже опыт столетий не мог помочь сейчас. Хичиго-Хичиго-Хичиго - имя билось в виски, как муха в стекло. Это всё тот же его мальчик, только пустой. Ичиго-Ичиго-Ичиго, другой мальчик, живой. Кого-то из них он должен защитить. Точнее кого-то от кого? Кого-то из двоих любит? Точнее любил? А тогда что происходит со вторым?
- Зангетсу, – мальчик попытался заглянуть в глаза, но стекла очков надежно защитили от постороннего взгляда, – почему ты подчиняешься ему? Он же недостоин тебя.
- Я люблю его, – ответил спокойно, это было то, о чем пустому придется помнить всегда.
Но время, отпущенное для общения с Зангетсу, оказалось слишком коротко. Слишком быстро Хичиго понял, кого на самом деле любит мужчина. А осознание этого лишь ещё больше усилило ненависть к хозяину. Ну почему, почему в этом мире всё для него? И даже чувства Зангетсу направлены лишь на Ичиго. А что же тогда для Хичиго? Ничего. Последней попыткой золотоглазого мальчика завоевать любовь мужчины явилось поражение от Ичиго, когда Зангетсу понадобилось объяснить хозяину, как обращаются со слугой. Мальчишка понял и победил Кемпачи, а пустой? Но получил лишь благодарность в ответ. Да, тогда мужчина впервые позволил взять себя, но Хичиго прекрасно понимал разницу между тем, когда тебя хотят, или когда тебе просто отдаются.
Они делят этот мир только на двоих, так почему Зангетсу любит именно Ичиго, а не его?! Так не честно!
- Мой, мой! – лихорадочно шептал мальчик, покрывая шею мужчины поцелуями, глядя на картинку из внешнего мира: тоненькая женщина объясняла их хозяину, как получить банкай. – Мой! – рычал он, вцепившись зубами в плечо мужчины, жестко зафиксировав запястья над головой. Сейчас он не собирался позволять Зангетсу уйти.
Но занпакто ушел, едва хозяин позвал. Как и не раз до этого. Как всегда, когда Хичиго слишком сильно сжимал ладони.
Подавить его было подобно попытке усмирить воду. Можно лишь осторожно удерживать в составленных ковшиком ладонях, но стоило попытаться руки сжать, Зангетсу подобно воде просачивался сквозь пальцы. Ненависть! Только одно это чувство осталось у Хичиго для этих двоих, живущих рядом. И ответ, как именно действовать был прямо перед ним. Банкай - имя для него. Это его шанс! Для того, чтобы взять занпакто, его надо победить? Так он возьмет! Зангетсу должен быть только его. И у него получилось. Держа дрожащий меч в своих ладонях, Хичиго пообещал себе: никогда больше их общий хозяин не коснется Зангетсу. И в следующий раз, когда мальчишке понадобилась помощь, пришел именно он.
Но это был последний раз, когда Хичиго пытался завоевать чувства меча, помогая хозяину. Благодарность - это вовсе не то, чего хотелось. В поцелуях Зангетсу всё так же не чувствовалось любви. Это просто несправедливо, почему всё всегда достаётся Ичиго? Тело одно на двоих, но только для Ичиго. Занпакто используют оба, но только у Ичиго есть свой клинок. И даже любовь Зангетсу принадлежит только хозяину. Почему!? У мальчишки столько возможностей, а они с мужчиной здесь всегда вдвоём, но меч видит перед собой только этого рыжего неумеху!
Тогда впервые появились мысли о смерти. Ведь будет честно, если они все трое умрут? Тогда все будут равны?
И удобный момент наступил, а как же иначе, ведь действовал Ичиго! Нужно было быть полным идиотом, чтобы напасть на Айзена, но этот придурок понесся вперед, словно лось в пору весеннего гона! Теперь уже бывший капитан остановил банкай, в котором не было силы ни Зангетсу, ни Хичиго, одним лишь пальцем. Мальчик с золотыми глазами уткнулся лицом в шею связанного мужчины; вот сейчас они все трое будут, наконец, равны. Ибо только смерть может сравнять сильного и слабого, любимого и не любимого. Вот как их сейчас. Меч подчинен ему и не сможет сделать ничего для спасения хозяина.
Но Хичиго ошибся, когда думал, будто Зангетсу больше не может ничего. Легкий хлопок, и мужчина уже стоит между мальчиком и нанесшим удар капитаном. Зангетсу в который раз защитил хозяина. Пусть рана от сломанного клинка и разворотила ему всю грудь. «Я хотел перерубить тебя пополам,» - удивился тогда Айзен, ну что же, ему это почти удалось, хотя пострадал вместо Ичиго Зангетсу.
Как описать ненависть, охватившую пустого? Ярость и боль от предательства меча? Как смел Зангетсу пойти против него? Хотя всё логично, ведь, сколько знает мужчину, тот только и делал, что слюнями на задницу Ичиго исходил, вот только подумать об этом так и не посмел, не то чтобы тронуть, словно перед ним не парень, а юная девица. А на самого Хичиго никогда не смотрел так. Даже у исследователя было больше шансов, чтобы завоевать любовь. Лишь для Хичиго не было ничего. Сволочь! Вот и поплатится сейчас.
Ударить в спину, а когда ослабнет - втянуть в себя, сковать, сделать только своим! Только для себя одного! Больше не будет никакого Ичиго! Потом, конечно, отпустит, когда мужчина поймет, кто на самом деле важен для него. Поймет и покорится. И тогда они вдвоём смогут жить здесь. Хозяин может трахаться, где заблагорассудится, им двоим уже всё будет нипочем. Они будут друг у друга.
Но всё пошло не так! Хичиго до последнего надеялся, что мужчина отобьет удар, да и когда меч уже разрушал его плоть, мог вывернутся, мог остаться жив. Занпакто же должен защищать себя. Так почему, Зангетсу?! Чем Ичиго лучше? Почему ты предпочел умереть, но до конца спасал именно его?!
- Теперь ты должен будешь защищать его, – прошелестел белый клинок в ладони Хичиго. Ну что же, всё правильно, когда умирает шинигами – появляется пустой, когда это случается с занпакто, изменяется клинок. – Теперь ты его занпакто, теперь тебя будут звать Зангетсу.
- Но я не хочу! – он действительно не хотел так, он хотел быть вместе с Зангетсу, он не хотел его убивать! Занпакто же мог отбить удар, мог выжить!
- Тогда умрешь ты сам, – больше клинок ничего не сказал, сколько бы не обращался к нему Хичиго. Последние части личности мужчины Зангетсу исчезли. И тогда мальчик понял, теперь он действительно остался один, хотя отныне и с именем.
Но будущее оказалось благосклонно к нему. Вот только прежде чем Хичиго смог воспользоваться силой Орихиме, эту рыжую бесполезную дуру украли! Впрочем, уж её-то они смогут вернуть!
Автор: Линн Бранст
Корректор: k8
Герои/Пейринг: Зангетсу/Хичиго, подразумевается Зангетсу/Ичиго
Рейтинг: R(или чуть меньше)
Жанр: драма
Краткое содержание: Хичиго родился, Хичиго рос, Хичиго искал своё место в мире Ичиго.
Предупреждение: Одно очень важное уберу в спойлеры. Если вы не всё читаете пожалуйте сначала туда.
Этот фик входит в состав другого "Невинность" начало которого положено на лотерейном фикатоне. Но поскольку он очень сильно завязан на Урахаре, я оставила только вещи касающиеся непосредственно троих требуемых участников.
Спойлеры: читать дальшеСмерть персонажа, но всё в мире Ичиго относительно
Отказ от прав: Блич не мой и слава богам.
по заявкеХочу:
Авторские фики
Ичиго/Хичиго/Зангетсу - без ограничений, все
Зангетсу/Зараки/Ичиго - на фразы "Сдурел?", "Да разве это банкай?" юмор
Шухей/Ичиго - на фразу "Не переживай так..."
Хистугайя/Ичиго - на слово "Замерз"
Ренджи/Ичиго - заангстить, связывание.
Рейтинг любой, без ограничений.
читать дальшеБоль, ярость, жажда. Из этих ощущений состоял мир для него. Когда родился и впервые взглянул на мир, первым увиденным человеком был Урахара. Опасные глаза напротив – вот и всё, на что успел посмотреть. Когда мальчишка разбил маску, и Хичиго провалился в его внутренний мир, где и было место, в котором отныне предстояло существовать, появилась ненависть. Неужели всё, для чего он появился в этом мире – это подчинение? От него требовалась лишь сила на благо хозяина. Его победили и взнуздали как жеребца. А теперь собираются учить ходить под седлом?
- Не будет этого! – золотоглазый мальчик заорал во всё горло, но там, где отныне будет проходить вся его жизнь, не было даже эха. Одиночество - вот ещё одно чувство на которое обрекли с самого рождения. – Я тебе отомщу! Я стану главным и убью тебя! – кричал Хичиго в неправильное небо, не зная ещё, к кому конкретно обращаясь.
- Достаточно, - твердая ладонь властно легла на плечо мальчика.
Они впервые оглядели друг друга. Белое на черном. Да, безусловно, они подходили, как ключ к замку. Резкий контраст во всем: движения – кошачья пластика против холодной размеренности и точности, характеры – пламя страстей и холодное спокойствие. И даже внешне они представляли совершенную противоположность. Светлый мальчик с горящими глазами, и смуглый мужчина в темном, чей взгляд скрывали стекла очков.
- Ты!?
Как можно было не заметить другого человека в этом мире? Резко развернувшись, мальчик уперся взглядом в грудь высокого черноволосого мужчины. Может ли это быть, в этом мире он не будет одинок?
- Я Зангетсу, – ответил мужчина, глядя прямо в золотые глаза. Читая в них другой вопрос и не желая на него отвечать, не желая обманывать того, кто волею жестокого человека рядом с Ичиго оказался сожителем в душе хозяина. – Я так же виновен в твоём появлении, как и Урахара, которого ты уже видел, а Ичиго теперь наш общий хозяин.
- Виновен? – мальчик повторил слово, попробовал его, словно клубничину, покатать во рту. Понравилось. Да, точно, они все трое виноваты перед ним, он не просил о своём появлении на свет, но это случилось. И что ему дали? Вот эти прямые линии и идиотские облака? Необходимость подчиняться? А главное - кому? Ребенку? Но тут его мысли прервали самым грубым образом.
- Иди за мной, я научу тебя защищаться, – мужчина резко развернулся и, мало интересуясь происходящим позади, сделав шаг в пропасть, встал на стену в другой плоскости.
Хичиго смотрел на него и дрожал, вряд ли сейчас понимая, отчего. Хотя одно он знал точно - если здесь и есть тот, кому можно подчиниться, то это именно Зангетсу. А потом мальчик сделал единственно возможное сейчас – последовал за мужчиной, чуть сжавшись от страха, шагая в пропасть. В его ладонях появился меч, и спустя секунду мужчина в черном напал. Мальчик едва успел отразить удар. Но сдержанное одобрение, мелькнувшее в глазах Зангетсу, оказалось лучшей похвалой. Если в мире, в котором оказался Хичиго, и было что-то хорошее, то это оказался именно он, меч.
Время шло, его тренировки с Зангетсу продолжались, как и тренировки Урахары с Ичиго, и казалось бы, всё должно быть хорошо, но кое-что беспокоило пустого. Странное ощущение, возникшее в груди, когда он застал Зангетсу следящим за обучением хозяина. Смотрящим так странно и шепчущим, не отводя взгляда:
- Зангетсу, меня зовут Зангетсу. Позови меня!
Прошло не так и много времени, прежде чем пустой начал понимать, о чем именно это говорит. Пока же он радовался каждой минуте, проведенной рядом с Зангетсу. Нет, не так - каждой минуте, которую мужчина вместо медитации на рукоятке меча тратил на него.
Как можно было предположить, проблемы начались сразу после входа в коридор. Благо, дети бегали быстро, спастись удалось, но мужчина всё равно предпочел бы более безопасную переправу. Хотя стоило с исследователем согласиться - вряд ли кто-то ожидал, что найдутся идиоты, решившие вторгнуться в Сейретей именно этим путем, когда всегда есть более безопасные варианты. Гм, и этот кто-то был бы не прав. Идиоты нашлись…
Когда всё закончилось, и под ногами Ичиго оказалась твердая земля чужого мира, меч немного расслабился, его внимание хозяину сейчас не требовалось. Оглядевшись в поиске другого мальчика, он тут же наткнулся на яростный взгляд золотых глаз. Хичиго, как сам для себя стал называть его Зангетсу, с каждой секундой всё больше ненавидел общего хозяина. И больнее всего было осознавать – в этом виноват ты сам. Но разве можно по заказу перестать любить одного и отдать это чувство другому? Если бы было так, меч непременно воспользовался бы возможностью. Быть может, это защитило бы Ичиго от ненависти пустого. Может быть, утолило бы голод Хичиго, сняло боль, и заставило забыть о жажде отомстить хозяину за собственное появление. Может быть, успокоило собственное сердце, до сих пор ноющее от удара исследователя: «мальчик не должен искать любовь внутри себя». Да, да, да, множество самых разных возможностей таила бы в себе такая возможность. Но Зангетсу не умел любить по желанию. Собственная жизнь нужна лишь для защиты мальчика. И даже появление Хичиго ничего не могло в этом изменить. Разве что появилось ещё что-то, от чего необходимо спасти Ичиго.
Пустой как губка впитывал в себя знания и умения, он уже почти сравнялся с учителем и шел всё дальше, ещё немного - и Зангетсу будет с ним не совладать. Таковы правила, установленные для всех мечей – они должны подчиняться. И у Хичиго была та сила, которая позволяет заставить занпакто действовать против своей воли, хотя мальчик пока совсем этого не понимал. А если Зангетсу восстанет против, не желая выполнять чужую волю, сбрасывая узы контроля, то больше не сможет помогать и Ичиго. И тогда Хичиго останется с хозяином один на один. Если бы была возможность избежать этого! Хотя… а если переложить на пустого обязанности занпакто? Но тогда… Впрочем это лишь идея, пусть и очень неудачная, но про неё не стоит забывать.
Время шло, и всё становилось только хуже. Зангетсу страдал. Всё, что бы он ни делал, оказывалось неправильным. Даже опыт столетий не мог помочь сейчас. Хичиго-Хичиго-Хичиго - имя билось в виски, как муха в стекло. Это всё тот же его мальчик, только пустой. Ичиго-Ичиго-Ичиго, другой мальчик, живой. Кого-то из них он должен защитить. Точнее кого-то от кого? Кого-то из двоих любит? Точнее любил? А тогда что происходит со вторым?
- Зангетсу, – мальчик попытался заглянуть в глаза, но стекла очков надежно защитили от постороннего взгляда, – почему ты подчиняешься ему? Он же недостоин тебя.
- Я люблю его, – ответил спокойно, это было то, о чем пустому придется помнить всегда.
Но время, отпущенное для общения с Зангетсу, оказалось слишком коротко. Слишком быстро Хичиго понял, кого на самом деле любит мужчина. А осознание этого лишь ещё больше усилило ненависть к хозяину. Ну почему, почему в этом мире всё для него? И даже чувства Зангетсу направлены лишь на Ичиго. А что же тогда для Хичиго? Ничего. Последней попыткой золотоглазого мальчика завоевать любовь мужчины явилось поражение от Ичиго, когда Зангетсу понадобилось объяснить хозяину, как обращаются со слугой. Мальчишка понял и победил Кемпачи, а пустой? Но получил лишь благодарность в ответ. Да, тогда мужчина впервые позволил взять себя, но Хичиго прекрасно понимал разницу между тем, когда тебя хотят, или когда тебе просто отдаются.
Они делят этот мир только на двоих, так почему Зангетсу любит именно Ичиго, а не его?! Так не честно!
- Мой, мой! – лихорадочно шептал мальчик, покрывая шею мужчины поцелуями, глядя на картинку из внешнего мира: тоненькая женщина объясняла их хозяину, как получить банкай. – Мой! – рычал он, вцепившись зубами в плечо мужчины, жестко зафиксировав запястья над головой. Сейчас он не собирался позволять Зангетсу уйти.
Но занпакто ушел, едва хозяин позвал. Как и не раз до этого. Как всегда, когда Хичиго слишком сильно сжимал ладони.
Подавить его было подобно попытке усмирить воду. Можно лишь осторожно удерживать в составленных ковшиком ладонях, но стоило попытаться руки сжать, Зангетсу подобно воде просачивался сквозь пальцы. Ненависть! Только одно это чувство осталось у Хичиго для этих двоих, живущих рядом. И ответ, как именно действовать был прямо перед ним. Банкай - имя для него. Это его шанс! Для того, чтобы взять занпакто, его надо победить? Так он возьмет! Зангетсу должен быть только его. И у него получилось. Держа дрожащий меч в своих ладонях, Хичиго пообещал себе: никогда больше их общий хозяин не коснется Зангетсу. И в следующий раз, когда мальчишке понадобилась помощь, пришел именно он.
Но это был последний раз, когда Хичиго пытался завоевать чувства меча, помогая хозяину. Благодарность - это вовсе не то, чего хотелось. В поцелуях Зангетсу всё так же не чувствовалось любви. Это просто несправедливо, почему всё всегда достаётся Ичиго? Тело одно на двоих, но только для Ичиго. Занпакто используют оба, но только у Ичиго есть свой клинок. И даже любовь Зангетсу принадлежит только хозяину. Почему!? У мальчишки столько возможностей, а они с мужчиной здесь всегда вдвоём, но меч видит перед собой только этого рыжего неумеху!
Тогда впервые появились мысли о смерти. Ведь будет честно, если они все трое умрут? Тогда все будут равны?
И удобный момент наступил, а как же иначе, ведь действовал Ичиго! Нужно было быть полным идиотом, чтобы напасть на Айзена, но этот придурок понесся вперед, словно лось в пору весеннего гона! Теперь уже бывший капитан остановил банкай, в котором не было силы ни Зангетсу, ни Хичиго, одним лишь пальцем. Мальчик с золотыми глазами уткнулся лицом в шею связанного мужчины; вот сейчас они все трое будут, наконец, равны. Ибо только смерть может сравнять сильного и слабого, любимого и не любимого. Вот как их сейчас. Меч подчинен ему и не сможет сделать ничего для спасения хозяина.
Но Хичиго ошибся, когда думал, будто Зангетсу больше не может ничего. Легкий хлопок, и мужчина уже стоит между мальчиком и нанесшим удар капитаном. Зангетсу в который раз защитил хозяина. Пусть рана от сломанного клинка и разворотила ему всю грудь. «Я хотел перерубить тебя пополам,» - удивился тогда Айзен, ну что же, ему это почти удалось, хотя пострадал вместо Ичиго Зангетсу.
Как описать ненависть, охватившую пустого? Ярость и боль от предательства меча? Как смел Зангетсу пойти против него? Хотя всё логично, ведь, сколько знает мужчину, тот только и делал, что слюнями на задницу Ичиго исходил, вот только подумать об этом так и не посмел, не то чтобы тронуть, словно перед ним не парень, а юная девица. А на самого Хичиго никогда не смотрел так. Даже у исследователя было больше шансов, чтобы завоевать любовь. Лишь для Хичиго не было ничего. Сволочь! Вот и поплатится сейчас.
Ударить в спину, а когда ослабнет - втянуть в себя, сковать, сделать только своим! Только для себя одного! Больше не будет никакого Ичиго! Потом, конечно, отпустит, когда мужчина поймет, кто на самом деле важен для него. Поймет и покорится. И тогда они вдвоём смогут жить здесь. Хозяин может трахаться, где заблагорассудится, им двоим уже всё будет нипочем. Они будут друг у друга.
Но всё пошло не так! Хичиго до последнего надеялся, что мужчина отобьет удар, да и когда меч уже разрушал его плоть, мог вывернутся, мог остаться жив. Занпакто же должен защищать себя. Так почему, Зангетсу?! Чем Ичиго лучше? Почему ты предпочел умереть, но до конца спасал именно его?!
- Теперь ты должен будешь защищать его, – прошелестел белый клинок в ладони Хичиго. Ну что же, всё правильно, когда умирает шинигами – появляется пустой, когда это случается с занпакто, изменяется клинок. – Теперь ты его занпакто, теперь тебя будут звать Зангетсу.
- Но я не хочу! – он действительно не хотел так, он хотел быть вместе с Зангетсу, он не хотел его убивать! Занпакто же мог отбить удар, мог выжить!
- Тогда умрешь ты сам, – больше клинок ничего не сказал, сколько бы не обращался к нему Хичиго. Последние части личности мужчины Зангетсу исчезли. И тогда мальчик понял, теперь он действительно остался один, хотя отныне и с именем.
Но будущее оказалось благосклонно к нему. Вот только прежде чем Хичиго смог воспользоваться силой Орихиме, эту рыжую бесполезную дуру украли! Впрочем, уж её-то они смогут вернуть!
@темы: Фанфики
"Do or do not. There is no try" (c) Жизнь – это тайна, которую надо постичь... (с)
Автор: VaLara
Название: Луна за облаками
Бета:Elaine, Пенелопа_
Пейринг/персонажи: Гин/Рангику
Рейтинг: PG
Жанр: драма, hurt/comfort
Саммари: О чем размышляет Ичимару Гин смотря в небо Уэко Мундо, о чем вспоминает Мацумото Рангику одинокими вечерами и куда это приводит двоих.
Предупреждения: гет
Дисклеймер: Все права на персонажей и Bleach принадлежат их создателям и авторам. От меня здесь текст, идея и ее воплощение.
По заявке Jacquiline
Заявка.
читать дальшеКоторая хотела:
Сой-Фонг/Йоруичи, джен, в крайнем случае - низкорейтинговое юри, период непринципиально
Бьякуя/Ренджи, джен, после первого арка
Гин/Рангику, таймалайн не важен, но лучше уже после первого арка и дальше.
По всем трём заявкам - крайне желательно наличие сюжета, не стёб, не юмор как самоцель, можно высокий рейтинг, но без НЦ.
Любимые жанры - драма, ангст, hurt/comfort. Можно без хэппи-энда, но чтобы все были живы.
отношение к спойлерам - да пожалуйста!
сквики и кинки
Можно насилие и пытки, но лучше и без них тоже
В плюсе - эмоциональные метания
Фанфик.
читать дальше
Часть первая: День, в котором тебя нет.
Мацумото Рангику
- Дурак.
Огонек свечи вздрогнул на сквозняке крыльями бабочки, обжигая. Если бы кто-то сказал ей, что она будет так переживать из-за случившегося, она бы не поверила. Рангику лучше, чем кто бы то ни было, знала, что скрывается за его улыбкой и прищуром. Всего одна фраза, брошенная через плечо на прощание – и в мире, в котором она жила, появилась трещина, сквозь которую пробивались ростками беспокойство и тревога. Рангику сидела у окна и смотрела в ночь. На засыпающий под шум дождя город в ожерелье огней.
- Кто просил тебя разговаривать тогда со мной? - Она видела в стекле свое отражение, но говорила с Ичимару Гином, словно дождь и ветер могли донести до него ее слова.
Задание в Каракуре вместе с Ренджи и остальными - хороший способ заполнить дни, вдруг ставшие пустыми. По пальцам руки можно было пересчитать те случаи, когда Мацумото позволяла себе поддаться унынию, а уж про то, чтобы вываливать на кого-то свои душевные терзания и чтобы потом начать жаловаться на жизнь, речи не шло никогда. Да и с чего ей вдруг такими глупостями заниматься? Она смогла выбраться из Руконгая, начала жить заново уже в Сейретей, попала в Готей-13, да при этом стала лейтенантом в одном из отрядов. Служба ей нравилась, подходила она к ней с душой, а то, что иногда получала нагоняй, так это тоже ничего - со всеми бывает. Только вот тяжесть с души никак не желала падать. Работы становилось больше, времени на сон и раздумья меньше, но ничего не менялось в ее мире, потерявшем свои яркие краски. Все же Гин являлся частью ее жизни, ему принадлежала часть ее сердца. И дело здесь совсем не в том, что они через многое прошли и сумели выжить, а в том, что им удалось воплотить свою детскую мечту в жизнь.
То, что мечты у них разные, Рангику поняла не сразу. Да и можно ли назвать мечтой страстное желание выжить? Достаточно ли этого для мечты?
- Рангику-сан, ужин готов. Будете?
- Иду, Орихиме. Я. Уже. Иду.
Ичимару Гин
Здесь не бывает дождей. Не бывает тумана по утрам, да и утра тоже не бывает, один тощий месяц болтается в блеклом небе, присматривая за окрестностями Лас Ночес.
Гин не любил смотреть в это небо, и задохлика этого он тоже не любил. Тощий, костлявый - убожество, а не месяц. Бывший капитан третьего отряда скучал по луне, лунному свету и по той, о ком она напоминала.
- Жалеешь, что пошел за мной?
- С чего бы? - После открытого пространства на балконе казалось, что стены давят. Гин повел плечами, словно сбрасывая невидимый глазу вес. - Мне интересно…
- Не играй со мной, Гин.
Айзен стоял на пороге комнаты и рассматривал собеседника.
- Как можно, Владыка?
- Для тебя есть задание, - после некоторой паузы сказал Айзен. - Отправляетесь завтра. Возьми четверых.
- Кого?
- На твой выбор.
Крыльями бабочки в животе трепетало предвкушение.
- О-о. Это обещает быть интересным, - сказал Гин безразличному небу, когда стихли шаги Айзена.
Часть вторая: День, в который ты пришел.
Миссия затянулась, превратившись из «любопытного мероприятия» в «задание особой важности». Уже ноябрь. Как быстро летит время, кажется, совсем недавно они пришли в Каракуру.
Осень пробралась в город запоздалой гостьей в ярком наряде. Аллеи городского парка горели красным убранством кленов. Над землей по утрам висел покров тумана, который потом таял под солнечными лучами. Воздух был полон запахов, от которых кругом шла голова. Рангику дышала полной грудью и смотрела в чистое, по-осеннему низкое небо. Все же сидеть на скамейке, наблюдать за кричащими детьми и чувствовать, что живешь, было здорово и немного одиноко. Себе она могла признаться в этом. Двое друзей, разделявших ее чувства, остались в Обществе Душ. Кира и Хисаги знали, каково это, когда вдруг вместе с кем-то исчезает часть твоей жизни. Изменения происходят не сразу: сначала бесшумными кошачьими шагами в душу пробирается грусть. По ее следам приходит тоска, от которой щемит в груди и плывут контуры мира вокруг. А потом все прекращается, и становится уже все равно. Дни теряют свои краски, чувства - остроту, и боль во взгляде прячется за напускной легкомысленностью и беззаботностью. Ты все та же, но уже не та, что была. Не хватает частички души - ее унес с собой тот, кто ушел.
Можно было бы перемещаться по городу в духовной форме, не видной глазу обывателя, однако Рангику полюбила гулять в гигае. Пусть тело и было временным, но оно давало ощущение реальности происходящего и вместе с тем отстраненности от переживаний, что ждали ее в Обществе душ. Рангику закончила патрулирование парка и как раз направлялась в сторону окраин, когда почувствовала реяцу. След очень слабый, уже почти незаметный, но до боли знакомый. Нехорошее предчувствие иглами кололо в груди.
***
- Дерьмо! Пусти, я хочу его добить!
Арранкар дергался в крепкой хватке товарища, но высвободиться не мог.
- Не совершай того, о чем пожалеешь в последствии. Нас спросят, мы ли убили его? Я хочу, чтобы ответ был правдив - он умер сам, и мы не видели как.
- Я должен увидеть, как он сдохнет!
- Нет.
- Все кончилось! Я не получил удовольствия!
- Обещаю. Если он не умрет сам, мы вернемся и завершим начатое. Идем.
- Проклятие!
Арранкар еще раз пнул бесчувственное тело и последовал за товарищами. Оглянулся.
- Слишком легко. И этого Владыка поставил над нами?
Края портала сомкнулись.
***
Ичимару открыл глаза и снова закрыл. Разницы не ощущалось: что так, что так, результат один - темно. Попытка подняться или принять более удобное положение не принесла желаемого результата, а лишь добавила к дикой слабости и головокружению тошноту. Пожалуй, эта идея не была лучшей в его жизни, впрочем, как и та, что привела его сюда. Все могло бы сложиться иначе, но сопротивляться самому себе он больше не мог, да и не хотел. Они наконец ушли. Кто бы мог подумать, что у двадцать третьего, девятнадцатого и семнадцатого такое сильное желание увидеть его смерть своими глазами. После возвращения он непременно похвалит их за настойчивость и накажет за глупость.
Пребывание в гигае имело свои недостатки - физическая боль, ощущение собственного искалеченного тела и сильнейшее желание покинуть его. Однако выйти из гигая означало почти наверняка погибнуть. Здесь, в Мире Живых, восстановить силу можно только при наличии тела. Как хорошо, что он подстраховался.
Сил почти не оставалось. Гин ощутил, как тошнота накатывает с каждым разом все сильнее, как реяцу не поддается управлению, и сознание стремительно ускользает в никуда.
- Ну-ну…могло быть хуже.
***
В лучах полной луны снятся дурные сны.
Сон слетел сдернутым одеялом, не оставив и следа. А было ли это зыбкое состояние дурманящей дремы вообще сном, Рангику не знала. Призрачный свет вползал в комнату и растекался белым молоком на темных досках пола. В доме у моста, на чердаке которого она нашла Ичимару, царила неуютная тишина.
Уже несколько минут она сидела у открытого окна, всматриваясь в звездное небо. В безлунные ночи мир кажется осиротевшим. Нет серебряного света, нет контрастных теней, нет бликов на воде, капли росы не сверкают драгоценными камнями, наполненными волшебным светом. В такие ночи Рангику чувствовала себя особенно одиноко, она чувствовала себя слабой и забытой. Сегодня же с ней была и луна, и Гин.
Девушка вздохнула и потерла легкими круговыми движениями пальцев виски. Ичимару обладал раздражающей способностью становиться не только причиной, но и самой головной болью. Еще пара часов, и ей придется оставить его здесь и уйти. Рангику вспомнила разговор с капитаном, состоявшийся несколько часов назад.
– Капита-ан, не ждите меня сегодня, - как можно беззаботней, а у самой рука с телефоном дрожит.
– Что случилось? - недовольно.
– Я с мужчиной, капитан, - сопение в трубке. - Хотите знать подробности?
По ту сторону словно разозленный хорек фыркнул. Конечно, капитан Хицугая не похож на хорька, хоть и фыркает точно так же.
– Патруль с пяти утра в том же районе, - короткие гудки.
– Да, капитан, - в пустоту.
А потом были несколько часов, которые могут сравниться с адом. Рангику видела искалеченных и избитых шинигами. Пусть она и не из четвертого конечно, но и ей доводилось оказывать помощь. Раны Гина заставляли всерьез беспокоиться. Особенно нехороша была рана в боку. Кто-то ранил его, перебил лодыжки и бросил умирать. Но кто? Это вообще чудо, что именно она оказалась неподалеку. Когда Мацумото нашла Гина, тот истекал кровью. Реяцу не восстанавливалась, настолько серьезными оказались раны не только гигая, но и самого шинигами.
- Что же ты здесь делал, Гин?
***
Нет хуже патрулей на рассвете, да еще в компании Ренджи. Невыспавшийся и голодный Ренджи мог одним своим видом достать кого угодно.
- Рангику-сан, а где ваш шарфик?
- Где-то обронила.
- Серьезно? Это же вроде как подарок был. Особенный.
Шинигами нехорошо посмотрела на товарища.
- Откуда ты знаешь?
- Сами же рассказывали за кувшинчиком саке, что это подарок от особенного…
- Хватит болтать, у нас сигнал.
Рыжеволосой гигай остался на скамейке в парке, а шинигами в духовном теле черной бабочкой рванула вперед.
Часть третья: День, в который взошла Луна.
***
Сознание вернулось пульсирующей болью, металлическим привкусом во рту и ощущением того, что сейчас тело могло поспорить по своему весу с главными воротами в Сейретей. Быть слабым настолько, что невозможно даже сесть, Ичимару Гину не понравилось.
На что только не пойдешь ради нескольких дней свободы от обязанностей левой руки Владыки.
Ощущать себя живым - ну, почти живым - было бы приятно, если бы не эта боль и слабость. Но ее можно стерпеть.
***
Скрипнули дверные петли, с улицы ворвался свежий и холодный воздух. Пахло осенью и дождем. Со своего места Гин видел серое небо и висящую в воздухе моросящую влажную завесу дождя.
- Совсем как тогда, да, Рангику?
- Не думала, что история повторится.
- Переживаешь?
Рангику переступила порог и закрыла за собой дверь. На чердаке тут же стало темнее и теплее. Все же осень постепенно вступала в свои права: дни становились короче, ночи холоднее, и деревья сбрасывали свою листву, засыпая до весны.
- Нет, - она ответила лишь тогда, когда присела возле Ичимару.
- Я буду спать здесь? - Он похлопал по тюфяку под собой и тут же поморщился. Рука на перевязи на каждое движение отзывалась болью. Даже если двигали не ей.
- Нет.
- Злишься, Рангику?
Девушка смотрела в лицо того, кого надеялась увидеть теперь лишь на поле боя. Смотрела и не знала, что ей делать. Вот он ее сон, ее кошмар. Бледный до синевы, на лбу кровоподтек, глаз заплыл.
Возможно, больше не будет шанса поговорить наедине.
- Гин, почему ты ушел?
- Я думал, ты умеешь задавать верные вопросы.
Рангику вздохнула и откинула влажные после дождя пряди волос за спину.
- Спи. Я побуду здесь.
Он спал, а она сидела на краю импровизированной постели, держа его за руку. Обманщица-ночь промелькнула как одно мгновение, пора было уходить. Гин все еще спал. Когда раны затянутся, тогда и реяцу начнет восполняться. Она ещё никогда его в таком состоянии не видела и не представляла даже, что возможно его вот так измотать и изранить.
Уже перед уходом, когда Рангику склонилась и дотронулась до его лба губами, Гин открыл глаза.
- У тебя все еще жар. Вечером я вернусь и принесу лекарства, которыми лечат людей и гигаи. Пока.
- Ты забыла.
Морщась, Гин стянул через голову розовый шелковый шарф, служивший перевязью для сломанной руки.
- Тебе сейчас он нужнее, чем мне. Выходит, Рангику, ты солгала мне, когда сказала, что никогда не расстанешься с подарком?
- Это было давно, Гин, я была пьяна от радости, что стала лейтенантом.
Однако шарф все же забрала. Без него она чувствовала себя не совсем собой. Он был постоянным напоминанием о том прошлом, что принадлежало только им двоим.
Воспоминания. Неужели это все, что осталось между ними?
- До вечера, Гин.
***
На закате она приходила, проводила ночь рядом с ним в сиянии лунного света, а с первыми лучами солнца уходила.
- Ты уже три дня сюда ходишь. Почему начальству не скажешь?
- Сам знаешь.
- Хе-ей. Научилась играть по моим правилам?
- Пришлось.
- И не рада? - В уголках рта залегли складки, а в глазах притаилось что-то опасное и одинокое.
- Сам как думаешь?
Серьезно, без привычных усмешек.
- Ты хочешь о чем-то спросить, спрашивай. Я отвечу. Возможно, это последний раз, когда мы видимся.
Слова ударили, как плеть, заставляя что-то сжаться в груди тугим комком.
- Я хочу понять, Гин.
- Хм.
Он откинулся на сверток, заменяющий ему подушку, потер глаза здоровой рукой.
- Когда-нибудь с тобой случалось что-то такое, что полностью захватывало тебя? Встречалась ли на твоем пути Идея, ради которой ты готова на все лишь потому, что знаешь - это та цель, к которой стоит идти? То, на что не жаль сил.
Рангику сидела, прислонившись к стене, и смотрела в окно. На темном небе начинала свой путь луна. Серебряная дорожка неровной лесенкой рисовалась на полу и тянулась к ногам девушки.
- Не ты ли говорил, Гин, что стоит доверять лишь своим суждениям? Что истина не в словах другого и приказах, а в тебе самом.? Ты пошел за чужой истиной, Гин.
- Возможно.
Рядом с Мацумото сейчас сидел не бывший капитан третьего отряда Готей-13, не изменник и военный преступник, а раненый друг детства, тот, кто значил для нее больше, чем она могла подумать.
- Ты всегда увлекался и не мог остановиться.
- Ну-ну, не будь столь категорична. Когда мы дошли до Сейретей, ты не жаловалась.
- Но это была наша мечта!
- Дети взрослеют, мечты умирают, находятся новые идеи и цели. Это круговорот, Ран.
- Это падение вниз, Гин. Остановись, пока не стало слишком поздно.
- Уже.
Гин протянул руку и накрыл ее ладонь своей, не отрывая взгляда от невыносимо-яркой луны за окном.
- Я начал путь и должен пройти его до конца. У меня нет привычки отступать или предавать свои убеждения. Этот раз не станет исключением.
- Но Айзен…
- Замолчи. - Он сжал ее пальцы. - Давай просто любоваться луной как раньше. В Уэко Мундо такой нет.
Горячие пальцы переплелись с ее, поглаживая, словно прося прощение за причиненную мгновение назад боль.
Впервые за долгое время Рангику начала верить вновь, что все еще может закончиться хорошо. Для него, нее, для всех.
Часть четвертая: День, когда дано обещание.
Она бежала и знала, что не успеет. Через пару минут на чердаке будут арранкары, еще через пару – туда же подтянутся и шинигами Каракуры.
Плохо. Поздно. Не успеть. И все же она бежит, перескакивает с крыши на крышу, уже не пряча реяцу, чтобы дать понять, что она уже близко, что помощь будет, что если они и уйдут на перерождение, то вместе. Очень не хочется подводить капитана Хицугаю, но отказать в помощи Гину именно в этот момент Рангику не может. Только не снова.
Когда до заброшенного дома возле моста оставалось всего несколько шагов, на горизонте полыхнула синим пламенем вспышка реяцу. Присутствие Реяцу Гина ощущалась ярко и знакомо. А потом все пропало, как и не было ничего.
- Дурак! Что ты делаешь?! - Рангику, высвобождая из ножен занпакто, ворвалась на чердак.
- А-а? - По-птичьи склоненная к плечу голова и удивление, застывшее на лице.
Она готова была увидеть его растерзанного, убитого, искалеченного, в одежде, ставшей черной от крови, однако Гин стоял в белом одеянии, в котором она его еще никогда не видела.
- Ты тоже хочешь сражения, Рангику?
- Что?..
- Если это все, то я ухожу.
«И ведь уйдет», - подумала Рангику, а в следующий миг ее ладонь держала узкое запястье.
- Жар еще не прошел.
- Знаю.
- Скоро здесь будут шинигами.
- Знаю.
- Гин, я…
- Мне пора, Ран. Пусти.
- Нет!
Усмешка. Вновь усмешка, которую хочется стереть с лица, то ли ударом, то ли поцелуем. Гин словно прочел ее мысли.
- Ты уж определись, чего желаешь. Сдать меня как военный трофей капитанам Готей-13, взять в плен и оставить при себе или что-то еще?
Рангику так и стояла, вцепившись одной рукой в запястье Гина, а в другой сжимая рукоять все еще обнаженного клинка. Она чувствовала кожей, как оно уходит - время, отпущенное им на эту встречу.
- Желание. Одно желание Ран. Я его исполню, только хорошо подумай. Любое, но одно. Решай.
Давно она не видела его глаз. Кого-то глаза Ичимару пугали, кого-то раздражали, кто-то считал, что увидеть их дурной знак, хуже его улыбки. А она видела в них одиночество длинною в несколько веков, зависимость от собственных увлечений и решимость, способную свернуть не только горы, но и небеса с землей поменять местами. Можно просить, что угодно, - и Гин исполнит обещание. Можно прекратить войну с Уэко Мундо, можно остановить все это и не будет никакой решающей битвы весной, не будет жертв. Можно…
- Гин…
Он чувствовал, как ее пальцы на его руке становятся влажными, как скользят по коже, как ослабевает хватка. Вырваться из такой хватки не составит труда, он мог бы легко уйти. Солнце светило в лицо, на него больно смотреть, почти так же, как и на Рангику. Глаза начинали слезиться, но сейчас не тот момент, когда можно прятаться за маской улыбки и прищура. Он хотел видеть её, запомнить её. Запомнить в ореоле огненных волос, с прилипшей к щеке прядкой, с блеском в глазах. Как же он был неправ, сравнивая ее с луной.
- Время, Ран. Они уже близко, и твой капитан с ними.
И вот она отпускает его руку, отступает на шаг, прячет клинок в ножны.
- Я отвлеку их.
Гин ничего не говорит больше. В молчании открывает переход, поднимает с пола безвольные тела, повисшие на его руках тряпичными куклами. Рангику не хочет знать, что здесь произошло. Меньше знает - меньше придется скрывать от капитана и остальных. Неужели эти двое арранкаров пришли, чтобы добить Гина?
Несколько движений и тела арранкаров исчезают в портале, Гин замирает на пороге, всего на мгновение, но Рангику хватит.
- Вернись.
Короткое слово, прозвеневшее в тишине, разбило разделенное на двоих одиночество.
- Вернись. - Она смотрит, а он видит себя в черноте ее расширенных зрачков. Она смотрит, а он вместе с ней видит, как впервые за долгое время улыбка на его губах становится настоящей.
- Вернусь, - пауза. - К тебе.
Название: Луна за облаками
Бета:Elaine, Пенелопа_
Пейринг/персонажи: Гин/Рангику
Рейтинг: PG
Жанр: драма, hurt/comfort
Саммари: О чем размышляет Ичимару Гин смотря в небо Уэко Мундо, о чем вспоминает Мацумото Рангику одинокими вечерами и куда это приводит двоих.
Предупреждения: гет
Дисклеймер: Все права на персонажей и Bleach принадлежат их создателям и авторам. От меня здесь текст, идея и ее воплощение.
По заявке Jacquiline
Заявка.
читать дальшеКоторая хотела:
Сой-Фонг/Йоруичи, джен, в крайнем случае - низкорейтинговое юри, период непринципиально
Бьякуя/Ренджи, джен, после первого арка
Гин/Рангику, таймалайн не важен, но лучше уже после первого арка и дальше.
По всем трём заявкам - крайне желательно наличие сюжета, не стёб, не юмор как самоцель, можно высокий рейтинг, но без НЦ.
Любимые жанры - драма, ангст, hurt/comfort. Можно без хэппи-энда, но чтобы все были живы.
отношение к спойлерам - да пожалуйста!
сквики и кинки
Можно насилие и пытки, но лучше и без них тоже
В плюсе - эмоциональные метания
Фанфик.
читать дальше
Часть первая: День, в котором тебя нет.
Мацумото Рангику
- Дурак.
Огонек свечи вздрогнул на сквозняке крыльями бабочки, обжигая. Если бы кто-то сказал ей, что она будет так переживать из-за случившегося, она бы не поверила. Рангику лучше, чем кто бы то ни было, знала, что скрывается за его улыбкой и прищуром. Всего одна фраза, брошенная через плечо на прощание – и в мире, в котором она жила, появилась трещина, сквозь которую пробивались ростками беспокойство и тревога. Рангику сидела у окна и смотрела в ночь. На засыпающий под шум дождя город в ожерелье огней.
- Кто просил тебя разговаривать тогда со мной? - Она видела в стекле свое отражение, но говорила с Ичимару Гином, словно дождь и ветер могли донести до него ее слова.
Задание в Каракуре вместе с Ренджи и остальными - хороший способ заполнить дни, вдруг ставшие пустыми. По пальцам руки можно было пересчитать те случаи, когда Мацумото позволяла себе поддаться унынию, а уж про то, чтобы вываливать на кого-то свои душевные терзания и чтобы потом начать жаловаться на жизнь, речи не шло никогда. Да и с чего ей вдруг такими глупостями заниматься? Она смогла выбраться из Руконгая, начала жить заново уже в Сейретей, попала в Готей-13, да при этом стала лейтенантом в одном из отрядов. Служба ей нравилась, подходила она к ней с душой, а то, что иногда получала нагоняй, так это тоже ничего - со всеми бывает. Только вот тяжесть с души никак не желала падать. Работы становилось больше, времени на сон и раздумья меньше, но ничего не менялось в ее мире, потерявшем свои яркие краски. Все же Гин являлся частью ее жизни, ему принадлежала часть ее сердца. И дело здесь совсем не в том, что они через многое прошли и сумели выжить, а в том, что им удалось воплотить свою детскую мечту в жизнь.
То, что мечты у них разные, Рангику поняла не сразу. Да и можно ли назвать мечтой страстное желание выжить? Достаточно ли этого для мечты?
- Рангику-сан, ужин готов. Будете?
- Иду, Орихиме. Я. Уже. Иду.
Ичимару Гин
Здесь не бывает дождей. Не бывает тумана по утрам, да и утра тоже не бывает, один тощий месяц болтается в блеклом небе, присматривая за окрестностями Лас Ночес.
Гин не любил смотреть в это небо, и задохлика этого он тоже не любил. Тощий, костлявый - убожество, а не месяц. Бывший капитан третьего отряда скучал по луне, лунному свету и по той, о ком она напоминала.
- Жалеешь, что пошел за мной?
- С чего бы? - После открытого пространства на балконе казалось, что стены давят. Гин повел плечами, словно сбрасывая невидимый глазу вес. - Мне интересно…
- Не играй со мной, Гин.
Айзен стоял на пороге комнаты и рассматривал собеседника.
- Как можно, Владыка?
- Для тебя есть задание, - после некоторой паузы сказал Айзен. - Отправляетесь завтра. Возьми четверых.
- Кого?
- На твой выбор.
Крыльями бабочки в животе трепетало предвкушение.
- О-о. Это обещает быть интересным, - сказал Гин безразличному небу, когда стихли шаги Айзена.
Часть вторая: День, в который ты пришел.
Миссия затянулась, превратившись из «любопытного мероприятия» в «задание особой важности». Уже ноябрь. Как быстро летит время, кажется, совсем недавно они пришли в Каракуру.
Осень пробралась в город запоздалой гостьей в ярком наряде. Аллеи городского парка горели красным убранством кленов. Над землей по утрам висел покров тумана, который потом таял под солнечными лучами. Воздух был полон запахов, от которых кругом шла голова. Рангику дышала полной грудью и смотрела в чистое, по-осеннему низкое небо. Все же сидеть на скамейке, наблюдать за кричащими детьми и чувствовать, что живешь, было здорово и немного одиноко. Себе она могла признаться в этом. Двое друзей, разделявших ее чувства, остались в Обществе Душ. Кира и Хисаги знали, каково это, когда вдруг вместе с кем-то исчезает часть твоей жизни. Изменения происходят не сразу: сначала бесшумными кошачьими шагами в душу пробирается грусть. По ее следам приходит тоска, от которой щемит в груди и плывут контуры мира вокруг. А потом все прекращается, и становится уже все равно. Дни теряют свои краски, чувства - остроту, и боль во взгляде прячется за напускной легкомысленностью и беззаботностью. Ты все та же, но уже не та, что была. Не хватает частички души - ее унес с собой тот, кто ушел.
Можно было бы перемещаться по городу в духовной форме, не видной глазу обывателя, однако Рангику полюбила гулять в гигае. Пусть тело и было временным, но оно давало ощущение реальности происходящего и вместе с тем отстраненности от переживаний, что ждали ее в Обществе душ. Рангику закончила патрулирование парка и как раз направлялась в сторону окраин, когда почувствовала реяцу. След очень слабый, уже почти незаметный, но до боли знакомый. Нехорошее предчувствие иглами кололо в груди.
***
- Дерьмо! Пусти, я хочу его добить!
Арранкар дергался в крепкой хватке товарища, но высвободиться не мог.
- Не совершай того, о чем пожалеешь в последствии. Нас спросят, мы ли убили его? Я хочу, чтобы ответ был правдив - он умер сам, и мы не видели как.
- Я должен увидеть, как он сдохнет!
- Нет.
- Все кончилось! Я не получил удовольствия!
- Обещаю. Если он не умрет сам, мы вернемся и завершим начатое. Идем.
- Проклятие!
Арранкар еще раз пнул бесчувственное тело и последовал за товарищами. Оглянулся.
- Слишком легко. И этого Владыка поставил над нами?
Края портала сомкнулись.
***
Ичимару открыл глаза и снова закрыл. Разницы не ощущалось: что так, что так, результат один - темно. Попытка подняться или принять более удобное положение не принесла желаемого результата, а лишь добавила к дикой слабости и головокружению тошноту. Пожалуй, эта идея не была лучшей в его жизни, впрочем, как и та, что привела его сюда. Все могло бы сложиться иначе, но сопротивляться самому себе он больше не мог, да и не хотел. Они наконец ушли. Кто бы мог подумать, что у двадцать третьего, девятнадцатого и семнадцатого такое сильное желание увидеть его смерть своими глазами. После возвращения он непременно похвалит их за настойчивость и накажет за глупость.
Пребывание в гигае имело свои недостатки - физическая боль, ощущение собственного искалеченного тела и сильнейшее желание покинуть его. Однако выйти из гигая означало почти наверняка погибнуть. Здесь, в Мире Живых, восстановить силу можно только при наличии тела. Как хорошо, что он подстраховался.
Сил почти не оставалось. Гин ощутил, как тошнота накатывает с каждым разом все сильнее, как реяцу не поддается управлению, и сознание стремительно ускользает в никуда.
- Ну-ну…могло быть хуже.
***
В лучах полной луны снятся дурные сны.
Сон слетел сдернутым одеялом, не оставив и следа. А было ли это зыбкое состояние дурманящей дремы вообще сном, Рангику не знала. Призрачный свет вползал в комнату и растекался белым молоком на темных досках пола. В доме у моста, на чердаке которого она нашла Ичимару, царила неуютная тишина.
Уже несколько минут она сидела у открытого окна, всматриваясь в звездное небо. В безлунные ночи мир кажется осиротевшим. Нет серебряного света, нет контрастных теней, нет бликов на воде, капли росы не сверкают драгоценными камнями, наполненными волшебным светом. В такие ночи Рангику чувствовала себя особенно одиноко, она чувствовала себя слабой и забытой. Сегодня же с ней была и луна, и Гин.
Девушка вздохнула и потерла легкими круговыми движениями пальцев виски. Ичимару обладал раздражающей способностью становиться не только причиной, но и самой головной болью. Еще пара часов, и ей придется оставить его здесь и уйти. Рангику вспомнила разговор с капитаном, состоявшийся несколько часов назад.
– Капита-ан, не ждите меня сегодня, - как можно беззаботней, а у самой рука с телефоном дрожит.
– Что случилось? - недовольно.
– Я с мужчиной, капитан, - сопение в трубке. - Хотите знать подробности?
По ту сторону словно разозленный хорек фыркнул. Конечно, капитан Хицугая не похож на хорька, хоть и фыркает точно так же.
– Патруль с пяти утра в том же районе, - короткие гудки.
– Да, капитан, - в пустоту.
А потом были несколько часов, которые могут сравниться с адом. Рангику видела искалеченных и избитых шинигами. Пусть она и не из четвертого конечно, но и ей доводилось оказывать помощь. Раны Гина заставляли всерьез беспокоиться. Особенно нехороша была рана в боку. Кто-то ранил его, перебил лодыжки и бросил умирать. Но кто? Это вообще чудо, что именно она оказалась неподалеку. Когда Мацумото нашла Гина, тот истекал кровью. Реяцу не восстанавливалась, настолько серьезными оказались раны не только гигая, но и самого шинигами.
- Что же ты здесь делал, Гин?
***
Нет хуже патрулей на рассвете, да еще в компании Ренджи. Невыспавшийся и голодный Ренджи мог одним своим видом достать кого угодно.
- Рангику-сан, а где ваш шарфик?
- Где-то обронила.
- Серьезно? Это же вроде как подарок был. Особенный.
Шинигами нехорошо посмотрела на товарища.
- Откуда ты знаешь?
- Сами же рассказывали за кувшинчиком саке, что это подарок от особенного…
- Хватит болтать, у нас сигнал.
Рыжеволосой гигай остался на скамейке в парке, а шинигами в духовном теле черной бабочкой рванула вперед.
Часть третья: День, в который взошла Луна.
***
Сознание вернулось пульсирующей болью, металлическим привкусом во рту и ощущением того, что сейчас тело могло поспорить по своему весу с главными воротами в Сейретей. Быть слабым настолько, что невозможно даже сесть, Ичимару Гину не понравилось.
На что только не пойдешь ради нескольких дней свободы от обязанностей левой руки Владыки.
Ощущать себя живым - ну, почти живым - было бы приятно, если бы не эта боль и слабость. Но ее можно стерпеть.
***
Скрипнули дверные петли, с улицы ворвался свежий и холодный воздух. Пахло осенью и дождем. Со своего места Гин видел серое небо и висящую в воздухе моросящую влажную завесу дождя.
- Совсем как тогда, да, Рангику?
- Не думала, что история повторится.
- Переживаешь?
Рангику переступила порог и закрыла за собой дверь. На чердаке тут же стало темнее и теплее. Все же осень постепенно вступала в свои права: дни становились короче, ночи холоднее, и деревья сбрасывали свою листву, засыпая до весны.
- Нет, - она ответила лишь тогда, когда присела возле Ичимару.
- Я буду спать здесь? - Он похлопал по тюфяку под собой и тут же поморщился. Рука на перевязи на каждое движение отзывалась болью. Даже если двигали не ей.
- Нет.
- Злишься, Рангику?
Девушка смотрела в лицо того, кого надеялась увидеть теперь лишь на поле боя. Смотрела и не знала, что ей делать. Вот он ее сон, ее кошмар. Бледный до синевы, на лбу кровоподтек, глаз заплыл.
Возможно, больше не будет шанса поговорить наедине.
- Гин, почему ты ушел?
- Я думал, ты умеешь задавать верные вопросы.
Рангику вздохнула и откинула влажные после дождя пряди волос за спину.
- Спи. Я побуду здесь.
Он спал, а она сидела на краю импровизированной постели, держа его за руку. Обманщица-ночь промелькнула как одно мгновение, пора было уходить. Гин все еще спал. Когда раны затянутся, тогда и реяцу начнет восполняться. Она ещё никогда его в таком состоянии не видела и не представляла даже, что возможно его вот так измотать и изранить.
Уже перед уходом, когда Рангику склонилась и дотронулась до его лба губами, Гин открыл глаза.
- У тебя все еще жар. Вечером я вернусь и принесу лекарства, которыми лечат людей и гигаи. Пока.
- Ты забыла.
Морщась, Гин стянул через голову розовый шелковый шарф, служивший перевязью для сломанной руки.
- Тебе сейчас он нужнее, чем мне. Выходит, Рангику, ты солгала мне, когда сказала, что никогда не расстанешься с подарком?
- Это было давно, Гин, я была пьяна от радости, что стала лейтенантом.
Однако шарф все же забрала. Без него она чувствовала себя не совсем собой. Он был постоянным напоминанием о том прошлом, что принадлежало только им двоим.
Воспоминания. Неужели это все, что осталось между ними?
- До вечера, Гин.
***
На закате она приходила, проводила ночь рядом с ним в сиянии лунного света, а с первыми лучами солнца уходила.
- Ты уже три дня сюда ходишь. Почему начальству не скажешь?
- Сам знаешь.
- Хе-ей. Научилась играть по моим правилам?
- Пришлось.
- И не рада? - В уголках рта залегли складки, а в глазах притаилось что-то опасное и одинокое.
- Сам как думаешь?
Серьезно, без привычных усмешек.
- Ты хочешь о чем-то спросить, спрашивай. Я отвечу. Возможно, это последний раз, когда мы видимся.
Слова ударили, как плеть, заставляя что-то сжаться в груди тугим комком.
- Я хочу понять, Гин.
- Хм.
Он откинулся на сверток, заменяющий ему подушку, потер глаза здоровой рукой.
- Когда-нибудь с тобой случалось что-то такое, что полностью захватывало тебя? Встречалась ли на твоем пути Идея, ради которой ты готова на все лишь потому, что знаешь - это та цель, к которой стоит идти? То, на что не жаль сил.
Рангику сидела, прислонившись к стене, и смотрела в окно. На темном небе начинала свой путь луна. Серебряная дорожка неровной лесенкой рисовалась на полу и тянулась к ногам девушки.
- Не ты ли говорил, Гин, что стоит доверять лишь своим суждениям? Что истина не в словах другого и приказах, а в тебе самом.? Ты пошел за чужой истиной, Гин.
- Возможно.
Рядом с Мацумото сейчас сидел не бывший капитан третьего отряда Готей-13, не изменник и военный преступник, а раненый друг детства, тот, кто значил для нее больше, чем она могла подумать.
- Ты всегда увлекался и не мог остановиться.
- Ну-ну, не будь столь категорична. Когда мы дошли до Сейретей, ты не жаловалась.
- Но это была наша мечта!
- Дети взрослеют, мечты умирают, находятся новые идеи и цели. Это круговорот, Ран.
- Это падение вниз, Гин. Остановись, пока не стало слишком поздно.
- Уже.
Гин протянул руку и накрыл ее ладонь своей, не отрывая взгляда от невыносимо-яркой луны за окном.
- Я начал путь и должен пройти его до конца. У меня нет привычки отступать или предавать свои убеждения. Этот раз не станет исключением.
- Но Айзен…
- Замолчи. - Он сжал ее пальцы. - Давай просто любоваться луной как раньше. В Уэко Мундо такой нет.
Горячие пальцы переплелись с ее, поглаживая, словно прося прощение за причиненную мгновение назад боль.
Впервые за долгое время Рангику начала верить вновь, что все еще может закончиться хорошо. Для него, нее, для всех.
Часть четвертая: День, когда дано обещание.
Она бежала и знала, что не успеет. Через пару минут на чердаке будут арранкары, еще через пару – туда же подтянутся и шинигами Каракуры.
Плохо. Поздно. Не успеть. И все же она бежит, перескакивает с крыши на крышу, уже не пряча реяцу, чтобы дать понять, что она уже близко, что помощь будет, что если они и уйдут на перерождение, то вместе. Очень не хочется подводить капитана Хицугаю, но отказать в помощи Гину именно в этот момент Рангику не может. Только не снова.
Когда до заброшенного дома возле моста оставалось всего несколько шагов, на горизонте полыхнула синим пламенем вспышка реяцу. Присутствие Реяцу Гина ощущалась ярко и знакомо. А потом все пропало, как и не было ничего.
- Дурак! Что ты делаешь?! - Рангику, высвобождая из ножен занпакто, ворвалась на чердак.
- А-а? - По-птичьи склоненная к плечу голова и удивление, застывшее на лице.
Она готова была увидеть его растерзанного, убитого, искалеченного, в одежде, ставшей черной от крови, однако Гин стоял в белом одеянии, в котором она его еще никогда не видела.
- Ты тоже хочешь сражения, Рангику?
- Что?..
- Если это все, то я ухожу.
«И ведь уйдет», - подумала Рангику, а в следующий миг ее ладонь держала узкое запястье.
- Жар еще не прошел.
- Знаю.
- Скоро здесь будут шинигами.
- Знаю.
- Гин, я…
- Мне пора, Ран. Пусти.
- Нет!
Усмешка. Вновь усмешка, которую хочется стереть с лица, то ли ударом, то ли поцелуем. Гин словно прочел ее мысли.
- Ты уж определись, чего желаешь. Сдать меня как военный трофей капитанам Готей-13, взять в плен и оставить при себе или что-то еще?
Рангику так и стояла, вцепившись одной рукой в запястье Гина, а в другой сжимая рукоять все еще обнаженного клинка. Она чувствовала кожей, как оно уходит - время, отпущенное им на эту встречу.
- Желание. Одно желание Ран. Я его исполню, только хорошо подумай. Любое, но одно. Решай.
Давно она не видела его глаз. Кого-то глаза Ичимару пугали, кого-то раздражали, кто-то считал, что увидеть их дурной знак, хуже его улыбки. А она видела в них одиночество длинною в несколько веков, зависимость от собственных увлечений и решимость, способную свернуть не только горы, но и небеса с землей поменять местами. Можно просить, что угодно, - и Гин исполнит обещание. Можно прекратить войну с Уэко Мундо, можно остановить все это и не будет никакой решающей битвы весной, не будет жертв. Можно…
- Гин…
Он чувствовал, как ее пальцы на его руке становятся влажными, как скользят по коже, как ослабевает хватка. Вырваться из такой хватки не составит труда, он мог бы легко уйти. Солнце светило в лицо, на него больно смотреть, почти так же, как и на Рангику. Глаза начинали слезиться, но сейчас не тот момент, когда можно прятаться за маской улыбки и прищура. Он хотел видеть её, запомнить её. Запомнить в ореоле огненных волос, с прилипшей к щеке прядкой, с блеском в глазах. Как же он был неправ, сравнивая ее с луной.
- Время, Ран. Они уже близко, и твой капитан с ними.
И вот она отпускает его руку, отступает на шаг, прячет клинок в ножны.
- Я отвлеку их.
Гин ничего не говорит больше. В молчании открывает переход, поднимает с пола безвольные тела, повисшие на его руках тряпичными куклами. Рангику не хочет знать, что здесь произошло. Меньше знает - меньше придется скрывать от капитана и остальных. Неужели эти двое арранкаров пришли, чтобы добить Гина?
Несколько движений и тела арранкаров исчезают в портале, Гин замирает на пороге, всего на мгновение, но Рангику хватит.
- Вернись.
Короткое слово, прозвеневшее в тишине, разбило разделенное на двоих одиночество.
- Вернись. - Она смотрит, а он видит себя в черноте ее расширенных зрачков. Она смотрит, а он вместе с ней видит, как впервые за долгое время улыбка на его губах становится настоящей.
- Вернусь, - пауза. - К тебе.
@темы: 2 тур (2008 год), гет, Фанфики
четверг, 17 апреля 2008
Жизнь, вселенная и всякое такое... (с)
Название: После...
Автор: Kagami-san
Бэты: Eishi , Lios Alfary
Герои/Пейринг: Урахара, Йоруичи, чуть-чуть Айзен
Рейтинг: G
Жанр: поток сознания
Краткое содержание: прогулка по Каракуре
Предупреждение: бред
Спойлеры: да какие уж тут спойлеры...
Отказ от прав: Не корысти ради, а удовольствия для (с)
Автор: Kagami-san
Бэты: Eishi , Lios Alfary
Герои/Пейринг: Урахара, Йоруичи, чуть-чуть Айзен
Рейтинг: G
Жанр: поток сознания
Краткое содержание: прогулка по Каракуре
Предупреждение: бред
Спойлеры: да какие уж тут спойлеры...
Отказ от прав: Не корысти ради, а удовольствия для (с)
Написано по заявкеЧто-нибудь из жизни Ячиру и Кенпачи до встречи друг с другом и обретения имен. Жанр непринципиален, хоть стеб, хоть дес, но чтоб картина безымянного бытия складывалась.
Каракура после войны с Айзеном. Пейринг если и брать, то фоном - меня в первую очередь картина мира интересует.
Арранкары в любых комбинациях, кроме Ями. Особенно буду рада пейрингу с Люпи или Заэлем, и рейтинг бы тогда повыше. Только без скаваивания Пустых, в маске они или без. Ангст.
Зарисовки из жизни Квинси. Без инцеста.
Зарисовки из жизни вайзардов, и побольше Хирако.
Deathfic про Тоосена.
Урахара/Рюкен, без мексиканских страстей.
Ну и всегда буду рада Улькиорре/Орихиме, но без кавайно-задумчивого арранкарчика.
Рейтинг везде не выше R, порнухи не хочу, но против чувственных зарисовок ничего не имею. Филеров не надо, спойлерить вроде нечего, к AU и к стебу отношусь спокойно, фанона не хотелось бы, Мэри Сью и Марти Стю - только на предмет убить или обстебать.
Собственно
Кошка пришла в сумерках, села у входа, наотрез отказавшись входить в дом. Вместе с ней пришел снег, видимо, последний в этом году. Уже несколько дней как было непозволительно тепло для февраля.
- Что стоишь как неродная? - хозяин остановился у порога, глядя на гостью.
- Незачем в такую ночь под крышей сидеть. Пойдем, погуляем, Киске, - ответила Йоруичи.
- Ты подбиваешь меня на нехорошее! - усмехнулся Урахара и поправил панамку, - Подожди, хаори накину, - и скрылся в доме.
- Тоже мне, подбиваю его! Как будто он только и делает, что сеет добро и справедливость... - заворчала кошка и заметила девочку, выглядывающую из-за неплотно задвинутых седзи.
Уруру, еще более бледная, чем обычно, внимательно смотрела на кошку и не узнавала ее. После Битвы прошло уже около двух месяцев, и страшные раны успели затянуться, Киске на славу постарался, восстанавливая душу-плюс, но, видимо, память к ней так и не вернулась. Йору вздохнула - «Может, и к лучшему», - подняла мордочку к небесам, поймала пастью несколько крупных, неспешно падающих снежинок. Так уж получилось, теперь этот мир придется изучать с самого начала. Мир после войны...
***
Третье февраля, Япония с криками и гиканьем празднует Cэцубун*. Праздничные процессии и люди в масках наполняют улицы. «Они - вон! Счастье в дом!» и россыпь бобовых зерен.
Выходя из дома, Киске взял пакетик разноцветных бобов. Почему нет?
Город был ярко освещен. В этот вечер не жалели иллюминации. Снег искрился в искусственном свете, и, казалось, окрашивался во все радужные цвета. Красный у входа в большой супермаркет, оранжевый у небольшой кафешки на углу, желтый у клуба с игровыми автоматами, зеленый у книжного магазинчика, голубой у фешенебельного ресторана, синий у неприметной лавочки, фиолетовый у входа в казино...
Яркие маски, пышные демонские гривы, замысловатые костюмы - все добавляло безумия этому дню.
«Они - вон! Счастье в дом!»
- Мир не изменился, Йору. Ни на полмизинчика, - Урахара шел, чуть сутулясь, словно на плечи ему легло неподъемное бремя. - Те же пути ведут за горизонт, те же звезды смотрят с небес. И снег, снег...
- В тот день тоже шел снег.
- Шел. И что?
- Ты говоришь о внешней стороне. И сам прекрасно знаешь, как изменилась внутренняя.
- А что внутренняя? - деланное безразличие чуть раздражало. - Ну, стало дышать труднее, неприкаянных душ днем с огнем не сыщешь, все сгребли подчистую. И что? Это как-то повредило городу? Смотри, - Киске остановился и обвел руками вокруг, - жизнь продолжается, не этого ли мы добивались?
Кошка дернула хвостом и фыркнула.
- Ты сам-то веришь в то, что говоришь?
Мимо промчались дети, смеясь и крича, за ними, подвывая, боком скакал мужчина в красномордой маске они. Киске бросил ему под ноги горсть бобов, тот зашипел, затряс головой, очень правдоподобно изображая демонские мучения, но был вынужден отступить.
Йору от греха подальше забралась на плечи Урахаре и устроилась там воротником. А детям было радости! Они окружили лавочника, благодаря его за чудесное спасение. Ручонки тянулись к кошке - погладить...
- Пошли-ка отсюда, а? - наконец не выдержала Йоруичи.
«Они - вон! Счастье в дом!»
***
- Вон там, в переулке, жил, если можно так сказать, призрак старика-цветочника. Его сбила машина, когда он шел со своим лучшим букетом на день рождения внучки. У того дерева была девушка, что-то там с несчастной любовью связанное. Там дальше - мальчик лет семи. А вот здесь из-за угла обычно выскакивал лезущий лизаться терьер. На другой стороне иногда появлялась пожилая женщина, ведущая на поводке таксу. Десять шагов туда, десять обратно - вот и вся прогулка. А если зайти вон в ту подворотню, то можно было бы увидеть небольшую стайку крыс. Там ресторан, и когда-то всех грызунов нещадно травили. Если и дальше идти по вот той улочке, можно встретить женщину, которая ищет сына. А вон там когда-то разбился мотоциклист, - Киске замолчал, переводя дыхание.
- Зачем ты мне все это рассказываешь? - поинтересовалась кошка.
- Тебе? Да нет, скорее себе. Пытаюсь найти отличия теперешнего и прежнего мира. Ведь, вроде бы, жизнь продолжается, но так и хочется спросить у небес: где, где все это? Но, несмотря ни на что, я уважаю Айзена. Уважаю в первую очередь за то, что он, как всегда, непредсказуем. Кто же подумать мог, что он не тронет реальный мир, зато духовный выжмет до последней капли?
Йоруичи невесело усмехнулась.
- Такое ощущение, что ты хочешь его оправдать.
- Отнюдь, - Киске остановился посреди улицы, глядя на красочную процессию демонов, идущую прямо на него.
- Мир не изменился.
- Ты твердишь это как мантру.
- Пытаюсь поверить? - засмеялся и прикрыл глаза, когда демоны, подвывая и смеясь, закружили вокруг.
***
А в парке, куда они свернули с центральных улиц, было на удивление тихо. Кто бы поверил, что совсем недавно здесь была битва за Каракуру.
- Как Комамура? - Урахара остановился на краю большой поляны.
- Унохана-тайчо молчит.
- Значит, плохи дела.
- Может еще выкарабкается. Звери живучи.
Только кивнул, вспоминая...
***
Старик встретил Владыку лично у разверзнутой пасти гарганты. О чем они говорили, не знает никто. Да и кому какое дело? Главный итог - битва, к которой готовились, которую ждали.
Первыми ударили шинигами.
Урахара не видел начала битвы, был занят тем, что открывал проход в Уэко, чтобы освободить запертых в мире пустых капитанов. Времени на это ушло порядком - Айзен был мастер создавать проблемы.
Когда подкрепление прибыло на поле боя, стало понятно - вовремя.
Кенпачи тут же бросился на врага, не дожидаясь приказов, рейацу било фонтаном во все стороны, а потом его движение стало более направленным. И никто бы не обратил на это внимание, если б не Унохана-тайчо.
- Не думала, Урахара-сан, что ты способен создать абсолютное оружие, - покачала она головой и вызвала банкай.
Да, готовились и ждали совсем другого. Чего угодно, но не этот поток чистейшей энергии, который подчистую слизывал, вбирая в себя, все духовные частицы вокруг.
Накрыло не только Каракуру, но и окрестности.
***
- Для людей ничего не произошло. Только самые чуткие ощутили головную боль.
- А квинси? - кошка потянулась.
- А что квинси? У них осталась гордость, а это немало! Хотя, знаешь, думаю, что скоро уровень духовной энергии в округе восстановится.
- Скоро? Лет сто-двести?
- Не знаю. Если подсчитать количество людей и общее число вырабатываемой ими духовной энергии за миллисекунду по формуле... - Киске забормотал что-то совсем неразборчивое на каком-то тарабарском языке. Кошка терпела это ровно пару мгновений, а после куснула лавочника за ухо и велела командным тоном:
- Вернись!
Киске выплыл из расчетов, в которые погрузился:
- Ай, Йору! - но тут же замер, подняв лицо к небу, с которого все еще падал крупный, пушистый снег.
- И все же, как изящно! Даже я не думал, что мое изобретение способно на такое. Как ловко, - хмыкнул. - Практически одним ударом убить трех зайцев: почти лишить своих преследователей силы, набрать достаточно энергии, и уйти туда, куда нужно, - облизнулся, - Интересно, чем он там таким сейчас занимается?
- Думаю, мы очень скоро об этом узнаем.
- Прошло уже два месяца! Сейретей почти полностью зализал раны. Только Комамура, полезший на рожон, еще не пришел в себя. Пора бы новоявленному ками хоть как-то проявиться!
Йору хотела что-то сказать, но промолчала. Она знала, что Киске ждет с нетерпением, когда же Айзен проявится снова, хотя его интересовал не новоиспеченный Владыка, а возможности, которые открывает хогеку. Каждая новая грань этого изобретения была как бальзам на душу.
- Они - вон! Счастье в дом! - раздалось почти над самым ухом.
- И кого гонят? Некого же гнать! - недовольно фыркнул Киске, разглядывая очередную процессию ряженых, а потом усмехнулся и прикрыл рот веером. - Хотя людям об этом знать не обязательно.
***
Йору скрылась в темноте. Киске какое-то время смотрел ей в след, а потом развернулся и пошел к магазинчику.
Вечер благополучно перетек в ночь, снег все не прекращался, наоборот, усилился и покрупнел. Звуки терялись и заглушались, иногда возникало ощущение, что ты в этом мире абсолютно один. Коснувшись створок седзи, Киске все же помедлил, не стал заходить в дом сразу, а лишь только собрался, как они распахнулись сами, и на пороге появилась Уруру.
- Урахара-сан, а у вас гость.
- В такое время... - Киске достал пакетик с остатками бобов и очень выразительно им потряс. - Ну, пошли выгонять того, кто нарушает наш покой.
***
Он ждал Киске в той же комнате, где когда-то хогеку сменило хозяина.
- И что тебя опять привело ко мне, - насмешливо, - Владыка?
- Пришел поблагодарить.
- Надо же...
- Не надо.
А потом они молчали и просто сидели друг напротив друга, и миру не было до них дела - он как всегда был сам по себе.
Ушел Айзен глубокой ночью, и Киске, глядя ему вслед, бросил за порог остатки разноцветных бобов - не пропадать же.
Они - вон, счастье в дом.
_______________________
* Сэцубун переводится как «раздел сезонов». Считается, что в этот день начинается весна. Празднуется 3-4 февраля. Праздник сопровождается ритуалами изгнания демонов.
15.04.2008
@темы: Фанфики
Пишу за фидбэк.
Название: Откровения
Автор: Botan-chan
Бета: Зигра
Герои/Пейринг: Тоусен/Хисаги (или наоборот - сами разберутся)
Рейтинг: PG-13
Жанр: романс
Отказ от прав: всё принадлежит Кубо
Написано по заявке ~Зоич~Мураки~ :
заявка==========
Фик (лучше авторский)
(в порядке убывания интереса)
Ичимару Гин/Хитсугайя Тоширо – время желательно до ухода Айзена и Ко в Лас Ночес
Чад/Нова (мве-хе-хе)
Гриммджо/Улькиорра
Ичиго Куросаки/Ишида Урую – на грунте, до того, как Орихиме свистнул Айзен
Хисаги Шуухей/Тоусен Канаме
Для всех фиков
+ желательно юмор (даже в какой-то мере стеб, только не очень злобный^^), можно романс (тока не откровенный флафф!!!), рейтинг желательно повыше, задействовать побольше других персонажей)) И обязательно хеппи энд))) *во напросил-то*
- агнст, смерть персонажей, PWP, сильное ООС
отношение к спойлерам: отрицательно (мя смотрел апниме только по 149 серию, мангу не читал)
==========
от автора: юмор не получился, рейтинг не получился, много персонажей тоже не получилось. Из заявки только пара, отсутсвие спойлеров и романс (грустный)
. Мне жаль
фикПролог
Неровный, идущий волнами шорох листьев под слабым ветерком. Топот ног по деревянным доскам за стенами. Тепло солнечных лучей на коже. Запах пыли, бумаги и, совсем немного, лисьей шерсти – Комамура заглядывает в гости почти каждый день. Разрозненные вспышки рейацу, то мощной и сильной, то нервно-мерцающей, то тускловатой, как пригашенный огонь. Под рукой – отполированное дерево, на котором чувствительные подушечки пальцев всё равно находят сотни неровностей и мельчайших щербинок.
Где-то здесь должен лежать годовой отчёт, который пора сдавать главнокомандующему. Тоусен ещё раз провёл рукой по пустой поверхности стола и нахмурился. С тех пор, как его лейтенанта покалечило на Грунте с полной невозможностью восстановления, ведение документации Канаме пришлось взять на себя – младшим офицерам доверять такую работу было не положено. И это оказалось ещё тяжелее, чем он предполагал. Не то, что подписи в готовые бланки проставлять. А ещё проклятые бумажки постоянно норовили перепутаться, потеряться, улететь куда-нибудь в угол, подхваченные сквозняком из окна, а искать их потом с помощью рейацу было не так просто – слишком невесомый материал.
Наверное, именно за это он так ненавидел любой хаос, любое отклонение от установленного порядка, нарушение принятого Закона. Ненавидел до дрожи, до страстного желания разломать всё вокруг на мелкие кусочки. За то, что боялся не успеть вовремя заметить и сориентироваться в новом, изменившемся мире, когда отчёт оказывается не на своём месте, окружающие надевают непонятные, незнакомые знаки отличия, а привычные до машинального исполнения правила вдруг теряют всякий смысл.
И дело тут было, пожалуй, не только и не столько в слепоте.
- Здравствуй, Тоусен, - низкий, раскатистый, с отзвуками звериного рычания голос не стал неожиданностью: спокойная, но мощная и яркая рейацу Комамуры чувствуется издалека, впрочем, как и у каждого из капитанов. – Я в первый отряд, к сётайчо. Ты ведь тоже туда собирался?
- Здравствуй. Собирался, - отрывисто подтвердил Канаме и снова провёл пальцами по столу.
Пусто.
- Правее на пол-локтя, - подсказал Комамура, мгновенно поняв в чём дело.
Тоусен благодарно кивнул, подхватывая толстую папку. Наверное, поэтому он больше всего и ценил своего друга – тот никогда не унижал его жалостью, тем более, не пытался бесполезно утешать. Просто вот так вот вовремя, спокойно и естественно, подсказывал, говорил пару единственно нужных слов, и сразу становилось чуть-чуть приятнее жить.
- Пойдём, - Канаме не оборачиваясь вышел в коридор, зная, что Комамура не заставит себя ждать.
За его спиной лис шумно вздохнул и, кажется, встряхнулся всем телом, как настоящий зверь.
- Кстати, ты знаешь, что скоро в Академии выпуск? И, говорят, будет много перспективных новичков. Очень перспективных. Айзен упоминал, что уже присмотрел для своего отряда парочку, - внезапно заговорил на совершенно новую тему Комамура.
- И что?
- Посмотрел бы ты на них, Тоусен. Всё равно тебе лейтенанта нового надо, - чуть ворчливо пояснил Комамура, словно досадуя на недогадливость друга.
- Посмотрю, - после секундной паузы согласился Канаме.
Удивление
Удивление. Вполне естественное чувство в ситуации, когда реальность внезапно оказывается совсем не такой, какой представлялась в воображении. Растерянность, непонимание. «Но ведь… должно быть иначе!». Удивление. Именно его почувствовал Хисаги Шухей при первой встрече со своим капитаном.
Возможно, потому что его предыдущий опыт встречи с калеками был совершенно другим. Они могли оказаться довольно разными людьми: сломленным, с затравленными глазами здоровенным детиной, или сухоньким, бойким на язык старикашкой, в котором энергии хватило бы на пару-другую подростков. Но, так или иначе, они оставались калеками, и это было заметно с первого взгляда.
А у капитана Тусена – нет.
Хисаги увидел его, ожидая своего назначения рядом с канцелярией академии. Хорошенькая девушка-секретарь успела шепнуть ему, что, возможно, распределение будет более чем удачным для вчерашнего выпускника. Кто другой на месте Шухея тут наверняка бы разволновался, но он почувствовал только любопытство и лёгкое предвкушение, и преспокойно уселся ждать, поражая отстранённым видом всех работниц штаба.
А потом по коридору прокатилась приглушенная, но всё равно придавливающая рейацу капитана, и из-за угла вывернул незнакомый шинигами в ослепительно-белом хаори.
Ну, шинигами и шинигами, высокий, непривычно темнокожий, но мало ли как бывает. Он шёл так стремительно и уверено, так ловко обогнул чуть не врезавшегося в него посыльного, да ещё и здоровенную кипу документов в руках мальчишки придержал вовремя, что Шухей как-то даже и не обратил внимания на плотную тёмную повязку у него на глазах.
Капитан остановился напротив, и, не смотря в сторону молодого шинигами, негромко спросил:
- Вы - Хисаги Шухей, выпускник Академии этого года?
- Да, тайчо, - коротко ответил парень, быстро поднимаясь с пола и чувствуя некоторую досаду.
Он, конечно, всего лишь новичок, но этот капитан мог хотя бы взглянуть на него!
Тот же кивнул, словно сам себе, и так же негромко сообщил:
- В таком случае, с этого дня Вы считаетесь моим лейтенантом. Испытательный срок – полгода, хотя, думаю, всё будет ясно несколько раньше.
Потом повернулся, поднял руку немного в сторону. Повёл ладонью, прежде, чем коснуться щеки Хисаги. Тонкие, тёплые пальцы пробежали ему по лицу, и только тогда Шухей запоздало оторопело понял, что его новый капитан слеп.
Восхищение
Восхищение. Восхищение, оглушённость и дикая усталость – вот что чувствовал Хисаги, заползая на плановую вечеринку к Мацумото в конце недели.
Так Хисаги не выматывался даже во время самых тяжёлых сессий в Академии. Тоусен явно намеревался проверить его выносливость и не делал новичку на лейтенантском месте никаких поблажек. Документы, за себя и за капитана, тренировки отряда, разбор конфликтов, слишком мелких, чтобы ими занималось высокое начальство…
Водоворот работы затянул Шухея, захлестнул с головой. Парню казалось, что он пытается выгрести против бурного течения, едва успевая взмахивать руками, чтобы не унесло. Барахтается в нескончаемом потоке дел, каждое из которых – жизненно важно, пытается успеть всё… А вот его слепой капитан не пытается. Но успевает. Не глядя ставит подписи точно там, где надо, только не сразу, а пробежав по всему исписанному листу чуткими пальцами, легко вылавливая неизбежные по неопытности ошибки Хисаги. Парой негромких фраз ставит на место даже самых горячих скандалистов. Лично следит за обучением отряда, и новоиспечённого лейтенанта в отдельности. И ещё… и ещё…
Шухей всегда считал себя спокойным, не склонным к преклонению перед кем бы то ни было человеком, но капитан Тоусен вызывал в нём почти детский восторг. Хисаги удивлялся сам себе, но сделать что-то с внезапным чувством не мог, да и не пытался. Только усерднее вцеплялся в работу, после того, как, задержав пальцы на строчке документа, капитан коротко, но очень понятно объяснял ему суть очередной ошибки…
- Эй, Хисаги, чего молчишь? - громкий голос Мацумото вырвал Шухея из задумчивости. - Ты нам бутылку должен. Между прочим, твой шеврон мы ещё не обмывали, а уже неделя как прошла.
- Чего там обмывать?! – немного злорадно и одновременно сочувствующе ухмыльнулся Иккаку. - Тоже мне радость – с бумажонками возиться!
- А вот вовсе и не обязательно! – тут же пылко возразила Рангику, и они с энтузиазмом продолжили спор, размахивая руками, перекрикивая друг друга и втянув в свою шутливую перебранку почти всех присутствующих.
Хисаги удовлетворённо вздохнул, радуясь, что его оставили в покое, и свернулся клубочком в углу. Мацумото обиделась бы, если бы он не пришёл сегодня, но сил не было даже на то, чтобы пить. Хотелось только закрыть глаза и посидеть спокойно, точно зная, что сейчас не надо ничего делать, никуда бежать или судорожно пытаться понять ещё один пункт ещё одной заковыристой инструкции.
«Ничего, прорвёмся. Обязательно» - ещё подумал Шухей, улыбнулся и заснул.
Понимание
Понимание. Оно было внезапным, ярким и оглушающим. Словно, это не капитан, а он сам, Хисаги, носил на глазах плотную чёрную повязку, а потом её сняли, и в глаза плеснул свет. Или как раз наоборот? Вдруг набежали тучи, скрывая слепящее солнечное сияние, и он смог, наконец, увидеть?
А ведь всё произошло по чистой случайности…
Со времени назначения Шухея прошёл месяц. Работать стало ощутимо легче, усталость больше не давила на плечи свинцовым грузом. Подчинённые к нему привыкли, более того, кажется, начали уважать за несомненный талант и сдержанность, чем-то напоминающую непоколебимое спокойствие любимого капитана. Ошибки в бумагах встречались по-прежнему, но не так, чтобы очень часто. Да и тренировки с Тоусеном давали куда больше, чем уроки в Академии. В общем, жизнь определённо налаживалась, и Шухей чувствовал себя вполне довольным.
В последствии он даже не помнил, из-за чего тогда задержался в офисе. Какая-то мелочь, не то закатившаяся за стол кисть для письма, которую пришлось долго доставать, не то недоделанный документ, в котором и заполнить-то оставалось две графы, не то просто времени не заметил. В любом случае, Хисаги задержался. В офисе стало совсем тихо, кажется, кроме него трудоголиков не нашлось. Ну и ещё ощущалась за тонкой стенкой рейацу Тоусена.
Шухей встал, с удовольствием потянулся, и осторожно постучался в кабинет капитана – попрощаться.
- До завтра, Хисаги-фукутайчо, - как обычно негромко ответил ему Канаме, не поворачивая головы.
Странно, почему-то он не сидел, как обычно, глотая чай из гладкой тёмно-синей чашки, а стоял, словно закрывая от лейтенанта стол.
Хисаги на секунду замялся на пороге, собираясь уходить, но потом его взгляд как-то сам собой переместился вниз, на пол. На упавший бумажный пакет и разлетевшиеся по полу высушенные листья чая.
- Тайчо… у Вас чай рассыпался, - зачем-то сообщил Шухей.
- Да… я знаю, - капитан странно, неловко повернулся, пола хаори скользнула над полом, заставляя чаинки разлететься ещё больше.
- Тайчо…
Хисаги моргнул. Потом ещё раз. Ослепительное солнце затянуло тучами, и он, наконец, увидел…
Несколько пятен от чернил на белой ткани и ладонях капитана. Некоторую помятость одежды, особенно рукавов. Растрепавшиеся волосы и нелепую ядовито-розовую резинку, державшую их. Неуверенно подрагивающие в воздухе пальцы, пытающиеся нащупать на столе перевёрнутую чашку, чтобы поставить её правильно.
- Тайчо… сделать вам чаю? – тихо спросил Хисаге, чувствуя себя полным, непроходимым идиотом, и спрашивая себя, как можно было не замечать всего этого раньше.
- Благодарю, - «…нет необходимости» - почти услышал Шухей продолжение сухого ответа.
Но почти, оно не считается. Поэтому лейтенант молча подошёл, убрал рассыпавшийся чай и достал новый пакет. Весь оставшийся вечер ему упорно чудилось, что Тусен смотрит ему в спину пристальным, внимательным, чуть настороженным взглядом. Но теперь Хисаги твёрдо помнил, что его капитан слеп.
Влюблённость
Влюблённость. Она оказалось на удивление деликатной, скромной и тихой гостьей. Совсем не такой, какой запомнил её Шухей по годам в Академии, когда страсть могла захлестнуть с головой. На его манер, конечно, без безумств, отчаянных драк и диких порывов – спокойной, мощной и мгновенно узнаваемой волной. Однако, на этот раз всё случилось иначе.
Возможно, из-за того, что Тоусен был его капитаном. Сильным, спокойным, незыблемым, как основа мира, и в тоже время беспомощным в мелочах. И это оказалось так неожиданно, до изумления естественно – заботиться о своём непоколебимом капитане. Вовремя придержать ускользающую бумагу. Поправить чуть сбившуюся одежду. Перевязать волосы новой лентой вместо очередного цветастого кошмара. Приготовить вечером чай, горячий, но ни в коем случае не кипяток, а потом сидеть в углу, наблюдать, как Тоусен пьёт мелкими глотками тёмно-красный кисловатый напиток, и слушать неторопливую речь капитана.
Разговаривать, по-настоящему разговаривать, тот начал не сразу, но когда начал… Шухей никогда не думал, что описание длинной, на десяток свитков, инструкции может быть таким занимательным и забавным. А дурацкие байки и анекдоты – страшными. А изложение старинного философского трактата – захватывающе интересным. Тоусен умел просто заворожить слушателя негромкими, выразительными словами… если, конечно, хотел.
Хисаги заботился. Хисаги слушал. Хисаги говорил. Хисаги узнавал капитана… нет, человека Канаме Тоусена всё лучше и лучше. И всё чаще стал ловить себя на желании, сидя рядом с ним, опустить голову на колени слепого, почувствовать, как нервные, чуткие пальцы осторожно перебирают его волосы. А потом зарыться рукой в жёсткие, курчавые пряди капитана в ответ, притянуть к себе и поцеловать, чем жарче, тем лучше…
Он долго старательно не обращал внимания на эти мысли, такие осторожные и поначалу ненавязчивые. Но в тот вечер, когда Тоусен, грея в ладонях неизменную чашку с чаем, объявил, что его полугодовая стажировка закончена – с положительным результатом, разумеется – Хисаги кивнул, пересел к капитану ближе и лёг, устроив голову у него на коленях.
Несколько секунд ничего не происходило, а потом горячая рука опустилась ему на волосы, поглаживая встрёпанные пряди.
Справедливость
- Это слишком суровое наказание за такой мелкий проступок, Тоусен-тайчо.
Шухей чуть нахмурился, смотря исподлобья. Он уважал позицию капитана, и во многом был с ней согласен, но, по его мнению, иногда помнить об одной лишь справедливости – неправильно.
- Он чуть не убил собственного напарника, это «мелкий проступок»?! – Тоусен стремительно повернулся, полы хаори резко взметнулись. – Наказание справедливо.
Хисаги демонстративно замолчал и отпил из своей чашки. Чай – пожалуй, это был неизменный атрибут любого их нерабочего разговора. Тоусен мог поглощать его литрами.
- Я не собираюсь менять решение, - сказал Канаме чуть тише, и Шухей понял, что у несчастного провинившегося появился шанс. Небольшой.
Шухей продолжал молчать, делая неторопливые глотки и не пытаясь возразить капитану, уточнив, что «чуть не убил» – это заметное преувеличение, от пары синяков ещё никто не умирал, да и вообще, казарменные драки – отнюдь не прерогатива одиннадцатого отряда. Тоусену вообще было бесполезно возражать, о категоричность его суждений разбивались практически любые доводы. Поэтому Хисаги продолжал молчать, сидя перед чайным столиком и снизу вверх глядя на рассерженное начальство… впрочем, в тот момент Канаме начальством для него не был. Только не там. Только не тогда.
Тоусен остановился и повернулся к Шухею.
- Завтра… я пересмотрю это дело. Возможно, Шиндо Юки придумает себе за ночь достаточно веское оправдание, – раздражённо бросил капитан, и тоже сел на пол.
Край хаори едва не попал в чашку, но Хисаги привычно перехватил падающую ткань, спасая её от новых пятен. Всё-таки тот, кто изобретал капитанскую форму, думал явно не головой, иначе в жизни не сделал бы повседневную накидку белого цвета.
- Возможно, иногда справедливость может смягчаться, тайчо, - дипломатично проговорил Хисаги, рассматривая лицо капитана в упор.
Казалось бы, за несколько лет мог бы и привыкнуть, но ему иногда до сих пор становилось странно от того, что они сидят вот так в доме Тоусена, спорят, забыв о субординации, разговаривают о чём-то… спят вместе, в конце концов! А самое странное то, что раз за разом Шухею удаётся переубедить своего несгибаемого капитана, ничего особенного, в общем, для этого не делая.
Канаме раздражённо фыркнул на слова Хисаги и передёрнул плечами, явно стараясь успокоиться и явно без особого результата. В своё время Шухей был немало изумлён, осознав, что за тихим голосом и постоянной невозмутимостью капитана скрывается бешеный темперамент и невероятное упрямство, скорее свойственные горячим парням из одиннадцатого. Последнего Хисаги не произнёс бы вслух и под страхом смерти – за подобные поползновения от Тоусена наверняка пришлось бы порядочно огрести. Но про себя Шухей, пожалуй, даже забавлялся тем, что Канаме чем-то похож на ненавистного ему Зараки Кенпачи.
Неожиданно капитан протянул руку, безошибочно ухватив лейтенанта за рубашку, рывком притянул его к себе, и жадно поцеловал.
«Определённо, похож», - подумал Хисаги, вспомнив болтовню одного самого-красивого-в-мире-шинигами, о том, что-де, капитан одиннадцатого бешено возбуждается после любых драк и вообще ссор. А потом мысли Шухея стали занимать совсем другие вещи, нежели чьё-то там сходство.
Эпилог
«Возможно, иногда справедливость может смягчаться…»
Тоусен скептически хмыкнул и покачал головой. Хисаги заворчал во сне и перевернулся на другой бок. От запаха мужского тела и недавнего секса, острого и пьянящего, снова начало подкатывать возбуждение. Канаме бесшумно встал, набросил попавшуюся под руку одежду (штаны, похоже, принадлежали не ему) и бесшумно вышел на веранду. Ночной воздух был свежим и приятно прохладным. Тусен стоял, слушая ровный, успокаивающий шелест травы, и думал о своём лейтенанте.
«Возможно, иногда справедливость может смягчаться…»
Этот спор повторялся не раз, и не два, и Канаме по-прежнему не считал правильным отступать от своих принципов. Чуть снизь планку допустимого – и она поедет вниз, ускоряясь всё больше и больше, как камешек, сорвавшийся с утёса, движение которого не остановить и уж тем более, не повернуть. А без неукоснительного выполнения закона справедливости рухнет и порядок мира, скомкается, порвётся, как лист бумаги в руках ребёнка.
Правда, с некоторых пор у Канаме появилось сомнение, а так ли это окажется страшно, как ему представлялось.
«Возможно, иногда справедливость может смягчаться…»
Тоусен опять поморщился. Сомнения никогда не доводили его до добра, и, как правило, выливались в какое-нибудь буйное безумство. Ну, с тех пор, как он научился себя контролировать, безумство могло быть тихим, но легче от этого не становилось.
Канаме легко спрыгнул с веранды на землю. Холодная, жёсткая трава щекотала ступни. В сотне метров впереди располагалось небольшое, тихое озерцо, заросшее осокой и водными лилиями. Почему-то Тоусену всегда очень хорошо там думалось. Да и не только Тоусену – порой у озера можно было встретить всех капитанов попеременно.
«Возможно, иногда справедливость может смягчаться…»
Пожалуй в первый раз Канаме не знал, что он должен ответить, чем может возразить, да и надо ли вообще возражать.
Лёгкий ветерок подул в лицо. Запахло водой, тиной и цветами. Тоусен усмехнулся сам себе, и загадал, что задаст свой вопрос первому же встреченному у озера шинигами. Нет, не прямо, конечно. Но иногда, для того, чтобы получить ответ, вовсе не обязательно спрашивать в открытую. Скорее всего, это будет Укитаке Джуиширо, он часто здесь гуляет. Или Кёраку Шунсуй, в который раз прячущийся от своего лейтенанта с бутылкой саке. Или…
Канаме остановился и повернул голову в сторону вышедшего из-за деревьев человека.
- Приветствую Вас, Айзен-тайчо…
Автор: Botan-chan
Бета: Зигра
Герои/Пейринг: Тоусен/Хисаги (или наоборот - сами разберутся)
Рейтинг: PG-13
Жанр: романс
Отказ от прав: всё принадлежит Кубо
Написано по заявке ~Зоич~Мураки~ :
заявка==========
Фик (лучше авторский)
(в порядке убывания интереса)
Ичимару Гин/Хитсугайя Тоширо – время желательно до ухода Айзена и Ко в Лас Ночес
Чад/Нова (мве-хе-хе)
Гриммджо/Улькиорра
Ичиго Куросаки/Ишида Урую – на грунте, до того, как Орихиме свистнул Айзен
Хисаги Шуухей/Тоусен Канаме
Для всех фиков
+ желательно юмор (даже в какой-то мере стеб, только не очень злобный^^), можно романс (тока не откровенный флафф!!!), рейтинг желательно повыше, задействовать побольше других персонажей)) И обязательно хеппи энд))) *во напросил-то*
- агнст, смерть персонажей, PWP, сильное ООС
отношение к спойлерам: отрицательно (мя смотрел апниме только по 149 серию, мангу не читал)
==========
от автора: юмор не получился, рейтинг не получился, много персонажей тоже не получилось. Из заявки только пара, отсутсвие спойлеров и романс (грустный)
. Мне жаль фикПролог
Неровный, идущий волнами шорох листьев под слабым ветерком. Топот ног по деревянным доскам за стенами. Тепло солнечных лучей на коже. Запах пыли, бумаги и, совсем немного, лисьей шерсти – Комамура заглядывает в гости почти каждый день. Разрозненные вспышки рейацу, то мощной и сильной, то нервно-мерцающей, то тускловатой, как пригашенный огонь. Под рукой – отполированное дерево, на котором чувствительные подушечки пальцев всё равно находят сотни неровностей и мельчайших щербинок.
Где-то здесь должен лежать годовой отчёт, который пора сдавать главнокомандующему. Тоусен ещё раз провёл рукой по пустой поверхности стола и нахмурился. С тех пор, как его лейтенанта покалечило на Грунте с полной невозможностью восстановления, ведение документации Канаме пришлось взять на себя – младшим офицерам доверять такую работу было не положено. И это оказалось ещё тяжелее, чем он предполагал. Не то, что подписи в готовые бланки проставлять. А ещё проклятые бумажки постоянно норовили перепутаться, потеряться, улететь куда-нибудь в угол, подхваченные сквозняком из окна, а искать их потом с помощью рейацу было не так просто – слишком невесомый материал.
Наверное, именно за это он так ненавидел любой хаос, любое отклонение от установленного порядка, нарушение принятого Закона. Ненавидел до дрожи, до страстного желания разломать всё вокруг на мелкие кусочки. За то, что боялся не успеть вовремя заметить и сориентироваться в новом, изменившемся мире, когда отчёт оказывается не на своём месте, окружающие надевают непонятные, незнакомые знаки отличия, а привычные до машинального исполнения правила вдруг теряют всякий смысл.
И дело тут было, пожалуй, не только и не столько в слепоте.
- Здравствуй, Тоусен, - низкий, раскатистый, с отзвуками звериного рычания голос не стал неожиданностью: спокойная, но мощная и яркая рейацу Комамуры чувствуется издалека, впрочем, как и у каждого из капитанов. – Я в первый отряд, к сётайчо. Ты ведь тоже туда собирался?
- Здравствуй. Собирался, - отрывисто подтвердил Канаме и снова провёл пальцами по столу.
Пусто.
- Правее на пол-локтя, - подсказал Комамура, мгновенно поняв в чём дело.
Тоусен благодарно кивнул, подхватывая толстую папку. Наверное, поэтому он больше всего и ценил своего друга – тот никогда не унижал его жалостью, тем более, не пытался бесполезно утешать. Просто вот так вот вовремя, спокойно и естественно, подсказывал, говорил пару единственно нужных слов, и сразу становилось чуть-чуть приятнее жить.
- Пойдём, - Канаме не оборачиваясь вышел в коридор, зная, что Комамура не заставит себя ждать.
За его спиной лис шумно вздохнул и, кажется, встряхнулся всем телом, как настоящий зверь.
- Кстати, ты знаешь, что скоро в Академии выпуск? И, говорят, будет много перспективных новичков. Очень перспективных. Айзен упоминал, что уже присмотрел для своего отряда парочку, - внезапно заговорил на совершенно новую тему Комамура.
- И что?
- Посмотрел бы ты на них, Тоусен. Всё равно тебе лейтенанта нового надо, - чуть ворчливо пояснил Комамура, словно досадуя на недогадливость друга.
- Посмотрю, - после секундной паузы согласился Канаме.
Удивление
Удивление. Вполне естественное чувство в ситуации, когда реальность внезапно оказывается совсем не такой, какой представлялась в воображении. Растерянность, непонимание. «Но ведь… должно быть иначе!». Удивление. Именно его почувствовал Хисаги Шухей при первой встрече со своим капитаном.
Возможно, потому что его предыдущий опыт встречи с калеками был совершенно другим. Они могли оказаться довольно разными людьми: сломленным, с затравленными глазами здоровенным детиной, или сухоньким, бойким на язык старикашкой, в котором энергии хватило бы на пару-другую подростков. Но, так или иначе, они оставались калеками, и это было заметно с первого взгляда.
А у капитана Тусена – нет.
Хисаги увидел его, ожидая своего назначения рядом с канцелярией академии. Хорошенькая девушка-секретарь успела шепнуть ему, что, возможно, распределение будет более чем удачным для вчерашнего выпускника. Кто другой на месте Шухея тут наверняка бы разволновался, но он почувствовал только любопытство и лёгкое предвкушение, и преспокойно уселся ждать, поражая отстранённым видом всех работниц штаба.
А потом по коридору прокатилась приглушенная, но всё равно придавливающая рейацу капитана, и из-за угла вывернул незнакомый шинигами в ослепительно-белом хаори.
Ну, шинигами и шинигами, высокий, непривычно темнокожий, но мало ли как бывает. Он шёл так стремительно и уверено, так ловко обогнул чуть не врезавшегося в него посыльного, да ещё и здоровенную кипу документов в руках мальчишки придержал вовремя, что Шухей как-то даже и не обратил внимания на плотную тёмную повязку у него на глазах.
Капитан остановился напротив, и, не смотря в сторону молодого шинигами, негромко спросил:
- Вы - Хисаги Шухей, выпускник Академии этого года?
- Да, тайчо, - коротко ответил парень, быстро поднимаясь с пола и чувствуя некоторую досаду.
Он, конечно, всего лишь новичок, но этот капитан мог хотя бы взглянуть на него!
Тот же кивнул, словно сам себе, и так же негромко сообщил:
- В таком случае, с этого дня Вы считаетесь моим лейтенантом. Испытательный срок – полгода, хотя, думаю, всё будет ясно несколько раньше.
Потом повернулся, поднял руку немного в сторону. Повёл ладонью, прежде, чем коснуться щеки Хисаги. Тонкие, тёплые пальцы пробежали ему по лицу, и только тогда Шухей запоздало оторопело понял, что его новый капитан слеп.
Восхищение
Восхищение. Восхищение, оглушённость и дикая усталость – вот что чувствовал Хисаги, заползая на плановую вечеринку к Мацумото в конце недели.
Так Хисаги не выматывался даже во время самых тяжёлых сессий в Академии. Тоусен явно намеревался проверить его выносливость и не делал новичку на лейтенантском месте никаких поблажек. Документы, за себя и за капитана, тренировки отряда, разбор конфликтов, слишком мелких, чтобы ими занималось высокое начальство…
Водоворот работы затянул Шухея, захлестнул с головой. Парню казалось, что он пытается выгрести против бурного течения, едва успевая взмахивать руками, чтобы не унесло. Барахтается в нескончаемом потоке дел, каждое из которых – жизненно важно, пытается успеть всё… А вот его слепой капитан не пытается. Но успевает. Не глядя ставит подписи точно там, где надо, только не сразу, а пробежав по всему исписанному листу чуткими пальцами, легко вылавливая неизбежные по неопытности ошибки Хисаги. Парой негромких фраз ставит на место даже самых горячих скандалистов. Лично следит за обучением отряда, и новоиспечённого лейтенанта в отдельности. И ещё… и ещё…
Шухей всегда считал себя спокойным, не склонным к преклонению перед кем бы то ни было человеком, но капитан Тоусен вызывал в нём почти детский восторг. Хисаги удивлялся сам себе, но сделать что-то с внезапным чувством не мог, да и не пытался. Только усерднее вцеплялся в работу, после того, как, задержав пальцы на строчке документа, капитан коротко, но очень понятно объяснял ему суть очередной ошибки…
- Эй, Хисаги, чего молчишь? - громкий голос Мацумото вырвал Шухея из задумчивости. - Ты нам бутылку должен. Между прочим, твой шеврон мы ещё не обмывали, а уже неделя как прошла.
- Чего там обмывать?! – немного злорадно и одновременно сочувствующе ухмыльнулся Иккаку. - Тоже мне радость – с бумажонками возиться!
- А вот вовсе и не обязательно! – тут же пылко возразила Рангику, и они с энтузиазмом продолжили спор, размахивая руками, перекрикивая друг друга и втянув в свою шутливую перебранку почти всех присутствующих.
Хисаги удовлетворённо вздохнул, радуясь, что его оставили в покое, и свернулся клубочком в углу. Мацумото обиделась бы, если бы он не пришёл сегодня, но сил не было даже на то, чтобы пить. Хотелось только закрыть глаза и посидеть спокойно, точно зная, что сейчас не надо ничего делать, никуда бежать или судорожно пытаться понять ещё один пункт ещё одной заковыристой инструкции.
«Ничего, прорвёмся. Обязательно» - ещё подумал Шухей, улыбнулся и заснул.
Понимание
Понимание. Оно было внезапным, ярким и оглушающим. Словно, это не капитан, а он сам, Хисаги, носил на глазах плотную чёрную повязку, а потом её сняли, и в глаза плеснул свет. Или как раз наоборот? Вдруг набежали тучи, скрывая слепящее солнечное сияние, и он смог, наконец, увидеть?
А ведь всё произошло по чистой случайности…
Со времени назначения Шухея прошёл месяц. Работать стало ощутимо легче, усталость больше не давила на плечи свинцовым грузом. Подчинённые к нему привыкли, более того, кажется, начали уважать за несомненный талант и сдержанность, чем-то напоминающую непоколебимое спокойствие любимого капитана. Ошибки в бумагах встречались по-прежнему, но не так, чтобы очень часто. Да и тренировки с Тоусеном давали куда больше, чем уроки в Академии. В общем, жизнь определённо налаживалась, и Шухей чувствовал себя вполне довольным.
В последствии он даже не помнил, из-за чего тогда задержался в офисе. Какая-то мелочь, не то закатившаяся за стол кисть для письма, которую пришлось долго доставать, не то недоделанный документ, в котором и заполнить-то оставалось две графы, не то просто времени не заметил. В любом случае, Хисаги задержался. В офисе стало совсем тихо, кажется, кроме него трудоголиков не нашлось. Ну и ещё ощущалась за тонкой стенкой рейацу Тоусена.
Шухей встал, с удовольствием потянулся, и осторожно постучался в кабинет капитана – попрощаться.
- До завтра, Хисаги-фукутайчо, - как обычно негромко ответил ему Канаме, не поворачивая головы.
Странно, почему-то он не сидел, как обычно, глотая чай из гладкой тёмно-синей чашки, а стоял, словно закрывая от лейтенанта стол.
Хисаги на секунду замялся на пороге, собираясь уходить, но потом его взгляд как-то сам собой переместился вниз, на пол. На упавший бумажный пакет и разлетевшиеся по полу высушенные листья чая.
- Тайчо… у Вас чай рассыпался, - зачем-то сообщил Шухей.
- Да… я знаю, - капитан странно, неловко повернулся, пола хаори скользнула над полом, заставляя чаинки разлететься ещё больше.
- Тайчо…
Хисаги моргнул. Потом ещё раз. Ослепительное солнце затянуло тучами, и он, наконец, увидел…
Несколько пятен от чернил на белой ткани и ладонях капитана. Некоторую помятость одежды, особенно рукавов. Растрепавшиеся волосы и нелепую ядовито-розовую резинку, державшую их. Неуверенно подрагивающие в воздухе пальцы, пытающиеся нащупать на столе перевёрнутую чашку, чтобы поставить её правильно.
- Тайчо… сделать вам чаю? – тихо спросил Хисаге, чувствуя себя полным, непроходимым идиотом, и спрашивая себя, как можно было не замечать всего этого раньше.
- Благодарю, - «…нет необходимости» - почти услышал Шухей продолжение сухого ответа.
Но почти, оно не считается. Поэтому лейтенант молча подошёл, убрал рассыпавшийся чай и достал новый пакет. Весь оставшийся вечер ему упорно чудилось, что Тусен смотрит ему в спину пристальным, внимательным, чуть настороженным взглядом. Но теперь Хисаги твёрдо помнил, что его капитан слеп.
Влюблённость
Влюблённость. Она оказалось на удивление деликатной, скромной и тихой гостьей. Совсем не такой, какой запомнил её Шухей по годам в Академии, когда страсть могла захлестнуть с головой. На его манер, конечно, без безумств, отчаянных драк и диких порывов – спокойной, мощной и мгновенно узнаваемой волной. Однако, на этот раз всё случилось иначе.
Возможно, из-за того, что Тоусен был его капитаном. Сильным, спокойным, незыблемым, как основа мира, и в тоже время беспомощным в мелочах. И это оказалось так неожиданно, до изумления естественно – заботиться о своём непоколебимом капитане. Вовремя придержать ускользающую бумагу. Поправить чуть сбившуюся одежду. Перевязать волосы новой лентой вместо очередного цветастого кошмара. Приготовить вечером чай, горячий, но ни в коем случае не кипяток, а потом сидеть в углу, наблюдать, как Тоусен пьёт мелкими глотками тёмно-красный кисловатый напиток, и слушать неторопливую речь капитана.
Разговаривать, по-настоящему разговаривать, тот начал не сразу, но когда начал… Шухей никогда не думал, что описание длинной, на десяток свитков, инструкции может быть таким занимательным и забавным. А дурацкие байки и анекдоты – страшными. А изложение старинного философского трактата – захватывающе интересным. Тоусен умел просто заворожить слушателя негромкими, выразительными словами… если, конечно, хотел.
Хисаги заботился. Хисаги слушал. Хисаги говорил. Хисаги узнавал капитана… нет, человека Канаме Тоусена всё лучше и лучше. И всё чаще стал ловить себя на желании, сидя рядом с ним, опустить голову на колени слепого, почувствовать, как нервные, чуткие пальцы осторожно перебирают его волосы. А потом зарыться рукой в жёсткие, курчавые пряди капитана в ответ, притянуть к себе и поцеловать, чем жарче, тем лучше…
Он долго старательно не обращал внимания на эти мысли, такие осторожные и поначалу ненавязчивые. Но в тот вечер, когда Тоусен, грея в ладонях неизменную чашку с чаем, объявил, что его полугодовая стажировка закончена – с положительным результатом, разумеется – Хисаги кивнул, пересел к капитану ближе и лёг, устроив голову у него на коленях.
Несколько секунд ничего не происходило, а потом горячая рука опустилась ему на волосы, поглаживая встрёпанные пряди.
Справедливость
- Это слишком суровое наказание за такой мелкий проступок, Тоусен-тайчо.
Шухей чуть нахмурился, смотря исподлобья. Он уважал позицию капитана, и во многом был с ней согласен, но, по его мнению, иногда помнить об одной лишь справедливости – неправильно.
- Он чуть не убил собственного напарника, это «мелкий проступок»?! – Тоусен стремительно повернулся, полы хаори резко взметнулись. – Наказание справедливо.
Хисаги демонстративно замолчал и отпил из своей чашки. Чай – пожалуй, это был неизменный атрибут любого их нерабочего разговора. Тоусен мог поглощать его литрами.
- Я не собираюсь менять решение, - сказал Канаме чуть тише, и Шухей понял, что у несчастного провинившегося появился шанс. Небольшой.
Шухей продолжал молчать, делая неторопливые глотки и не пытаясь возразить капитану, уточнив, что «чуть не убил» – это заметное преувеличение, от пары синяков ещё никто не умирал, да и вообще, казарменные драки – отнюдь не прерогатива одиннадцатого отряда. Тоусену вообще было бесполезно возражать, о категоричность его суждений разбивались практически любые доводы. Поэтому Хисаги продолжал молчать, сидя перед чайным столиком и снизу вверх глядя на рассерженное начальство… впрочем, в тот момент Канаме начальством для него не был. Только не там. Только не тогда.
Тоусен остановился и повернулся к Шухею.
- Завтра… я пересмотрю это дело. Возможно, Шиндо Юки придумает себе за ночь достаточно веское оправдание, – раздражённо бросил капитан, и тоже сел на пол.
Край хаори едва не попал в чашку, но Хисаги привычно перехватил падающую ткань, спасая её от новых пятен. Всё-таки тот, кто изобретал капитанскую форму, думал явно не головой, иначе в жизни не сделал бы повседневную накидку белого цвета.
- Возможно, иногда справедливость может смягчаться, тайчо, - дипломатично проговорил Хисаги, рассматривая лицо капитана в упор.
Казалось бы, за несколько лет мог бы и привыкнуть, но ему иногда до сих пор становилось странно от того, что они сидят вот так в доме Тоусена, спорят, забыв о субординации, разговаривают о чём-то… спят вместе, в конце концов! А самое странное то, что раз за разом Шухею удаётся переубедить своего несгибаемого капитана, ничего особенного, в общем, для этого не делая.
Канаме раздражённо фыркнул на слова Хисаги и передёрнул плечами, явно стараясь успокоиться и явно без особого результата. В своё время Шухей был немало изумлён, осознав, что за тихим голосом и постоянной невозмутимостью капитана скрывается бешеный темперамент и невероятное упрямство, скорее свойственные горячим парням из одиннадцатого. Последнего Хисаги не произнёс бы вслух и под страхом смерти – за подобные поползновения от Тоусена наверняка пришлось бы порядочно огрести. Но про себя Шухей, пожалуй, даже забавлялся тем, что Канаме чем-то похож на ненавистного ему Зараки Кенпачи.
Неожиданно капитан протянул руку, безошибочно ухватив лейтенанта за рубашку, рывком притянул его к себе, и жадно поцеловал.
«Определённо, похож», - подумал Хисаги, вспомнив болтовню одного самого-красивого-в-мире-шинигами, о том, что-де, капитан одиннадцатого бешено возбуждается после любых драк и вообще ссор. А потом мысли Шухея стали занимать совсем другие вещи, нежели чьё-то там сходство.
Эпилог
«Возможно, иногда справедливость может смягчаться…»
Тоусен скептически хмыкнул и покачал головой. Хисаги заворчал во сне и перевернулся на другой бок. От запаха мужского тела и недавнего секса, острого и пьянящего, снова начало подкатывать возбуждение. Канаме бесшумно встал, набросил попавшуюся под руку одежду (штаны, похоже, принадлежали не ему) и бесшумно вышел на веранду. Ночной воздух был свежим и приятно прохладным. Тусен стоял, слушая ровный, успокаивающий шелест травы, и думал о своём лейтенанте.
«Возможно, иногда справедливость может смягчаться…»
Этот спор повторялся не раз, и не два, и Канаме по-прежнему не считал правильным отступать от своих принципов. Чуть снизь планку допустимого – и она поедет вниз, ускоряясь всё больше и больше, как камешек, сорвавшийся с утёса, движение которого не остановить и уж тем более, не повернуть. А без неукоснительного выполнения закона справедливости рухнет и порядок мира, скомкается, порвётся, как лист бумаги в руках ребёнка.
Правда, с некоторых пор у Канаме появилось сомнение, а так ли это окажется страшно, как ему представлялось.
«Возможно, иногда справедливость может смягчаться…»
Тоусен опять поморщился. Сомнения никогда не доводили его до добра, и, как правило, выливались в какое-нибудь буйное безумство. Ну, с тех пор, как он научился себя контролировать, безумство могло быть тихим, но легче от этого не становилось.
Канаме легко спрыгнул с веранды на землю. Холодная, жёсткая трава щекотала ступни. В сотне метров впереди располагалось небольшое, тихое озерцо, заросшее осокой и водными лилиями. Почему-то Тоусену всегда очень хорошо там думалось. Да и не только Тоусену – порой у озера можно было встретить всех капитанов попеременно.
«Возможно, иногда справедливость может смягчаться…»
Пожалуй в первый раз Канаме не знал, что он должен ответить, чем может возразить, да и надо ли вообще возражать.
Лёгкий ветерок подул в лицо. Запахло водой, тиной и цветами. Тоусен усмехнулся сам себе, и загадал, что задаст свой вопрос первому же встреченному у озера шинигами. Нет, не прямо, конечно. Но иногда, для того, чтобы получить ответ, вовсе не обязательно спрашивать в открытую. Скорее всего, это будет Укитаке Джуиширо, он часто здесь гуляет. Или Кёраку Шунсуй, в который раз прячущийся от своего лейтенанта с бутылкой саке. Или…
Канаме остановился и повернул голову в сторону вышедшего из-за деревьев человека.
- Приветствую Вас, Айзен-тайчо…
@темы: Фанфики
воскресенье, 13 апреля 2008
В этом вашем интернете хрен поймешь, кто прикалывается, а кто реально дебил.
Название: Вверх по кроличьей норе.
Автор: Valemora.
Герои/Пейринг: Хичиго/Ичиго.
Рейтинг: PG-13.
Жанр: что-то глючное.
Краткое содержание: получить маску – это только начало дела…
Предупреждения: хочу напомнить, что "Хичиго" - это придумка фанона, пусть и невероятно удачная. Но в каноне Пустой Ичиго - существо безымянное.
Спойлеры: нет.
Отказ от прав: Кубо имеет всех и всё, даже наш моск.
Написано по заявке:
читать дальшеа) Гриммджо/Ичиго
б) Улькиорра/Орихиме
в) Хичиго/Ичиго
г) ?/Изуру (порадуйте старушку необычным пейрингом и каноничным Изуру)
д) Гриммджо/Улькиорра
- рейтинг не ниже R
- не deadfic, лучше не стоит писать ангсты
- не стеб
- не флафф
- я очень уважаю канон, психологию и зверя-обоснуя
- не стоит писать BDSM и насилие
- спойлеры я очень и очень уважаю, а вот филлеры просто НЕНАВИЖУ!
Сквики и кинки: римминг, оральный секс, рессусьоны у арранкаров (особенно Гриммджо!), первый раз.
Эта заявка была проклята.
Я три раза начинала фик, каждый раз с новым пейрингом - и три раза бросала из-за мощнейшего неписца и абсолютной неспособности написать рейтинг.
Это - четвёртая (и последняя, судя по дедлайнам) попытка. По сути, дженовая - разве что с лёгкой сублимацией - но автор заявки просил без насилия, а насилие автора над нежелающими трахаться персонажами - тоже суть жосский вайоленс.
Помимо этого фика имею 2500 слов (то есть, половину замысла) Укитаке/Киры, который тоже хочу - очень хочу - дописать. И, надеюсь, оно получится. И даже с рейтингом.
Варуи-на...
читать дальше
-Ах, ч-чёрт!..
Ичиго зашипел от боли и потёр локоть. Неудачное приземление во внутреннем мире было весьма неожиданным – обычно ему удавалось появиться в гораздо более пристойной позе.
Правда, и проникать сюда по доброй воле он раньше как-то не пытался. Так что отбитую задницу и синяк на локте можно, наверное, считать большой удачей для первого раза.
Быстро поднявшись на ноги, Ичиго огляделся по сторонам и, заметив неподалёку Зангецу, направился к нему:
-Здорово, старик!
-Ичиго, - кивнул Зангецу в знак приветствия и снова умолк.
Неразговорчивость собственного занпакто порой сильно напрягала Ичиго.
-Я, на самом деле, не к тебе… ну, или не совсем к тебе… в общем, я тут с вами немного запутался, - признал он. – Но мне нужен тот, который Пустой.
Зангецу мгновение помолчал, а затем откликнулся – как показалось Ичиго, с какой-то неохотой:
-Его здесь нет.
Ичиго озадаченно моргнул:
-Это как?.. В смысле, пока есть ты, его…
-Нет. Я не поглощал его сущность. Однако в данный момент он находится на уровнях сознания более глубоких, нежели этот.
Наличие внутреннего мира, повёрнутого под углом девяносто градусов, Ичиго и так не слишком радовало. Информация о том, что этот мир – далеко не последняя ступень, вообще слегка выбивала из колеи. Но белобрысый был сейчас нужен Ичиго позарез.
-Э-э… А где это вообще? И как туда попасть?..
Зангецу внимательно посмотрел на него, умудряясь пронзать насквозь тяжёлым взглядом, даже будучи в солнечных очках. Ичиго неуютно поёжился и уставился в сторону.
И в следующий миг сообразил:
-Погоди… Он что, в одном из этих зданий?..
-Да.
Выдохнув, Ичиго довольно улыбнулся: проблема решалась сама собой. Оставалось только попасть внутрь…
Попасть внутрь. Ага.
Немного подумав, Ичиго достал занпакто, присел на корточки и осторожно тюкнул рукоятью по стеклу, которое тихо и обиженно загудело в ответ на столь грубое обращение. Удовлетворившись результатами первичного эксперимента, Ичиго ударил посильнее.
И был тут же отброшен на несколько шагов. Стекло, на котором не осталось ни царапины, зазвенело почти торжествующе.
-Ах, ты… - Ичиго поудобнее перехватил занпакто, готовясь ударить со всей дури.
-Ичиго, ты уверен, что хочешь разнести в клочья нечто, являющееся элементом твоего собственного подсознания? – спросил Зангецу – не издеваясь, просто любопытствуя.
Тот опешил:
-Но как же иначе пробраться внутрь?..
-Ичиго. Это – здание. А в здании, даже столь гротескном, всегда есть дверь.
-Да, но… Где, там?.. – Ичиго ткнул налево, в сторону, противоположную той, где плыли облака.
-Это твоё подсознание. Если ты внутренне считаешь логичным размещать двери на крыше…
-Да, да, я понял, - Ичиго почувствовал, как у него начинают гореть уши от стыда за собственную догадливость. – Ну ладно, тогда я пошёл.
И, забыв попрощаться, помчался туда, где – по законам логики – должна была находиться дверь.
Однако здание всё не кончалось. По ощущениям, Ичиго отмахал уже добрый километр – но земли до сих пор не было видно, здание уходило в какой-то белёсый туман на горизонте.
-Ох, чёрт… - пробормотал Ичиго, переходя в шунпо. Он очень хотел помянуть недобрым словом создателя этого странного мира – но незадача была в том, что создателем, фактически, являлся он сам. А ругаться на себя в данном случае было как-то глупо и удовлетворения не приносило.
Туман становился гуще; повеяло странной сыростью, точно на болоте, а различать происходящее впереди становилось всё труднее…
Стена, выросшая на пути, оказалась полной неожиданностью. Второй локоть и колено кое-как предотвратили встречу лица и асфальта, однако сами при этом пострадали. Прежние синяки, из чувства солидарности, заныли с удвоенной силой.
Чёртов белобрысый ублюдок!.. Нашёл, где прятаться!..
Дверь Ичиго нашёл без особых усилий. Большая, стеклянная, с блестящей, прихотливо изогнувшейся латунной ручкой… Ичиго открыл её, как крышку люка, и уже собирался прыгнуть внутрь, как внезапно замер. А с чего это он, собственно, решил, что его холлоу окажется именно здесь?..
Ичиго огляделся по сторонам. Неподалёку, в стене белого тумана, смутно темнели очертания другого небоскрёба. А рядом – ещё одного… Да их тут целые сотни!.. А если каждый в длину – то есть, в высоту – добрых два километра… это сколько жизней можно потратить в поисках одной дырявой сволочи?!
-Эй, Зангецу!.. – неуверенно позвал Ичиго.
Как он и ожидал, меч не откликнулся. Видимо, посчитал, что сейчас как раз подходящее время для новой проверки способностей. Конечно, можно было вернуться обратно… но не факт, что занпакто ждал его там. И что легко согласится указать дорогу к Пустому – раз уж не сделал этого с самого начала…
-Чё-ё-ёрт… - в очередной раз простонал Ичиго и плюхнулся на холодное стекло.
Разумеется, белобрысого наверняка можно было найти по рейяцу… но проблема заключалась в том, что как раз-таки рейяцу Ичиго засекал чисто случайно и не знал, как этим можно управлять. Да, красные ленточки, белые ленточки… Но во внутреннем мире, после того, как он узнал имя занпакто, никаких ленточек больше не появлялось. И как прикажете искать, по зову сердца?..
Зову сердца, хм?
Ичиго подумал, что выглядит глупо. Затем сообразил, что в любом случае его вряд ли кто-то видит в этом проклятом тумане, и успокоился. Сел поудобнее и постарался сосредоточиться на внутренних ощущениях.
Первые несколько минут он не чувствовал ничего, кроме холода и сырости; отвлекала и боль в сбитых локтях. Добиться того самого состояния странной и противоречивой расслабленной собранности никак не получалось.
В какой-то момент Ичиго ухватил нужное ощущение. Всего на мгновение, но этого оказалось достаточно, чтобы почувствовать две тонких, почти неосязаемых ниточки-паутинки; одна уводила туда, откуда он пришёл, другая вела куда-то вниз. Сообразив, что первая наверняка принадлежит Зангецу, Ичиго выбрал вторую. Подойдя к краю небоскрёба, он осторожно глянул вниз. Как он и ожидал, там оказался туман, и ничего кроме тумана. Однако выбора не было – и, мысленно призвав на помощь всех богов, Ичиго прыгнул.
Мимо проносились небоскрёбы, некоторые – совсем близко, на расстоянии вытянутой руки… но ниточка упрямо тянула дальше, и Ичиго не решался остановиться где-нибудь и передохнуть, опасаясь, что не сможет второй раз уцепить её.
Он сейчас похож на эту девочку из гайдзинского мультика, что так любит Юзу, - она, кажется, так же куда-то падала. И тоже идёт за придурочным белым кроликом, чтоб его. Кто там ещё был-то?.. Безумный любитель шляп и вредный кот? И эти име… ого!..
Ичиго успел сгруппироваться и приземлился относительно безболезненно. Кажется, это был нужный небоскрёб. Вздохнув, Ичиго поплёлся на поиски двери.
Ниточка нетерпеливо дёрнулась, словно подбадривая его. И, вздохнув ещё разок, Ичиго решительно соскользнул внутрь.
Дверь-люк с шумным грохотом захлопнулась у него над головой.
********
-Замечательно, - буркнул Ичиго, оглядываясь.
Внутри здания не обнаружилось ничего примечательного. Вообще ничего. Ичиго ожидал увидеть или страшных монстров из детских кошмаров, или какие-то воспоминания, или бесконечный коридор со множеством дверей, или…
Надо поменьше смотреть гайдзинские фильмы, это уж точно.
То, что снаружи выглядело как огромный муравейник офисов, им и оказалось. Холодный свет ламп, просторные комнаты с одинаковой стандартной меблировкой, даже мусорные вёдра в углу… Разумеется, повёрнутые на девяносто градусов.
Ичиго присел на корточки, озадаченно глядя на ведро, словно приклеенное к стене. Осторожно коснулся его рукой – и отскочил, когда оно, будто только и ждало момента, упало и покатилось прочь, словно и не держалось никогда. Ичиго поднял его и осторожно поставил на место. Нерешительно убрал руки.
Ведро стояло на стене прочно.
-Бред, - Ичиго потряс головой и повторил громче, отпугивая неестественную тишину. – И я не схожу с ума.
Надо найти лестницу… Ичиго огляделся и уставился на потолок – точнее, стену – где висел план помещения. Если судить по нему, лестница была впереди по коридору, то есть… вверху.
Попытки подтянуться по перегородкам офисов или прыжки по ним же ни к чему не привели. Отдышавшись, Ичиго решил сменить тактику. Раз уж тут всё такое глючно-сюрное, то ведь может и сработать?..
-А что я, хуже мусорного ведра?.. – он поставил ногу на стену.
Странно, но появилось ощущение устойчивости. Совладав над инстинктами организма, он быстро перенёс на стену и вторую ногу. Осторожно выпрямился.
Зрение успокаивало его тем, что теперь он, вроде бы, стоял на полу. Вестибулярный аппарат же утверждал, что он в данный момент находится спиной вниз. Ощущение подобного дисбаланса было, мягко говоря, омерзительным. Сглотнув и подавив чувство тошноты, Ичиго зашагал вверх по коридору, с тоской думая о том, что подниматься по лестнице ему придётся, по сути, ползая по потолку.
Первые этажи оказались настоящей пыткой для восприятия. Однако постепенно Ичиго привык и, плюнув на собственные ощущения, просто угрюмо топал вверх по лестнице, считая про себя ступеньки, чтобы хоть как-то отвлечься от сознания, вопящего, что ему здесь очень, очень не нравится.
На девятьсот сорок восьмой ступеньке он сбился со счёта.
Наконец, натянувшаяся ниточка велела ему остановиться. Мышцы в ногах ныли – неприятно, но не смертельно. Ичиго даже не думал, что когда-нибудь сможет сказать спасибо Хиори и её тренажёру, больше похожему на орудие пытки.
Этот этаж, видимо, был административным. Пальмы в кадках, симметрично расставленные по коридору, мягкие кресла, просторные кабинеты с тяжёлыми дверями… Но Ичиго тянуло дальше – и, пройдя весь коридор, он замер у последней двери. Медленно и осторожно потянул ручку на себя…
-Йо, величество, - белобрысый широко ухмыльнулся. – А я ждал.
-Мог бы подождать и на первом этаже, - вяло огрызнулся Ичиго, плюхаясь в ближайшее кресло. Как же он устал… Если сейчас Пустой попытается напасть, то даже особого отпора, наверное, не получит.
-Там нет диванов, - холлоу перевернулся на спину и заложил руки за голову. – К тому же, это было прекрасной возможностью поиздеваться над тобой.
-Сволочь, - невыразительно откликнулся Ичиго.
И получил в ответ лишь тихий смешок.
-Так что величеству надо от его скромного слуги?
Ичиго мгновение подумал, формулируя мысль, а затем ответил:
-Мне нужно знать, что ещё может дать маска. Я видел, что Шинджи использует церо, например…
-Нет, - прервал его Пустой.
Воцарилась тишина.
-Что? – переспросил Ичиго.
-Нет. Я не скажу, - белобрысый ухмыльнулся. – Я обещал дать тебе силу, если ты победишь меня. Ты получил силу. То, что ты не знаешь, как ей пользоваться, - твоя вина. И уж точно не моя проблема, - он закинул ногу на ногу и с мечтательным видом уставился в потолок.
Ичиго начал подниматься:
-Слушай, ты…
И тут же был вновь вдавлен в кресло - причём перемещения Пустого он даже не успел уловить.
-Нет, это ты послушай, король, - на таком расстоянии ухмылка по-настоящему пугала. Ичиго инстинктивно дёрнулся, пытаясь прикрыть горло, - но холлоу крепко держал его руки. – Хочешь, скажу секрет? Я вовсе не обязан тебе подчиняться, на самом деле – только вот старик теперь меня придушит, если я попытаюсь тебе навредить. И знаешь… - он склонился ближе, - …мне очень, очень не нравится подчиняться. Ты даже не представляешь, насколько. Я предпочитаю… как бы это выразиться? Быть сверху. Кон-тро-ли-ро-вать.
-Ч-чего?.. – глаза Ичиго расширились. – Ты на что намекаешь, урод?!
-Я выгляжу точно так же, как и ты, - Пустой рассмеялся неприятным, скрипучим смехом.
Ичиго рванулся изо всех сил, оттолкнул его и резко вскочил на ноги.
И тут же грохнулся на пол: тело всё ещё сопротивлялось искривлению системы координат, и усилие оказалось чрезмерным. Холлоу не стал упускать предоставленный шанс – налетел, двинул под рёбра, вышибая воздух из лёгких… Ичиго почувствовал, как теряет опору, вцепился в косоде противника – и в следующий момент они оба рухнули на стену, вновь решившую стать полом, причём Ичиго не повезло оказаться снизу и смягчить собой падение Пустого. После чего он получил ещё один удар под рёбра, охнул, двинул кулаком по скуле… Сцепившись точно два разъярённых кошака, они покатились по стене-полу, отчаянно ругаясь, шипя, лягаясь и даже кусаясь…
А потом холлоу от души приложил Ичиго головой об пол. Так, что у бедняги потемнело в глазах, и на пару секунд он отключился.
Очнулся Ичиго оттого, что его били по щекам:
-Эй, величество, не спать!.. – голос Пустого был… испуганным?..
Сжав зубы, чтобы не застонать, Ичиго осторожно приоткрыл глаза. На мертвенно-бледном лице появилось облегчение, и холлоу сдавленно выдохнул.
-Ты… того… не отключайся тут больше. Хорошо? – как-то натянуто произнёс он и, неуютно поведя плечами, отпустил Ичиго, сразу растеряв весь воинственный пыл. Отошёл в сторонку и, ступив на стену, уселся в кресло и начал сверлить Ичиго чересчур внимательным взглядом золотисто-жёлтых глаз.
-Что?.. – Ичиго перешёл в ту же плоскость – вид Пустого, сидящего параллельно полу, напрягал куда сильнее, чем глюки вестибулярного аппарата.
Холлоу недобро ухмыльнулся:
-Уже и глянуть нельзя, величество?
«Нет», - чуть было не ответил Ичиго, но сдержался и в свою очередь с вызовом уставился на противника.
Секунд через пять он уже чувствовал себя невероятно глупо – но перестать играть в гляделки не позволяло самолюбие.
Пустой изогнул бесцветную бровь:
-Ну и?..
-Маска. Научи, - упрямо повторил Ичиго.
Тот тихо хмыкнул. Откинулся на спинку кресла, со вкусом хрустнул суставами.
-Да нет ничего проще. Я ведь совсем как занпакто: назови имя, и я дам тебе силу, о которой ты даже не мечтал…
-Всего-то?.. – опешил Ичиго. И через миг нахмурился: - Эй, погоди…
-Ах, да, чуть не забыл об одной маленькой проблеме, - холлоу широко ухмыльнулся. – У меня нет имени. Не положены нам имена. Такая вот… незадача.
-Ах ты, сволочь!.. – рявкнул Ичиго, взбешённый очередной провокацией, и рванулся вперёд.
Пустой радостно оскалился и прыгнул навстречу, двинул в челюсть, весело хохоча… Ичиго, лишь чуть поморщившись от боли, дал ему под дых:
-Нету, говоришь? Имя тебе надо, зараза?.. – вытер кровь, текущую из разбитого носа, замахнулся ещё раз. – Будет тебе имя!..
-Заткнись! – на бледном лице появилось что-то, очень похожее на испуг, и холлоу, рванувшись, сжал пальцы на горле Ичиго, не позволяя произнести ни звука.
Тот захрипел, ухватил запястье, отдирая руку от своей шеи:
-Раз нет… сам… выдумаю… - перехватил занесённую было вторую руку, оттолкнул прочь. – Будешь… Хичиго… слышишь?..
И тот замер. Разжал пальцы, глянул на Ичиго как-то растерянно:
-Хичиго?.. – озадаченно моргнул.
Ичиго почему-то смутился:
-Ну, вроде как, ты – мой холлоу, холлоу Ичиго… Хичиго… - и поспешно добавил: - Я бы назвал тебя Коном, потому что это идиотское имя, но оно уже занято, а придумывать новое было лень…
Пустой отступил на шаг. Хмыкнул.
-Хичиго, говоришь… - странно усмехнулся. – А что, мне нравится. Ладно, я подумаю насчёт маски. Бывай.
И исчез.
Ичиго растерянно моргнул. Потёр шею, на которой уже начали проступать синяки.
-Погоди, как это бывай? Эй? Эй!.. – он внезапно в полной мере ощутил перспективу возвращения по стенкам здания – теперь уже головой вниз – и завопил ещё громче. – Скотина белобрысая, вернись!.. Ты, Хичиго!.. Э-эй!!!
***
-Хичиго, да? – негромко повторил Зангецу. – Хорошее имя.
-Он не знает, что творит, старик, - Пустой покачал головой. – Он дал мне своё собственное имя. Сам. Все нормальные существа знают, что своё имя нельзя передавать кому бы то ни было, особенно своей холлоу-сущности – это же… это же как отдать часть души, свою силу, саму суть личности!.. Хотя где этот – и где нормальность…
-Тебя что-то не устраивает? – поинтересовался меч.
Пустой хотел было ответить – и замер. Усмехнулся:
-Да нет, в общем-то… Хичиго – это же хорошее имя, верно?..
-Лучше, чем Кон, - кивнул Зангецу.
Пустой хмыкнул. Подцепил указательным пальцем золотистую ниточку связи – теперь уже гораздо более плотную и заметную – и чуть потянул.
-Да, пожалуй, - задумчиво пробормотал он. – Куда лучше…
Автор: Valemora.
Герои/Пейринг: Хичиго/Ичиго.
Рейтинг: PG-13.
Жанр: что-то глючное.
Краткое содержание: получить маску – это только начало дела…
Предупреждения: хочу напомнить, что "Хичиго" - это придумка фанона, пусть и невероятно удачная. Но в каноне Пустой Ичиго - существо безымянное.
Спойлеры: нет.
Отказ от прав: Кубо имеет всех и всё, даже наш моск.
Написано по заявке:
читать дальшеа) Гриммджо/Ичиго
б) Улькиорра/Орихиме
в) Хичиго/Ичиго
г) ?/Изуру (порадуйте старушку необычным пейрингом и каноничным Изуру)
д) Гриммджо/Улькиорра
- рейтинг не ниже R
- не deadfic, лучше не стоит писать ангсты
- не стеб
- не флафф
- я очень уважаю канон, психологию и зверя-обоснуя
- не стоит писать BDSM и насилие
- спойлеры я очень и очень уважаю, а вот филлеры просто НЕНАВИЖУ!
Сквики и кинки: римминг, оральный секс, рессусьоны у арранкаров (особенно Гриммджо!), первый раз.
Эта заявка была проклята.
Я три раза начинала фик, каждый раз с новым пейрингом - и три раза бросала из-за мощнейшего неписца и абсолютной неспособности написать рейтинг.Это - четвёртая (и последняя, судя по дедлайнам) попытка. По сути, дженовая - разве что с лёгкой сублимацией - но автор заявки просил без насилия, а насилие автора над нежелающими трахаться персонажами - тоже суть жосский вайоленс.
Помимо этого фика имею 2500 слов (то есть, половину замысла) Укитаке/Киры, который тоже хочу - очень хочу - дописать. И, надеюсь, оно получится. И даже с рейтингом.
Варуи-на...
читать дальше
-Ах, ч-чёрт!..
Ичиго зашипел от боли и потёр локоть. Неудачное приземление во внутреннем мире было весьма неожиданным – обычно ему удавалось появиться в гораздо более пристойной позе.
Правда, и проникать сюда по доброй воле он раньше как-то не пытался. Так что отбитую задницу и синяк на локте можно, наверное, считать большой удачей для первого раза.
Быстро поднявшись на ноги, Ичиго огляделся по сторонам и, заметив неподалёку Зангецу, направился к нему:
-Здорово, старик!
-Ичиго, - кивнул Зангецу в знак приветствия и снова умолк.
Неразговорчивость собственного занпакто порой сильно напрягала Ичиго.
-Я, на самом деле, не к тебе… ну, или не совсем к тебе… в общем, я тут с вами немного запутался, - признал он. – Но мне нужен тот, который Пустой.
Зангецу мгновение помолчал, а затем откликнулся – как показалось Ичиго, с какой-то неохотой:
-Его здесь нет.
Ичиго озадаченно моргнул:
-Это как?.. В смысле, пока есть ты, его…
-Нет. Я не поглощал его сущность. Однако в данный момент он находится на уровнях сознания более глубоких, нежели этот.
Наличие внутреннего мира, повёрнутого под углом девяносто градусов, Ичиго и так не слишком радовало. Информация о том, что этот мир – далеко не последняя ступень, вообще слегка выбивала из колеи. Но белобрысый был сейчас нужен Ичиго позарез.
-Э-э… А где это вообще? И как туда попасть?..
Зангецу внимательно посмотрел на него, умудряясь пронзать насквозь тяжёлым взглядом, даже будучи в солнечных очках. Ичиго неуютно поёжился и уставился в сторону.
И в следующий миг сообразил:
-Погоди… Он что, в одном из этих зданий?..
-Да.
Выдохнув, Ичиго довольно улыбнулся: проблема решалась сама собой. Оставалось только попасть внутрь…
Попасть внутрь. Ага.
Немного подумав, Ичиго достал занпакто, присел на корточки и осторожно тюкнул рукоятью по стеклу, которое тихо и обиженно загудело в ответ на столь грубое обращение. Удовлетворившись результатами первичного эксперимента, Ичиго ударил посильнее.
И был тут же отброшен на несколько шагов. Стекло, на котором не осталось ни царапины, зазвенело почти торжествующе.
-Ах, ты… - Ичиго поудобнее перехватил занпакто, готовясь ударить со всей дури.
-Ичиго, ты уверен, что хочешь разнести в клочья нечто, являющееся элементом твоего собственного подсознания? – спросил Зангецу – не издеваясь, просто любопытствуя.
Тот опешил:
-Но как же иначе пробраться внутрь?..
-Ичиго. Это – здание. А в здании, даже столь гротескном, всегда есть дверь.
-Да, но… Где, там?.. – Ичиго ткнул налево, в сторону, противоположную той, где плыли облака.
-Это твоё подсознание. Если ты внутренне считаешь логичным размещать двери на крыше…
-Да, да, я понял, - Ичиго почувствовал, как у него начинают гореть уши от стыда за собственную догадливость. – Ну ладно, тогда я пошёл.
И, забыв попрощаться, помчался туда, где – по законам логики – должна была находиться дверь.
Однако здание всё не кончалось. По ощущениям, Ичиго отмахал уже добрый километр – но земли до сих пор не было видно, здание уходило в какой-то белёсый туман на горизонте.
-Ох, чёрт… - пробормотал Ичиго, переходя в шунпо. Он очень хотел помянуть недобрым словом создателя этого странного мира – но незадача была в том, что создателем, фактически, являлся он сам. А ругаться на себя в данном случае было как-то глупо и удовлетворения не приносило.
Туман становился гуще; повеяло странной сыростью, точно на болоте, а различать происходящее впереди становилось всё труднее…
Стена, выросшая на пути, оказалась полной неожиданностью. Второй локоть и колено кое-как предотвратили встречу лица и асфальта, однако сами при этом пострадали. Прежние синяки, из чувства солидарности, заныли с удвоенной силой.
Чёртов белобрысый ублюдок!.. Нашёл, где прятаться!..
Дверь Ичиго нашёл без особых усилий. Большая, стеклянная, с блестящей, прихотливо изогнувшейся латунной ручкой… Ичиго открыл её, как крышку люка, и уже собирался прыгнуть внутрь, как внезапно замер. А с чего это он, собственно, решил, что его холлоу окажется именно здесь?..
Ичиго огляделся по сторонам. Неподалёку, в стене белого тумана, смутно темнели очертания другого небоскрёба. А рядом – ещё одного… Да их тут целые сотни!.. А если каждый в длину – то есть, в высоту – добрых два километра… это сколько жизней можно потратить в поисках одной дырявой сволочи?!
-Эй, Зангецу!.. – неуверенно позвал Ичиго.
Как он и ожидал, меч не откликнулся. Видимо, посчитал, что сейчас как раз подходящее время для новой проверки способностей. Конечно, можно было вернуться обратно… но не факт, что занпакто ждал его там. И что легко согласится указать дорогу к Пустому – раз уж не сделал этого с самого начала…
-Чё-ё-ёрт… - в очередной раз простонал Ичиго и плюхнулся на холодное стекло.
Разумеется, белобрысого наверняка можно было найти по рейяцу… но проблема заключалась в том, что как раз-таки рейяцу Ичиго засекал чисто случайно и не знал, как этим можно управлять. Да, красные ленточки, белые ленточки… Но во внутреннем мире, после того, как он узнал имя занпакто, никаких ленточек больше не появлялось. И как прикажете искать, по зову сердца?..
Зову сердца, хм?
Ичиго подумал, что выглядит глупо. Затем сообразил, что в любом случае его вряд ли кто-то видит в этом проклятом тумане, и успокоился. Сел поудобнее и постарался сосредоточиться на внутренних ощущениях.
Первые несколько минут он не чувствовал ничего, кроме холода и сырости; отвлекала и боль в сбитых локтях. Добиться того самого состояния странной и противоречивой расслабленной собранности никак не получалось.
В какой-то момент Ичиго ухватил нужное ощущение. Всего на мгновение, но этого оказалось достаточно, чтобы почувствовать две тонких, почти неосязаемых ниточки-паутинки; одна уводила туда, откуда он пришёл, другая вела куда-то вниз. Сообразив, что первая наверняка принадлежит Зангецу, Ичиго выбрал вторую. Подойдя к краю небоскрёба, он осторожно глянул вниз. Как он и ожидал, там оказался туман, и ничего кроме тумана. Однако выбора не было – и, мысленно призвав на помощь всех богов, Ичиго прыгнул.
Мимо проносились небоскрёбы, некоторые – совсем близко, на расстоянии вытянутой руки… но ниточка упрямо тянула дальше, и Ичиго не решался остановиться где-нибудь и передохнуть, опасаясь, что не сможет второй раз уцепить её.
Он сейчас похож на эту девочку из гайдзинского мультика, что так любит Юзу, - она, кажется, так же куда-то падала. И тоже идёт за придурочным белым кроликом, чтоб его. Кто там ещё был-то?.. Безумный любитель шляп и вредный кот? И эти име… ого!..
Ичиго успел сгруппироваться и приземлился относительно безболезненно. Кажется, это был нужный небоскрёб. Вздохнув, Ичиго поплёлся на поиски двери.
Ниточка нетерпеливо дёрнулась, словно подбадривая его. И, вздохнув ещё разок, Ичиго решительно соскользнул внутрь.
Дверь-люк с шумным грохотом захлопнулась у него над головой.
********
-Замечательно, - буркнул Ичиго, оглядываясь.
Внутри здания не обнаружилось ничего примечательного. Вообще ничего. Ичиго ожидал увидеть или страшных монстров из детских кошмаров, или какие-то воспоминания, или бесконечный коридор со множеством дверей, или…
Надо поменьше смотреть гайдзинские фильмы, это уж точно.
То, что снаружи выглядело как огромный муравейник офисов, им и оказалось. Холодный свет ламп, просторные комнаты с одинаковой стандартной меблировкой, даже мусорные вёдра в углу… Разумеется, повёрнутые на девяносто градусов.
Ичиго присел на корточки, озадаченно глядя на ведро, словно приклеенное к стене. Осторожно коснулся его рукой – и отскочил, когда оно, будто только и ждало момента, упало и покатилось прочь, словно и не держалось никогда. Ичиго поднял его и осторожно поставил на место. Нерешительно убрал руки.
Ведро стояло на стене прочно.
-Бред, - Ичиго потряс головой и повторил громче, отпугивая неестественную тишину. – И я не схожу с ума.
Надо найти лестницу… Ичиго огляделся и уставился на потолок – точнее, стену – где висел план помещения. Если судить по нему, лестница была впереди по коридору, то есть… вверху.
Попытки подтянуться по перегородкам офисов или прыжки по ним же ни к чему не привели. Отдышавшись, Ичиго решил сменить тактику. Раз уж тут всё такое глючно-сюрное, то ведь может и сработать?..
-А что я, хуже мусорного ведра?.. – он поставил ногу на стену.
Странно, но появилось ощущение устойчивости. Совладав над инстинктами организма, он быстро перенёс на стену и вторую ногу. Осторожно выпрямился.
Зрение успокаивало его тем, что теперь он, вроде бы, стоял на полу. Вестибулярный аппарат же утверждал, что он в данный момент находится спиной вниз. Ощущение подобного дисбаланса было, мягко говоря, омерзительным. Сглотнув и подавив чувство тошноты, Ичиго зашагал вверх по коридору, с тоской думая о том, что подниматься по лестнице ему придётся, по сути, ползая по потолку.
Первые этажи оказались настоящей пыткой для восприятия. Однако постепенно Ичиго привык и, плюнув на собственные ощущения, просто угрюмо топал вверх по лестнице, считая про себя ступеньки, чтобы хоть как-то отвлечься от сознания, вопящего, что ему здесь очень, очень не нравится.
На девятьсот сорок восьмой ступеньке он сбился со счёта.
Наконец, натянувшаяся ниточка велела ему остановиться. Мышцы в ногах ныли – неприятно, но не смертельно. Ичиго даже не думал, что когда-нибудь сможет сказать спасибо Хиори и её тренажёру, больше похожему на орудие пытки.
Этот этаж, видимо, был административным. Пальмы в кадках, симметрично расставленные по коридору, мягкие кресла, просторные кабинеты с тяжёлыми дверями… Но Ичиго тянуло дальше – и, пройдя весь коридор, он замер у последней двери. Медленно и осторожно потянул ручку на себя…
-Йо, величество, - белобрысый широко ухмыльнулся. – А я ждал.
-Мог бы подождать и на первом этаже, - вяло огрызнулся Ичиго, плюхаясь в ближайшее кресло. Как же он устал… Если сейчас Пустой попытается напасть, то даже особого отпора, наверное, не получит.
-Там нет диванов, - холлоу перевернулся на спину и заложил руки за голову. – К тому же, это было прекрасной возможностью поиздеваться над тобой.
-Сволочь, - невыразительно откликнулся Ичиго.
И получил в ответ лишь тихий смешок.
-Так что величеству надо от его скромного слуги?
Ичиго мгновение подумал, формулируя мысль, а затем ответил:
-Мне нужно знать, что ещё может дать маска. Я видел, что Шинджи использует церо, например…
-Нет, - прервал его Пустой.
Воцарилась тишина.
-Что? – переспросил Ичиго.
-Нет. Я не скажу, - белобрысый ухмыльнулся. – Я обещал дать тебе силу, если ты победишь меня. Ты получил силу. То, что ты не знаешь, как ей пользоваться, - твоя вина. И уж точно не моя проблема, - он закинул ногу на ногу и с мечтательным видом уставился в потолок.
Ичиго начал подниматься:
-Слушай, ты…
И тут же был вновь вдавлен в кресло - причём перемещения Пустого он даже не успел уловить.
-Нет, это ты послушай, король, - на таком расстоянии ухмылка по-настоящему пугала. Ичиго инстинктивно дёрнулся, пытаясь прикрыть горло, - но холлоу крепко держал его руки. – Хочешь, скажу секрет? Я вовсе не обязан тебе подчиняться, на самом деле – только вот старик теперь меня придушит, если я попытаюсь тебе навредить. И знаешь… - он склонился ближе, - …мне очень, очень не нравится подчиняться. Ты даже не представляешь, насколько. Я предпочитаю… как бы это выразиться? Быть сверху. Кон-тро-ли-ро-вать.
-Ч-чего?.. – глаза Ичиго расширились. – Ты на что намекаешь, урод?!
-Я выгляжу точно так же, как и ты, - Пустой рассмеялся неприятным, скрипучим смехом.
Ичиго рванулся изо всех сил, оттолкнул его и резко вскочил на ноги.
И тут же грохнулся на пол: тело всё ещё сопротивлялось искривлению системы координат, и усилие оказалось чрезмерным. Холлоу не стал упускать предоставленный шанс – налетел, двинул под рёбра, вышибая воздух из лёгких… Ичиго почувствовал, как теряет опору, вцепился в косоде противника – и в следующий момент они оба рухнули на стену, вновь решившую стать полом, причём Ичиго не повезло оказаться снизу и смягчить собой падение Пустого. После чего он получил ещё один удар под рёбра, охнул, двинул кулаком по скуле… Сцепившись точно два разъярённых кошака, они покатились по стене-полу, отчаянно ругаясь, шипя, лягаясь и даже кусаясь…
А потом холлоу от души приложил Ичиго головой об пол. Так, что у бедняги потемнело в глазах, и на пару секунд он отключился.
Очнулся Ичиго оттого, что его били по щекам:
-Эй, величество, не спать!.. – голос Пустого был… испуганным?..
Сжав зубы, чтобы не застонать, Ичиго осторожно приоткрыл глаза. На мертвенно-бледном лице появилось облегчение, и холлоу сдавленно выдохнул.
-Ты… того… не отключайся тут больше. Хорошо? – как-то натянуто произнёс он и, неуютно поведя плечами, отпустил Ичиго, сразу растеряв весь воинственный пыл. Отошёл в сторонку и, ступив на стену, уселся в кресло и начал сверлить Ичиго чересчур внимательным взглядом золотисто-жёлтых глаз.
-Что?.. – Ичиго перешёл в ту же плоскость – вид Пустого, сидящего параллельно полу, напрягал куда сильнее, чем глюки вестибулярного аппарата.
Холлоу недобро ухмыльнулся:
-Уже и глянуть нельзя, величество?
«Нет», - чуть было не ответил Ичиго, но сдержался и в свою очередь с вызовом уставился на противника.
Секунд через пять он уже чувствовал себя невероятно глупо – но перестать играть в гляделки не позволяло самолюбие.
Пустой изогнул бесцветную бровь:
-Ну и?..
-Маска. Научи, - упрямо повторил Ичиго.
Тот тихо хмыкнул. Откинулся на спинку кресла, со вкусом хрустнул суставами.
-Да нет ничего проще. Я ведь совсем как занпакто: назови имя, и я дам тебе силу, о которой ты даже не мечтал…
-Всего-то?.. – опешил Ичиго. И через миг нахмурился: - Эй, погоди…
-Ах, да, чуть не забыл об одной маленькой проблеме, - холлоу широко ухмыльнулся. – У меня нет имени. Не положены нам имена. Такая вот… незадача.
-Ах ты, сволочь!.. – рявкнул Ичиго, взбешённый очередной провокацией, и рванулся вперёд.
Пустой радостно оскалился и прыгнул навстречу, двинул в челюсть, весело хохоча… Ичиго, лишь чуть поморщившись от боли, дал ему под дых:
-Нету, говоришь? Имя тебе надо, зараза?.. – вытер кровь, текущую из разбитого носа, замахнулся ещё раз. – Будет тебе имя!..
-Заткнись! – на бледном лице появилось что-то, очень похожее на испуг, и холлоу, рванувшись, сжал пальцы на горле Ичиго, не позволяя произнести ни звука.
Тот захрипел, ухватил запястье, отдирая руку от своей шеи:
-Раз нет… сам… выдумаю… - перехватил занесённую было вторую руку, оттолкнул прочь. – Будешь… Хичиго… слышишь?..
И тот замер. Разжал пальцы, глянул на Ичиго как-то растерянно:
-Хичиго?.. – озадаченно моргнул.
Ичиго почему-то смутился:
-Ну, вроде как, ты – мой холлоу, холлоу Ичиго… Хичиго… - и поспешно добавил: - Я бы назвал тебя Коном, потому что это идиотское имя, но оно уже занято, а придумывать новое было лень…
Пустой отступил на шаг. Хмыкнул.
-Хичиго, говоришь… - странно усмехнулся. – А что, мне нравится. Ладно, я подумаю насчёт маски. Бывай.
И исчез.
Ичиго растерянно моргнул. Потёр шею, на которой уже начали проступать синяки.
-Погоди, как это бывай? Эй? Эй!.. – он внезапно в полной мере ощутил перспективу возвращения по стенкам здания – теперь уже головой вниз – и завопил ещё громче. – Скотина белобрысая, вернись!.. Ты, Хичиго!.. Э-эй!!!
***
-Хичиго, да? – негромко повторил Зангецу. – Хорошее имя.
-Он не знает, что творит, старик, - Пустой покачал головой. – Он дал мне своё собственное имя. Сам. Все нормальные существа знают, что своё имя нельзя передавать кому бы то ни было, особенно своей холлоу-сущности – это же… это же как отдать часть души, свою силу, саму суть личности!.. Хотя где этот – и где нормальность…
-Тебя что-то не устраивает? – поинтересовался меч.
Пустой хотел было ответить – и замер. Усмехнулся:
-Да нет, в общем-то… Хичиго – это же хорошее имя, верно?..
-Лучше, чем Кон, - кивнул Зангецу.
Пустой хмыкнул. Подцепил указательным пальцем золотистую ниточку связи – теперь уже гораздо более плотную и заметную – и чуть потянул.
-Да, пожалуй, - задумчиво пробормотал он. – Куда лучше…
@темы: Фанфики
Ест, стреляет и уходит.
Название: До утра
Автор: Herbst
Бета: Арьен
Пейринг: Аясегава Юмичика\Мацумото Рангику
Рейтинг: PG-13
Жанр: романс
Краткое содержание: Что случается, когда красивые парень и девушка проводят вечер вдвоем за чашкой чая^^ События происходят где-то после 142 серии, когда команда Хицугаи вернулась в Сейретей.
Предупреждение: фик небольшой.
Спойлеры: вроде нету. Ну, про 142ю серию пару слов мо.
Отказ от прав: бедный Кубо – тута все его!
Написано по заявке Valemora:
текст заявкиавторский фик или перевод - лучше авторский, всё равно адекватных фиков на эти пейринги... скажем так, мало.
- Ренджи/Кира, любой таймлайн, любой рейтинг, романс (но без слезливости и флаффности), Кира - не тряпка. ХЭ, не ангст, не дарк и уж тем паче не дедфик.
- Юмичика/Мацумото, любой таймлайн, любой рейтинг, юморороманс с лёгким пунктиком на красоте Только не по пьяни, пожалуйста. Пусть это и в самом деле будет красиво.
- Улькиорра/Орихиме, любой рейтинг. Если ангст, то лёгкий. ХЭ или хотя бы надежда на него.
*потупился* Если никто не возьмётся - а очень хотелось бы, но пейринги не самые распространённые, понимаю))) - то хочу РеноИч (в таком порядке). Не обязательно высокий рейтинг, но с большим количеством неловких ситуаций, нелепостей, первым разом и возмущением Ичи по поводу того, почему это он должен быть снизу... Юморороманс, в общем)))
Дополнительно:
отношение к спойлерам - не напугаете, читаю главы ещё когда они выходят на японском.
сквики и кинки - на столе, волосы как фетиш, в случае Юми - зеркала. Но высокий рейтинг не обязателен))) Это и сами могём.
прочие ограничения - не люблю ООС и ажурную кавайность. Мужжык - это мужжык.
И - да, не выношу Поливанова.
Сумимасен, но юмор не вышел((( Сплошной романс, да еще разговоры «за жизнь». Вот такая вот загогулина!
собственно, фанфикПостой, пусть закат тебе ляжет на плечи.
Я еще не дышал, я еще не дослушал твой смех.
Постой, ты можешь спугнуть этот вечер,
И мы потеряем друг друга во тьме.
Э. Шклярский
- Черт, по-моему, нас слишком быстро вернули в Сейретей! – Юмичика недовольным взглядом обвел желтовато-серую от пыли пустошь, на которой они оказались, выйдя из портала в Общество Душ.
- Да уж, я был бы не против еще раз надрать задницу арранкарам! – Иккаку любовно провел ладонью по рукояти занпакто.
Юмичика фыркнул. Зараки замедлил шаг и спросил у Мадараме:
- Сильные?
Иккаку просто кивнул. Хицугая, по-видимому, слышавший слова третьего офицера об арранкарах, добавил:
- Мы еле справились с нумеросами и едва не проиграли трем из Эспады. Ичиго тоже дрался с одним из первой десятки.
- И кто же победил? – Кенпачи проявлял недюжинный интерес ко всему, что касалось Ичиго и битв.
- Никто. Арранкар сбежал в Уэко.
Капитан одиннадцатого ухмыльнулся. У него на лице было написано: «хочу подраться с арранкаром!», когда он повернулся и пошел в сторону казарм Готея.
Хицугая кивнул своей фукутайчо, и они тоже направились к воротам, ведущим в Сейретей.
- Странно, Мацумото-сан выглядит такой подавленной, - Юмичика задумчиво посмотрел вслед непривычно грустной Рангику, которая еле плелась за своим капитаном.
- Может, она, как и ты, жалеет, что мы вернулись из реального мира? – Иккаку беспечно пожал плечам и направился вслед за Кенпачи. Его мало волновали непонятные переживания Юмичики и Мацумото. Мадараме никогда не жалел о том, что плохо разбирается в людях и не собирался жалеть сейчас.
- Пойдем, - он обернулся к Юмичике, который так и стоял, задумавшись о чем-то своем.
Юмичика кивнул, догнал его, и они пошли к казармам вместе.
- Ах, да, - Хицугая остановился. – Аясегава-сан, Абарай-сан, подготовьте и принесите мне отчеты о проделанной миссии. Я должен буду предоставить их Ямамото-сотайчо.
Ренджи недовольно застонал и хотел было возмутиться, но под взглядом Кучики-тайчо подавился собственными возражениями.
Юмичика прошипел так, чтобы услышал только Иккаку:
- Почему он не сказал подготовить отчеты тебе?!
Мадараме довольно растянулся в улыбке:
- Я что, похож на человека, умеющего составлять отчеты?
- Да я уверен, что ты знаешь больше кандзи, чем я!
- Ну что ты, Юми! Я простой боец, а ты у нас вообще самый умный в отряде.
- Чертов лентяй…
- Рангику-сан, я принес отчет для Хицугаи-тайчо.
Мацумото посмотрела на него поверх стопки бумаг, которая лежала перед ней, и махнула рукой:
- Положи сюда, наверняка нести эти отчеты придется мне. Ренджи как раз десять минут назад принес свой.
Юмичика удивленно приподнял брови – чтобы Абарай так быстро справился с отчетом!
Рангику поняла его гримасу и рассмеялась:
- Да я сама была в шоке!
И добавила шепотом:
- Кучики-тайчо настоящий зверь. Наверняка стоял над Ренджи с Сенбонзакурой наголо, пока тот писал отчет.
От представшей перед глазами картины – Ренджи лихорадочно покрывает лист казенной бумаги кривыми иероглифами, а Кучики стоит рядом с непроницаемым лицом и похлопывает катаной плашмя по ладони, - Юмичика до слез расхохотался вместе с Мацумото.
- Аясегава-сан, вы принесли отчет?
Веселье как рукой сняло – в офис десятого отряда зашел Хицугая. Повеяло холодом, Рангику тяжело вздохнула и придвинул стопку бумаг к себе.
- Да, Хицугая-тайчо. Вот он.
- Мацумото, отнесешь все отчеты Главнокомандующему. И разбери документы до конца, пожалуйста.
- Я же говорила!.. - простонала Рангику, когда капитан вышел. – Слушай, подожди меня пять минут – запихаю все это куда-нибудь, и пойдем в первый отряд вместе, хорошо?
- Хорошо. Только куда ты спрячешь всю эту гору?
Рангику хитро улыбнулась.
- Смотри и учись!
И она сложила документы аккуратными стопками и затолкала их под стол.
- Рангику-сан…
- Просто Рангику, ладно? – она перебила его.
- Хорошо, - Юмичика едва заметно приподнял уголки губ в намеке на улыбку. – Рангику, ты чего такая грустная была, когда мы из генсея уходили?
- Я бы не отказалась побыть там еще немножечко… У живых столько всего интересного! А лейтенантов очень редко отправляют на грунт, ты же знаешь, - Мацумото мечтательно улыбнулась.
Юмичика кивнул.
- Я тоже там редко бываю – вся бумажная работа отряда на мне, после отсутствия столько всего приходится разбирать!
- Ладно, хватит о грустном. Пошли-ка лучше опрокинем по чашечке саке, а то у меня все эти документы, которые тайчо сегодня притащил, до сих пор перед глазами стоят!
Юмичика улыбнулся в ответ и покачал головой.
- Я не пью.
Рангику посмотрела на него так, будто он только что признался в совершении как минимум одного из смертных грехов.
- Ну ты и зануда! Еще скажи, что не занимаешься сексом!
Он фыркнул.
- Занимаюсь, конечно. А не пью потому что это некрасиво.
Мацумото даже шаг замедлила, призадумавшись. Потом выдала:
- Ты прав, наверное. Я, к примеру, просто ужасна, когда напьюсь!
И рассмеялась.
- Тогда приглашаю тебя на чашечку чая, раз ты у нас такой трезвенник.
- Это другое дело! А куда пойдем?
У Мацумото, оказывается, был свой домик - крохотный, окруженный заброшенным вишнево-яблоневым садом и огороженный аккуратным заборчиком.
- Не знал, что у тебя есть дом.
Мацумото странно улыбнулась.
- Казарменные футоны слишком жесткие. К тому же, мне всегда хотелось иметь собственный дом, пусть и маленький. Домашний очаг и все такое…
- Понятно, - протянул Юмичика, хотя на самом деле не особо представлял себе пресловутый «домашний очаг».
- Проходи.
Они скинули дзори у входа и прошли в комнату. По всей видимости, это была гостиная.
- Располагайся, сейчас будет чай!
Рангику унеслась куда-то в другую комнату, не задвинув за собой фусума. Тотчас послышались звуки переставляемой посуды.
Юмичика сел на диван и принялся с интересом разглядывать гостиную. Сам домик был традиционно японским, с раздвижными дверями и – он заметил с улицы, - с дощатой террасой со стороны сада. Но внутри было много европейской мебели. Перед диваном, на котором сидел Юмичика, стоял низкий столик, рядом находились еще два кресла, а у смежной с кухней (куда, по-видимому, направилась Мацумото) стены стоял комод, на котором в беспорядке валялись всякие безделушки – украшения, косметика, сувенирчики. К комоду почему-то была прислонена картина с подсолнухами - яркими, в немного кривой, будто нарисованной ребенком, вазе.
- Все никак не могу ее пристроить, - Мацумото вернулась с кухни с подносом, на котором были две чашки и чайник, в руках. - Гин обещал прибить гвоздь да повесить на стену, но…
Она замолчала.
- Сомневаюсь, что гвоздь будет держаться на седзи, - Юмичика встал и принял поднос из ее рук, потом подошел к столику и поставил ношу на него.
Девушка рассмеялась:
- Да, ты прав. Я об этом как-то не подумала!
- Женская логика: картину необходимо повесить, но куда – неизвестно!
- Не издевайся! А то сейчас почувствуешь силу не только женской логики, но и женской руки.
Юмичика в шутливом испуге замахал руками.
Сели на диван, Рангику разлила чай по чашкам.
«О боже, и когда я в последний раз сидела с кем-то за чашкой чая, а не саке?» - тоскливо подумала она. Ответ ей был прекрасно известен – до сегодняшнего дня только один человек отказывался пить в ее компании. Просто потому что пить не любил.
Чтобы отогнать непрошеные воспоминания, она принялась рассказывать какую-то привычную чушь, которая всегда помогала убить молчание: а вот в первом отряде сегодня - ты ведь заметил? – такая шумиха! Все будто сошли с ума из-за арранкаров, а больше всех – сотайчо. Слышал, Хисаги хотят назначить капитаном девятого, а Хинамори совсем тронулась, бедная девочка! А Кучики как на лейтенанта своего смотрит – видел? Это точно любовь, уж поверь старой опытной женщине… Юмичика, ты слушаешь меня? Юми…
Целоваться с ним было… странно. Но приятно. Губы мягкие, как у девушки, уж она-то точно могла это сказать, и поэтому и сам поцелуй можно было назвать не иначе как мягким. Нежным. И – неповторимым. Даже закрыв глаза, невозможно было представить кого-то другого. Таких раньше точно не было. И не будет, наверное.
Он отстранился, совсем чуть-чуть, чтобы посмотреть в затуманенные голубые глаза.
- Все-таки действует, - шепнул он в ее приоткрытые губы.
- Что?..
- Иккаку говорил мне, что это самый действенный способ заставить девушку замолчать.
Рангику тихонько фыркнула.
- Тоже мне, знаток! Этот – не самый, уверяю тебя.
- А какой же?..
- Увидишь. Раз уж ты такой любопытный, я тебе покажу.
И поцеловала его сама.
Потом они часто встречались у нее дома. Нельзя сказать, будто бы после ухода Гина она была совсем одна – рядом всегда был кто-нибудь, женщина или мужчина – неважно. Но это было «просто так», любила говаривать она, небрежно махая рукой. А Юмичика стал кем-то, для кого двери ее дома были всегда открыты. Больше другом, нежели любовником. И за одно это она любила его еще больше.
«Ты слишком красива, чтобы быть одной», - сказал ей как-то Юмичика, когда она поведала ему свои размышления. При этом он сидел на полу перед высоким зеркалом, обнаженный, и сосредоточенно приклеивал к брови перышко. За окном вставало солнце, им обоим сегодня надо было идти на работу, но наплевательское отношение Мацумото к этой самой работе оказывалось иногда настолько заразительным, что Юмичика сдавался и оставался у нее «еще полчасика». Сейчас эти полчасика грозили растянуться на полдня: Рангику лежала на кровати и даже не думала прикрыться хотя бы простыней. Ее было прекрасно видно в зеркале, потому что оно занимало большую часть шкафа, расположенного напротив кровати. Лучи света лились из окна, путаясь в ее медовых волосах, солнечными зайцами прыгали по молочно-белой коже. Рангику ничего не ответила Юмичике, только потянулась, как кошка – бесстыдно и легко, а потом встала и подошла к нему. Присела рядом, положив подбородок на плечо и ловя в зеркале его взгляд – еще?.. И он так же молча кивнул, совсем чуть-чуть повернул голову, чтобы не отрывать глаз от зеркала, и коснулся ее губ своими. Зеркала не врут. Парень и девушка, отражавшиеся в светлой глубине, и впрямь были нестерпимо красивы.
Они часто болтали - до хрипоты в горле, до первых лучей солнца за окном. Иногда всю ночь напролет говорил кто-то один – а другой внимательно слушал.
И сегодня он задавал вопросы, а она говорила.
Была уже глубокая ночь, они сидели на террасе ее дома. Над головами – не по-осеннему звездное небо.
- Рангику, неужели ты и вправду до сих пор его любишь?
Юмичика знал, что Мацумото не любила разговоры про Гина. Но он спрашивал не про Ичимару, а про любовь.
- Да, - просто ответила она. – И с этим решительно ничего нельзя сделать.
- Я просто не представляю себе – как это, когда в сердце всегда один и тот же человек. Я люблю красоту и за красоту, но это так быстро проходит…
- Просто ты еще не встретил того, кто в твоем сердце останется.
Юми фыркнул:
- По-моему, я столько прожил, что уже слишком поздно для моей единственной и неповторимой любви.
- Ты не прав, для любви никогда не бывает поздно. Бывают же и осенью цветы.
Юмичика неопределенно хмыкнул и решил перейти на другую тему, оставив себе время для размышления над этой.
- И как ты его вообще любишь! Он же такой страшный.
Юмичика не без содрогания вспомнил застывшую улыбку Ичимару.
- Ну, это долгая история…
Он задумчиво посмотрел на яркие звезды, потом лег, поежившись, на холодные доски террасы, подложив под голову руки. В темноте волосы Рангику казались чернильно-черными, с редкими переливами лунного света. Он не видел ее лица – она тоже смотрела на небо.
- А ты расскажи. Мы ведь никуда не спешим.
Рангику обернулась и внимательно посмотрела ему в глаза. Вздохнула и, подтянув колени к груди и обняв их, заговорила:
- Все началось очень давно, когда я после смерти попала в один из последних районов Руконгая…
owari
Автор: Herbst
Бета: Арьен
Пейринг: Аясегава Юмичика\Мацумото Рангику
Рейтинг: PG-13
Жанр: романс
Краткое содержание: Что случается, когда красивые парень и девушка проводят вечер вдвоем за чашкой чая^^ События происходят где-то после 142 серии, когда команда Хицугаи вернулась в Сейретей.
Предупреждение: фик небольшой.
Спойлеры: вроде нету. Ну, про 142ю серию пару слов мо.
Отказ от прав: бедный Кубо – тута все его!
Написано по заявке Valemora:
текст заявкиавторский фик или перевод - лучше авторский, всё равно адекватных фиков на эти пейринги... скажем так, мало.
- Ренджи/Кира, любой таймлайн, любой рейтинг, романс (но без слезливости и флаффности), Кира - не тряпка. ХЭ, не ангст, не дарк и уж тем паче не дедфик.
- Юмичика/Мацумото, любой таймлайн, любой рейтинг, юморороманс с лёгким пунктиком на красоте Только не по пьяни, пожалуйста. Пусть это и в самом деле будет красиво.
- Улькиорра/Орихиме, любой рейтинг. Если ангст, то лёгкий. ХЭ или хотя бы надежда на него.
*потупился* Если никто не возьмётся - а очень хотелось бы, но пейринги не самые распространённые, понимаю))) - то хочу РеноИч (в таком порядке). Не обязательно высокий рейтинг, но с большим количеством неловких ситуаций, нелепостей, первым разом и возмущением Ичи по поводу того, почему это он должен быть снизу... Юморороманс, в общем)))
Дополнительно:
отношение к спойлерам - не напугаете, читаю главы ещё когда они выходят на японском.
сквики и кинки - на столе, волосы как фетиш, в случае Юми - зеркала. Но высокий рейтинг не обязателен))) Это и сами могём.
прочие ограничения - не люблю ООС и ажурную кавайность. Мужжык - это мужжык.
И - да, не выношу Поливанова.
Сумимасен, но юмор не вышел((( Сплошной романс, да еще разговоры «за жизнь». Вот такая вот загогулина!
собственно, фанфикПостой, пусть закат тебе ляжет на плечи.
Я еще не дышал, я еще не дослушал твой смех.
Постой, ты можешь спугнуть этот вечер,
И мы потеряем друг друга во тьме.
Э. Шклярский
- Черт, по-моему, нас слишком быстро вернули в Сейретей! – Юмичика недовольным взглядом обвел желтовато-серую от пыли пустошь, на которой они оказались, выйдя из портала в Общество Душ.
- Да уж, я был бы не против еще раз надрать задницу арранкарам! – Иккаку любовно провел ладонью по рукояти занпакто.
Юмичика фыркнул. Зараки замедлил шаг и спросил у Мадараме:
- Сильные?
Иккаку просто кивнул. Хицугая, по-видимому, слышавший слова третьего офицера об арранкарах, добавил:
- Мы еле справились с нумеросами и едва не проиграли трем из Эспады. Ичиго тоже дрался с одним из первой десятки.
- И кто же победил? – Кенпачи проявлял недюжинный интерес ко всему, что касалось Ичиго и битв.
- Никто. Арранкар сбежал в Уэко.
Капитан одиннадцатого ухмыльнулся. У него на лице было написано: «хочу подраться с арранкаром!», когда он повернулся и пошел в сторону казарм Готея.
Хицугая кивнул своей фукутайчо, и они тоже направились к воротам, ведущим в Сейретей.
- Странно, Мацумото-сан выглядит такой подавленной, - Юмичика задумчиво посмотрел вслед непривычно грустной Рангику, которая еле плелась за своим капитаном.
- Может, она, как и ты, жалеет, что мы вернулись из реального мира? – Иккаку беспечно пожал плечам и направился вслед за Кенпачи. Его мало волновали непонятные переживания Юмичики и Мацумото. Мадараме никогда не жалел о том, что плохо разбирается в людях и не собирался жалеть сейчас.
- Пойдем, - он обернулся к Юмичике, который так и стоял, задумавшись о чем-то своем.
Юмичика кивнул, догнал его, и они пошли к казармам вместе.
- Ах, да, - Хицугая остановился. – Аясегава-сан, Абарай-сан, подготовьте и принесите мне отчеты о проделанной миссии. Я должен буду предоставить их Ямамото-сотайчо.
Ренджи недовольно застонал и хотел было возмутиться, но под взглядом Кучики-тайчо подавился собственными возражениями.
Юмичика прошипел так, чтобы услышал только Иккаку:
- Почему он не сказал подготовить отчеты тебе?!
Мадараме довольно растянулся в улыбке:
- Я что, похож на человека, умеющего составлять отчеты?
- Да я уверен, что ты знаешь больше кандзи, чем я!
- Ну что ты, Юми! Я простой боец, а ты у нас вообще самый умный в отряде.
- Чертов лентяй…
- Рангику-сан, я принес отчет для Хицугаи-тайчо.
Мацумото посмотрела на него поверх стопки бумаг, которая лежала перед ней, и махнула рукой:
- Положи сюда, наверняка нести эти отчеты придется мне. Ренджи как раз десять минут назад принес свой.
Юмичика удивленно приподнял брови – чтобы Абарай так быстро справился с отчетом!
Рангику поняла его гримасу и рассмеялась:
- Да я сама была в шоке!
И добавила шепотом:
- Кучики-тайчо настоящий зверь. Наверняка стоял над Ренджи с Сенбонзакурой наголо, пока тот писал отчет.
От представшей перед глазами картины – Ренджи лихорадочно покрывает лист казенной бумаги кривыми иероглифами, а Кучики стоит рядом с непроницаемым лицом и похлопывает катаной плашмя по ладони, - Юмичика до слез расхохотался вместе с Мацумото.
- Аясегава-сан, вы принесли отчет?
Веселье как рукой сняло – в офис десятого отряда зашел Хицугая. Повеяло холодом, Рангику тяжело вздохнула и придвинул стопку бумаг к себе.
- Да, Хицугая-тайчо. Вот он.
- Мацумото, отнесешь все отчеты Главнокомандующему. И разбери документы до конца, пожалуйста.
- Я же говорила!.. - простонала Рангику, когда капитан вышел. – Слушай, подожди меня пять минут – запихаю все это куда-нибудь, и пойдем в первый отряд вместе, хорошо?
- Хорошо. Только куда ты спрячешь всю эту гору?
Рангику хитро улыбнулась.
- Смотри и учись!
И она сложила документы аккуратными стопками и затолкала их под стол.
- Рангику-сан…
- Просто Рангику, ладно? – она перебила его.
- Хорошо, - Юмичика едва заметно приподнял уголки губ в намеке на улыбку. – Рангику, ты чего такая грустная была, когда мы из генсея уходили?
- Я бы не отказалась побыть там еще немножечко… У живых столько всего интересного! А лейтенантов очень редко отправляют на грунт, ты же знаешь, - Мацумото мечтательно улыбнулась.
Юмичика кивнул.
- Я тоже там редко бываю – вся бумажная работа отряда на мне, после отсутствия столько всего приходится разбирать!
- Ладно, хватит о грустном. Пошли-ка лучше опрокинем по чашечке саке, а то у меня все эти документы, которые тайчо сегодня притащил, до сих пор перед глазами стоят!
Юмичика улыбнулся в ответ и покачал головой.
- Я не пью.
Рангику посмотрела на него так, будто он только что признался в совершении как минимум одного из смертных грехов.
- Ну ты и зануда! Еще скажи, что не занимаешься сексом!
Он фыркнул.
- Занимаюсь, конечно. А не пью потому что это некрасиво.
Мацумото даже шаг замедлила, призадумавшись. Потом выдала:
- Ты прав, наверное. Я, к примеру, просто ужасна, когда напьюсь!
И рассмеялась.
- Тогда приглашаю тебя на чашечку чая, раз ты у нас такой трезвенник.
- Это другое дело! А куда пойдем?
У Мацумото, оказывается, был свой домик - крохотный, окруженный заброшенным вишнево-яблоневым садом и огороженный аккуратным заборчиком.
- Не знал, что у тебя есть дом.
Мацумото странно улыбнулась.
- Казарменные футоны слишком жесткие. К тому же, мне всегда хотелось иметь собственный дом, пусть и маленький. Домашний очаг и все такое…
- Понятно, - протянул Юмичика, хотя на самом деле не особо представлял себе пресловутый «домашний очаг».
- Проходи.
Они скинули дзори у входа и прошли в комнату. По всей видимости, это была гостиная.
- Располагайся, сейчас будет чай!
Рангику унеслась куда-то в другую комнату, не задвинув за собой фусума. Тотчас послышались звуки переставляемой посуды.
Юмичика сел на диван и принялся с интересом разглядывать гостиную. Сам домик был традиционно японским, с раздвижными дверями и – он заметил с улицы, - с дощатой террасой со стороны сада. Но внутри было много европейской мебели. Перед диваном, на котором сидел Юмичика, стоял низкий столик, рядом находились еще два кресла, а у смежной с кухней (куда, по-видимому, направилась Мацумото) стены стоял комод, на котором в беспорядке валялись всякие безделушки – украшения, косметика, сувенирчики. К комоду почему-то была прислонена картина с подсолнухами - яркими, в немного кривой, будто нарисованной ребенком, вазе.
- Все никак не могу ее пристроить, - Мацумото вернулась с кухни с подносом, на котором были две чашки и чайник, в руках. - Гин обещал прибить гвоздь да повесить на стену, но…
Она замолчала.
- Сомневаюсь, что гвоздь будет держаться на седзи, - Юмичика встал и принял поднос из ее рук, потом подошел к столику и поставил ношу на него.
Девушка рассмеялась:
- Да, ты прав. Я об этом как-то не подумала!
- Женская логика: картину необходимо повесить, но куда – неизвестно!
- Не издевайся! А то сейчас почувствуешь силу не только женской логики, но и женской руки.
Юмичика в шутливом испуге замахал руками.
Сели на диван, Рангику разлила чай по чашкам.
«О боже, и когда я в последний раз сидела с кем-то за чашкой чая, а не саке?» - тоскливо подумала она. Ответ ей был прекрасно известен – до сегодняшнего дня только один человек отказывался пить в ее компании. Просто потому что пить не любил.
Чтобы отогнать непрошеные воспоминания, она принялась рассказывать какую-то привычную чушь, которая всегда помогала убить молчание: а вот в первом отряде сегодня - ты ведь заметил? – такая шумиха! Все будто сошли с ума из-за арранкаров, а больше всех – сотайчо. Слышал, Хисаги хотят назначить капитаном девятого, а Хинамори совсем тронулась, бедная девочка! А Кучики как на лейтенанта своего смотрит – видел? Это точно любовь, уж поверь старой опытной женщине… Юмичика, ты слушаешь меня? Юми…
Целоваться с ним было… странно. Но приятно. Губы мягкие, как у девушки, уж она-то точно могла это сказать, и поэтому и сам поцелуй можно было назвать не иначе как мягким. Нежным. И – неповторимым. Даже закрыв глаза, невозможно было представить кого-то другого. Таких раньше точно не было. И не будет, наверное.
Он отстранился, совсем чуть-чуть, чтобы посмотреть в затуманенные голубые глаза.
- Все-таки действует, - шепнул он в ее приоткрытые губы.
- Что?..
- Иккаку говорил мне, что это самый действенный способ заставить девушку замолчать.
Рангику тихонько фыркнула.
- Тоже мне, знаток! Этот – не самый, уверяю тебя.
- А какой же?..
- Увидишь. Раз уж ты такой любопытный, я тебе покажу.
И поцеловала его сама.
Потом они часто встречались у нее дома. Нельзя сказать, будто бы после ухода Гина она была совсем одна – рядом всегда был кто-нибудь, женщина или мужчина – неважно. Но это было «просто так», любила говаривать она, небрежно махая рукой. А Юмичика стал кем-то, для кого двери ее дома были всегда открыты. Больше другом, нежели любовником. И за одно это она любила его еще больше.
«Ты слишком красива, чтобы быть одной», - сказал ей как-то Юмичика, когда она поведала ему свои размышления. При этом он сидел на полу перед высоким зеркалом, обнаженный, и сосредоточенно приклеивал к брови перышко. За окном вставало солнце, им обоим сегодня надо было идти на работу, но наплевательское отношение Мацумото к этой самой работе оказывалось иногда настолько заразительным, что Юмичика сдавался и оставался у нее «еще полчасика». Сейчас эти полчасика грозили растянуться на полдня: Рангику лежала на кровати и даже не думала прикрыться хотя бы простыней. Ее было прекрасно видно в зеркале, потому что оно занимало большую часть шкафа, расположенного напротив кровати. Лучи света лились из окна, путаясь в ее медовых волосах, солнечными зайцами прыгали по молочно-белой коже. Рангику ничего не ответила Юмичике, только потянулась, как кошка – бесстыдно и легко, а потом встала и подошла к нему. Присела рядом, положив подбородок на плечо и ловя в зеркале его взгляд – еще?.. И он так же молча кивнул, совсем чуть-чуть повернул голову, чтобы не отрывать глаз от зеркала, и коснулся ее губ своими. Зеркала не врут. Парень и девушка, отражавшиеся в светлой глубине, и впрямь были нестерпимо красивы.
Они часто болтали - до хрипоты в горле, до первых лучей солнца за окном. Иногда всю ночь напролет говорил кто-то один – а другой внимательно слушал.
И сегодня он задавал вопросы, а она говорила.
Была уже глубокая ночь, они сидели на террасе ее дома. Над головами – не по-осеннему звездное небо.
- Рангику, неужели ты и вправду до сих пор его любишь?
Юмичика знал, что Мацумото не любила разговоры про Гина. Но он спрашивал не про Ичимару, а про любовь.
- Да, - просто ответила она. – И с этим решительно ничего нельзя сделать.
- Я просто не представляю себе – как это, когда в сердце всегда один и тот же человек. Я люблю красоту и за красоту, но это так быстро проходит…
- Просто ты еще не встретил того, кто в твоем сердце останется.
Юми фыркнул:
- По-моему, я столько прожил, что уже слишком поздно для моей единственной и неповторимой любви.
- Ты не прав, для любви никогда не бывает поздно. Бывают же и осенью цветы.
Юмичика неопределенно хмыкнул и решил перейти на другую тему, оставив себе время для размышления над этой.
- И как ты его вообще любишь! Он же такой страшный.
Юмичика не без содрогания вспомнил застывшую улыбку Ичимару.
- Ну, это долгая история…
Он задумчиво посмотрел на яркие звезды, потом лег, поежившись, на холодные доски террасы, подложив под голову руки. В темноте волосы Рангику казались чернильно-черными, с редкими переливами лунного света. Он не видел ее лица – она тоже смотрела на небо.
- А ты расскажи. Мы ведь никуда не спешим.
Рангику обернулась и внимательно посмотрела ему в глаза. Вздохнула и, подтянув колени к груди и обняв их, заговорила:
- Все началось очень давно, когда я после смерти попала в один из последних районов Руконгая…
owari
@темы: Фанфики
Темный крепдешин ночи окутал жидкое тело океана… (с)
Название: Начало.
Автор: xelllga
Бета: Yugao
Герои/Пейринг: Гриммджо/Улькиорра
Рейтинг: PG (с натяжкой)
Жанр: кажется джен…
Краткое содержание: Ничто не бывает случайно.
Спойлеры: Нет, я их сама не знаю.
Отказ от прав: я ничего не брала.
Предупреждение: вроде нет.
Написано по заявке: Eishi, которая хотела:
Заявка - Гриммджо/Улькиорра (юмор, романс или драма, рейтинг не ниже PG)
- Бьякуя/Ренджи (AU, романс, очень желательно хэппи-энд, рейтинг желательно PG или R)
- про детство Шухея до поступления в Академию (рейтинг не важен, желательно экшн, но можно и без него)
Каюсь: я не совсем точно выполнила заявку: почему-то у меня вышел не тот рейтинг и жанр… (это мой первый джен, так что я не нарочно) Конструктивная критика приветствуется.
Тык Клетка. Ярость душила его. Глаза слезились от вони паленой шерсти и хитина: кто же знал, что прутья не только поглотят часть серо, но и отразят остальное прямо ему в морду, хорошо хоть маска выдержала. Он сдержал готовый вырваться злобный рык: чувствовать свое бессилие было слишком мучительно. Больше всего ему хотелось освободиться и растерзать то неведомое существо, которое он ощущал по другую сторону прутьев. Ощущения - вот все, что ему осталось. Магическая клетка отсекала звуки, не давала ничего разглядеть, но натренированные в боях инстинкты кричали, что за ним не просто наблюдают. Это делают с улыбкой. Слюна, смешанная с капельками крови из израненной пасти, падала на пыльный пол, а он, не обращая ни на что внимание, опять кинулся в вперед. Он не мог сдаться. Не хотел и не умел. Пусть бесполезно: за столько часов он не смог оставить даже царапины на матовых, чуть светящихся изнутри прутьях. Он решил отойти на пару шагов и перевести дух. Нет, он не отступил, а готовил силы для очередного броска. Ругательства застревают в глотке, да и какой в них толк, если они остаются без ответа. Даже непонятно, слышит ли их неведомый враг, которого он столько раз обещал убить.
Длинный гибкий хвост ударял по бокам, бередя недавно полученные раны, но злость не давала думать об этом. Застывшая кровавая корка, тянущаяся поперек туловища, отозвалась болью и зачесалась. Надо было терпеть зуд. Терпеть, что бы не расцарапать раны, не сделать их больше, серьезнее, чем они уже есть. Он не знал, сколько у него было противников: потерял им счет еще там, в горах. Он сходил с ума от ярости, пытаясь понять, как попал в эту ловушку. Сколько времени он уже провел здесь? Чувство времени, всегда помогавшее ему в охоте, дало сбой: он только мог примерно сообразить, сколько часов прошло с момента, когда он очнулся, но вопрос, что с ним было до того, отзывался бессильным страхом.
Он пытался вспомнить, еще раз проанализировать все, что произошло, не прекращая агрессивных попыток вырваться. Он всегда предпочитал выгладить импульсивным и не очень умным: это помогало усыпить бдительность и переиграть противника. Лучше, если тебя будут недооценивать, - простая истина, вбитая в него жизнью.
Все началось тогда, когда он почувствовал дивный, ни с чем не сравнимый аромат. В первые мгновения ему показалось, что вернулся тот самый, первый голод, который невозможно побороть, что сродни боли и охватывает каждого новорожденного пустого. Ощущение неправильности происходящего было смыто инстинктом найти и пожрать. Он не помнил, как давно уже руководствовался разумом, а не только голодом, но в этот раз, казалось, в самом воздухе было разлито что-то, мешающее думать и провоцирующее инстинкты. Запах... только он казался достаточно важным, и еще стойкое ощущение, что он что-то забыл. Мысли разбегались. Он пытался представить, какая душа может так чувствоваться и какая же она должна быть на вкус. Черные стволы деревьев мелькали размытыми штрихами…
Горы казались почти черными. Запах, словно путеводная нить, вел внутрь узкого извилистого каньона. Да только привлек он не его одного. Шерсть на загривке встала дыбом. На небольшой поляне, расположенной перед узкой расщелиной, собралось несколько десятков адьюкасов. Они все были разные, но всех сюда привело одно - запах добычи. Напряжение росло. Он, как и многие другие, прикидывал силы противника. Нельзя было соваться в узкий проем, оставляя незащищенную спину стае хищников. Что ж, не в первый раз он сталкивался с тем, что на его добычу находились претенденты, и его это никогда не расстраивало, он любил драки. Затишье не могло продолжаться долго. В одно мгновение, будто кто-то отдал сигнал, все кинулись друг на друга. Пусть противников было слишком много, сейчас, когда каждый дрался сам за себя, это не играло роли. Воздух наполнился кровавым туманом. Все происходило слишком быстро: надо было поднырнуть под когтистой лапой, увернуться от кровавых ошметков, вцепиться в глотку огромному, напоминающему гиену адьюкасу. Бок обожгла боль: казалось, что ему обдирают кожу с ребер. Он знал, что шкура распорота, но никакая боль не могла заставить его разжать клыки, не удушив до конца противника. Он очень давно научился не делать таких ошибок.
Участвовать в подобной схватке было очень рискованно. Из-за того, что противников было слишком много, нападая, он невольно открывал себя для чужих атак. Кошачья гибкость позволяла ему некоторых ударов избегать, но этого было недостаточно. Черная кровь из порванной шеи заливала пасть, но жертва еще трепыхалась в его зубах. Все пустые отличны друг от друга, и нельзя сказать со стопроцентной уверенностью, что нанесенное ранение будет смертельно. Ждать, чувствуя чужие клыки, скользящие по мокрому от крови боку, было тяжело. Пока ему везло: количество противников таяло на глазах, а он еще был в относительно хорошем состоянии. С одной стороны от него, совсем близко, находился обломок скалы, и он умело маневрировал, не давая противникам наброситься с разных сторон или загнать себя в ловушку. Несмотря на то, что внешне он был похож на большого хищного кота, его шкура была подвижна: много раз это спасало его, когда противник, пытаясь схватить за бока или загривок, скользил зубами по шкуре и не наносил серьезных повреждений.
Наконец резким движением у него получилось сломать шею своего противника, и тот, захрипев, перестал сопротивляться. Разжать челюсти было приятно, в тот же самый момент он извернулся и располосовал терзающую его морду. Раны в боку были уже достаточно серьезны, но он видел, что его противники тоже были не в лучшей форме. Запах крови был одуряющим, но даже он не мог перебить жажду и голод, тянувший их вперед. Чем сильнее была душа, тем вкуснее, это было первое, что он выяснил, как только осознал себя. То, что ждало впереди, было не просто сильным, это было самой силой. Он чувствовал это и, не задумываясь, ставил свою жизнь на кон.
Их осталось только трое. Один был совсем плох и еле держался на лапах, а второй, хоть и ощущался не очень сильным, смог каким-то чудом почти не получить ранений. В драках всегда имела значение не столько физическая сила, сколько ум, индивидуальность, тактика и хитрость. Не очень крупный адьюкас, не получивший почти никаких ранений, был почти весь скрыт панцирем. Многочисленные клешни помогали оборонятся с разных сторон. Он кружил вокруг панцирного, пытаясь найти слабые места и не переходя к ближнему бою. Панцирь, несомненно, был очень крепким, и было необходимо найти слабые места. Если бы он не был ранен, то непременно быстро выяснил бы слабые точки противника, но теперь было необходимо избегать контакта. Клешни не очень подходили для атаки, и у него без особого труда получалось уворачиваться. Третий адьюкас пока был в стороне: было непонятно, может ли он двигаться или уже нет. Крабоподобный противник старался всегда быть маской к нему, и после нескольких ложных выпадов когти скользнули по гладкому панцирю. Уходя от удара, адьюкас резко попятился и толкнул третьего, уже издыхающего пустого. Ловушка сработала. Даже охваченный агонией паукообразный адьюкас ударил жалом по гладкому панцирю: жало скользнуло и вонзилось в отверстие в броне, из которого росла небольшая клешня. Яд действовал быстро: крабообразный пустой рухнул без движения, придавив не имеющего сил встать противника.
Он громко зарычал. Победа, какая бы она ни была, все равно оставалась победой. Не дожидаясь возможного появления следующих претендентов, он, собрав силы, кинулся вперед, туда, куда вел голод. Расщелина была совсем темная, но, полагаясь на инстинкты, он скользил беззвучной тенью. Поворот за поворотом - и он чуял, что цель совсем близка. Его окутал яркий свет, и что было дальше, он не знал…
Свет за прутьями начал становиться все ярче и ярче: ему пришлось прикрыть глаза, чтобы избавить их от резкой боли. Тело отказывалось слушаться: он не мог пошевелиться. Вместо рычания из его глотки вырвался какой-то скулеж. Страх - впервые он в полной мере ощутил, что значит это слово. Он чувствовал, что то ли он сам, то ли клетка куда-то перемещаются в пространстве. Даже через закрытые веки он ощущал липкий свет вокруг: от него кружилась голова и то и дело накатывала тошнота. Что с ним происходит? Куда его несут? Что будет? Почему он не может даже шевельнуть этой чертовой лапой? Подавить в себе панику было сложно, но он смог. Боль от недавних ран позволяла отвлечься от происходящего, выждать. Ничто не длится вечно. Он не хотел умирать, не в драке, не убив никого напоследок, не плюнув в лицо врагу, умирать просто так… Ощущать себя скотом на бойне было противно. Он не задавался вопросом, для чего его поймали. Зачем над этим думать, если ответ возможен только один: его собирается пожрать кто-то более сильный. Раненого противника легче одолеть. Он попался на старую уловку. Тошно. Поворот, еще поворот, еще. Он зачем-то пытался запомнить, куда его несли. На каждом повороте его слегка заносило, но некая сила, которую он ощущал очень смутно, не давала ему упасть.
Потом появились звуки. Они были как хриплое, царапающее шуршание, неприятно раздражающее слух: как будто все шорохи внезапно стали ужасно громкими. Терпеть было тяжело. Еще тяжелее было поверить, что этот короткий, еле слышный жалобный всхлип вырвался из его глотки. Как он не смог сдержаться? Стыдно... То, что он выставил себя таким дураком, заставляло цепенеть от ярости. Он был рад, что злость вернулась. Страх остался липкой кровяной коркой на его боках, но уже не правил в его сознании. Он просто не мог бояться в драке. Пусть он беспомощен, пусть его сейчас не станет, но он будет драться, несмотря ни на что!
Хоть он и не имел власти над своим телом, ярость, душившая его изнутри, будто сама оскалила белые клыки: он почувствовал хлопья кровавой пены на своей пасти. Во рту был привкус крови: распоротая щека все еще болела.
- …так будет лучше, очень многообещающий образец. Я его сам ловил. – Тягуче-ленивый голос был очень довольным.
Шуршание вокруг... он жалел, что не может открыть глаза. Инстинкты кричали, что его разглядывают: он знал, что вокруг него хищники, но не думал о себе, как о жертве.
- Заметно. На нем живого места нет. – Тихий и обманчиво добрый голос раздался неожиданно близко.
- Зато смотрите, как скалится. Красавчик. Я же для вас старался, – легкая насмешка, приправленная изрядной долей ехидства.
Злость. На себя, врагов, на всех… Тихий угрожающий рык выходит из него. Он опять не узнает своего голоса: странное ощущение, что звук отражается от всего вокруг. Это похоже на эхо в горах. Неужели он еще не покинул ущелье?
- Даже под заклинанием рычит… Какая киса! – кто-то несколько раз негромко хлопнул.
Слушать издевательства, не имея возможности ответить… перед его глазами мелькало множество кровавых сцен, но он никак не мог выбрать достойную месть за такое.
- Давай займемся им сегодня.
- Что, боишься, что трофей сдохнет?
- Нет, я чувствую вдохновение. Ведь это такая хрупкая вещь!
- Хорошо, подготовь его, и начнем. – Великодушие, звучавшее в голосе, было слишком небрежным.
- Да, Айзен-сама.
Ощущение опасности резко усилилось: шорох оповестил, что один из говоривших куда-то ушел.
- Ну что ж, киса, не разочаруй меня! – еле слышный шепот в самое ухо.
Как же ему хотелось вцепиться зубами в этот ласково-опасный голос! Он ощущал угрозу при одном воспоминании об этом существе. Внезапно зрение стало проясняться: он был уверен, что его глаза закрыты, знал и ощущал это, но теперь оказалось, что его чувства были обмануты, что все это время он незряче смотрел в никуда.
- Да не дергайся. – Чужой голос стеганул, словно плеть: глаза болели, но он смог различить перед собой невысокую фигуру говорившего. Это был человек? Сама мысль о том, что его мог поймать кто-то, изначально входивший в разряд еды, была оскорбительной. Кончик хвоста нервно дернулся, и он ощутил, что шерсть на загривке становится дыбом. Что бы с ним ни было до этого, оно начинает проходить. А значит, скоро он сможет драться. Радость, ожидание, предвкушение, злость - эмоции менялись слишком быстро. Он стал собирать силы на серо.
- Не так быстро, дружок, – улыбка на лице говорившего вызывала ненависть.
В следующую секунду он почувствовал удар. Сила, окружающая тонкую человеческую фигуру, заставляла его выгибаться от боли и судорог на холодном каменном полу. Как может быть такая сила у еды? Он ощущал тело, но не мог сосредоточиться на том, чтобы отдать ему команду. С него как бы содрали кожу: он ощущал, что и маска, и все остальное тело на месте, но одновременно что-то пробралось в его голову. Мысли путались. Он зарычал, оскалил зубы, застыв в нерешительности: не в силах вспомнить, что собирался делать дальше.
- О, ты уже начал? – второй человек не спеша зашел в комнату, держа в руках что-то, напоминающее солнце мира живых.
- Не утерпел. – Улыбка ни на миг не покинула лицо говорившего, только небольшая капля, незаметно скатившаяся по виску, выдавала, сколько сил требовала подобная концентрация.
Он не смог избежать прикосновения маленького солнца к своей маске. Страх неизвестности, боль от льющейся в жилы силы, паника от понимания того, что ты как бы распадаешься на множество кусочков, - все это охватило мгновенно. Мыслей не было: он был словно пластилин в чужих руках. Сила и знания вкладывались насильно. Любовь, повиновение, благодарность, долг служить. Он был не против, главное, чтобы приказы были правильными. Голос внутри подсказал, что сомнениям есть место везде. Что драка - самое правильное, что есть в мире. Он был согласен и поэтому, как мог, дрался, пытаясь остаться собой. Ему казалось, что у него получилось: и ничего, что от боли мир раскалывается на куски, рядом владыка, который всегда поможет, - Айзен-сама. Он был благодарен за силу, но в глубине сознания ликовал, что смог остаться прежним. Ну и пусть маска сломана, а тело стало человеческим: он стал аранкаром. Парить в ощущении собственной силы было восхитительно. Странное чувство, что чего-то не хватает, не отпускало и ворочалось внутри, рождая раздражение. Черное пятнышко на белом листе. Все происходило постепенно. Воспоминания, информация, знания позволяли выиграть, он запоминал не все. Что-то, повинуясь личной склонности, как песок пустыни, застревало за задворках сознания, а что-то, как капля воды, исчезало без следа.
- Назови нам свое имя.
- Гриммджо Джагерджек… - воздух холодит липкую от крови кожу, боль постепенно растворяется.
- Встань.
Он только сейчас заметил, что стоял на коленях. Поза была унижающей, и он попытался выпрямиться как можно скорее. На глаза попались белые черепки – осколки маски, покрытые красными брызгами. Мышцы предательски дрожали. Он попробовал сделать шаг и чуть не упал. Новое тело плохо слушалось: ему пришлось сделать несколько шагов, прежде чем он смог разобраться в своих ощущениях.
- Тебе надо почиститься и одеться. Улькиорра!
Дверь в глубине комнаты бесшумно распахнулась.
- Ты уже оделся, проводи нового арранкара.
- Да, Айзен-сама.
Гриммджо затаил дыхание, пытаясь разглядеть точеные бледные черты. Плотно сжатые губы, обломок маски в черных волосах. Ему казалось, что-то подобное уже было: его вновь не удостоили даже взглядом. Дежа вю. Черные волосы, безразличное лицо. Злость мешалась с восхищением. Его считали более слабым. Решение доказать обратное, казалось, было в его крови еще до их встречи. Превзойти, сбить ледяную маску, заставить признать себя и посмотреть, как на равного. Ему показалось, что-то щелкнуло в его сознании, будто последний кусочек головоломки встал на свое место.
- Теперь взялся за шестой отряд? – очень тихий голос владыки звучал обманчиво спокойно.
- Наверное, я по ним соскучился. – Ичимару, улыбаясь, разглядывал аранкаров.
- Я рекомендовал тебе не использовать подобные варианты, – наблюдая за подчиненными, владыка недовольным голосом сделал замечание.
- Незаслуженные предубеждения. Я не виноват, что Заэль нацепил на себя ту маску. Честно-честно… кроме того, он же поверил потом, что не маска красит… и вообще, очень познавательная была лекция. - Гин примирительно щурился: его оправдания вполне могли сойти за издевку, но уставший владыка решил этого не заметить, в конце концов, он сам привлек Ичимару в качестве помощника.
Какое было разочарование: с таким трудом добыть нужный артефакт и обнаружить, что в одиночку с ним пока не справиться. Концентрированно передать силу было вполне возможно, но одновременно с этим установить внутренние рамки не получалось. Конечно, оставлять все на откуп Гина было нельзя: Айзен сам контролировал наличие у подчиненных любви, желания подчиняться и уважения к своей персоне, но следить за более глобальной перестройкой личности не мог. Владыка не признавался даже себе: то, с какой серьезностью Гин подошел к новому делу, его почти пугало.
- Надеюсь, по присутствующим здесь ты не скучаешь. – В голосе послышалась угроза.
- Нет, что вы, я один, неповторимый! И вы тоже. Что же касается Тоусена…
- Нас - запрещаю. – Айзен говорил спокойно, но внутренне был очень раздражен. По странному стечению обстоятельств Тоусена последнее время было слишком много, и владыка решил, что коли заподозрит кого-то в подобной правильности - убьет на месте. Категорически запрещать Гину использовать старых знакомых в качестве личностного образца он не мог: тогда Ичимару будет продолжать в том же духе, но при этом делать вид, что все случайно.
- Хорошо, хорошо. – Гин миролюбиво закивал: брать за личностную основу их троих он и так не собирался, но, например, про Хинамори владыка на свою беду ничего не сказал… Настроение у Ичимару было прекрасное: веселье только начиналось. Он довольно наблюдал, как новый аранкар, словно зачарованный, смотрит на своего старшего коллегу. Гин гордился собой: в конце концов, он смог ослабить внушаемый аранкарам приказ на безоговорочное подчинение.
Айзен милостиво кивнул в ответ на вопросительный взгляд Улькиорры и проводил взглядом пополнение эспады.
Поглощенный переживаниями Гриммджо ничего не слышал, он пошел за Улькиоррой, его взгляд был прикован к черным волосам и худой шее. Он не замечал, как перед ними раскланиваются более слабые собратья. Ему было все равно. Ничто не имело значения: только желание стать сильнее и доказать, заставить посмотреть на себя иначе. Как иначе, он пока не знал.
- Вот. – Окинув Гриммджо ледяным взглядом, его спутник открыл дверь комнаты и, развернувшись, пошел прочь по коридору.
- Стой, я вызываю тебя на бой. – Он не мог позволить ему уйти так, после презрительного взгляда.
Улькиорра обернулся, его глаза выдавали удивление, впрочем, он быстро справился с собой и безразлично отвернулся.
- Нет.
- Почему нет? Ты что, трус?
- Ты – мусор. – Спокойно договорив, черноволосый арранкар повернулся и пошел прочь.
Больно. Гримджо сам не знал, почему ему было так больно. Почему хотелось зареветь, броситься вперед, что угодно, лишь бы забыть услышанные только что слова. Улькиорра отказался с ним драться... Как такое было возможно? Он зашипел от обиды. – «Черт бы побрал этого, этого…»
Он разбил костяшки о стену, пытаясь выплеснуть душившие его эмоции. Тело покрывала почти застывшая корка, он толкнул дверь и начал одеваться.
Месть подождет. Если Улькиорра не хочет биться просто так, придется дать ему достойный повод. Гриммджо ухмыльнулся, невидящими глазами глядя в пространство, вспоминая тонкую белую шею в обрамлении черных волос.
Жизнь для него обрела смысл.
Автор: xelllga
Бета: Yugao
Герои/Пейринг: Гриммджо/Улькиорра
Рейтинг: PG (с натяжкой)
Жанр: кажется джен…
Краткое содержание: Ничто не бывает случайно.
Спойлеры: Нет, я их сама не знаю.
Отказ от прав: я ничего не брала.
Предупреждение: вроде нет.
Написано по заявке: Eishi, которая хотела:
Заявка - Гриммджо/Улькиорра (юмор, романс или драма, рейтинг не ниже PG)
- Бьякуя/Ренджи (AU, романс, очень желательно хэппи-энд, рейтинг желательно PG или R)
- про детство Шухея до поступления в Академию (рейтинг не важен, желательно экшн, но можно и без него)
Каюсь: я не совсем точно выполнила заявку: почему-то у меня вышел не тот рейтинг и жанр… (это мой первый джен, так что я не нарочно) Конструктивная критика приветствуется.
Тык Клетка. Ярость душила его. Глаза слезились от вони паленой шерсти и хитина: кто же знал, что прутья не только поглотят часть серо, но и отразят остальное прямо ему в морду, хорошо хоть маска выдержала. Он сдержал готовый вырваться злобный рык: чувствовать свое бессилие было слишком мучительно. Больше всего ему хотелось освободиться и растерзать то неведомое существо, которое он ощущал по другую сторону прутьев. Ощущения - вот все, что ему осталось. Магическая клетка отсекала звуки, не давала ничего разглядеть, но натренированные в боях инстинкты кричали, что за ним не просто наблюдают. Это делают с улыбкой. Слюна, смешанная с капельками крови из израненной пасти, падала на пыльный пол, а он, не обращая ни на что внимание, опять кинулся в вперед. Он не мог сдаться. Не хотел и не умел. Пусть бесполезно: за столько часов он не смог оставить даже царапины на матовых, чуть светящихся изнутри прутьях. Он решил отойти на пару шагов и перевести дух. Нет, он не отступил, а готовил силы для очередного броска. Ругательства застревают в глотке, да и какой в них толк, если они остаются без ответа. Даже непонятно, слышит ли их неведомый враг, которого он столько раз обещал убить.
Длинный гибкий хвост ударял по бокам, бередя недавно полученные раны, но злость не давала думать об этом. Застывшая кровавая корка, тянущаяся поперек туловища, отозвалась болью и зачесалась. Надо было терпеть зуд. Терпеть, что бы не расцарапать раны, не сделать их больше, серьезнее, чем они уже есть. Он не знал, сколько у него было противников: потерял им счет еще там, в горах. Он сходил с ума от ярости, пытаясь понять, как попал в эту ловушку. Сколько времени он уже провел здесь? Чувство времени, всегда помогавшее ему в охоте, дало сбой: он только мог примерно сообразить, сколько часов прошло с момента, когда он очнулся, но вопрос, что с ним было до того, отзывался бессильным страхом.
Он пытался вспомнить, еще раз проанализировать все, что произошло, не прекращая агрессивных попыток вырваться. Он всегда предпочитал выгладить импульсивным и не очень умным: это помогало усыпить бдительность и переиграть противника. Лучше, если тебя будут недооценивать, - простая истина, вбитая в него жизнью.
Все началось тогда, когда он почувствовал дивный, ни с чем не сравнимый аромат. В первые мгновения ему показалось, что вернулся тот самый, первый голод, который невозможно побороть, что сродни боли и охватывает каждого новорожденного пустого. Ощущение неправильности происходящего было смыто инстинктом найти и пожрать. Он не помнил, как давно уже руководствовался разумом, а не только голодом, но в этот раз, казалось, в самом воздухе было разлито что-то, мешающее думать и провоцирующее инстинкты. Запах... только он казался достаточно важным, и еще стойкое ощущение, что он что-то забыл. Мысли разбегались. Он пытался представить, какая душа может так чувствоваться и какая же она должна быть на вкус. Черные стволы деревьев мелькали размытыми штрихами…
Горы казались почти черными. Запах, словно путеводная нить, вел внутрь узкого извилистого каньона. Да только привлек он не его одного. Шерсть на загривке встала дыбом. На небольшой поляне, расположенной перед узкой расщелиной, собралось несколько десятков адьюкасов. Они все были разные, но всех сюда привело одно - запах добычи. Напряжение росло. Он, как и многие другие, прикидывал силы противника. Нельзя было соваться в узкий проем, оставляя незащищенную спину стае хищников. Что ж, не в первый раз он сталкивался с тем, что на его добычу находились претенденты, и его это никогда не расстраивало, он любил драки. Затишье не могло продолжаться долго. В одно мгновение, будто кто-то отдал сигнал, все кинулись друг на друга. Пусть противников было слишком много, сейчас, когда каждый дрался сам за себя, это не играло роли. Воздух наполнился кровавым туманом. Все происходило слишком быстро: надо было поднырнуть под когтистой лапой, увернуться от кровавых ошметков, вцепиться в глотку огромному, напоминающему гиену адьюкасу. Бок обожгла боль: казалось, что ему обдирают кожу с ребер. Он знал, что шкура распорота, но никакая боль не могла заставить его разжать клыки, не удушив до конца противника. Он очень давно научился не делать таких ошибок.
Участвовать в подобной схватке было очень рискованно. Из-за того, что противников было слишком много, нападая, он невольно открывал себя для чужих атак. Кошачья гибкость позволяла ему некоторых ударов избегать, но этого было недостаточно. Черная кровь из порванной шеи заливала пасть, но жертва еще трепыхалась в его зубах. Все пустые отличны друг от друга, и нельзя сказать со стопроцентной уверенностью, что нанесенное ранение будет смертельно. Ждать, чувствуя чужие клыки, скользящие по мокрому от крови боку, было тяжело. Пока ему везло: количество противников таяло на глазах, а он еще был в относительно хорошем состоянии. С одной стороны от него, совсем близко, находился обломок скалы, и он умело маневрировал, не давая противникам наброситься с разных сторон или загнать себя в ловушку. Несмотря на то, что внешне он был похож на большого хищного кота, его шкура была подвижна: много раз это спасало его, когда противник, пытаясь схватить за бока или загривок, скользил зубами по шкуре и не наносил серьезных повреждений.
Наконец резким движением у него получилось сломать шею своего противника, и тот, захрипев, перестал сопротивляться. Разжать челюсти было приятно, в тот же самый момент он извернулся и располосовал терзающую его морду. Раны в боку были уже достаточно серьезны, но он видел, что его противники тоже были не в лучшей форме. Запах крови был одуряющим, но даже он не мог перебить жажду и голод, тянувший их вперед. Чем сильнее была душа, тем вкуснее, это было первое, что он выяснил, как только осознал себя. То, что ждало впереди, было не просто сильным, это было самой силой. Он чувствовал это и, не задумываясь, ставил свою жизнь на кон.
Их осталось только трое. Один был совсем плох и еле держался на лапах, а второй, хоть и ощущался не очень сильным, смог каким-то чудом почти не получить ранений. В драках всегда имела значение не столько физическая сила, сколько ум, индивидуальность, тактика и хитрость. Не очень крупный адьюкас, не получивший почти никаких ранений, был почти весь скрыт панцирем. Многочисленные клешни помогали оборонятся с разных сторон. Он кружил вокруг панцирного, пытаясь найти слабые места и не переходя к ближнему бою. Панцирь, несомненно, был очень крепким, и было необходимо найти слабые места. Если бы он не был ранен, то непременно быстро выяснил бы слабые точки противника, но теперь было необходимо избегать контакта. Клешни не очень подходили для атаки, и у него без особого труда получалось уворачиваться. Третий адьюкас пока был в стороне: было непонятно, может ли он двигаться или уже нет. Крабоподобный противник старался всегда быть маской к нему, и после нескольких ложных выпадов когти скользнули по гладкому панцирю. Уходя от удара, адьюкас резко попятился и толкнул третьего, уже издыхающего пустого. Ловушка сработала. Даже охваченный агонией паукообразный адьюкас ударил жалом по гладкому панцирю: жало скользнуло и вонзилось в отверстие в броне, из которого росла небольшая клешня. Яд действовал быстро: крабообразный пустой рухнул без движения, придавив не имеющего сил встать противника.
Он громко зарычал. Победа, какая бы она ни была, все равно оставалась победой. Не дожидаясь возможного появления следующих претендентов, он, собрав силы, кинулся вперед, туда, куда вел голод. Расщелина была совсем темная, но, полагаясь на инстинкты, он скользил беззвучной тенью. Поворот за поворотом - и он чуял, что цель совсем близка. Его окутал яркий свет, и что было дальше, он не знал…
Свет за прутьями начал становиться все ярче и ярче: ему пришлось прикрыть глаза, чтобы избавить их от резкой боли. Тело отказывалось слушаться: он не мог пошевелиться. Вместо рычания из его глотки вырвался какой-то скулеж. Страх - впервые он в полной мере ощутил, что значит это слово. Он чувствовал, что то ли он сам, то ли клетка куда-то перемещаются в пространстве. Даже через закрытые веки он ощущал липкий свет вокруг: от него кружилась голова и то и дело накатывала тошнота. Что с ним происходит? Куда его несут? Что будет? Почему он не может даже шевельнуть этой чертовой лапой? Подавить в себе панику было сложно, но он смог. Боль от недавних ран позволяла отвлечься от происходящего, выждать. Ничто не длится вечно. Он не хотел умирать, не в драке, не убив никого напоследок, не плюнув в лицо врагу, умирать просто так… Ощущать себя скотом на бойне было противно. Он не задавался вопросом, для чего его поймали. Зачем над этим думать, если ответ возможен только один: его собирается пожрать кто-то более сильный. Раненого противника легче одолеть. Он попался на старую уловку. Тошно. Поворот, еще поворот, еще. Он зачем-то пытался запомнить, куда его несли. На каждом повороте его слегка заносило, но некая сила, которую он ощущал очень смутно, не давала ему упасть.
Потом появились звуки. Они были как хриплое, царапающее шуршание, неприятно раздражающее слух: как будто все шорохи внезапно стали ужасно громкими. Терпеть было тяжело. Еще тяжелее было поверить, что этот короткий, еле слышный жалобный всхлип вырвался из его глотки. Как он не смог сдержаться? Стыдно... То, что он выставил себя таким дураком, заставляло цепенеть от ярости. Он был рад, что злость вернулась. Страх остался липкой кровяной коркой на его боках, но уже не правил в его сознании. Он просто не мог бояться в драке. Пусть он беспомощен, пусть его сейчас не станет, но он будет драться, несмотря ни на что!
Хоть он и не имел власти над своим телом, ярость, душившая его изнутри, будто сама оскалила белые клыки: он почувствовал хлопья кровавой пены на своей пасти. Во рту был привкус крови: распоротая щека все еще болела.
- …так будет лучше, очень многообещающий образец. Я его сам ловил. – Тягуче-ленивый голос был очень довольным.
Шуршание вокруг... он жалел, что не может открыть глаза. Инстинкты кричали, что его разглядывают: он знал, что вокруг него хищники, но не думал о себе, как о жертве.
- Заметно. На нем живого места нет. – Тихий и обманчиво добрый голос раздался неожиданно близко.
- Зато смотрите, как скалится. Красавчик. Я же для вас старался, – легкая насмешка, приправленная изрядной долей ехидства.
Злость. На себя, врагов, на всех… Тихий угрожающий рык выходит из него. Он опять не узнает своего голоса: странное ощущение, что звук отражается от всего вокруг. Это похоже на эхо в горах. Неужели он еще не покинул ущелье?
- Даже под заклинанием рычит… Какая киса! – кто-то несколько раз негромко хлопнул.
Слушать издевательства, не имея возможности ответить… перед его глазами мелькало множество кровавых сцен, но он никак не мог выбрать достойную месть за такое.
- Давай займемся им сегодня.
- Что, боишься, что трофей сдохнет?
- Нет, я чувствую вдохновение. Ведь это такая хрупкая вещь!
- Хорошо, подготовь его, и начнем. – Великодушие, звучавшее в голосе, было слишком небрежным.
- Да, Айзен-сама.
Ощущение опасности резко усилилось: шорох оповестил, что один из говоривших куда-то ушел.
- Ну что ж, киса, не разочаруй меня! – еле слышный шепот в самое ухо.
Как же ему хотелось вцепиться зубами в этот ласково-опасный голос! Он ощущал угрозу при одном воспоминании об этом существе. Внезапно зрение стало проясняться: он был уверен, что его глаза закрыты, знал и ощущал это, но теперь оказалось, что его чувства были обмануты, что все это время он незряче смотрел в никуда.
- Да не дергайся. – Чужой голос стеганул, словно плеть: глаза болели, но он смог различить перед собой невысокую фигуру говорившего. Это был человек? Сама мысль о том, что его мог поймать кто-то, изначально входивший в разряд еды, была оскорбительной. Кончик хвоста нервно дернулся, и он ощутил, что шерсть на загривке становится дыбом. Что бы с ним ни было до этого, оно начинает проходить. А значит, скоро он сможет драться. Радость, ожидание, предвкушение, злость - эмоции менялись слишком быстро. Он стал собирать силы на серо.
- Не так быстро, дружок, – улыбка на лице говорившего вызывала ненависть.
В следующую секунду он почувствовал удар. Сила, окружающая тонкую человеческую фигуру, заставляла его выгибаться от боли и судорог на холодном каменном полу. Как может быть такая сила у еды? Он ощущал тело, но не мог сосредоточиться на том, чтобы отдать ему команду. С него как бы содрали кожу: он ощущал, что и маска, и все остальное тело на месте, но одновременно что-то пробралось в его голову. Мысли путались. Он зарычал, оскалил зубы, застыв в нерешительности: не в силах вспомнить, что собирался делать дальше.
- О, ты уже начал? – второй человек не спеша зашел в комнату, держа в руках что-то, напоминающее солнце мира живых.
- Не утерпел. – Улыбка ни на миг не покинула лицо говорившего, только небольшая капля, незаметно скатившаяся по виску, выдавала, сколько сил требовала подобная концентрация.
Он не смог избежать прикосновения маленького солнца к своей маске. Страх неизвестности, боль от льющейся в жилы силы, паника от понимания того, что ты как бы распадаешься на множество кусочков, - все это охватило мгновенно. Мыслей не было: он был словно пластилин в чужих руках. Сила и знания вкладывались насильно. Любовь, повиновение, благодарность, долг служить. Он был не против, главное, чтобы приказы были правильными. Голос внутри подсказал, что сомнениям есть место везде. Что драка - самое правильное, что есть в мире. Он был согласен и поэтому, как мог, дрался, пытаясь остаться собой. Ему казалось, что у него получилось: и ничего, что от боли мир раскалывается на куски, рядом владыка, который всегда поможет, - Айзен-сама. Он был благодарен за силу, но в глубине сознания ликовал, что смог остаться прежним. Ну и пусть маска сломана, а тело стало человеческим: он стал аранкаром. Парить в ощущении собственной силы было восхитительно. Странное чувство, что чего-то не хватает, не отпускало и ворочалось внутри, рождая раздражение. Черное пятнышко на белом листе. Все происходило постепенно. Воспоминания, информация, знания позволяли выиграть, он запоминал не все. Что-то, повинуясь личной склонности, как песок пустыни, застревало за задворках сознания, а что-то, как капля воды, исчезало без следа.
- Назови нам свое имя.
- Гриммджо Джагерджек… - воздух холодит липкую от крови кожу, боль постепенно растворяется.
- Встань.
Он только сейчас заметил, что стоял на коленях. Поза была унижающей, и он попытался выпрямиться как можно скорее. На глаза попались белые черепки – осколки маски, покрытые красными брызгами. Мышцы предательски дрожали. Он попробовал сделать шаг и чуть не упал. Новое тело плохо слушалось: ему пришлось сделать несколько шагов, прежде чем он смог разобраться в своих ощущениях.
- Тебе надо почиститься и одеться. Улькиорра!
Дверь в глубине комнаты бесшумно распахнулась.
- Ты уже оделся, проводи нового арранкара.
- Да, Айзен-сама.
Гриммджо затаил дыхание, пытаясь разглядеть точеные бледные черты. Плотно сжатые губы, обломок маски в черных волосах. Ему казалось, что-то подобное уже было: его вновь не удостоили даже взглядом. Дежа вю. Черные волосы, безразличное лицо. Злость мешалась с восхищением. Его считали более слабым. Решение доказать обратное, казалось, было в его крови еще до их встречи. Превзойти, сбить ледяную маску, заставить признать себя и посмотреть, как на равного. Ему показалось, что-то щелкнуло в его сознании, будто последний кусочек головоломки встал на свое место.
- Теперь взялся за шестой отряд? – очень тихий голос владыки звучал обманчиво спокойно.
- Наверное, я по ним соскучился. – Ичимару, улыбаясь, разглядывал аранкаров.
- Я рекомендовал тебе не использовать подобные варианты, – наблюдая за подчиненными, владыка недовольным голосом сделал замечание.
- Незаслуженные предубеждения. Я не виноват, что Заэль нацепил на себя ту маску. Честно-честно… кроме того, он же поверил потом, что не маска красит… и вообще, очень познавательная была лекция. - Гин примирительно щурился: его оправдания вполне могли сойти за издевку, но уставший владыка решил этого не заметить, в конце концов, он сам привлек Ичимару в качестве помощника.
Какое было разочарование: с таким трудом добыть нужный артефакт и обнаружить, что в одиночку с ним пока не справиться. Концентрированно передать силу было вполне возможно, но одновременно с этим установить внутренние рамки не получалось. Конечно, оставлять все на откуп Гина было нельзя: Айзен сам контролировал наличие у подчиненных любви, желания подчиняться и уважения к своей персоне, но следить за более глобальной перестройкой личности не мог. Владыка не признавался даже себе: то, с какой серьезностью Гин подошел к новому делу, его почти пугало.
- Надеюсь, по присутствующим здесь ты не скучаешь. – В голосе послышалась угроза.
- Нет, что вы, я один, неповторимый! И вы тоже. Что же касается Тоусена…
- Нас - запрещаю. – Айзен говорил спокойно, но внутренне был очень раздражен. По странному стечению обстоятельств Тоусена последнее время было слишком много, и владыка решил, что коли заподозрит кого-то в подобной правильности - убьет на месте. Категорически запрещать Гину использовать старых знакомых в качестве личностного образца он не мог: тогда Ичимару будет продолжать в том же духе, но при этом делать вид, что все случайно.
- Хорошо, хорошо. – Гин миролюбиво закивал: брать за личностную основу их троих он и так не собирался, но, например, про Хинамори владыка на свою беду ничего не сказал… Настроение у Ичимару было прекрасное: веселье только начиналось. Он довольно наблюдал, как новый аранкар, словно зачарованный, смотрит на своего старшего коллегу. Гин гордился собой: в конце концов, он смог ослабить внушаемый аранкарам приказ на безоговорочное подчинение.
Айзен милостиво кивнул в ответ на вопросительный взгляд Улькиорры и проводил взглядом пополнение эспады.
Поглощенный переживаниями Гриммджо ничего не слышал, он пошел за Улькиоррой, его взгляд был прикован к черным волосам и худой шее. Он не замечал, как перед ними раскланиваются более слабые собратья. Ему было все равно. Ничто не имело значения: только желание стать сильнее и доказать, заставить посмотреть на себя иначе. Как иначе, он пока не знал.
- Вот. – Окинув Гриммджо ледяным взглядом, его спутник открыл дверь комнаты и, развернувшись, пошел прочь по коридору.
- Стой, я вызываю тебя на бой. – Он не мог позволить ему уйти так, после презрительного взгляда.
Улькиорра обернулся, его глаза выдавали удивление, впрочем, он быстро справился с собой и безразлично отвернулся.
- Нет.
- Почему нет? Ты что, трус?
- Ты – мусор. – Спокойно договорив, черноволосый арранкар повернулся и пошел прочь.
Больно. Гримджо сам не знал, почему ему было так больно. Почему хотелось зареветь, броситься вперед, что угодно, лишь бы забыть услышанные только что слова. Улькиорра отказался с ним драться... Как такое было возможно? Он зашипел от обиды. – «Черт бы побрал этого, этого…»
Он разбил костяшки о стену, пытаясь выплеснуть душившие его эмоции. Тело покрывала почти застывшая корка, он толкнул дверь и начал одеваться.
Месть подождет. Если Улькиорра не хочет биться просто так, придется дать ему достойный повод. Гриммджо ухмыльнулся, невидящими глазами глядя в пространство, вспоминая тонкую белую шею в обрамлении черных волос.
Жизнь для него обрела смысл.
@темы: Фанфики
пятница, 11 апреля 2008
И картинку сделайте квадратную. Шесть на девять сантиметров.
Название: "Стать сильнее"
Автор: Саатера
Бета: Terra Nova
Герои: Мадараме Иккаку, Айясегава Юмичика, Рикичи. Абараи Ренджи и Зараки Кенпачи упоминаются.
Рейтинг: G
Жанр: понятия не имею. Ближе всего «кухонные разговоры за жизнь»
Краткое содержание: кроха-сын к отцу пришел, и спросила кроха…
От автора: ~Hellga~, спасибо, что поделилась со мной мнением о Зараки. Надеюсь, ты не против того, что я использовала наш с тобой разговор.
По заявке xelllga, которая хотела:
читать дальшеавторский фик.
- про прошлое Ишшина, но не про жену. Про его взаимоотношения в Готе, или про то, как и почему он его покинул. Что его связывает с Урахарой. Можно юмор, но что бы было правдоподобно и не противоречило канону. Вообще жанр может быть любой. Стеб не желателен, но если получится только он, то пусть.
- Ичиго/Хичиго/Зангетсу. Желательно не чистый ангст. Пусть у них будет хеппи-энд или открытый финал. Рейтинг любой.
- Будни одиннадцатого отряда. Персонажи на выбор. Хочется прочитать что-то, что докажет что этот отряд не только самый сильный но и самый умный в Готее. (Надоело клише: «сила есть ума не надо») Это может быть стеб, юмор или любой другой жанр кроме ангста. (мудрость персонажей может быть просто житейской, главное показать, что она помогает по жизни лучше, чем выученные в теории громкие слова).
- Шалости Гина. Что-нибудь про то, как он изводил весь Готей до своего ухода. Хочется юмор или джен, но против рейтинга возражать не буду. Главное что бы было логично и правдоподобно. Так же можно про то, как Гин изводит всех в Уэко Мундо (но: Гин не шлюха и не любит Айзена).
- Зангетсу/Бенихме. Урахара/Ичиго. Можно без рейтинга. Жанр любой. Что было после того как мечи «взывали друг к другу», и как все развивалось дальше.
читать дальше
***
– Зачем ты приходишь сюда каждый вечер, мальчик? Или Абараи-фукутайчо поставил тебя дежурить рядом с казармами одиннадцатого отряда?
– Ренджи-сан не знает. Я прошу вас, Мадараме-сан, не говорите ему. Он будет недоволен.
– Вот как… Тогда тем более, зачем ты здесь?
– Мадараме-сан, пожалуйста, научите меня драться. Как Абараи-доно… Вы ведь можете, вы его учили. Пожалуйста, Мадараме-сан. Мадараме-сан, не уходите, прошу вас. Я все равно буду…
– Заткнись.
***
– И долго ты собираешься там сидеть? Проваливай к своим.
– Мадараме-сан, прошу вас.
– Проваливай, я сказал.
***
– Эй, ты! Из шестого! Зовут тебя как?
– Рикичи, Мадараме-сан.
– И что, Рикичи, Абараи-фукутайчо еще не доложил Кучики-тайчо, что один из его подчиненных хочет перевестись в отряд капитана Зараки?
– Простите, Мадараме-сан, но я не хочу переводиться к вам. Я хочу служить вместе с Абараи-доно.
– Тогда зачем ты здесь?
– Научите меня драться, Мадараме-сан.
– Тьфу ты…
***
– Вот ведь пристал. Что с ним делать, Юмичика? Так и приходит каждый вечер, куда только Абараи смотрит?
– Сходи и спроси. А то уже тайчо интересуется, что это за поклонник у тебя завелся.
– Жалко мальчишку. Кучики-тайчо его из отряда выставит.
– Тогда не жалуйся, это некрасиво. Смотри, если перо вот так загнуть, то лучше смотрится?
– Опять ты про свое…
***
– Слушай, Рикичи, ну хорошо, ну даже если я соглашусь…
– Спасибо, Мадараме-сан! Я вам так благодарен!
– Да пошел ты. Я сказал: «если». Так вот, даже если я соглашусь, то как ты себе все это представляешь? Или у тебя в отряде обязанностей никаких, времени свободного много?
– Ну я…Меня ребята из подразделения подменяют, они не против. Я за них ночью дежурю.
– А спишь ты когда?
– В обжорке… ой, то есть, на кухне, меня туда часто ставят. Там повар добрый, ему котлы перемоешь и спи себе, все равно он никого готовить не подпускает, говорит, что не сожрем, то испортим.
– Душевный какой…
– Абараи-доно лучше.
– Правда, что ли?
– Да. Он… он настоящий герой, как в древности. Я хочу быть как он.
– Ну и дурак.
***
– Героем, значит, хочешь? И что же ты будешь делать?
– Я… вы только не смейтесь, Мадараме-сан… я буду всех защищать, всех, кто дорог, также как и Ренджи-сан. И подвиги… самые настоящие.
– Подвиги, говоришь? Это когда больно, страшно и сдохнуть хочется, а нельзя?
– Мадараме-сан… Разве Абараи-доно не подвиг совершил, когда Кучики-сан защищал?
– А ты его спроси как-нибудь, что он там думал, когда все это совершал. Только давай я тебе сразу мази в баночку отложу, у Абараи рука тяжелая.
– Но, Мадараме-сан, как же так? Ведь сам Ямамото-сотайчо признал, что Абараи-доно героически себя вел. И простили его, даже Кучики-тайчо его простил.
– Ну да, что ему еще оставалось…
– Зря вы так, Мадараме-сан.
– Иди давай, герой, тебя котлы ждут.
***
– Мадараме-сан.
– Чего тебе?
– Мадараме-сан, не хотите учить драться, ну хотя бы расскажите что-нибудь поучительное.
– …
– Мадараме-сан, пожалуйста. Абараи-доно сказал, что умные учатся на чужом опыте.
– Надо же, Иккаку, ты слышал? Абараи-доно так сказал. Может его убить, пока слишком умным не стал?
– Айясегава-сан!
– Не бойся, он так шутит. Абараи себе и без нас шею свернет, героям это недолго.
– Ну вот, обидели мальчика.
– Ничего, вернется. Интересно… Ренджи правда такое сказал? Как думаешь, Юмичика?
– Может быть, он постигает прекрасное под руководством Кучики-доно?
– Скажешь тоже…
***
– Долго тебя не было, мы уже надеялись, что тебя Абараи отловил и объяснил, что по чужим отрядам не дело отираться.
– Отстань от парня, Юмичика. Рикичи, ты чего такой… как пришибленный? Или все еще сердишься?
– Извините, Мадараме-сан, Айясегава-сан, я тогда себя повел очень невежливо. Прошу меня простить.
– Да не обижался никто. Даже Айясегава-сан интересовался, куда ты пропал.
– Вовсе нет. Делать мне больше нечего было. Это ты, Иккаку, все высматривал и беспокоился.
– Мадараме-сан, Айясегава-сан, прошу вас, расскажите, как стать сильным.
– А зачем?
– Как это зачем, Мадараме-сан?
– Вот так. Зачем ты хочешь стать сильнее? Ради чего?
– Ну просто, стать сильнее. Чтобы уважали… чтобы Ренджи-сан и Кучики-тайчо похвалили.
– Понятно…
***
– Я расскажу тебе одну притчу. Ну знаешь, как в Генсее раньше бывало, собирается вечером странная компания…
– Вот как мы, например, Мадараме-сан?
– Да, похоже. Так вот. Собирается компания, и начинают рассказывать всякие поучительные истории.
– А вы помните, как оно было в мире Живых, Мадараме-сан?
– Что-то помню, но мало. Монахом вот был. Не получился из меня монах. Не взяли меня на Девять небес.
– А я не помню ничего.
– Значит, и не надо… Когда не помнишь, так даже лучше. Живешь заново, не пережевываешь старые ошибки.
– Извините, Мадараме-сан.
– Да ладно.
– Иккаку, ты притчу хотел рассказать.
– Сейчас, будет вам притча.
В одной стране жил монах. Дрянной это был монах, не соблюдал он пяти заповедей и не чтил семь установлений. Жил в свое удовольствие. Воровал, если не давали даром, отнять не гнушался, выпить любил, поесть от пуза. Больше же всего этот монах любил подраться. Ничего для него лучше не было, чем прийти в селение и начать оскорблять там самого сильного до тех пор, пока дело не кончалось дракой. Бывал и бит, но чаще выходил победителем. Возгордился монах. Решил, что раз небеса не вмешиваются, то можно так и жить. А те, кто твердят об отказе от мирских желаний, просто себе путь сложный выбрали, по глупости. Стал монах у небес еще большей силы просить, чтобы можно было чаще драться и всегда побеждать. Небеса его просьбу выполнили. Самым сильным стал монах, слава впереди него бежала, боялись против него выходить даже сильные и храбрые бойцы. Доволен был монах такой жизнью – куда бы он ни пришел, везде его почитали и услужить старались.
Да только вот прошло несколько лет, и понял монах, что не приносит ему радости такая жизнь. Какой интерес драться, если точно знаешь, что победишь? Вот и пошел этот монах искать по свету, может, есть где люди сильнее его. Долго странствовал монах, но таких людей не встретил. И стал он опять просить небеса, чтобы дали они ему возможность найти себе противника по силе. Чтобы снова в радость стали ему драки и сражения. Небожители и на этот раз к его просьбе прислушались, да только потребовали с глупого монаха плату – до тех пор, пока не найдет он такого человека, не будет знать другой радости, кроме как от битвы и боли. Если только не откажется сам от желания стать самым сильным. Монах согласился…
– Как некрасиво… Ты что замолчал? Рассказывай дальше.
– Да, Мадараме-сан, что дальше с этим монахом было?
– Да ничего не было. Дурак и умер по-дурацки, а после смерти попал в Руконгай, и драк ему там было сколько захочешь. Вот так живешь, живешь, а все равно сдохнешь. Ладно, парень, шагай давай, а то на патруль напорешься. Завтра приходи.
– Спасибо, Мадараме-сан!
***
– Интересная притча, очень даже. Знакомая такая.
– Правда что ли?
– И что, монах отказался, или все еще, как оно там – «не знает другой радости, кроме как от битвы и боли»?
– Заткнись, а? Если самый умный, завтра будешь сам рассказывать.
– Я так не умею.
– Ну вот и молчи тогда.
– Урод ты, Иккаку.
***
– Мадараме-сан, Айясегава-сан, извините, что опоздал. Кучики-тайчо сегодня проверку устраивал, только ушел.
– Бывает.
– Мадараме-сан, расскажите про Абараи-доно, пожалуйста. Он зачем сильным хотел стать?
– Вот у него и спрашивай.
– Ладно тебе, мне тоже интересно, с чего ты Абараи учить взялся. Ведь было сразу видно, что он у нас не задержится.
– Почему так, Айясегава-сан?
– Потому что те, кто здесь приживаются, любят бой ради самого боя, а Ренджи всегда причины нужны. Даже странно, что его так часто умудрялись в пятом провоцировать. Ну так как, Иккаку?
– Менос с вами. Нашли сказочника.
Он был рыжим и дурным. С первого взгляда было видно, что рыжее и дурнее найти сложно. Но вежливый, этого не отнять. И настырный. С первых этих его «Я вас умоляю! Научите меня драться» понятно было, что так просто от него не отделаешься. В этом ты на него сильно похож, Рикичи, можешь гордиться. Сначала думал, что ничего особенного, что пару раз проиграет и отступится. Но нет. Раз за разом он поднимался, хотя уже и меч в руках держал с трудом. «Я должен кое-кого превзойти», это у него постоянно было. Всего за пару недель из драчливого мальчишки получился боец, с которым стоит сражаться в полную силу. У него была цель. Во что бы то ни стало превзойти Кучики Бьякую. А кто сильно желает, тому небеса дают возможность получить желаемое. Но только так, как выберут сами. Интересно, Абараи Ренджи думал о том, что хочет превзойти своего капитана, когда сражался с ним? Или ему было не до того, ему нужно было спасать Кучики-сан? Как думаешь, Рикичи? Молчишь? Вот и я не знаю.
***
– Давно что-то мальчишки не видно. Я уже почти беспокоюсь.
– Придет, куда денется.
– Ты будешь его учить?
– Когда-нибудь, когда поймет, зачем ему это нужно.
– Тогда нескоро еще.
– А мы куда-то торопимся?
***
– Что, Рикичи, опять Кучики-тайчо проверял?
– Добрый вечер, Айясегава-сан. А Мадараме-сан сегодня придет?
– Он новичков на полигон повел, скоро вернутся должны. Садись, подожди.
– Спасибо, Айясегава-сан. А можно вас спросить?
– Спрашивай… Только интересное что-нибудь.
– А зачем вы хотели стать сильным?
– Глупый вопрос. Потому что, если ты сильный, то никто не станет оспаривать твою красоту.
– И у вас получилось?
– Конечно. А ты сомневаешься?
***
– Мадараме-сан, расскажите, пожалуйста, про самого сильного шинигами, которого вы встречали.
– Это про Зараки-тайчо, что ли?
– А он самый сильный?
– Из тех, что мне встречался.
– Расскажите, Мадараме-сан.
Вот бывает так, что смотришь на кого-нибудь и понимаешь, в чем он силен, а в чем слаб, куда лучше ударить, а где закрыться. А бывает… Бывает, что смотришь и понимаешь, что перед тобой смерть. То, что эта смерть ходит, как и ты, на двух ногах, что она говорит, ест, пьет, так же как и ты, ничего не меняет. А еще смерть умеет скучать и развлекаться. И ты счастлив от того, что у тебя иногда получается поучаствовать в её забавах. И тебе уже не так важно показать свою силу, ведь это может означать, что тебе больше не удастся быть рядом. Ты забываешь, что такое мечтать о силе, и учишься осторожности. И самая главная твоя мечта – что однажды смерть обратит внимание на тебя, и вы будете улыбаться друг другу одинаковыми улыбками. А может быть, хотя в такие чудеса ты не веришь уже давно, небеса дадут тебе шанс умереть рядом с нею, в одном бою, на одной стороне. И за это ты готов отдать почти все.
***
– Мадараме-сан, то есть получается, что сила сама по себе ничего не стоит? Только если есть что-то, ради чего стоит стремиться стать сильнее?
– Можно и так сказать, парень. А можно сказать…
– А можно сказать, что все это уродливая чепуха и каждый получает то, что он от жизни хочет.
– Ну ты-то уж точно все получил.
– Я всегда говорил, что я самый удачливый и симпатичный из шинигами.
– Айясегава-сан, Мадараме-сан, я пойду, хорошо? Сегодня моя смена.
– Бывай, Рикичи, заходи еще.
– Обязательно, Мадараме-сан, спасибо вам.
***
– Он вернется, как думаешь?
– Когда-нибудь обязательно.
– Симпатичный мальчишка. Пойдем? Иба зовет тренироваться.
– Нам дежурить завтра, опять тайчо орать будет.
– Не в первый раз.
– И не в последний, точно. Ладно, переживем.
– И станем сильнее?
– Точно.
Автор: Саатера
Бета: Terra Nova
Герои: Мадараме Иккаку, Айясегава Юмичика, Рикичи. Абараи Ренджи и Зараки Кенпачи упоминаются.
Рейтинг: G
Жанр: понятия не имею. Ближе всего «кухонные разговоры за жизнь»
Краткое содержание: кроха-сын к отцу пришел, и спросила кроха…
От автора: ~Hellga~, спасибо, что поделилась со мной мнением о Зараки. Надеюсь, ты не против того, что я использовала наш с тобой разговор.
По заявке xelllga, которая хотела:
читать дальшеавторский фик.
- про прошлое Ишшина, но не про жену. Про его взаимоотношения в Готе, или про то, как и почему он его покинул. Что его связывает с Урахарой. Можно юмор, но что бы было правдоподобно и не противоречило канону. Вообще жанр может быть любой. Стеб не желателен, но если получится только он, то пусть.
- Ичиго/Хичиго/Зангетсу. Желательно не чистый ангст. Пусть у них будет хеппи-энд или открытый финал. Рейтинг любой.
- Будни одиннадцатого отряда. Персонажи на выбор. Хочется прочитать что-то, что докажет что этот отряд не только самый сильный но и самый умный в Готее. (Надоело клише: «сила есть ума не надо») Это может быть стеб, юмор или любой другой жанр кроме ангста. (мудрость персонажей может быть просто житейской, главное показать, что она помогает по жизни лучше, чем выученные в теории громкие слова).
- Шалости Гина. Что-нибудь про то, как он изводил весь Готей до своего ухода. Хочется юмор или джен, но против рейтинга возражать не буду. Главное что бы было логично и правдоподобно. Так же можно про то, как Гин изводит всех в Уэко Мундо (но: Гин не шлюха и не любит Айзена).
- Зангетсу/Бенихме. Урахара/Ичиго. Можно без рейтинга. Жанр любой. Что было после того как мечи «взывали друг к другу», и как все развивалось дальше.
читать дальше
***
– Зачем ты приходишь сюда каждый вечер, мальчик? Или Абараи-фукутайчо поставил тебя дежурить рядом с казармами одиннадцатого отряда?
– Ренджи-сан не знает. Я прошу вас, Мадараме-сан, не говорите ему. Он будет недоволен.
– Вот как… Тогда тем более, зачем ты здесь?
– Мадараме-сан, пожалуйста, научите меня драться. Как Абараи-доно… Вы ведь можете, вы его учили. Пожалуйста, Мадараме-сан. Мадараме-сан, не уходите, прошу вас. Я все равно буду…
– Заткнись.
***
– И долго ты собираешься там сидеть? Проваливай к своим.
– Мадараме-сан, прошу вас.
– Проваливай, я сказал.
***
– Эй, ты! Из шестого! Зовут тебя как?
– Рикичи, Мадараме-сан.
– И что, Рикичи, Абараи-фукутайчо еще не доложил Кучики-тайчо, что один из его подчиненных хочет перевестись в отряд капитана Зараки?
– Простите, Мадараме-сан, но я не хочу переводиться к вам. Я хочу служить вместе с Абараи-доно.
– Тогда зачем ты здесь?
– Научите меня драться, Мадараме-сан.
– Тьфу ты…
***
– Вот ведь пристал. Что с ним делать, Юмичика? Так и приходит каждый вечер, куда только Абараи смотрит?
– Сходи и спроси. А то уже тайчо интересуется, что это за поклонник у тебя завелся.
– Жалко мальчишку. Кучики-тайчо его из отряда выставит.
– Тогда не жалуйся, это некрасиво. Смотри, если перо вот так загнуть, то лучше смотрится?
– Опять ты про свое…
***
– Слушай, Рикичи, ну хорошо, ну даже если я соглашусь…
– Спасибо, Мадараме-сан! Я вам так благодарен!
– Да пошел ты. Я сказал: «если». Так вот, даже если я соглашусь, то как ты себе все это представляешь? Или у тебя в отряде обязанностей никаких, времени свободного много?
– Ну я…Меня ребята из подразделения подменяют, они не против. Я за них ночью дежурю.
– А спишь ты когда?
– В обжорке… ой, то есть, на кухне, меня туда часто ставят. Там повар добрый, ему котлы перемоешь и спи себе, все равно он никого готовить не подпускает, говорит, что не сожрем, то испортим.
– Душевный какой…
– Абараи-доно лучше.
– Правда, что ли?
– Да. Он… он настоящий герой, как в древности. Я хочу быть как он.
– Ну и дурак.
***
– Героем, значит, хочешь? И что же ты будешь делать?
– Я… вы только не смейтесь, Мадараме-сан… я буду всех защищать, всех, кто дорог, также как и Ренджи-сан. И подвиги… самые настоящие.
– Подвиги, говоришь? Это когда больно, страшно и сдохнуть хочется, а нельзя?
– Мадараме-сан… Разве Абараи-доно не подвиг совершил, когда Кучики-сан защищал?
– А ты его спроси как-нибудь, что он там думал, когда все это совершал. Только давай я тебе сразу мази в баночку отложу, у Абараи рука тяжелая.
– Но, Мадараме-сан, как же так? Ведь сам Ямамото-сотайчо признал, что Абараи-доно героически себя вел. И простили его, даже Кучики-тайчо его простил.
– Ну да, что ему еще оставалось…
– Зря вы так, Мадараме-сан.
– Иди давай, герой, тебя котлы ждут.
***
– Мадараме-сан.
– Чего тебе?
– Мадараме-сан, не хотите учить драться, ну хотя бы расскажите что-нибудь поучительное.
– …
– Мадараме-сан, пожалуйста. Абараи-доно сказал, что умные учатся на чужом опыте.
– Надо же, Иккаку, ты слышал? Абараи-доно так сказал. Может его убить, пока слишком умным не стал?
– Айясегава-сан!
– Не бойся, он так шутит. Абараи себе и без нас шею свернет, героям это недолго.
– Ну вот, обидели мальчика.
– Ничего, вернется. Интересно… Ренджи правда такое сказал? Как думаешь, Юмичика?
– Может быть, он постигает прекрасное под руководством Кучики-доно?
– Скажешь тоже…
***
– Долго тебя не было, мы уже надеялись, что тебя Абараи отловил и объяснил, что по чужим отрядам не дело отираться.
– Отстань от парня, Юмичика. Рикичи, ты чего такой… как пришибленный? Или все еще сердишься?
– Извините, Мадараме-сан, Айясегава-сан, я тогда себя повел очень невежливо. Прошу меня простить.
– Да не обижался никто. Даже Айясегава-сан интересовался, куда ты пропал.
– Вовсе нет. Делать мне больше нечего было. Это ты, Иккаку, все высматривал и беспокоился.
– Мадараме-сан, Айясегава-сан, прошу вас, расскажите, как стать сильным.
– А зачем?
– Как это зачем, Мадараме-сан?
– Вот так. Зачем ты хочешь стать сильнее? Ради чего?
– Ну просто, стать сильнее. Чтобы уважали… чтобы Ренджи-сан и Кучики-тайчо похвалили.
– Понятно…
***
– Я расскажу тебе одну притчу. Ну знаешь, как в Генсее раньше бывало, собирается вечером странная компания…
– Вот как мы, например, Мадараме-сан?
– Да, похоже. Так вот. Собирается компания, и начинают рассказывать всякие поучительные истории.
– А вы помните, как оно было в мире Живых, Мадараме-сан?
– Что-то помню, но мало. Монахом вот был. Не получился из меня монах. Не взяли меня на Девять небес.
– А я не помню ничего.
– Значит, и не надо… Когда не помнишь, так даже лучше. Живешь заново, не пережевываешь старые ошибки.
– Извините, Мадараме-сан.
– Да ладно.
– Иккаку, ты притчу хотел рассказать.
– Сейчас, будет вам притча.
В одной стране жил монах. Дрянной это был монах, не соблюдал он пяти заповедей и не чтил семь установлений. Жил в свое удовольствие. Воровал, если не давали даром, отнять не гнушался, выпить любил, поесть от пуза. Больше же всего этот монах любил подраться. Ничего для него лучше не было, чем прийти в селение и начать оскорблять там самого сильного до тех пор, пока дело не кончалось дракой. Бывал и бит, но чаще выходил победителем. Возгордился монах. Решил, что раз небеса не вмешиваются, то можно так и жить. А те, кто твердят об отказе от мирских желаний, просто себе путь сложный выбрали, по глупости. Стал монах у небес еще большей силы просить, чтобы можно было чаще драться и всегда побеждать. Небеса его просьбу выполнили. Самым сильным стал монах, слава впереди него бежала, боялись против него выходить даже сильные и храбрые бойцы. Доволен был монах такой жизнью – куда бы он ни пришел, везде его почитали и услужить старались.
Да только вот прошло несколько лет, и понял монах, что не приносит ему радости такая жизнь. Какой интерес драться, если точно знаешь, что победишь? Вот и пошел этот монах искать по свету, может, есть где люди сильнее его. Долго странствовал монах, но таких людей не встретил. И стал он опять просить небеса, чтобы дали они ему возможность найти себе противника по силе. Чтобы снова в радость стали ему драки и сражения. Небожители и на этот раз к его просьбе прислушались, да только потребовали с глупого монаха плату – до тех пор, пока не найдет он такого человека, не будет знать другой радости, кроме как от битвы и боли. Если только не откажется сам от желания стать самым сильным. Монах согласился…
– Как некрасиво… Ты что замолчал? Рассказывай дальше.
– Да, Мадараме-сан, что дальше с этим монахом было?
– Да ничего не было. Дурак и умер по-дурацки, а после смерти попал в Руконгай, и драк ему там было сколько захочешь. Вот так живешь, живешь, а все равно сдохнешь. Ладно, парень, шагай давай, а то на патруль напорешься. Завтра приходи.
– Спасибо, Мадараме-сан!
***
– Интересная притча, очень даже. Знакомая такая.
– Правда что ли?
– И что, монах отказался, или все еще, как оно там – «не знает другой радости, кроме как от битвы и боли»?
– Заткнись, а? Если самый умный, завтра будешь сам рассказывать.
– Я так не умею.
– Ну вот и молчи тогда.
– Урод ты, Иккаку.
***
– Мадараме-сан, Айясегава-сан, извините, что опоздал. Кучики-тайчо сегодня проверку устраивал, только ушел.
– Бывает.
– Мадараме-сан, расскажите про Абараи-доно, пожалуйста. Он зачем сильным хотел стать?
– Вот у него и спрашивай.
– Ладно тебе, мне тоже интересно, с чего ты Абараи учить взялся. Ведь было сразу видно, что он у нас не задержится.
– Почему так, Айясегава-сан?
– Потому что те, кто здесь приживаются, любят бой ради самого боя, а Ренджи всегда причины нужны. Даже странно, что его так часто умудрялись в пятом провоцировать. Ну так как, Иккаку?
– Менос с вами. Нашли сказочника.
Он был рыжим и дурным. С первого взгляда было видно, что рыжее и дурнее найти сложно. Но вежливый, этого не отнять. И настырный. С первых этих его «Я вас умоляю! Научите меня драться» понятно было, что так просто от него не отделаешься. В этом ты на него сильно похож, Рикичи, можешь гордиться. Сначала думал, что ничего особенного, что пару раз проиграет и отступится. Но нет. Раз за разом он поднимался, хотя уже и меч в руках держал с трудом. «Я должен кое-кого превзойти», это у него постоянно было. Всего за пару недель из драчливого мальчишки получился боец, с которым стоит сражаться в полную силу. У него была цель. Во что бы то ни стало превзойти Кучики Бьякую. А кто сильно желает, тому небеса дают возможность получить желаемое. Но только так, как выберут сами. Интересно, Абараи Ренджи думал о том, что хочет превзойти своего капитана, когда сражался с ним? Или ему было не до того, ему нужно было спасать Кучики-сан? Как думаешь, Рикичи? Молчишь? Вот и я не знаю.
***
– Давно что-то мальчишки не видно. Я уже почти беспокоюсь.
– Придет, куда денется.
– Ты будешь его учить?
– Когда-нибудь, когда поймет, зачем ему это нужно.
– Тогда нескоро еще.
– А мы куда-то торопимся?
***
– Что, Рикичи, опять Кучики-тайчо проверял?
– Добрый вечер, Айясегава-сан. А Мадараме-сан сегодня придет?
– Он новичков на полигон повел, скоро вернутся должны. Садись, подожди.
– Спасибо, Айясегава-сан. А можно вас спросить?
– Спрашивай… Только интересное что-нибудь.
– А зачем вы хотели стать сильным?
– Глупый вопрос. Потому что, если ты сильный, то никто не станет оспаривать твою красоту.
– И у вас получилось?
– Конечно. А ты сомневаешься?
***
– Мадараме-сан, расскажите, пожалуйста, про самого сильного шинигами, которого вы встречали.
– Это про Зараки-тайчо, что ли?
– А он самый сильный?
– Из тех, что мне встречался.
– Расскажите, Мадараме-сан.
Вот бывает так, что смотришь на кого-нибудь и понимаешь, в чем он силен, а в чем слаб, куда лучше ударить, а где закрыться. А бывает… Бывает, что смотришь и понимаешь, что перед тобой смерть. То, что эта смерть ходит, как и ты, на двух ногах, что она говорит, ест, пьет, так же как и ты, ничего не меняет. А еще смерть умеет скучать и развлекаться. И ты счастлив от того, что у тебя иногда получается поучаствовать в её забавах. И тебе уже не так важно показать свою силу, ведь это может означать, что тебе больше не удастся быть рядом. Ты забываешь, что такое мечтать о силе, и учишься осторожности. И самая главная твоя мечта – что однажды смерть обратит внимание на тебя, и вы будете улыбаться друг другу одинаковыми улыбками. А может быть, хотя в такие чудеса ты не веришь уже давно, небеса дадут тебе шанс умереть рядом с нею, в одном бою, на одной стороне. И за это ты готов отдать почти все.
***
– Мадараме-сан, то есть получается, что сила сама по себе ничего не стоит? Только если есть что-то, ради чего стоит стремиться стать сильнее?
– Можно и так сказать, парень. А можно сказать…
– А можно сказать, что все это уродливая чепуха и каждый получает то, что он от жизни хочет.
– Ну ты-то уж точно все получил.
– Я всегда говорил, что я самый удачливый и симпатичный из шинигами.
– Айясегава-сан, Мадараме-сан, я пойду, хорошо? Сегодня моя смена.
– Бывай, Рикичи, заходи еще.
– Обязательно, Мадараме-сан, спасибо вам.
***
– Он вернется, как думаешь?
– Когда-нибудь обязательно.
– Симпатичный мальчишка. Пойдем? Иба зовет тренироваться.
– Нам дежурить завтра, опять тайчо орать будет.
– Не в первый раз.
– И не в последний, точно. Ладно, переживем.
– И станем сильнее?
– Точно.
@темы: Фанфики
Монстр неярких сублимаций
Название: "Правда всегда одна"
Автор: Dako Serebro
Бета: ~BlackStar~
Пары, персонажи: Ашидо Кано, Куросаки Иссин
Рейтинг: PG-13
Категория: Джен
Жанр: Драма
Предупреждения: Спойлеры второго арка, умышленное искажение автором фактов канона.
Отказ от прав: Все права принадлежат создателям, автор никакой материальной выгоды не извлекает.
От автора: а) Огромное спасибо моей бете, б) Пума, извини, я очень старалась про Ашидо и шкуры, но если что, я смогу чем-нибудь откупиться?
Написано для jerry-puma, которая хотела:
читать дальше• Ашидо как есть, можно и без Рукии – это самое большое желание. Очень интересно, что случилось с Ашидо после того, как компания главгероев сбежала спасать Орихиме, а на него свалились камни и гигантский адьюкас.
• Экскурс в веселые будни 13-ого отряда в бытность Кайена-фукутайчо
• Укитаке без Кёраку, но можно – с молодым Бьякуей.
• Шухей с Кирой или Ренджи, низкий рейтинг, время событий – после ухода капитанов-предателей. Кира – не сопля в сиропе, Ренджи – не бабуин. Хорошо бы были обоснуй и психология.
Низкорейтинговый слэш, лучше джен, здоровый юмор приветствуется. Ангст – на крайний случай. Устроит и авторский фик, и перевод, если найдется что-то достойное.
Дополнительно:
• отношение к спойлерам: а пусть будут.
• сквики и кинки: отец Ишиды, но он к заявке отношения не имеет; Ашидо и его шкуры с черепами. Хисаги-фукутайчо как есть.
• авторский фик или перевод: и то, и то.
• прочие ограничения: не флафф, поменьше мэрисью, не дэдфик.
читать дальшеДесятый отряд никогда не был «самым». Ни в чём. Это был обычный отряд, составом в двести сорок четыре офицера, включая капитана и лейтенанта, восемь-десять заданий на грунте в месяц, сравнительно невысокий процент потерь и собственная тренировочная площадка.
Служить было можно, тем более что питание, крыша над головой и жалование были своевременно и в достатке, а особого приложения усилий это не требовало.
Однако, восьмого офицера, Кано Ашидо, это не устраивало.
Он был молод, красив, щепетилен и честолюбив. Казалось бы, похвальные качества для офицера, который закончил Академию почти с отличием, но… уж больно открыто он демонстрировал окружающим своё недовольство политикой проводимой руководством отряда.
Впрочем, сложно было что-то сказать про политику. Капитан десятого отряда, большой и лохматый выходец из Руконгая, Куросаки Иссин меньше всего ассоциировался со словами «политика», «заговоры», «интриги» и прочими подобными выражениями. Зато прекрасно ассоциировался с выражениями «выпить», «разговор по душам» и «панибратство»,
что молодому офицеру казалось недопустимым. Он часто высказывал это вслух, за что иногда и получал от товарищей, которые шумного, бородатого и всепонимающего капитана любили.
Ашидо после таких инцидентов уходил подальше от казарм, желательно в третий-четвёртый округ Руконгая, находил там какой-нибудь водоём и долго смотрел на воду, пока не приходило ощущение, что у него глаза слезятся именно от солнечных бликов.
А тогда лето выдалось жарким. Ашидо долго бежал по лесу, дыхание сбилось, мокрые от пота волосы казались бордово-красными и прилипли ко лбу. По лицу катились крупные горячие капли, попадали на ссадину на скуле, падали на одежду, оставляя на чёрной ткани следы.
Он стоял на берегу мелкой речушки, пытаясь отдышаться и успокоить тело и мысли.
Сегодня ему крупно досталось, наверное, первый раз дошло до такой позорной драки. Тем более, что получил он от того, кого считал практически другом. Практически другом – потому что с как раз дружбой у Ашидо не складывалось с самого детства. В своё понятие дружбы он вкладывал желание быть кем-то значимым, важным для друга, подразумевая явное собственное превосходство. Но он не блистал особыми талантами, не мог похвастаться ни сообразительностью, ни высокой скоростью шунпо, ни особой силой кидо, а его занпакто долгое время просто оставался не более чем куском металла. И ни о каком признании речи не шло.
Ашидо был обычным шинигами в обычном отряде.
Эта мысль уничтожала его изнутри, поедая внутренние силы, всякий раз расстраивая душевное равновесие.
И вызывала злость.
Ярость, которую сложно было прикрыть самообладанием. Ярость, заставившую дать пощёчину тому, кто хоть как-то начал его признавать.
- Йо! – внезапно раздалось над ухом. От неожиданности Ашидо подскочил, готовый выхватить занпакто и бросить в сторону предполагаемого противника одно из боевых заклинаний. Чтоб наверняка.
Но никакого противника не было и в помине. Над ним, с ухмылкой, стоял Куросаки-тайчо собственной персоной.
Как можно не заметить приближение такой реяцу?! Неужели настолько расклеился, что не смог почувствовать даже этого?
Однако, он быстро опомнился и приветствовал капитана по Уставу.
- Эй! Ладно-ладно, – шинигами замахал рукой и улыбнулся ещё шире. – Я тут так, по душам, поговорить пришёл…
Вот, теперь даже капитан знает об инциденте. Наверняка, пришёл утешать как изнеженную барышню.
Хотя, что тут сказать... Ещё минуту назад он и был таковой, наматывал сопли на кулак и сглатывал постыдные слёзы поражения.
- Я не думаю, что это требуется, Куросаки-тайчо. – Нет, только не это, только не разговоры по душам.
- Да? Ну и ладно. Будем молчать. – Иссин, как ни в чём не бывало, уселся на траву, прямо в хаори, и плевал на то, что потом будут зелёные пятна, которые трудно отстирать, да и ещё на таком месте… Капитану Куросаки было вообще на многое наплевать, он достал из-за пояса маленькую флягу, открыл, глотнул и протянул её Ашидо.
Тот держался из последних сил, он был готов упасть и разрыдаться прямо здесь, заслать к Зелёным Меносам гордость. Напиться и рассказать.
Хотя, что тут рассказывать… Про то, что он слабый, никуда негодный шинигами, ничто и пустое место? Показать капитану, что он просто дурная истеричка, которую не иначе как по недоразумению занесло в Готей?
Ашидо молча принял флягу, глотнул и тут же поперхнулся. Напиток обжигал рот и горло.
- Эй-эй, осторожнее. Ты ещё и на алкоголь слаб? – Иссин вырвал у него из рук злополучную флягу, пытаясь хоть как-то спасти содержимое от бездарного расплёскивания.
Он что специально издевается?!
- Ладно, чего уж там, – Иссин смотрел куда-то вдаль, казалось, вообще не обращая внимания на Ашидо.
Тот сидел, обхватив руками колени, и думал, что это не утешение, а какая-то пытка. И о том, что всё скоро закончится, и, мать вашу, скорее бы это всё закончилось!
- А, я помню… Когда я был совсем молодым, я хотел весь мир.
Нравоучительная история… Это и правда пытка. Неужели Куросаки-тайчо настолько злопамятен, что гнобит каждого, кто позволял себе высказывать недовольство?
- Ну, знаешь, там, признание, силы. Чтоб было, как какое-то знамя «Это тот самый крутой парень». Чтоб со стороны смотрелось круто. И потом пришёл день, когда на руке у меня наконец-то возник шеврон, а окружающие именовали меня «Куросаки-фукутайчо»… Я был жутко горд. Вот он, молниеносный взлёт, завистливые и бессильные взгляды в спину. Я тогда ого-го как нос задирал, – капитан махнул рукой, показывая ту самую образную высоту задирания носа.
- И? – конечно, все в отряде знали историю Куросаки-тайчо, Академия с отличием, за три года путь из младших офицеров в лейтенанты, личные похвалы от самого Главнокомандующего. Ашидо от этого становилось только хуже, сам он такими успехами похвастаться не мог.
- И ничего. Я потом уже понял, зачем мне это сила. Мне показали и подсказали. Я тогда чуть не потерял очень дорогое, что у меня есть…
- Что?
- Друга. Хорошего друга, который прикроет твою спину в бою и твою задницу на ковре у начальства, - Иссин хмыкнул и сделал ещё один глоток.
- Всё так просто? Зачем тогда такая сила, если она во вред? Зачем вы поднимались и карабкались дальше? Капитанская должность и белое хаори?
- Что б защищать, – Иссин был серьёзен. Непривычно серьёзен, совершенно не похож на того капитана-оболтуса, здоровяка и весельчака, которого сложно было принять всерьёз. Сейчас он был был Капитаном. С большой буквы.
Кажется, Кано начал понимать, за что этого капитана любили и за что он получил по морде.
- Так просто, так банально? А если защищать нечего? Некого?
- Тогда тебе нечего делать в Готее, – наверное, это был жестокий, но единственно правильный ответ.
Ашидо чуть тут же не вывернуло наизнанку.
Нет, так не бывает, так не может быть! Он шинигами, он защищает мир Живых, защищает души от бездонной пропасти под названием голод Пустых.
Куросаки-тайчо не прав, Кано есть зачем служить в Готее, ему есть куда стремиться, ему есть за что бороться. Он шинигами, он не может не быть шинигами!
- Ладно, я пойду, - небрежно сказал Куросаки, вставая с земли.
Ашидо ничего не ответил.
Давайте, Куросаки-тайчо. Уходите! Уходите…
Иссин уходил, давление реяцу ослабевало.
Когда его фигура скрылась за деревьями, Ашидо бессильно распластался на траве и завыл в голос.
Всю следующую неделю после этого разговора Ашидо всячески избегал встречи с капитаном. Смотреть ему в глаза было стыдно, а разговаривать – тем более.
Куросаки-тайчо был не прав.
Ашидо был шинигами, его зампакто имел имя, и он уничтожал Пустых.
Он был готов уничтожить всех их всех, всех до единого, чтоб ни одна душа больше не пострадала.
Хотя ещё сильнее хотелось восхищения, благодарностей и признания. Но эта мысль мельтишила на самом краю сознания, она была настолько незначительна, что можно было не обращать на неё внимания.
Ему просто надо на Грунт.
На Грунт!
Ашидо жил в ожидании боевого сигнала, все остальные мысли, чувства и желания были мелкими и невзрачными, незначительными. Он ждал, просыпаясь утром. Ждал на тренировке, во время дежурства на посту. Ждал вечером в кругу товарищей. Ждал, когда закрывал глаза, лёжа на футоне в казарме.
И дождался.
В холодном рассветном сумраке по Готею пронёсся сигнал общей тревоги. Прорыв случился на рассвете, огромная группа Пустых каким-то образом пробилась сквозь мир Живых и ворвалась в Руконгай.
- Отряды, по местам, дождаться прихода старших и выполнять их команды! Держаться группой! – быстрый чёткий инструктаж.
Ашидо занял своё место, ожидая прихода старшего. Вокруг толпились остальные офицеры.
Их группа – девять шинигами, почти ровесники, десяток лет разницы не особо считается. Кто-то стоял с совершенно равнодушным видом, кто-то трясся от страха, кто-то ожидал боя с нетерпением – слишком засиделся в Сейретее.
В бешенной скачке собственных мыслей, Ашидо совсем не заметил, как рядом с ним очутился лейтенант.
- Кано! – он не сразу понял, что обращаются к нему, лейтенанту пришлось окликнуть его во второй раз. – Кано! Шестой офицер Микару Исиба, был одним из первых, кто встретил этот прорыв. Будешь за старшего!
И умчался, на ходу выкрикивая команды и раздавая инструкции.
Сначала Ашидо показалось, что он ослышался. Неужели, его наконец-то оценили по достоинству? На этом фоне как-то поблекла мысль о том, что произошло с Микару.
Тем более, не осталось мыслей о том, что он всё же старший и ему придётся отвечать не только за себя, но и ещё за других.
А ведь быть шинигами – это ещё совсем не значит, что ты можешь себя защитить.
- Ашидо… - окликнул тихий голос сзади.
- А? – Он повернулся, слишком резко, слишком нетерпеливо.
- Будь разумным…
А дальше мыслей совсем не осталось. Пустых всё же было слишком много. В бою невозможно было смотреть по сторонам, не было времени на мысли. Пустые исчезали в серебристым сиянием один за другим, где-то в отдалении возникли Адские Врата, но всё это меркло в красных вспышках серо, в стонах раненых, в звуках ударов меча о кости.
Шинигами теснили Пустых, всё дальше изгоняя их за пределы улиц Руконгая в леса.
Наверное, они все слишком увлеклись. Наверное, это была чёртова привычка подчиняться старшему. Просто когда бой без цели, и слишком легко сдаётся враг, так просто забыть об осторожности и ответственности.
Ещё легче об этом забыть намеренно.
По сути, защищать уже никого не требовалось, но хотелось сражаться дальше.
Ашидо хотелось боя, вся его злость, все свои умения, знания и способности, он вкладывал в каждый удар.
Последняя в этом секторе группа Пустых убегала сквозь открытый проход. Реальность была изломана, неровные лохматые края пространства дико и уродливо смотрелись на зелёном фоне леса Общества Душ.
И, наверное, пора было остановиться, но гордость и упрямство брали верх над разумом. Ашидо хотел не просто избавить от опасности мирное население. Ашидо хотел победы. Он смотрел как медленно закрывался проём, как смазывалась реальность. Ему хотелось сорваться с места. Он оглянулся на свой маленький отряд и понял, что сможет повести их дальше.
А они просто потому что, куда проще подчиняться старшему, чем принимать собственные решения.
Как только шесть фигур исчезли в изломе пространства, он тут же захлопнулся.
А на крыше полуразваленного дома стоял капитан десятого отряда и смотрел на последние отголоски портала.
Этим вечером он напьётся в труху, а на утро пойдет в храм, - пусть он не верит в Богов, - молиться за удачные перерождения шести душ.
Здесь, в Уэко, всё было слишком.
Слишком быстро двигались Пустые, слишком их было много, слишком близко сотни Гиллианов. Слишком быстро умирали шинигами.
События того дня, или даже ночи, здесь трудно было определить время, смазались. Их Кано по кусочкам собрал позже.
Когда же он очнулся на полу холодной пещеры, в темноте, единственное, что он помнил, это ослепляющие вспышки серо, бесконечный рёв Пустых и стойкое ощущение, что больше ничего не осталось.
Потому что погибли все, кроме него.
Постепенно всплывали новые детали: как умерли шинигами, как можно использовать маски Пустых, чтоб защититься от серо, как погиб его почти друг.
Вслед за этим воспоминанием пришло отчаянье.
Ашидо свернулся в клубок. Было очень холодно. От твёрдого холодного камня болела шея, зудела рана на боку. Боль немного отрезвляла, не давала задохнуться в волне отчаянья.
- Я… уничтожу их всех. Всех до единого. Пока могу держать в руках меч, пока могу стоять на ногах, я буду…
Слова эхом отражались от потолка и стен пещеры. Одинокий страж по ту сторону границы. Отсюда он будет защищать мир Живых, Сейретей, всех и каждого, кто нуждается в нём.
Сначала он считал дни.
Они тянулись медленно, каждый приносил множество боёв. Возможность похоронить товарищей, знания о новом мире, приходилось добывать мечом. Голода в Уэко почти не ощущалось, но постоянно хотелось пить. К счастью, вода была. Но добраться до нее было тяжело.
Ашидо почти не отходил от пяти могил посредине странного леса, пытаясь защитить хотя бы тела от тех Пустых, что не брезговали падалью.
Он обосновался в небольшой пещере неподалёку от кладбища друзей. Конечно, конечно друзей, иначе невозможно никак. У кого нет ничего в настоящем, должно быть хоть что-то в прошлом.
Ашидо часами смотрел на серые камни, мысленно задавая вопросы, которые не решался произносить вслух.
Потом он начал считать года.
Пустые смирились с присутствием странного существа, приняли ещё одного хищника, научились сосуществовать с ним.
Мелкие на него не нападали, крупные не могли его победить, поэтому не трогали.
Боевой азарт Ашидо стал иссякать.
Он реже приходил к могилам, реже пытался придумать себе воспоминания.
Иногда он даже думал, что жить здесь – это нормально. Но тут же отгонял эти мысли.
Здесь много Пустых, но он их уничтожает. Придёт день, и он уничтожит последнего.
Он не возвращается, потому что здесь у него миссия куда более важная, чем патрулирование улиц и рейды на грунт, чтоб спасти несколько душ.
Он защищал целый мир.
А потом внезапно пошли века.
Ашидо чаще думал, что сможет вернуться, что он вот-вот убьёт последнего Пустого, ну и что, что в лесу слишком большими группами собираются Меносы.
Он их всех уничтожит. Он смотрел на собственное отражение в воде, и размышлял о том, что он всё же спасает мир. И быть может даже не один.
Но отражение в воде мутнело, становилось смазанным и исчезала иллюзия. Он был здесь один, непонятно для чего, непонятно зачем. В погоне за мечтой он потерял самое важное. Ему нечего защищать.
Ему незачем носить титул шинигами.
Куросаки-тайчо был прав.
В то утро, когда тсуба занпакто надломилась, Кано Ашидо улыбнулся собственному отражению в воде.
Автор: Dako Serebro
Бета: ~BlackStar~
Пары, персонажи: Ашидо Кано, Куросаки Иссин
Рейтинг: PG-13
Категория: Джен
Жанр: Драма
Предупреждения: Спойлеры второго арка, умышленное искажение автором фактов канона.
Отказ от прав: Все права принадлежат создателям, автор никакой материальной выгоды не извлекает.
От автора: а) Огромное спасибо моей бете, б) Пума, извини, я очень старалась про Ашидо и шкуры, но если что, я смогу чем-нибудь откупиться?
Написано для jerry-puma, которая хотела:
читать дальше• Ашидо как есть, можно и без Рукии – это самое большое желание. Очень интересно, что случилось с Ашидо после того, как компания главгероев сбежала спасать Орихиме, а на него свалились камни и гигантский адьюкас.
• Экскурс в веселые будни 13-ого отряда в бытность Кайена-фукутайчо
• Укитаке без Кёраку, но можно – с молодым Бьякуей.
• Шухей с Кирой или Ренджи, низкий рейтинг, время событий – после ухода капитанов-предателей. Кира – не сопля в сиропе, Ренджи – не бабуин. Хорошо бы были обоснуй и психология.
Низкорейтинговый слэш, лучше джен, здоровый юмор приветствуется. Ангст – на крайний случай. Устроит и авторский фик, и перевод, если найдется что-то достойное.
Дополнительно:
• отношение к спойлерам: а пусть будут.
• сквики и кинки: отец Ишиды, но он к заявке отношения не имеет; Ашидо и его шкуры с черепами. Хисаги-фукутайчо как есть.
• авторский фик или перевод: и то, и то.
• прочие ограничения: не флафф, поменьше мэрисью, не дэдфик.
читать дальшеДесятый отряд никогда не был «самым». Ни в чём. Это был обычный отряд, составом в двести сорок четыре офицера, включая капитана и лейтенанта, восемь-десять заданий на грунте в месяц, сравнительно невысокий процент потерь и собственная тренировочная площадка.
Служить было можно, тем более что питание, крыша над головой и жалование были своевременно и в достатке, а особого приложения усилий это не требовало.
Однако, восьмого офицера, Кано Ашидо, это не устраивало.
Он был молод, красив, щепетилен и честолюбив. Казалось бы, похвальные качества для офицера, который закончил Академию почти с отличием, но… уж больно открыто он демонстрировал окружающим своё недовольство политикой проводимой руководством отряда.
Впрочем, сложно было что-то сказать про политику. Капитан десятого отряда, большой и лохматый выходец из Руконгая, Куросаки Иссин меньше всего ассоциировался со словами «политика», «заговоры», «интриги» и прочими подобными выражениями. Зато прекрасно ассоциировался с выражениями «выпить», «разговор по душам» и «панибратство»,
что молодому офицеру казалось недопустимым. Он часто высказывал это вслух, за что иногда и получал от товарищей, которые шумного, бородатого и всепонимающего капитана любили.
Ашидо после таких инцидентов уходил подальше от казарм, желательно в третий-четвёртый округ Руконгая, находил там какой-нибудь водоём и долго смотрел на воду, пока не приходило ощущение, что у него глаза слезятся именно от солнечных бликов.
А тогда лето выдалось жарким. Ашидо долго бежал по лесу, дыхание сбилось, мокрые от пота волосы казались бордово-красными и прилипли ко лбу. По лицу катились крупные горячие капли, попадали на ссадину на скуле, падали на одежду, оставляя на чёрной ткани следы.
Он стоял на берегу мелкой речушки, пытаясь отдышаться и успокоить тело и мысли.
Сегодня ему крупно досталось, наверное, первый раз дошло до такой позорной драки. Тем более, что получил он от того, кого считал практически другом. Практически другом – потому что с как раз дружбой у Ашидо не складывалось с самого детства. В своё понятие дружбы он вкладывал желание быть кем-то значимым, важным для друга, подразумевая явное собственное превосходство. Но он не блистал особыми талантами, не мог похвастаться ни сообразительностью, ни высокой скоростью шунпо, ни особой силой кидо, а его занпакто долгое время просто оставался не более чем куском металла. И ни о каком признании речи не шло.
Ашидо был обычным шинигами в обычном отряде.
Эта мысль уничтожала его изнутри, поедая внутренние силы, всякий раз расстраивая душевное равновесие.
И вызывала злость.
Ярость, которую сложно было прикрыть самообладанием. Ярость, заставившую дать пощёчину тому, кто хоть как-то начал его признавать.
- Йо! – внезапно раздалось над ухом. От неожиданности Ашидо подскочил, готовый выхватить занпакто и бросить в сторону предполагаемого противника одно из боевых заклинаний. Чтоб наверняка.
Но никакого противника не было и в помине. Над ним, с ухмылкой, стоял Куросаки-тайчо собственной персоной.
Как можно не заметить приближение такой реяцу?! Неужели настолько расклеился, что не смог почувствовать даже этого?
Однако, он быстро опомнился и приветствовал капитана по Уставу.
- Эй! Ладно-ладно, – шинигами замахал рукой и улыбнулся ещё шире. – Я тут так, по душам, поговорить пришёл…
Вот, теперь даже капитан знает об инциденте. Наверняка, пришёл утешать как изнеженную барышню.
Хотя, что тут сказать... Ещё минуту назад он и был таковой, наматывал сопли на кулак и сглатывал постыдные слёзы поражения.
- Я не думаю, что это требуется, Куросаки-тайчо. – Нет, только не это, только не разговоры по душам.
- Да? Ну и ладно. Будем молчать. – Иссин, как ни в чём не бывало, уселся на траву, прямо в хаори, и плевал на то, что потом будут зелёные пятна, которые трудно отстирать, да и ещё на таком месте… Капитану Куросаки было вообще на многое наплевать, он достал из-за пояса маленькую флягу, открыл, глотнул и протянул её Ашидо.
Тот держался из последних сил, он был готов упасть и разрыдаться прямо здесь, заслать к Зелёным Меносам гордость. Напиться и рассказать.
Хотя, что тут рассказывать… Про то, что он слабый, никуда негодный шинигами, ничто и пустое место? Показать капитану, что он просто дурная истеричка, которую не иначе как по недоразумению занесло в Готей?
Ашидо молча принял флягу, глотнул и тут же поперхнулся. Напиток обжигал рот и горло.
- Эй-эй, осторожнее. Ты ещё и на алкоголь слаб? – Иссин вырвал у него из рук злополучную флягу, пытаясь хоть как-то спасти содержимое от бездарного расплёскивания.
Он что специально издевается?!
- Ладно, чего уж там, – Иссин смотрел куда-то вдаль, казалось, вообще не обращая внимания на Ашидо.
Тот сидел, обхватив руками колени, и думал, что это не утешение, а какая-то пытка. И о том, что всё скоро закончится, и, мать вашу, скорее бы это всё закончилось!
- А, я помню… Когда я был совсем молодым, я хотел весь мир.
Нравоучительная история… Это и правда пытка. Неужели Куросаки-тайчо настолько злопамятен, что гнобит каждого, кто позволял себе высказывать недовольство?
- Ну, знаешь, там, признание, силы. Чтоб было, как какое-то знамя «Это тот самый крутой парень». Чтоб со стороны смотрелось круто. И потом пришёл день, когда на руке у меня наконец-то возник шеврон, а окружающие именовали меня «Куросаки-фукутайчо»… Я был жутко горд. Вот он, молниеносный взлёт, завистливые и бессильные взгляды в спину. Я тогда ого-го как нос задирал, – капитан махнул рукой, показывая ту самую образную высоту задирания носа.
- И? – конечно, все в отряде знали историю Куросаки-тайчо, Академия с отличием, за три года путь из младших офицеров в лейтенанты, личные похвалы от самого Главнокомандующего. Ашидо от этого становилось только хуже, сам он такими успехами похвастаться не мог.
- И ничего. Я потом уже понял, зачем мне это сила. Мне показали и подсказали. Я тогда чуть не потерял очень дорогое, что у меня есть…
- Что?
- Друга. Хорошего друга, который прикроет твою спину в бою и твою задницу на ковре у начальства, - Иссин хмыкнул и сделал ещё один глоток.
- Всё так просто? Зачем тогда такая сила, если она во вред? Зачем вы поднимались и карабкались дальше? Капитанская должность и белое хаори?
- Что б защищать, – Иссин был серьёзен. Непривычно серьёзен, совершенно не похож на того капитана-оболтуса, здоровяка и весельчака, которого сложно было принять всерьёз. Сейчас он был был Капитаном. С большой буквы.
Кажется, Кано начал понимать, за что этого капитана любили и за что он получил по морде.
- Так просто, так банально? А если защищать нечего? Некого?
- Тогда тебе нечего делать в Готее, – наверное, это был жестокий, но единственно правильный ответ.
Ашидо чуть тут же не вывернуло наизнанку.
Нет, так не бывает, так не может быть! Он шинигами, он защищает мир Живых, защищает души от бездонной пропасти под названием голод Пустых.
Куросаки-тайчо не прав, Кано есть зачем служить в Готее, ему есть куда стремиться, ему есть за что бороться. Он шинигами, он не может не быть шинигами!
- Ладно, я пойду, - небрежно сказал Куросаки, вставая с земли.
Ашидо ничего не ответил.
Давайте, Куросаки-тайчо. Уходите! Уходите…
Иссин уходил, давление реяцу ослабевало.
Когда его фигура скрылась за деревьями, Ашидо бессильно распластался на траве и завыл в голос.
Всю следующую неделю после этого разговора Ашидо всячески избегал встречи с капитаном. Смотреть ему в глаза было стыдно, а разговаривать – тем более.
Куросаки-тайчо был не прав.
Ашидо был шинигами, его зампакто имел имя, и он уничтожал Пустых.
Он был готов уничтожить всех их всех, всех до единого, чтоб ни одна душа больше не пострадала.
Хотя ещё сильнее хотелось восхищения, благодарностей и признания. Но эта мысль мельтишила на самом краю сознания, она была настолько незначительна, что можно было не обращать на неё внимания.
Ему просто надо на Грунт.
На Грунт!
Ашидо жил в ожидании боевого сигнала, все остальные мысли, чувства и желания были мелкими и невзрачными, незначительными. Он ждал, просыпаясь утром. Ждал на тренировке, во время дежурства на посту. Ждал вечером в кругу товарищей. Ждал, когда закрывал глаза, лёжа на футоне в казарме.
И дождался.
В холодном рассветном сумраке по Готею пронёсся сигнал общей тревоги. Прорыв случился на рассвете, огромная группа Пустых каким-то образом пробилась сквозь мир Живых и ворвалась в Руконгай.
- Отряды, по местам, дождаться прихода старших и выполнять их команды! Держаться группой! – быстрый чёткий инструктаж.
Ашидо занял своё место, ожидая прихода старшего. Вокруг толпились остальные офицеры.
Их группа – девять шинигами, почти ровесники, десяток лет разницы не особо считается. Кто-то стоял с совершенно равнодушным видом, кто-то трясся от страха, кто-то ожидал боя с нетерпением – слишком засиделся в Сейретее.
В бешенной скачке собственных мыслей, Ашидо совсем не заметил, как рядом с ним очутился лейтенант.
- Кано! – он не сразу понял, что обращаются к нему, лейтенанту пришлось окликнуть его во второй раз. – Кано! Шестой офицер Микару Исиба, был одним из первых, кто встретил этот прорыв. Будешь за старшего!
И умчался, на ходу выкрикивая команды и раздавая инструкции.
Сначала Ашидо показалось, что он ослышался. Неужели, его наконец-то оценили по достоинству? На этом фоне как-то поблекла мысль о том, что произошло с Микару.
Тем более, не осталось мыслей о том, что он всё же старший и ему придётся отвечать не только за себя, но и ещё за других.
А ведь быть шинигами – это ещё совсем не значит, что ты можешь себя защитить.
- Ашидо… - окликнул тихий голос сзади.
- А? – Он повернулся, слишком резко, слишком нетерпеливо.
- Будь разумным…
А дальше мыслей совсем не осталось. Пустых всё же было слишком много. В бою невозможно было смотреть по сторонам, не было времени на мысли. Пустые исчезали в серебристым сиянием один за другим, где-то в отдалении возникли Адские Врата, но всё это меркло в красных вспышках серо, в стонах раненых, в звуках ударов меча о кости.
Шинигами теснили Пустых, всё дальше изгоняя их за пределы улиц Руконгая в леса.
Наверное, они все слишком увлеклись. Наверное, это была чёртова привычка подчиняться старшему. Просто когда бой без цели, и слишком легко сдаётся враг, так просто забыть об осторожности и ответственности.
Ещё легче об этом забыть намеренно.
По сути, защищать уже никого не требовалось, но хотелось сражаться дальше.
Ашидо хотелось боя, вся его злость, все свои умения, знания и способности, он вкладывал в каждый удар.
Последняя в этом секторе группа Пустых убегала сквозь открытый проход. Реальность была изломана, неровные лохматые края пространства дико и уродливо смотрелись на зелёном фоне леса Общества Душ.
И, наверное, пора было остановиться, но гордость и упрямство брали верх над разумом. Ашидо хотел не просто избавить от опасности мирное население. Ашидо хотел победы. Он смотрел как медленно закрывался проём, как смазывалась реальность. Ему хотелось сорваться с места. Он оглянулся на свой маленький отряд и понял, что сможет повести их дальше.
А они просто потому что, куда проще подчиняться старшему, чем принимать собственные решения.
Как только шесть фигур исчезли в изломе пространства, он тут же захлопнулся.
А на крыше полуразваленного дома стоял капитан десятого отряда и смотрел на последние отголоски портала.
Этим вечером он напьётся в труху, а на утро пойдет в храм, - пусть он не верит в Богов, - молиться за удачные перерождения шести душ.
Здесь, в Уэко, всё было слишком.
Слишком быстро двигались Пустые, слишком их было много, слишком близко сотни Гиллианов. Слишком быстро умирали шинигами.
События того дня, или даже ночи, здесь трудно было определить время, смазались. Их Кано по кусочкам собрал позже.
Когда же он очнулся на полу холодной пещеры, в темноте, единственное, что он помнил, это ослепляющие вспышки серо, бесконечный рёв Пустых и стойкое ощущение, что больше ничего не осталось.
Потому что погибли все, кроме него.
Постепенно всплывали новые детали: как умерли шинигами, как можно использовать маски Пустых, чтоб защититься от серо, как погиб его почти друг.
Вслед за этим воспоминанием пришло отчаянье.
Ашидо свернулся в клубок. Было очень холодно. От твёрдого холодного камня болела шея, зудела рана на боку. Боль немного отрезвляла, не давала задохнуться в волне отчаянья.
- Я… уничтожу их всех. Всех до единого. Пока могу держать в руках меч, пока могу стоять на ногах, я буду…
Слова эхом отражались от потолка и стен пещеры. Одинокий страж по ту сторону границы. Отсюда он будет защищать мир Живых, Сейретей, всех и каждого, кто нуждается в нём.
Сначала он считал дни.
Они тянулись медленно, каждый приносил множество боёв. Возможность похоронить товарищей, знания о новом мире, приходилось добывать мечом. Голода в Уэко почти не ощущалось, но постоянно хотелось пить. К счастью, вода была. Но добраться до нее было тяжело.
Ашидо почти не отходил от пяти могил посредине странного леса, пытаясь защитить хотя бы тела от тех Пустых, что не брезговали падалью.
Он обосновался в небольшой пещере неподалёку от кладбища друзей. Конечно, конечно друзей, иначе невозможно никак. У кого нет ничего в настоящем, должно быть хоть что-то в прошлом.
Ашидо часами смотрел на серые камни, мысленно задавая вопросы, которые не решался произносить вслух.
Потом он начал считать года.
Пустые смирились с присутствием странного существа, приняли ещё одного хищника, научились сосуществовать с ним.
Мелкие на него не нападали, крупные не могли его победить, поэтому не трогали.
Боевой азарт Ашидо стал иссякать.
Он реже приходил к могилам, реже пытался придумать себе воспоминания.
Иногда он даже думал, что жить здесь – это нормально. Но тут же отгонял эти мысли.
Здесь много Пустых, но он их уничтожает. Придёт день, и он уничтожит последнего.
Он не возвращается, потому что здесь у него миссия куда более важная, чем патрулирование улиц и рейды на грунт, чтоб спасти несколько душ.
Он защищал целый мир.
А потом внезапно пошли века.
Ашидо чаще думал, что сможет вернуться, что он вот-вот убьёт последнего Пустого, ну и что, что в лесу слишком большими группами собираются Меносы.
Он их всех уничтожит. Он смотрел на собственное отражение в воде, и размышлял о том, что он всё же спасает мир. И быть может даже не один.
Но отражение в воде мутнело, становилось смазанным и исчезала иллюзия. Он был здесь один, непонятно для чего, непонятно зачем. В погоне за мечтой он потерял самое важное. Ему нечего защищать.
Ему незачем носить титул шинигами.
Куросаки-тайчо был прав.
В то утро, когда тсуба занпакто надломилась, Кано Ашидо улыбнулся собственному отражению в воде.
@темы: Фанфики
Если ты неожиданно обнаружил, что твой спутник – Вергилий, велик шанс, что ты в аду.
Название: Убийства светловолосого демона.
Автор: Samishige.
Бета: Хельга и ко.
Альфа-ридер: Leyana.
Герои: Кира Изуру. Есть намеки на Кира/Гин, Айзен/Гин, Рангику/Гин, Шухей/Кира.
Рейтинг: PG-13
Жанр: психологическая драма, missing-scene, умеренный юмор, character study Киры.
Краткое содержание: "Кира пытается избавиться от навязчивого образа своего бывшего капитана, особо не надеясь, что ему это удастся".
Предупреждение: убийство, авторское видение персонажа, ОС.
Спойлеры: окончание первого арка, начало второго.
Отказ от прав: денег не получаю, персонажи и мир принадлежат Кубо Тайту.
Написано по заявке L.s., которая хотела:
читать дальшеФик авторский.
В порядке убывания интереса:
- Детство Киры, желательно с завязками на японский быт и мистику. Не стоит скатываться к совсем тяжелому детству, но и совсем счастливого тоже не надо.
- Гин/Кира, пост-второй арк, можно AU, чем все закончилось. Сюжет пооригинальнее, концовка по-неожиданней. Рейтинг любой.
- Ичиго/Кира, развитие отношений.
- Кира/Вабиске, внутренний мир Киры. Вабиске - девушка.
- Если Кира совсем никак, то Укитаке/Бьякуя. Бьякуи поменьше, больше упора на образ Укитаке.
- Укитаке/Кто-нибудь, только не Кайен и не Кераку, из оставшихся кто-нибудь подходящий.
+ Драма, ангст, японский быт, эстетика. Из кинков: кровь, но не в больших количествах. Обоснуй. Психологизм.
- Юмор, флафф, PWP
Отношения к спойлерам: Да пожалуйста.
Хочу сразу извиниться перед заказчиком - условия выполнены не совсем точно, фик представляет собой компиляцию из первой и второй заявок. Часть текста в комментариях.
читать дальше
ぼくはただきみに
さよならを言う練習をする
Я просто учусь
Говорить тебе слово «прощай».
- Кира-куун, - молодая, уже порядком захмелевшая женщина, положила голову на плечо своего коллеги и тяжко вздохнула.
- Да? – неожиданно низким и хриплым голосом откликнулся тот.
- Он ведь ушел, Кира-кун, - произнесла женщина, поведя плечами. – И ни я, ни ты не смогли его удержать. Ушел он… всегда уходил и сейчас ушел.
Молодой мужчина лишь вздохнул и обвел мутным взглядом питейное заведение, где они просидели уже полвечера. Где-то на краю сознания вспыхнула мысль, что они ушли из Сейретея сразу после обеда и сидят здесь с тех пор, напиваясь дешевым сакэ до икоты. Он не любил сакэ – после сдачи экзаменов в академию и последующего алкогольного ритуала его еле откачали медики из четвертого отряда. Сказали, правда, что он еще легко отделался – некоторые умирают прямо за столом.
С тех самых пор Кира алкоголя не пил, предпочитая шумным пирушкам сверхурочную работу с бумагами, а традиционному сакэ – разнообразные напитки с грунта. Не так давно знакомый из девятого отряда принес ему бутылку горького апельсинового ликера, меняющего в бокале со льдом цвет с прозрачного на янтарно-золотистый. Но сейчас вместо того, чтобы сидеть в компании бутылки и кисти с бумагой, сочиняя стихи, он уже несколько часов выслушивал пьяные жалобы своей коллеги-лейтенанта и любовался на ее шикарную грудь в разрезе косодэ.
Затихшая было, женщина неожиданно встрепенулась и разлила очередную порцию сакэ по чаркам. Кира, поморщившись, взял свою пору. Ему стало неуютно под тяжелым взглядом серо-голубых глаз.
- А ты ведь тоже светловолосый, Кира-кун, - неожиданно серьезно сказала она. – Не знала, что у тебя в роду были европейцы.
Мужчина неожиданно для себя замялся и уткнулся носом в чарку с сакэ.
- Я… - начал он охрипшим голосом. – Мои родители…
Обычно он действительно объяснял свою внешность некими мистическими родственниками по материнской линии, но сейчас, под испытующим взглядом Мацумото-сан, лживые слова отказывались превращаться в звуки.
- Никто не знает, почему так произошло, - наконец сказал он и, увидев кивок со стороны коллеги, неожиданно успокоился. В конце-концов, она тоже светловолосая и должна понимать…
- У меня то-же самое, - рассмеялась она. – Знаешь, я родилась в Руконгае, в 58 районе. Это было не самое плохое место, у моих родителей даже была своя лавка, в которой продавали чай, - она повернулась к Кире, выставляя грудь напоказ и убеждаясь, что он внимательно и чутко слушает. – Отец и мать любили меня, конечно, - она пьяно хихикнула. – Но ведь ты отлично знаешь, какие слухи ходят про светловолосых в Руконгае…
- Знаю, - отозвался Кира. Говорить становилось все сложнее, он еле шевелил губами, а его голос окончательно превратился в низкий, хриплый шепот. – Нечистая кровь, потомки иностранцев…
- А вот и нет! – радостно захохотала Мацумото-сан и стукнула кулаком по столу, привлекая внимание немногочисленных посетителей. – Голландцы, другие европейцы – это все чушь! Нееет… в Руконгае говорят не так, совсем не так. Европейцы появились в Японии не так давно, а легенды о светловолосых демонах ходят, кажется, уже не первую тысячу лет.
- Демонах? – ужаснулся мужчина.
Кто-то из посетителей снова покосился на них и украдкой сложил пальцы в отгоняющий нечисть жест. Кира затравленно посмотрел на окружающих и снова повернулся к своей коллеге. Та сидела на высоком барном стуле и горько ухмылялась.
- Именно, Кира-кун, речь идет о демонах, - сказала она. – Мои родители жили в 58 районе Руконгая, и их достаток сильно зависел от окружающих, а светловолосый ребенок… «дитя демона», как они меня называли. В общем, дела отца шли все хуже и хуже, поэтому в один прекрасный летний день мне дали денег, одежду, еды и указали на дверь.
Женщина откинулась на стуле, сложив руки на груди и ожидая реакции со стороны собеседника. Кире стало неловко.
- Я сожалею, - наконец выдавил он.
Мацумото снова засмеялась и налила еще по чарке сакэ. Кире показалось, что еще одна порция и желудок откажется принимать участие в происходящем. Или он сам…
- Кстати, милый, ты же не знаешь, как мы познакомились с Гином, - выпив свою порцию, женщина снова повеселела и принялась накручивать длинную прядь золотистых волос на палец.
Мужчина кивнул и замер с полупустой чаркой в руке. Все-таки слышать его имя… было так необычно.
- Гин, - неожиданно сказал он вслух, пробуя новое для себя слово. – Гин…
- Да, именно из-за волос его так и прозвали. Ты знаешь, сколько светловолосых мальчишек-беспризорников бегает по окраинам Руконгая, забегая на рынки и воруя по мелочи? Гин был лучшим среди них. Он даже не помнил, в каком районе родился. Вообще ничего о себе не знал. Зато - голод испытывал с раннего детства, так он сам говорил. Поэтому и воровать еду стал, едва научившись ходить. Его гоняли отовсюду, называя сереброволосым демоном, а он только смеялся. И когда меня нашел, тоже улыбался, а потом не бросил… Гин всегда приходил и уходил, когда ему этого хотелось и куда ему хотелось… - речь женщины снова становилась путанной. – Знаешь, мне иногда кажется, что он и правда демон-лис.
Мацумото засмеялась, а мужчина покосился на нее с еле заметной брезгливостью. Коллега внушала ему уважение и была неплохим человеком, как оказалось, но все-таки некоторые вещи неискоренимы и презрение к нижестоящим по происхождению оставалось при нем даже в этом убогом питейном заведении.
- Он нас предал, - прошептала женщина, опустив подбородок на сложенные локти. – Предал и бросил… очаровал своей лисьей магией, я уверена. Иначе, почему мне сейчас так больно, словно кусок сердца вырвали? Предал нас, - она царапнула длинным ногтем деревянную поверхность стойки. – И теперь такие же, как он будут предавать других людей и уходить. И так будет всегда. Демоны-лисы…
Она встала и, пошатываясь, побрела к выходу.
- Заплатишь, Кира-кун? – умоляющий, нежный взгляд серо-голубых глаз.
- Конечно, Мацумото-сан, - сквозь мутную дымку отозвался Кира и посмотрел женщине вслед. В голове крутились слова про «демонов» и воспоминания о красных глазах Гина…
Кира тихо засмеялся. Кажется, он почти привык называть своего бывшего капитана по имени. Жаль, что никогда не осмеливался на это раньше – как было бы прекрасно приветствовать его с утра или прощаться вечером по имени. Но теперь уже ничего не будет.
Мужчине до сих пор казалось, что произошедшее – это всего лишь глупый сон и, сидя в одиночестве рядом с кабинетом теперь уже Гина, он пытался уловить знакомые дыхание, шорох одежды и тихий смех. Со временем это стало навязчивой идеей…
- Белобрысый, ты расплачиваться будешь или как?
Грубый голос вырвал Киру из тяжелых раздумий, и он, бросив на стойку требуемую сумму, вышел на пыльную улицу.
Они с Мацумото засиделись, оказывается, до глубокой ночи. На черном летнем небе призрачным светом сияли звезды, вдалеке таинственно возвышались стены Сейретея. Потеряться было сложно, но все же Кира брел почти на ощупь – его шатало, в голове была пустота и непривычный к низкопробному питью желудок разнылся. К горлу подкатывала тошнота.
Не выдержав, он свернул в одну из улочек и побрел, держась за осыпающуюся каменную кладку, к наиболее темному углу. Его все-таки вывернуло, едва не запачкав форменные носки и сандалии. Накатила новая волна тошноты – на этот раз из-за отвращения к самому себе. Мужчина покачал головой и двинулся дальше. Ноги подкашивались, глаза закрывались…
- Эй, ты! – раздался сбоку окрик.
Погруженный в свои мысли Кира лишь вздрогнул и опустил руку на занпакто, ожидая удара. Звезды продолжали тускло сиять в небе – единственное освещение на пыльной, серой в темноте улице, по которой он брел последнюю минуту.
- Эй! – еще раз окликнули его. Голос был звонкий, мальчишеский, со смутно-знакомыми нагловатыми нотками. – Ты ведь шинигами, да?
Кира обернулся и посмотрел на своего собеседника. Невысокий, худой как скелет мальчишка с высеребренными звездным светом волосами стоял в нескольких метрах от него и ухмылялся. Кире захотелось завыть - воспоминания и реальность наложились друг на друга, а в голове слышался голос Мацумото, рассказывающий о детях-демонах. Ожившее воспоминание с улыбкой лягушонка двинулось к нему. В руках у мальчишки что-то темнело, и Кира слишком поздно понял, что это был камень.
Мужчина увернулся, но пьяное тело двигалось слишком медленно, и вместо виска камень попал в ухо. Кира завыл и, схватившись за меч, бросился на мальчишку. Тот улыбнулся знакомо – достаточно, чтобы в голове опасно запульсировало, - и убежал прочь, в темный переулок с каменными стенами. В руке у него что-то звякнуло – не понятно как, но маленький паршивец ухитрился стащить у лейтенанта третьего отряда кошелек. Если кто из коллег узнает – засмеют и будут правы!
Кира помчался было за ним, но на полдороги остановился и, привалившись к стене, стал ощупывать раненое ухо. Кровь на пальцах казалась почти черной, как у Пустого.
Мужчина слизнул кровь с руки и сощурился – в глубине переулка что-то шуршало, его неудачливый убийца решил спастись бегством. Или продолжить атаку.
Кира вздохнул и, оторвавшись от стены, побрел вперед. Во рту стоял медный вкус крови, смешанный с сакэ и собственной рвотой, а в голове разрозненными обрывками носились мысли.
- Мальчик, - хрипло позвал он в темноту. – Мальчик, выходи, я не причиню тебе вреда. Отдай деньги и… вали.
Обычно предельно вежливый и корректный, Кира не мог удержаться – ему хотелось выплеснуть всю злость на самого себя, Мацумото-сан, Гина и этого проклятого беспризорного мальчишку. Впереди послышался ехидный смешок, и по земле зашлепали босые ноги. Мальчик все-таки решил сбежать.
Кира снова остановился у стены и с отвращением посмотрел на быстро удаляющуюся фигурку. Маленький вор благополучно скрылся за поворотом – еще чуть-чуть и с месячным жалованием (вернее его остатками) можно будет распрощаться. Мужчина огляделся и, увидев, что никого нет, сорвался в шунпо.
Пара секунд и на спину белобрысому воришке легла тяжелая ладонь. Кира развернул его лицом к себе и с чувством отвесил пощечину.
Мальчик упал на землю, не прекращая до боли знакомо улыбаться, и посмотрел прямо на мужчину перед собой. В темноте его глаза казались черными провалами.
- Так не честно, дяденька, - ехидно сказал он.
Кире захотелось сказать грубость, унизить мальчика или даже сорваться, ударить его еще раз, но он замер на середине движения и заглянул прямо в наглые глаза. Мальчишка улыбнулся шире, а потом вскочил на ноги, дал взрослому пинка и нырнул в проем между домами. Шинигами вздохнул и, обессилев, сел на пыльную дорогу.
Применять любые техники в нетрезвом состоянии – это не самая хорошая идея, их предупреждали в Академии, и Кира всегда следовал этому нехитрому правилу. Зато, теперь можно на собственной практике понять уместность этого запрета. Голова кружилась, ноги подкашивались и уровень рейрёку упал до минимума.
Мужчина обернулся к проему в котором исчез недавний воришка. Несколько лет назад, когда Ичимару-тайчо… Гин… назначил его своим лейтенантом, Кира только и думал о том, каким был его несравненный капитан в детстве, как он себя вел, чем занимался…
Конечно, он знал, что капитан родом из Руконгая, а многие из местных детей не имеют ни возможности, ни желания вести себя в соответствии с правилами поведения в приличном обществе, но он никогда не думал, что его необыкновенный капитан мог вести себя так же. События сегодняшнего вечера, пожалуй, приоткрыли ему больше тайн об Ичимару Гине, чем все прошлые годы жизни рядом с ним.
Кошелек звякнул и выпал из ослабевшей руки на землю. Кира поднял голову и посмотрел на сияющую в небе луну – она медленно, но верно ползла к западному краю горизонта, а это значит, что совсем скоро рассвет, и пусть ему завтра и не идти на собрание лейтенантов или дежурство, но в любом случае позориться перед собственными подчиненными ли друзьями не хотелось. Кира глубоко вздохнул, запихнул кошелек поглубже в рукав и побрел по направлению к белоснежным стенам Сейретея.
По пути ему никто не встретился и, раскланявшись с дежурными у ворот, Кира спешно, прямо по крышам, помчался к собственным «покоям», как их называл Ренджи. Большая часть офицеров и рядовых жили в казармах, капитанам выделяли отдельные комнаты и только аристократы могли позволить себе жить в собственной усадьбе.
Небольшой дом достался ему от родителей: старинная усадьба в стиле сёин располагалась на окраине Сейретея, окруженная старыми каштанами. Огромные деревья казались жестокой пародией на традиционный японский сад, зато в их тени было приятно сидеть жаркими и влажными летними днями, а шелест листвы напоминал единственному обитателю о бескрайних лесах настоящей, дикой природы. Заросший ряской пруд с лягушками и стрекозами вместо карпов служил той же цели. Правда, в этом Кира не признавался ни дальним родственникам, ни коллегам. Для них у него была припасена давняя, услышанная еще в детстве легенда о том, что первый представитель их рода, получив от генерала разрешение на постройку усадьбы, решил окружить свой дом каштанами. Эти деревья издревле считались символом внутренней целостности и добродетелей – огромные шипы и цельные, сытные орехи внутри. Может быть, основатель рода и правда хотел подчеркнуть таким образом свои добродетели, но спустя пару сотен лет небольшие деревья выросли и окружили усадьбу подобием неприступной стены. Начиная с учебы в Академии, каждый год Кира приглашал своих друзей и знакомых на традиционные любования луной, которую не было видно за огромными ветвями, и на праздник сбора каштанов. В эти дни они собирались в полузаброшенном саду, жарили плоды и другую снедь, используя заклинания, и напивались до потери сознания, падая прямо на траву. Обычно хозяин дома вспоминал об этих встречах с теплотой, но сейчас даже мысль об алкоголе заставила желудок в очередной раз судорожно сжаться, а самого Киру – согнуться пополам и тяжело задышать.
Передохнув немного, он быстрым шагом пересек сад, с трудом поднялся по ступенькам, ведущим на веранду, и вошел в дом.
Слуг он не держал, жены у него не было, о чем красноречиво говорило висящее в токонома свадебное кимоно матери, и ухаживать за домом было некому. В темноте этого не было видно, но каждое утро, просыпаясь и в спешке собираясь на службу, мужчина видел, что по углам разрастается паутина, а под полом и даже на чердаке кто-то шуршит и попискивает. Впрочем, это не настолько его беспокоило, чтобы заставить себя подняться наверх и заново окунуться в воспоминания о родителях и детстве, взявшись за уборку самолично.
Вот и сейчас Изуру небрежно разбросал свою одежду по циновкам, укрывавшим пол, и, пошатываясь, двинулся в комнату, оборудованную им под спальню. Едва натянув на себя тонкое шерстяное одеяло, он уснул.
Чем дальше удаляешься от Сейретея, тем непригляднее становятся улицы. В последних районах Руконгая люди жили в землянках с крышами из веток деревьев или же в унылых, перекосившихся хибарах. Дороги, покрытые слоем пыли, помоев и экскрементов вызывали отвращение даже в темноте, а масляные лампы, наполненные кудзёдзу, распространяли вокруг себя удушливую вонь, находиться рядом с ними было невозможно. Неудивительно, что никто из шинигами не горел желанием дежурить в отдаленных районах, и среди рядовых это считалось едва ли не худшим наказанием – даже ссылка в одиннадцатый или работа на четвертый были менее постыдными и грязными.
Кира дежурил здесь лишь однажды, еще в бытность свою простым рядовым, но тогда вместе с ним был Ренджи и они вместо того, чтобы искать неприятности, быстро укрылись в одной из полуразрушенных хибар, и пили контрабандное, привезенное с грунта пиво, травили байки и хихикали над начальством.
Как он оказался здесь сегодня и что собирался делать, Изуру не знал. В голове копошились разрозненные мысли, а не утихающая боль в висках мешала собрать их в единую картину. Мерцающий свет ламп, висящих на деревянных столбах, вкопанных по краям дороги, придавал улицам налет романтизма, и, если бы не удушливая вонь, Изуру согласился бы с тем, что такая прогулка может доставить удовольствие.
- Эй! – раздался мучительно знакомый голос.
Изуру обернулся, уже зная, что столкнется с тем самым мальчишкой, который сегодня попытался украсть у него кошелек. Происходящее напоминало кошмарный сон.
- Эй, шинигами, я вижу, что тебе понравился этот район, - мальчишка, а это был все-таки он, ехидно засмеялся, легко спрыгнул с крыши ближайшего дома и, ловко приземлившись на все четыре конечности, уставился на мужчину перед собой.
- Это не твое дело, - грубо и вместе с тем растерянно ответил Кира.
- Конечно, не мое, - радостно отозвался мальчишка и улыбнулся во весь рот.
Знакомо до боли, серебристые даже в свете лампы волосы, хищный прищур глаз, широкая улыбка и ленивая ирония в голосе.
- Ты следил за мной? – строго спросил мужчина, пытаясь совладать с накатившими воспоминаниями.
- Возможно, - безмятежно ответил мальчик. – Ты занятный.
Кира вздрогнул. Так же сказал и его капитан… Гин, когда они встретились лицом к лицу в первый раз. Кира тогда был рядовым, исполнительным и аккуратным юношей, которому доверяли работу с документацией и доставку оной по назначению. В тот вечер он, изрядно уставший от бесконечных склок с лейтенантом второго отряда, пришел в казармы пятого и обнаружил, что часть документов залита чаем, а одна «бумажка», как их любил называть Гин, валялась в мусорном ведре, сложенная в виде лисицы.
Когда лейтенант вернулся с важного по его словам собрания и, не скрывая отпечатка алой помады на щеке, решил продолжить служить на благо общества душ в своем кабинете, он обнаружил, что место уже занято. Светлая шевелюра и унылое лицо конкурента едва виднелись из-за горы разного рода документации, а сам он увлеченно разглаживал исписанный лист бумаги, который совсем недавно был совершенно шикарной лисицей.
- Ты занятный, - сказал тогда лейтенант. – Не любишь лис, да?
Светловолосый поднял на него печальные голубые глаза и тяжко вздохнул. Решив не церемониться, Гин ловко оттянул полу косодэ шинигами и увидел на нем знак третьего отряда. Удовлетворенно хмыкнув, он отпустил оторопевшего парня и невозмутимо стряхнул со стола бумажки. Светловолосый посмотрел на него еще раз, протянул конверт с печатью третьего отряда и, поклонившись, направился к дверям. Уже на выходе неожиданно обернулся и сказал:
- Я люблю лис, господин лейтенант пятого отряда, - голос у парня оказался неожиданно низкий и странный, совершенно не сочетающийся с благородной и нежной внешностью.
Дверь слегка скрипнула, возвращаясь в исходное положение. Бывший теперь уже капитан пятого отряда как-то раз сказал Кире, что Гин в тот же вечер определился с кандидатурой своего будущего лейтенанта и светловолосого шинигами перевели в пятый отряд.
Но сейчас эти воспоминания вместо гордости и улыбки вызывали лишь острую боль в груди. Кира обернулся к своему собеседнику - тот вольготно уселся на грязную до невозможности землю и с неизменной улыбкой посмотрел на мужчину перед собой.
- Что тебе нужно? – неожиданно хрипло спросил Кира, окончательно оторвавшись от тяжких размышлений.
- Хочу сладких каштанов, сушеной хурмы, мармелада, новую одежду, чтобы лето никогда не кончалось и много денег, - отозвался мальчишка, продолжая улыбаться.
- И чтобы всегда было весело, - продолжил он, прежде чем Кира успел открыть рот. – А ты?
- Ничего, - ответил Кира и, круто развернувшись, двинулся в противоположную от мальчишки сторону.
- А как тебя зовут? – к ужасу шинигами мальчишка поднялся с земли и пошел за ним.
- Никак, - ровно ответил Кира и сорвался в шунпо.
Вернее, попытался сорваться, потому что мальчишка неожиданно прыгнул к нему и дернул за ногу так, что мужчина свалился на грязное подобие дороги, а сам уселся сверху.
- Меня зовут Тецу, - сообщил он и, хитро прищурившись, осмотрел открывшуюся после падения половину лица Киры. – У тебя шрам на лице.
Прохладные пальцы мальчика коснулись тонкой линии пересекавшей глаз и тянувшейся к уху, но потная мозолистая рука сомкнулась на его запястье. Раздался тихий хруст, и мальчишка скривился от боли, не издав, впрочем, ни звука. Секунда и мужчина тяжелой, пахнущей потом и алкоголем массой, навалился на мальчика. Тот сделал попытку вырваться, но не прекратил улыбаться.
- Ты, кажется, не понимаешь намеков, - почти прорычал Кира.
Внутри кипела ярость, смешанная с болью и жгучим страхом, разум тонул под давлением давно сдерживаемых чувств. Воздух затрещал и ощутимо потяжелел от выпущенной рейацу. Появление этого ребенка стало последней каплей.
- Отпусти, - прохрипел мальчишка по имени Тецу и открыл красноватые в свете фонарей глаза.
Вместо ответа мужчина сжатым кулаком ударил его в нос. Кровь разлилась по лицу темным, пахнущим металлом теплом. За первым ударом последовал еще один, а следом за ним острые зубы мальчишки впились Кире в руку – Тецу, захлебываясь собственной кровью, пытался остановить взбесившегося шинигами. Но тот не собирался останавливаться. Вместо этого мужчина встряхнул мальчика и с силой ударил головой об землю. Тот тихо взвыл, но через секунду захрипел, хватаясь руками за горло на котором сомкнулся железный захват шинигами. Мужчина был и сильнее, и тренированнее, поэтому мальчику оставалось лишь брыкаться и царапать противника острыми ногтями пока тот, хрипя и охая от боли, сжимал руки вокруг его горла. Потом все вокруг заполнила темнота, и мальчик растворился в ней.
Кира сидел над распростертым, слегка подрагивающим телом и с ненавистью смотрел на тонкогубое лицо. Как и когда любовь к Гину могла перерасти в жгучую, убийственную для и себя и окружающих ненависть, он не знал, но в эти минуты ощущал ее так же остро как восхищение и страх когда-то. Впрочем, страх оставался и сейчас – пока еще на задворках сознания, но все же достаточно ясный голос шептал ему, что он убил мальчишку и теперь нужно спрятать труп, нужно не попасться, нужно скрываться и никогда больше не возвращаться на эти улицы, в эту грязь.
Но пока сладкая волна ненависти проносилась по его телу, заставляя трепетать и упиваться убийством. Убивая Пустых, он не чувствовал ничего подобного, и, даже сражаясь с Мацумото-сан, не мог представить себе, что уничтожение живого существа может быть настолько сладким. Сейчас он сидел рядом трупом и вглядывался в исказившиеся черты лица, признаваясь самому себе, что давно мечтал сделать это. Он убивал Гина в себе, убивал каждый день, каждую минуту своей жизни после предательства, но разрушал лишь самого себя. И только сейчас понял, каково это – убить его по-настоящему. Убивать, убивать и убивать – всласть, до полного изнеможения.
«Не самая плохая альтернатива сексу» - мелькнула в голове мысль.
Кира ухмыльнулся и, пошатываясь, поднялся с земли с телом мальчишки на руках. Использовать магию было опасно, его с легкостью найдут по следам, поэтому мужчина направился к обочине, где начинался, как он знал, глухой лес. Брести в темноте через кусты, да еще и с трупом на руках было нелегко. Примерно через полчаса он остановился на крошечной поляне. Тело мягко и почти бесшумно упало на землю, а Кира опустился рядом с ним. Ему казалось, что лучше замаскировать смерть мальчика под убийство, выполненное местными жителям. Если Мацумото-сан была права и беловолосых действительно травили, то никто не удивится, если очередной беспризорник пропадет на несколько недель. Погода стояла влажная и уже через месяц от тела останется лишь желеобразная вонючая плоть, узнать в которой бывшую копию Гина будет невозможно. Если вообще что-нибудь останется – шинигами и Пустые после смерти мгновенно расщеплялись на частицы рейацу, светящиеся от силы выброса и количества, в то время как тела простых жителей распадались медленно, некоторые успевали даже разложиться до гниющих кусков мяса.
Кира поморщился, вспоминая, как на одном из последних курсов их водили в морг Руконгая (хотя скорее это можно было назвать свалкой трупов) и показывали разные степени разложения и распада на частицы. Предполагалось, что эти знания помогут будущим шинигами во время расследования очередных разборок враждующих кланов в Руконгае. Кто бы мог подумать, что один из лучших выпускников Академии будет использовать свои навыки в целях сокрытия преступления!
Отпечатки на трупе исчезнут в ближайшие сутки, вполне возможно, что это произойдет и с самим трупом, а даже если его найдут до этого, то никто не пойдет в лаборатории двенадцатого или четвертого отряда, чтобы опознать убийцу руконгайского беспризорника. Больше всего хотелось уничтожить тело прямо сейчас, используя магию, но полностью сжечь или разорвать на кусочки с помощью кидо было невозможно, а остатки трупа со следами магии куда опаснее, чем тот же самый труп с отпечатками пальцев.
Мужчина встал с земли, отряхнулся и посмотрел на небо: луна почти зашла, в воздухе ощутимо запахло утром, а среди ветвей громко запел крапивник. Кира покачал головой – на прошлой неделе они с Шухеем обсуждали, что стоит написать в журнал стихотворение в классическом стиле, и лейтенант девятого между третьей и четвертой пиалами сакэ предложил написать про Садзаки – птицу, олицетворяющую божество входа в потусторонний мир. Они оба решили, что это будет очень мило, и через две недели Кира должен был принести свой нетленный шедевр в редакцию. Теперь ему точно будет о чем написать…
С этой мыслью он сорвался в шунпо.
Утро началось с похмелья. Яркое солнце, бушующий за окном ветер и смутное ощущение беспокойства, оставшееся после сна – все эти обычные, неприятные вещи исчезли под напором яростной боли, лишь только лейтенант третьего отряда шевельнулся в попытке приподнять голову с подушки. Шерстяное одеяло сбилось и небрежной кучей валялось в ногах, оставив мужчину замерзать на сквозняке.
Охнув и попытавшись пошевелить замерзшими конечностями, Кира порадовался тому, что сейчас не зима. Ему вспомнилось, как в одно зимнее утро он проснулся и пошел проведать своего лучшего друга, Абараи Ренджи, с которым они прошлой ночью распили очередной подарок с грунта. Ренджи лежал на циновке, свернувшись клубочком, и хрипло дышал, а на кроваво-красных волосах и загорелой коже таинственно мерцала ледяная корочка. Следующие два дня его друг провел в госпитале при четвертом отряде, изрядно помотав нервы медикам, а затем принялся за самого Киру и его жилище. Причем, последнее было обозвано драной халупой с бумажными стенами, но это не помешало Ренджи отпраздновать собственное выздоровление в столь неприглядном месте.
Сейчас «драная халупа» казалась таковой и ее владельцу. Впрочем, дело было не только в ней, но и в самом устройстве мира. Полежав еще несколько минут, Кира стал собираться – как бы ему ни было плохо, но в офисе его ждали.
Тем более, среди шинигами третьего отряда было немало хороших медиков. Конечно, они не могли сравниться со специалистами из четвертого, но решить проблему похмелья у собственного лейтенанта им точно было по плечу. Кира и сам неплохо владел лечебными кидо, но применять их на себе не получалось даже у капитанов, а обращаться к четвертому отряду казалось ему недопустимым – слишком мелкий и порочащий лейтенантский имидж повод.
С улицы уныло пахло сыростью – утром наверняка прошел дождь, и все дороги сейчас превратились в месиво. Кира не знал почему, но из года в год, когда начинался сезон дождей, и половина Сейретея становилась настоящим болотом, шинигами уровнем повыше предпочитали путешествовать по крышам, а рядовые пачкали форменные сандалии и хакама, пытаясь в срок добраться до тренировочных полигонов по непролазной грязи, но никто так и не принялся за ремонт дорог в Сейретей. Гину всегда нравилось посылать в такие дни рядовых третьего отряда на самые дальние полигоны или на дежурства в Руконгай, а потом, когда грязные, злые и уставшие шинигами возвращались обратно, в родной отряд, именно лейтенанту поручали писать отчеты и объяснительные о том, почему именно офицеры и рядовые третьего отряда ходят одетыми не по форме. Воспоминания о бывшем капитане вызвали мучительную боль в груди. Предательство; такое страшное слово.
Кира закашлялся, шагая по каменной дорожке от дома к ветхим воротам, где его ожидала, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, третий офицер отряда – симпатичная девушка с короткими черными волосами и строгим выражением лица. Все называли ее «второй Нанао» и прочили на место лейтенанта кого-нибудь из будущих капитанов.
- Кира-фукутайчо, доброе утро, - нахмурившись, поприветствовала она мужчину.
- Доброе утро, - в тон ей отозвался Кира, безуспешно пытаясь скрыть похмелье.
Естественно, что шинигами заметила состояние своего непосредственного начальства и, не решаясь высказаться вслух, прожигала светловолосого мужчину взглядом. Она была, пожалуй, единственной в отряде, кто терпеть не мог Гина, даже противилась переводу под его командование. Но, тем не менее, дослужилась до третьего офицера. Во многом это произошло благодаря тому, что Гин считал откровенную неприязнь со стороны симпатичной девушки чем-то вроде изысканного развлечения, скрашивающего ему досуг. Ему доставляло огромное удовольствие подшучивать над людьми, причем достаточно жестоко. Чаще всего доставалось непосредственным подчиненным. Жаловаться или игнорировать Гина было невозможно.
Так же как и рассерженную шинигами, которая начинала, кажется, терять терпение и готовилась высказать лейтенанту все, что думает о нем. Но прежде чем она открыла рот, готовясь выпалить нравоучительную тираду, Кира спросил деловым тоном:
- Что-то случилось, Акико-сан?
- Пять членов третьего отряда, включая шестого и пятого офицеров, подрались этой ночью в руконгайском кабаке, - тут она сделала многозначительную паузу и прищурила глаза. – С местными жителями.
Кира внутренне содрогнулся – только этого ему не хватало. После ухода капитанов дисциплина в брошенных отрядах и так оставляла желать лучшего, но драк с руконгайцами до сих пор не было. Если последствия серьезные, то…
- К счастью, кидо и занпакто никто не воспользовался, - утешила его шинигами. – Наши офицеры были слишком… расслаблены, чтобы оказать местным жителям достойное шинигами сопротивление. Большая часть отделалась несколькими синяками и царапинами, у одного из гражданских сломана рука.
- Четвертый отряд извещен? – Кира заметно помрачнел.
- Нет, все решили там же на месте, - отозвалась девушка, довольная произведенным эффектом. – На шум прибежали местные жители и дежурные из нашего же отряда, среди них был Чиюу-сан, он быстро исцелил пострадавших.
- Они должны понести наказание, - задумчиво произнес мужчина. – Нападать на гражданских запрещено и если кто-нибудь об этом узнает…
Кире не хотелось признаваться в том, что раньше подобные штучки сходили отряду с рук благодаря улыбке Ичимару, которой бывший капитан, как щитом, отражал все атаки – неважно, будь то свидетели, документы или крики коллег. Теперь, когда подобной защиты у них нет, надеяться на то, что Кира самостоятельно сможет представить капитанскому собранию произошедшее как милую невинную шутку, не приходилось. Он нахмурился.
- Драчунов в карцер на три дня, - сказал он. – Как выйдут, пусть придут ко мне за разъяснительной беседой.
Третий офицер кивнула: подобные решения ей всегда приходились по вкусу, она считала, что лишь железная дисциплина в отряде способна превратить орду мужиков в слаженный механизм убийства.
- Вы свободны, Акико-сан, - церемонно поклонился Кира, дохнув на девушку перегаром, после чего она поморщилась.
Еще один вежливый поклон, пара испепеляющих взглядов и третий офицер исчезла, переходя на шунпо. Похмелье и тоска с новой силой накатили на мужчину, и он, не удержавшись на ногах, сполз вниз, усевшись на холодные мокрые камни. Первый раз с ним такое случилось после попытки убийства Хинамори – мир разлетелся на кусочки и спешно провалился в пропасть, где и оказался сам Кира. Но вместо того, чтобы восстановиться и взлететь, он продолжал оставаться на самом дне, блуждая в алкогольном тумане и подвывая от безысходности. Кира и раньше не был особо любим и известен в своем отряде. Тень капитана, канцелярская крыса, бумажный лейтенант, - именно так его называли. Послушность, переходящая в слепое обожание, вызывала раздражение у мужской части отряда, а признательность и ласки капитана – у женской. Но теперь Гина не было…
На этом, пожалуй, можно было остановиться – именно в отсутствии Гина и заключалась вся проблема. В предательстве Гина.
Сердце горько сжалось в груди, и руки слегка задрожали. Киру нельзя было назвать плаксой, но в последнее время он стал таким нервным и замучанным, что превратился в тень самого себя.
«То есть стал почти прозрачным» - пронеслась в голове мысль.
Рука коснулась чего-то мокрого и мужчина, наконец, осознал, что сидит на холодных камнях вместо того, чтобы идти к казармам отряда и проводить показательную тренировку с рядовыми. Еще чуть-чуть и он опоздает. А лишние скандалы сейчас не нужны.
Две следующие недели прошли как бесконечный сон – тренируясь, подписывая документы, пытаясь достичь банкая и беседуя с коллегами, Кира ощущал ирреальность происходящего. Впрочем, он быстро научился относиться к своему состоянию с жесткой иронией, достойной самого Ичимару Гина. Все-таки смешно: давно и безнадежно мертвый лейтенант третьего отряда чувствовал себя призраком среди живых. Мертвый вдвойне. И два раза преданный. Мысли о Гине не давали ему жить, оставить все позади и двигаться дальше. Одного взгляда на знакомые двери ему хватало, чтобы сердце мучительно сжималось от боли. Даже погрузиться в работу не получилось – наоборот, обычно трудящийся до изнеможения лейтенант бежал из офиса отряда, как от лесного пожара. Остальные офицеры недоумевали и раздражались. Им казалось, что жизнь без капитана итак достаточно трудна, чтобы еще и лейтенант отлынивал от работы.
Дела в отряде ухудшались, даже прошел слух о том, что лейтенанта заменят. К счастью, этого не произошло, и рядовые надолго замолчали: они быстро поняли, что лучше такой лейтенант, чем вообще никакого. Но Кира знал, что за глаза его давно уже называли помешанным.
Ренджи, кричавший и грозившийся кинуться с кулаками на каждого, кто обидит его дорогого друга, никак не мог понять, почему светловолосый шинигами вместо того, чтобы самому устроить обидчикам разнос, прячется по углам и скорбно вздыхает. Кире не хотелось признаваться другу в том, что он и сам себя не считает нормальным, чего уж требовать от недовольных им рядовых. О снах он тоже с Ренджи не говорил. И пить стал меньше – кошмары чаще донимали его после хорошей порции алкоголя. Впрочем, и в остальное время сны ему снились малоприятные.
Почти каждую ночь он ходил по пыльным улицам Сейретей, выискивая следы Гина, словно хотел найти брешь в реальности и очутиться в прошлом. Впрочем, это было совсем не сложно – множество похожих друг на друга маленьких оборванцев с лисьими улыбками и серебристыми при свете луны волосами с удовольствием следовали за ним по пятам и дразнились. Действительно безумные сны.
Размеренная жизнь, если ее можно было таковой назвать, закончилась вместе со срочным донесением от дежурных седьмого отряда: в Руконгае начались волнения, жители воевали друг с другом и явно были настроены против шинигами. Особенно страдали дальние районы. И никто бы не обратил внимания, если бы почти все убитые не были светловолосыми. Это не было похоже на типичные для местных жителей драки с летальным исходом – двадцать трупов за неделю говорили о развязавшейся войне. Конфликт, как киста полная гноя, назревал долгое время и в один момент прорвался, грозясь превратить Руконгай в поле военных действий. Как всегда все происходило до ужаса не вовремя, среди младшего командного состава даже стали ходить слухи о том, что происходящее – план бывшего капитана пятого отряда.
Сам Кира сомневался в этом, но после всего произошедшего не мог отказаться и от такой гипотезы. Двойное предательство со стороны капитана вполне могло оказаться и тройным. Это было вполне в его вкусе: предать свой отряд, своего лейтенанта и всех светловолосых. Чем больше Кира думал о произошедшем, тем меньше понимал, что в действиях Гина задело его сильнее: то, что он ушел, или то, что он предал. Тоска сменялась ненавистью и наоборот. Вконец измотанный дневными переживаниями, мужчина и ночью не знал покоя – пародии на Гина донимали его в собственных снах, привязывая к прошлому еще крепче.
Тяжкие размышления прервала появившаяся адская бабочка. Кира как раз закончил подписывать очередной отчет и устало щурил глаза, глядя на светильник с журавлями, стоявший в углу комнаты. Сейчас он был настолько уставшим, что даже не ощущал ненависти в данному предмету – безвкусный, огромный и почти бесполезный светильник подарил Гину его бывший капитан по случаю назначения в третий отряд. Гину он сразу не понравился, но, едва поймав недовольный и слегка ревнивый взгляд своего новоиспеченного лейтенанта, он поставил кошмарный выкидыш гончарного искусства на видное место. Видное для Киры, разумеется; себя хитроумный капитан лишил чести любоваться на подарок любимого и уже бывшего капитана. Вредное насекомое, между тем, уселось на вышеописанный предмет и не реагировало на призывы лейтенанта.
Мужчине пришлось встать, самому взять бабочку на руки и потом уже прослушать сообщение. Лучше бы он продолжил сидеть: нашли еще несколько трупов, среди которых есть дети, и теперь лейтенантов собирают на срочное совещание.
- Это очень плохие новости, - пробормотал он, обращаясь к бабочке, и вскинул руку вверх. Она покружилась немного по комнате и выпорхнула через раздвижные двери.
Кира последовал ее примеру.
Автор: Samishige.
Бета: Хельга и ко.
Альфа-ридер: Leyana.
Герои: Кира Изуру. Есть намеки на Кира/Гин, Айзен/Гин, Рангику/Гин, Шухей/Кира.
Рейтинг: PG-13
Жанр: психологическая драма, missing-scene, умеренный юмор, character study Киры.
Краткое содержание: "Кира пытается избавиться от навязчивого образа своего бывшего капитана, особо не надеясь, что ему это удастся".
Предупреждение: убийство, авторское видение персонажа, ОС.
Спойлеры: окончание первого арка, начало второго.
Отказ от прав: денег не получаю, персонажи и мир принадлежат Кубо Тайту.
Написано по заявке L.s., которая хотела:
читать дальшеФик авторский.
В порядке убывания интереса:
- Детство Киры, желательно с завязками на японский быт и мистику. Не стоит скатываться к совсем тяжелому детству, но и совсем счастливого тоже не надо.
- Гин/Кира, пост-второй арк, можно AU, чем все закончилось. Сюжет пооригинальнее, концовка по-неожиданней. Рейтинг любой.
- Ичиго/Кира, развитие отношений.
- Кира/Вабиске, внутренний мир Киры. Вабиске - девушка.
- Если Кира совсем никак, то Укитаке/Бьякуя. Бьякуи поменьше, больше упора на образ Укитаке.
- Укитаке/Кто-нибудь, только не Кайен и не Кераку, из оставшихся кто-нибудь подходящий.
+ Драма, ангст, японский быт, эстетика. Из кинков: кровь, но не в больших количествах. Обоснуй. Психологизм.
- Юмор, флафф, PWP
Отношения к спойлерам: Да пожалуйста.
Хочу сразу извиниться перед заказчиком - условия выполнены не совсем точно, фик представляет собой компиляцию из первой и второй заявок. Часть текста в комментариях.
читать дальше
ぼくはただきみに
さよならを言う練習をする
Я просто учусь
Говорить тебе слово «прощай».
- Кира-куун, - молодая, уже порядком захмелевшая женщина, положила голову на плечо своего коллеги и тяжко вздохнула.
- Да? – неожиданно низким и хриплым голосом откликнулся тот.
- Он ведь ушел, Кира-кун, - произнесла женщина, поведя плечами. – И ни я, ни ты не смогли его удержать. Ушел он… всегда уходил и сейчас ушел.
Молодой мужчина лишь вздохнул и обвел мутным взглядом питейное заведение, где они просидели уже полвечера. Где-то на краю сознания вспыхнула мысль, что они ушли из Сейретея сразу после обеда и сидят здесь с тех пор, напиваясь дешевым сакэ до икоты. Он не любил сакэ – после сдачи экзаменов в академию и последующего алкогольного ритуала его еле откачали медики из четвертого отряда. Сказали, правда, что он еще легко отделался – некоторые умирают прямо за столом.
С тех самых пор Кира алкоголя не пил, предпочитая шумным пирушкам сверхурочную работу с бумагами, а традиционному сакэ – разнообразные напитки с грунта. Не так давно знакомый из девятого отряда принес ему бутылку горького апельсинового ликера, меняющего в бокале со льдом цвет с прозрачного на янтарно-золотистый. Но сейчас вместо того, чтобы сидеть в компании бутылки и кисти с бумагой, сочиняя стихи, он уже несколько часов выслушивал пьяные жалобы своей коллеги-лейтенанта и любовался на ее шикарную грудь в разрезе косодэ.
Затихшая было, женщина неожиданно встрепенулась и разлила очередную порцию сакэ по чаркам. Кира, поморщившись, взял свою пору. Ему стало неуютно под тяжелым взглядом серо-голубых глаз.
- А ты ведь тоже светловолосый, Кира-кун, - неожиданно серьезно сказала она. – Не знала, что у тебя в роду были европейцы.
Мужчина неожиданно для себя замялся и уткнулся носом в чарку с сакэ.
- Я… - начал он охрипшим голосом. – Мои родители…
Обычно он действительно объяснял свою внешность некими мистическими родственниками по материнской линии, но сейчас, под испытующим взглядом Мацумото-сан, лживые слова отказывались превращаться в звуки.
- Никто не знает, почему так произошло, - наконец сказал он и, увидев кивок со стороны коллеги, неожиданно успокоился. В конце-концов, она тоже светловолосая и должна понимать…
- У меня то-же самое, - рассмеялась она. – Знаешь, я родилась в Руконгае, в 58 районе. Это было не самое плохое место, у моих родителей даже была своя лавка, в которой продавали чай, - она повернулась к Кире, выставляя грудь напоказ и убеждаясь, что он внимательно и чутко слушает. – Отец и мать любили меня, конечно, - она пьяно хихикнула. – Но ведь ты отлично знаешь, какие слухи ходят про светловолосых в Руконгае…
- Знаю, - отозвался Кира. Говорить становилось все сложнее, он еле шевелил губами, а его голос окончательно превратился в низкий, хриплый шепот. – Нечистая кровь, потомки иностранцев…
- А вот и нет! – радостно захохотала Мацумото-сан и стукнула кулаком по столу, привлекая внимание немногочисленных посетителей. – Голландцы, другие европейцы – это все чушь! Нееет… в Руконгае говорят не так, совсем не так. Европейцы появились в Японии не так давно, а легенды о светловолосых демонах ходят, кажется, уже не первую тысячу лет.
- Демонах? – ужаснулся мужчина.
Кто-то из посетителей снова покосился на них и украдкой сложил пальцы в отгоняющий нечисть жест. Кира затравленно посмотрел на окружающих и снова повернулся к своей коллеге. Та сидела на высоком барном стуле и горько ухмылялась.
- Именно, Кира-кун, речь идет о демонах, - сказала она. – Мои родители жили в 58 районе Руконгая, и их достаток сильно зависел от окружающих, а светловолосый ребенок… «дитя демона», как они меня называли. В общем, дела отца шли все хуже и хуже, поэтому в один прекрасный летний день мне дали денег, одежду, еды и указали на дверь.
Женщина откинулась на стуле, сложив руки на груди и ожидая реакции со стороны собеседника. Кире стало неловко.
- Я сожалею, - наконец выдавил он.
Мацумото снова засмеялась и налила еще по чарке сакэ. Кире показалось, что еще одна порция и желудок откажется принимать участие в происходящем. Или он сам…
- Кстати, милый, ты же не знаешь, как мы познакомились с Гином, - выпив свою порцию, женщина снова повеселела и принялась накручивать длинную прядь золотистых волос на палец.
Мужчина кивнул и замер с полупустой чаркой в руке. Все-таки слышать его имя… было так необычно.
- Гин, - неожиданно сказал он вслух, пробуя новое для себя слово. – Гин…
- Да, именно из-за волос его так и прозвали. Ты знаешь, сколько светловолосых мальчишек-беспризорников бегает по окраинам Руконгая, забегая на рынки и воруя по мелочи? Гин был лучшим среди них. Он даже не помнил, в каком районе родился. Вообще ничего о себе не знал. Зато - голод испытывал с раннего детства, так он сам говорил. Поэтому и воровать еду стал, едва научившись ходить. Его гоняли отовсюду, называя сереброволосым демоном, а он только смеялся. И когда меня нашел, тоже улыбался, а потом не бросил… Гин всегда приходил и уходил, когда ему этого хотелось и куда ему хотелось… - речь женщины снова становилась путанной. – Знаешь, мне иногда кажется, что он и правда демон-лис.
Мацумото засмеялась, а мужчина покосился на нее с еле заметной брезгливостью. Коллега внушала ему уважение и была неплохим человеком, как оказалось, но все-таки некоторые вещи неискоренимы и презрение к нижестоящим по происхождению оставалось при нем даже в этом убогом питейном заведении.
- Он нас предал, - прошептала женщина, опустив подбородок на сложенные локти. – Предал и бросил… очаровал своей лисьей магией, я уверена. Иначе, почему мне сейчас так больно, словно кусок сердца вырвали? Предал нас, - она царапнула длинным ногтем деревянную поверхность стойки. – И теперь такие же, как он будут предавать других людей и уходить. И так будет всегда. Демоны-лисы…
Она встала и, пошатываясь, побрела к выходу.
- Заплатишь, Кира-кун? – умоляющий, нежный взгляд серо-голубых глаз.
- Конечно, Мацумото-сан, - сквозь мутную дымку отозвался Кира и посмотрел женщине вслед. В голове крутились слова про «демонов» и воспоминания о красных глазах Гина…
Кира тихо засмеялся. Кажется, он почти привык называть своего бывшего капитана по имени. Жаль, что никогда не осмеливался на это раньше – как было бы прекрасно приветствовать его с утра или прощаться вечером по имени. Но теперь уже ничего не будет.
Мужчине до сих пор казалось, что произошедшее – это всего лишь глупый сон и, сидя в одиночестве рядом с кабинетом теперь уже Гина, он пытался уловить знакомые дыхание, шорох одежды и тихий смех. Со временем это стало навязчивой идеей…
- Белобрысый, ты расплачиваться будешь или как?
Грубый голос вырвал Киру из тяжелых раздумий, и он, бросив на стойку требуемую сумму, вышел на пыльную улицу.
Они с Мацумото засиделись, оказывается, до глубокой ночи. На черном летнем небе призрачным светом сияли звезды, вдалеке таинственно возвышались стены Сейретея. Потеряться было сложно, но все же Кира брел почти на ощупь – его шатало, в голове была пустота и непривычный к низкопробному питью желудок разнылся. К горлу подкатывала тошнота.
Не выдержав, он свернул в одну из улочек и побрел, держась за осыпающуюся каменную кладку, к наиболее темному углу. Его все-таки вывернуло, едва не запачкав форменные носки и сандалии. Накатила новая волна тошноты – на этот раз из-за отвращения к самому себе. Мужчина покачал головой и двинулся дальше. Ноги подкашивались, глаза закрывались…
- Эй, ты! – раздался сбоку окрик.
Погруженный в свои мысли Кира лишь вздрогнул и опустил руку на занпакто, ожидая удара. Звезды продолжали тускло сиять в небе – единственное освещение на пыльной, серой в темноте улице, по которой он брел последнюю минуту.
- Эй! – еще раз окликнули его. Голос был звонкий, мальчишеский, со смутно-знакомыми нагловатыми нотками. – Ты ведь шинигами, да?
Кира обернулся и посмотрел на своего собеседника. Невысокий, худой как скелет мальчишка с высеребренными звездным светом волосами стоял в нескольких метрах от него и ухмылялся. Кире захотелось завыть - воспоминания и реальность наложились друг на друга, а в голове слышался голос Мацумото, рассказывающий о детях-демонах. Ожившее воспоминание с улыбкой лягушонка двинулось к нему. В руках у мальчишки что-то темнело, и Кира слишком поздно понял, что это был камень.
Мужчина увернулся, но пьяное тело двигалось слишком медленно, и вместо виска камень попал в ухо. Кира завыл и, схватившись за меч, бросился на мальчишку. Тот улыбнулся знакомо – достаточно, чтобы в голове опасно запульсировало, - и убежал прочь, в темный переулок с каменными стенами. В руке у него что-то звякнуло – не понятно как, но маленький паршивец ухитрился стащить у лейтенанта третьего отряда кошелек. Если кто из коллег узнает – засмеют и будут правы!
Кира помчался было за ним, но на полдороги остановился и, привалившись к стене, стал ощупывать раненое ухо. Кровь на пальцах казалась почти черной, как у Пустого.
Мужчина слизнул кровь с руки и сощурился – в глубине переулка что-то шуршало, его неудачливый убийца решил спастись бегством. Или продолжить атаку.
Кира вздохнул и, оторвавшись от стены, побрел вперед. Во рту стоял медный вкус крови, смешанный с сакэ и собственной рвотой, а в голове разрозненными обрывками носились мысли.
- Мальчик, - хрипло позвал он в темноту. – Мальчик, выходи, я не причиню тебе вреда. Отдай деньги и… вали.
Обычно предельно вежливый и корректный, Кира не мог удержаться – ему хотелось выплеснуть всю злость на самого себя, Мацумото-сан, Гина и этого проклятого беспризорного мальчишку. Впереди послышался ехидный смешок, и по земле зашлепали босые ноги. Мальчик все-таки решил сбежать.
Кира снова остановился у стены и с отвращением посмотрел на быстро удаляющуюся фигурку. Маленький вор благополучно скрылся за поворотом – еще чуть-чуть и с месячным жалованием (вернее его остатками) можно будет распрощаться. Мужчина огляделся и, увидев, что никого нет, сорвался в шунпо.
Пара секунд и на спину белобрысому воришке легла тяжелая ладонь. Кира развернул его лицом к себе и с чувством отвесил пощечину.
Мальчик упал на землю, не прекращая до боли знакомо улыбаться, и посмотрел прямо на мужчину перед собой. В темноте его глаза казались черными провалами.
- Так не честно, дяденька, - ехидно сказал он.
Кире захотелось сказать грубость, унизить мальчика или даже сорваться, ударить его еще раз, но он замер на середине движения и заглянул прямо в наглые глаза. Мальчишка улыбнулся шире, а потом вскочил на ноги, дал взрослому пинка и нырнул в проем между домами. Шинигами вздохнул и, обессилев, сел на пыльную дорогу.
Применять любые техники в нетрезвом состоянии – это не самая хорошая идея, их предупреждали в Академии, и Кира всегда следовал этому нехитрому правилу. Зато, теперь можно на собственной практике понять уместность этого запрета. Голова кружилась, ноги подкашивались и уровень рейрёку упал до минимума.
Мужчина обернулся к проему в котором исчез недавний воришка. Несколько лет назад, когда Ичимару-тайчо… Гин… назначил его своим лейтенантом, Кира только и думал о том, каким был его несравненный капитан в детстве, как он себя вел, чем занимался…
Конечно, он знал, что капитан родом из Руконгая, а многие из местных детей не имеют ни возможности, ни желания вести себя в соответствии с правилами поведения в приличном обществе, но он никогда не думал, что его необыкновенный капитан мог вести себя так же. События сегодняшнего вечера, пожалуй, приоткрыли ему больше тайн об Ичимару Гине, чем все прошлые годы жизни рядом с ним.
Кошелек звякнул и выпал из ослабевшей руки на землю. Кира поднял голову и посмотрел на сияющую в небе луну – она медленно, но верно ползла к западному краю горизонта, а это значит, что совсем скоро рассвет, и пусть ему завтра и не идти на собрание лейтенантов или дежурство, но в любом случае позориться перед собственными подчиненными ли друзьями не хотелось. Кира глубоко вздохнул, запихнул кошелек поглубже в рукав и побрел по направлению к белоснежным стенам Сейретея.
По пути ему никто не встретился и, раскланявшись с дежурными у ворот, Кира спешно, прямо по крышам, помчался к собственным «покоям», как их называл Ренджи. Большая часть офицеров и рядовых жили в казармах, капитанам выделяли отдельные комнаты и только аристократы могли позволить себе жить в собственной усадьбе.
Небольшой дом достался ему от родителей: старинная усадьба в стиле сёин располагалась на окраине Сейретея, окруженная старыми каштанами. Огромные деревья казались жестокой пародией на традиционный японский сад, зато в их тени было приятно сидеть жаркими и влажными летними днями, а шелест листвы напоминал единственному обитателю о бескрайних лесах настоящей, дикой природы. Заросший ряской пруд с лягушками и стрекозами вместо карпов служил той же цели. Правда, в этом Кира не признавался ни дальним родственникам, ни коллегам. Для них у него была припасена давняя, услышанная еще в детстве легенда о том, что первый представитель их рода, получив от генерала разрешение на постройку усадьбы, решил окружить свой дом каштанами. Эти деревья издревле считались символом внутренней целостности и добродетелей – огромные шипы и цельные, сытные орехи внутри. Может быть, основатель рода и правда хотел подчеркнуть таким образом свои добродетели, но спустя пару сотен лет небольшие деревья выросли и окружили усадьбу подобием неприступной стены. Начиная с учебы в Академии, каждый год Кира приглашал своих друзей и знакомых на традиционные любования луной, которую не было видно за огромными ветвями, и на праздник сбора каштанов. В эти дни они собирались в полузаброшенном саду, жарили плоды и другую снедь, используя заклинания, и напивались до потери сознания, падая прямо на траву. Обычно хозяин дома вспоминал об этих встречах с теплотой, но сейчас даже мысль об алкоголе заставила желудок в очередной раз судорожно сжаться, а самого Киру – согнуться пополам и тяжело задышать.
Передохнув немного, он быстрым шагом пересек сад, с трудом поднялся по ступенькам, ведущим на веранду, и вошел в дом.
Слуг он не держал, жены у него не было, о чем красноречиво говорило висящее в токонома свадебное кимоно матери, и ухаживать за домом было некому. В темноте этого не было видно, но каждое утро, просыпаясь и в спешке собираясь на службу, мужчина видел, что по углам разрастается паутина, а под полом и даже на чердаке кто-то шуршит и попискивает. Впрочем, это не настолько его беспокоило, чтобы заставить себя подняться наверх и заново окунуться в воспоминания о родителях и детстве, взявшись за уборку самолично.
Вот и сейчас Изуру небрежно разбросал свою одежду по циновкам, укрывавшим пол, и, пошатываясь, двинулся в комнату, оборудованную им под спальню. Едва натянув на себя тонкое шерстяное одеяло, он уснул.
Чем дальше удаляешься от Сейретея, тем непригляднее становятся улицы. В последних районах Руконгая люди жили в землянках с крышами из веток деревьев или же в унылых, перекосившихся хибарах. Дороги, покрытые слоем пыли, помоев и экскрементов вызывали отвращение даже в темноте, а масляные лампы, наполненные кудзёдзу, распространяли вокруг себя удушливую вонь, находиться рядом с ними было невозможно. Неудивительно, что никто из шинигами не горел желанием дежурить в отдаленных районах, и среди рядовых это считалось едва ли не худшим наказанием – даже ссылка в одиннадцатый или работа на четвертый были менее постыдными и грязными.
Кира дежурил здесь лишь однажды, еще в бытность свою простым рядовым, но тогда вместе с ним был Ренджи и они вместо того, чтобы искать неприятности, быстро укрылись в одной из полуразрушенных хибар, и пили контрабандное, привезенное с грунта пиво, травили байки и хихикали над начальством.
Как он оказался здесь сегодня и что собирался делать, Изуру не знал. В голове копошились разрозненные мысли, а не утихающая боль в висках мешала собрать их в единую картину. Мерцающий свет ламп, висящих на деревянных столбах, вкопанных по краям дороги, придавал улицам налет романтизма, и, если бы не удушливая вонь, Изуру согласился бы с тем, что такая прогулка может доставить удовольствие.
- Эй! – раздался мучительно знакомый голос.
Изуру обернулся, уже зная, что столкнется с тем самым мальчишкой, который сегодня попытался украсть у него кошелек. Происходящее напоминало кошмарный сон.
- Эй, шинигами, я вижу, что тебе понравился этот район, - мальчишка, а это был все-таки он, ехидно засмеялся, легко спрыгнул с крыши ближайшего дома и, ловко приземлившись на все четыре конечности, уставился на мужчину перед собой.
- Это не твое дело, - грубо и вместе с тем растерянно ответил Кира.
- Конечно, не мое, - радостно отозвался мальчишка и улыбнулся во весь рот.
Знакомо до боли, серебристые даже в свете лампы волосы, хищный прищур глаз, широкая улыбка и ленивая ирония в голосе.
- Ты следил за мной? – строго спросил мужчина, пытаясь совладать с накатившими воспоминаниями.
- Возможно, - безмятежно ответил мальчик. – Ты занятный.
Кира вздрогнул. Так же сказал и его капитан… Гин, когда они встретились лицом к лицу в первый раз. Кира тогда был рядовым, исполнительным и аккуратным юношей, которому доверяли работу с документацией и доставку оной по назначению. В тот вечер он, изрядно уставший от бесконечных склок с лейтенантом второго отряда, пришел в казармы пятого и обнаружил, что часть документов залита чаем, а одна «бумажка», как их любил называть Гин, валялась в мусорном ведре, сложенная в виде лисицы.
Когда лейтенант вернулся с важного по его словам собрания и, не скрывая отпечатка алой помады на щеке, решил продолжить служить на благо общества душ в своем кабинете, он обнаружил, что место уже занято. Светлая шевелюра и унылое лицо конкурента едва виднелись из-за горы разного рода документации, а сам он увлеченно разглаживал исписанный лист бумаги, который совсем недавно был совершенно шикарной лисицей.
- Ты занятный, - сказал тогда лейтенант. – Не любишь лис, да?
Светловолосый поднял на него печальные голубые глаза и тяжко вздохнул. Решив не церемониться, Гин ловко оттянул полу косодэ шинигами и увидел на нем знак третьего отряда. Удовлетворенно хмыкнув, он отпустил оторопевшего парня и невозмутимо стряхнул со стола бумажки. Светловолосый посмотрел на него еще раз, протянул конверт с печатью третьего отряда и, поклонившись, направился к дверям. Уже на выходе неожиданно обернулся и сказал:
- Я люблю лис, господин лейтенант пятого отряда, - голос у парня оказался неожиданно низкий и странный, совершенно не сочетающийся с благородной и нежной внешностью.
Дверь слегка скрипнула, возвращаясь в исходное положение. Бывший теперь уже капитан пятого отряда как-то раз сказал Кире, что Гин в тот же вечер определился с кандидатурой своего будущего лейтенанта и светловолосого шинигами перевели в пятый отряд.
Но сейчас эти воспоминания вместо гордости и улыбки вызывали лишь острую боль в груди. Кира обернулся к своему собеседнику - тот вольготно уселся на грязную до невозможности землю и с неизменной улыбкой посмотрел на мужчину перед собой.
- Что тебе нужно? – неожиданно хрипло спросил Кира, окончательно оторвавшись от тяжких размышлений.
- Хочу сладких каштанов, сушеной хурмы, мармелада, новую одежду, чтобы лето никогда не кончалось и много денег, - отозвался мальчишка, продолжая улыбаться.
- И чтобы всегда было весело, - продолжил он, прежде чем Кира успел открыть рот. – А ты?
- Ничего, - ответил Кира и, круто развернувшись, двинулся в противоположную от мальчишки сторону.
- А как тебя зовут? – к ужасу шинигами мальчишка поднялся с земли и пошел за ним.
- Никак, - ровно ответил Кира и сорвался в шунпо.
Вернее, попытался сорваться, потому что мальчишка неожиданно прыгнул к нему и дернул за ногу так, что мужчина свалился на грязное подобие дороги, а сам уселся сверху.
- Меня зовут Тецу, - сообщил он и, хитро прищурившись, осмотрел открывшуюся после падения половину лица Киры. – У тебя шрам на лице.
Прохладные пальцы мальчика коснулись тонкой линии пересекавшей глаз и тянувшейся к уху, но потная мозолистая рука сомкнулась на его запястье. Раздался тихий хруст, и мальчишка скривился от боли, не издав, впрочем, ни звука. Секунда и мужчина тяжелой, пахнущей потом и алкоголем массой, навалился на мальчика. Тот сделал попытку вырваться, но не прекратил улыбаться.
- Ты, кажется, не понимаешь намеков, - почти прорычал Кира.
Внутри кипела ярость, смешанная с болью и жгучим страхом, разум тонул под давлением давно сдерживаемых чувств. Воздух затрещал и ощутимо потяжелел от выпущенной рейацу. Появление этого ребенка стало последней каплей.
- Отпусти, - прохрипел мальчишка по имени Тецу и открыл красноватые в свете фонарей глаза.
Вместо ответа мужчина сжатым кулаком ударил его в нос. Кровь разлилась по лицу темным, пахнущим металлом теплом. За первым ударом последовал еще один, а следом за ним острые зубы мальчишки впились Кире в руку – Тецу, захлебываясь собственной кровью, пытался остановить взбесившегося шинигами. Но тот не собирался останавливаться. Вместо этого мужчина встряхнул мальчика и с силой ударил головой об землю. Тот тихо взвыл, но через секунду захрипел, хватаясь руками за горло на котором сомкнулся железный захват шинигами. Мужчина был и сильнее, и тренированнее, поэтому мальчику оставалось лишь брыкаться и царапать противника острыми ногтями пока тот, хрипя и охая от боли, сжимал руки вокруг его горла. Потом все вокруг заполнила темнота, и мальчик растворился в ней.
Кира сидел над распростертым, слегка подрагивающим телом и с ненавистью смотрел на тонкогубое лицо. Как и когда любовь к Гину могла перерасти в жгучую, убийственную для и себя и окружающих ненависть, он не знал, но в эти минуты ощущал ее так же остро как восхищение и страх когда-то. Впрочем, страх оставался и сейчас – пока еще на задворках сознания, но все же достаточно ясный голос шептал ему, что он убил мальчишку и теперь нужно спрятать труп, нужно не попасться, нужно скрываться и никогда больше не возвращаться на эти улицы, в эту грязь.
Но пока сладкая волна ненависти проносилась по его телу, заставляя трепетать и упиваться убийством. Убивая Пустых, он не чувствовал ничего подобного, и, даже сражаясь с Мацумото-сан, не мог представить себе, что уничтожение живого существа может быть настолько сладким. Сейчас он сидел рядом трупом и вглядывался в исказившиеся черты лица, признаваясь самому себе, что давно мечтал сделать это. Он убивал Гина в себе, убивал каждый день, каждую минуту своей жизни после предательства, но разрушал лишь самого себя. И только сейчас понял, каково это – убить его по-настоящему. Убивать, убивать и убивать – всласть, до полного изнеможения.
«Не самая плохая альтернатива сексу» - мелькнула в голове мысль.
Кира ухмыльнулся и, пошатываясь, поднялся с земли с телом мальчишки на руках. Использовать магию было опасно, его с легкостью найдут по следам, поэтому мужчина направился к обочине, где начинался, как он знал, глухой лес. Брести в темноте через кусты, да еще и с трупом на руках было нелегко. Примерно через полчаса он остановился на крошечной поляне. Тело мягко и почти бесшумно упало на землю, а Кира опустился рядом с ним. Ему казалось, что лучше замаскировать смерть мальчика под убийство, выполненное местными жителям. Если Мацумото-сан была права и беловолосых действительно травили, то никто не удивится, если очередной беспризорник пропадет на несколько недель. Погода стояла влажная и уже через месяц от тела останется лишь желеобразная вонючая плоть, узнать в которой бывшую копию Гина будет невозможно. Если вообще что-нибудь останется – шинигами и Пустые после смерти мгновенно расщеплялись на частицы рейацу, светящиеся от силы выброса и количества, в то время как тела простых жителей распадались медленно, некоторые успевали даже разложиться до гниющих кусков мяса.
Кира поморщился, вспоминая, как на одном из последних курсов их водили в морг Руконгая (хотя скорее это можно было назвать свалкой трупов) и показывали разные степени разложения и распада на частицы. Предполагалось, что эти знания помогут будущим шинигами во время расследования очередных разборок враждующих кланов в Руконгае. Кто бы мог подумать, что один из лучших выпускников Академии будет использовать свои навыки в целях сокрытия преступления!
Отпечатки на трупе исчезнут в ближайшие сутки, вполне возможно, что это произойдет и с самим трупом, а даже если его найдут до этого, то никто не пойдет в лаборатории двенадцатого или четвертого отряда, чтобы опознать убийцу руконгайского беспризорника. Больше всего хотелось уничтожить тело прямо сейчас, используя магию, но полностью сжечь или разорвать на кусочки с помощью кидо было невозможно, а остатки трупа со следами магии куда опаснее, чем тот же самый труп с отпечатками пальцев.
Мужчина встал с земли, отряхнулся и посмотрел на небо: луна почти зашла, в воздухе ощутимо запахло утром, а среди ветвей громко запел крапивник. Кира покачал головой – на прошлой неделе они с Шухеем обсуждали, что стоит написать в журнал стихотворение в классическом стиле, и лейтенант девятого между третьей и четвертой пиалами сакэ предложил написать про Садзаки – птицу, олицетворяющую божество входа в потусторонний мир. Они оба решили, что это будет очень мило, и через две недели Кира должен был принести свой нетленный шедевр в редакцию. Теперь ему точно будет о чем написать…
С этой мыслью он сорвался в шунпо.
Утро началось с похмелья. Яркое солнце, бушующий за окном ветер и смутное ощущение беспокойства, оставшееся после сна – все эти обычные, неприятные вещи исчезли под напором яростной боли, лишь только лейтенант третьего отряда шевельнулся в попытке приподнять голову с подушки. Шерстяное одеяло сбилось и небрежной кучей валялось в ногах, оставив мужчину замерзать на сквозняке.
Охнув и попытавшись пошевелить замерзшими конечностями, Кира порадовался тому, что сейчас не зима. Ему вспомнилось, как в одно зимнее утро он проснулся и пошел проведать своего лучшего друга, Абараи Ренджи, с которым они прошлой ночью распили очередной подарок с грунта. Ренджи лежал на циновке, свернувшись клубочком, и хрипло дышал, а на кроваво-красных волосах и загорелой коже таинственно мерцала ледяная корочка. Следующие два дня его друг провел в госпитале при четвертом отряде, изрядно помотав нервы медикам, а затем принялся за самого Киру и его жилище. Причем, последнее было обозвано драной халупой с бумажными стенами, но это не помешало Ренджи отпраздновать собственное выздоровление в столь неприглядном месте.
Сейчас «драная халупа» казалась таковой и ее владельцу. Впрочем, дело было не только в ней, но и в самом устройстве мира. Полежав еще несколько минут, Кира стал собираться – как бы ему ни было плохо, но в офисе его ждали.
Тем более, среди шинигами третьего отряда было немало хороших медиков. Конечно, они не могли сравниться со специалистами из четвертого, но решить проблему похмелья у собственного лейтенанта им точно было по плечу. Кира и сам неплохо владел лечебными кидо, но применять их на себе не получалось даже у капитанов, а обращаться к четвертому отряду казалось ему недопустимым – слишком мелкий и порочащий лейтенантский имидж повод.
С улицы уныло пахло сыростью – утром наверняка прошел дождь, и все дороги сейчас превратились в месиво. Кира не знал почему, но из года в год, когда начинался сезон дождей, и половина Сейретея становилась настоящим болотом, шинигами уровнем повыше предпочитали путешествовать по крышам, а рядовые пачкали форменные сандалии и хакама, пытаясь в срок добраться до тренировочных полигонов по непролазной грязи, но никто так и не принялся за ремонт дорог в Сейретей. Гину всегда нравилось посылать в такие дни рядовых третьего отряда на самые дальние полигоны или на дежурства в Руконгай, а потом, когда грязные, злые и уставшие шинигами возвращались обратно, в родной отряд, именно лейтенанту поручали писать отчеты и объяснительные о том, почему именно офицеры и рядовые третьего отряда ходят одетыми не по форме. Воспоминания о бывшем капитане вызвали мучительную боль в груди. Предательство; такое страшное слово.
Кира закашлялся, шагая по каменной дорожке от дома к ветхим воротам, где его ожидала, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, третий офицер отряда – симпатичная девушка с короткими черными волосами и строгим выражением лица. Все называли ее «второй Нанао» и прочили на место лейтенанта кого-нибудь из будущих капитанов.
- Кира-фукутайчо, доброе утро, - нахмурившись, поприветствовала она мужчину.
- Доброе утро, - в тон ей отозвался Кира, безуспешно пытаясь скрыть похмелье.
Естественно, что шинигами заметила состояние своего непосредственного начальства и, не решаясь высказаться вслух, прожигала светловолосого мужчину взглядом. Она была, пожалуй, единственной в отряде, кто терпеть не мог Гина, даже противилась переводу под его командование. Но, тем не менее, дослужилась до третьего офицера. Во многом это произошло благодаря тому, что Гин считал откровенную неприязнь со стороны симпатичной девушки чем-то вроде изысканного развлечения, скрашивающего ему досуг. Ему доставляло огромное удовольствие подшучивать над людьми, причем достаточно жестоко. Чаще всего доставалось непосредственным подчиненным. Жаловаться или игнорировать Гина было невозможно.
Так же как и рассерженную шинигами, которая начинала, кажется, терять терпение и готовилась высказать лейтенанту все, что думает о нем. Но прежде чем она открыла рот, готовясь выпалить нравоучительную тираду, Кира спросил деловым тоном:
- Что-то случилось, Акико-сан?
- Пять членов третьего отряда, включая шестого и пятого офицеров, подрались этой ночью в руконгайском кабаке, - тут она сделала многозначительную паузу и прищурила глаза. – С местными жителями.
Кира внутренне содрогнулся – только этого ему не хватало. После ухода капитанов дисциплина в брошенных отрядах и так оставляла желать лучшего, но драк с руконгайцами до сих пор не было. Если последствия серьезные, то…
- К счастью, кидо и занпакто никто не воспользовался, - утешила его шинигами. – Наши офицеры были слишком… расслаблены, чтобы оказать местным жителям достойное шинигами сопротивление. Большая часть отделалась несколькими синяками и царапинами, у одного из гражданских сломана рука.
- Четвертый отряд извещен? – Кира заметно помрачнел.
- Нет, все решили там же на месте, - отозвалась девушка, довольная произведенным эффектом. – На шум прибежали местные жители и дежурные из нашего же отряда, среди них был Чиюу-сан, он быстро исцелил пострадавших.
- Они должны понести наказание, - задумчиво произнес мужчина. – Нападать на гражданских запрещено и если кто-нибудь об этом узнает…
Кире не хотелось признаваться в том, что раньше подобные штучки сходили отряду с рук благодаря улыбке Ичимару, которой бывший капитан, как щитом, отражал все атаки – неважно, будь то свидетели, документы или крики коллег. Теперь, когда подобной защиты у них нет, надеяться на то, что Кира самостоятельно сможет представить капитанскому собранию произошедшее как милую невинную шутку, не приходилось. Он нахмурился.
- Драчунов в карцер на три дня, - сказал он. – Как выйдут, пусть придут ко мне за разъяснительной беседой.
Третий офицер кивнула: подобные решения ей всегда приходились по вкусу, она считала, что лишь железная дисциплина в отряде способна превратить орду мужиков в слаженный механизм убийства.
- Вы свободны, Акико-сан, - церемонно поклонился Кира, дохнув на девушку перегаром, после чего она поморщилась.
Еще один вежливый поклон, пара испепеляющих взглядов и третий офицер исчезла, переходя на шунпо. Похмелье и тоска с новой силой накатили на мужчину, и он, не удержавшись на ногах, сполз вниз, усевшись на холодные мокрые камни. Первый раз с ним такое случилось после попытки убийства Хинамори – мир разлетелся на кусочки и спешно провалился в пропасть, где и оказался сам Кира. Но вместо того, чтобы восстановиться и взлететь, он продолжал оставаться на самом дне, блуждая в алкогольном тумане и подвывая от безысходности. Кира и раньше не был особо любим и известен в своем отряде. Тень капитана, канцелярская крыса, бумажный лейтенант, - именно так его называли. Послушность, переходящая в слепое обожание, вызывала раздражение у мужской части отряда, а признательность и ласки капитана – у женской. Но теперь Гина не было…
На этом, пожалуй, можно было остановиться – именно в отсутствии Гина и заключалась вся проблема. В предательстве Гина.
Сердце горько сжалось в груди, и руки слегка задрожали. Киру нельзя было назвать плаксой, но в последнее время он стал таким нервным и замучанным, что превратился в тень самого себя.
«То есть стал почти прозрачным» - пронеслась в голове мысль.
Рука коснулась чего-то мокрого и мужчина, наконец, осознал, что сидит на холодных камнях вместо того, чтобы идти к казармам отряда и проводить показательную тренировку с рядовыми. Еще чуть-чуть и он опоздает. А лишние скандалы сейчас не нужны.
Две следующие недели прошли как бесконечный сон – тренируясь, подписывая документы, пытаясь достичь банкая и беседуя с коллегами, Кира ощущал ирреальность происходящего. Впрочем, он быстро научился относиться к своему состоянию с жесткой иронией, достойной самого Ичимару Гина. Все-таки смешно: давно и безнадежно мертвый лейтенант третьего отряда чувствовал себя призраком среди живых. Мертвый вдвойне. И два раза преданный. Мысли о Гине не давали ему жить, оставить все позади и двигаться дальше. Одного взгляда на знакомые двери ему хватало, чтобы сердце мучительно сжималось от боли. Даже погрузиться в работу не получилось – наоборот, обычно трудящийся до изнеможения лейтенант бежал из офиса отряда, как от лесного пожара. Остальные офицеры недоумевали и раздражались. Им казалось, что жизнь без капитана итак достаточно трудна, чтобы еще и лейтенант отлынивал от работы.
Дела в отряде ухудшались, даже прошел слух о том, что лейтенанта заменят. К счастью, этого не произошло, и рядовые надолго замолчали: они быстро поняли, что лучше такой лейтенант, чем вообще никакого. Но Кира знал, что за глаза его давно уже называли помешанным.
Ренджи, кричавший и грозившийся кинуться с кулаками на каждого, кто обидит его дорогого друга, никак не мог понять, почему светловолосый шинигами вместо того, чтобы самому устроить обидчикам разнос, прячется по углам и скорбно вздыхает. Кире не хотелось признаваться другу в том, что он и сам себя не считает нормальным, чего уж требовать от недовольных им рядовых. О снах он тоже с Ренджи не говорил. И пить стал меньше – кошмары чаще донимали его после хорошей порции алкоголя. Впрочем, и в остальное время сны ему снились малоприятные.
Почти каждую ночь он ходил по пыльным улицам Сейретей, выискивая следы Гина, словно хотел найти брешь в реальности и очутиться в прошлом. Впрочем, это было совсем не сложно – множество похожих друг на друга маленьких оборванцев с лисьими улыбками и серебристыми при свете луны волосами с удовольствием следовали за ним по пятам и дразнились. Действительно безумные сны.
Размеренная жизнь, если ее можно было таковой назвать, закончилась вместе со срочным донесением от дежурных седьмого отряда: в Руконгае начались волнения, жители воевали друг с другом и явно были настроены против шинигами. Особенно страдали дальние районы. И никто бы не обратил внимания, если бы почти все убитые не были светловолосыми. Это не было похоже на типичные для местных жителей драки с летальным исходом – двадцать трупов за неделю говорили о развязавшейся войне. Конфликт, как киста полная гноя, назревал долгое время и в один момент прорвался, грозясь превратить Руконгай в поле военных действий. Как всегда все происходило до ужаса не вовремя, среди младшего командного состава даже стали ходить слухи о том, что происходящее – план бывшего капитана пятого отряда.
Сам Кира сомневался в этом, но после всего произошедшего не мог отказаться и от такой гипотезы. Двойное предательство со стороны капитана вполне могло оказаться и тройным. Это было вполне в его вкусе: предать свой отряд, своего лейтенанта и всех светловолосых. Чем больше Кира думал о произошедшем, тем меньше понимал, что в действиях Гина задело его сильнее: то, что он ушел, или то, что он предал. Тоска сменялась ненавистью и наоборот. Вконец измотанный дневными переживаниями, мужчина и ночью не знал покоя – пародии на Гина донимали его в собственных снах, привязывая к прошлому еще крепче.
Тяжкие размышления прервала появившаяся адская бабочка. Кира как раз закончил подписывать очередной отчет и устало щурил глаза, глядя на светильник с журавлями, стоявший в углу комнаты. Сейчас он был настолько уставшим, что даже не ощущал ненависти в данному предмету – безвкусный, огромный и почти бесполезный светильник подарил Гину его бывший капитан по случаю назначения в третий отряд. Гину он сразу не понравился, но, едва поймав недовольный и слегка ревнивый взгляд своего новоиспеченного лейтенанта, он поставил кошмарный выкидыш гончарного искусства на видное место. Видное для Киры, разумеется; себя хитроумный капитан лишил чести любоваться на подарок любимого и уже бывшего капитана. Вредное насекомое, между тем, уселось на вышеописанный предмет и не реагировало на призывы лейтенанта.
Мужчине пришлось встать, самому взять бабочку на руки и потом уже прослушать сообщение. Лучше бы он продолжил сидеть: нашли еще несколько трупов, среди которых есть дети, и теперь лейтенантов собирают на срочное совещание.
- Это очень плохие новости, - пробормотал он, обращаясь к бабочке, и вскинул руку вверх. Она покружилась немного по комнате и выпорхнула через раздвижные двери.
Кира последовал ее примеру.
@темы: Фанфики
четверг, 10 апреля 2008
Ловля теней и солнечных зайчиков
Название: "I don`t Get It"
Автор: kora1975
Герои/Пейринг: Ичиго/Рукия/Ренджи и компания др.,
Рейтинг: PG-13
Жанр: романсо-стеб
Краткое содержание: «особого сюжета нет, так - командное недопонимание, или все зло от яойщиц…»
Предупреждение: стеб, глум, похабень, непонятки, местами ООС
Спойлеры: нету
Отказ от прав: Кубо Тайто – бох и все его!
Написано по заявке: rony-robber
которая хотела Нечто такое
В порядке убывания интереса:
- Ичиго и Рукия,
- Урахара и Йоруичи ещё в бытность их в Сейретее (что-нибудь подраматичнее и можно с кровью),
- Ичиго и Зангетсу (как вариант),
- Ичиго и Ренджи.
Драма или романс (не ниже PG-13, а лучше выше)). Или стёб повеселее с теми же участниками))
Отношение к спойлерам: да на здоровье!
Сквики и кинки:
+ первый раз, душевные терзания, остывшая страсть, кровавые битвы;
- тупая порнуха (умная порнуха, впрочем, сгодится));
Прочие ограничения: не надо розовых соплей и лекций по японскому языку и быту!»
Нечто, что получилось:
Часть первая
- Ичи-нии, а Кучики-сан – твоя девушка?
Этот вопрос Юзу чуть не устроил досрочное явление святого Куросаки всея Сейритею. Абараю, тоже было интересно, он от избытка чувств переломил в пальцах хаси и даже не обращал внимания на потеки супа Ичиго на своей физиономии. А сам Ичиго кашлял, фыркал, хрюкал, утирал слезы, выпучив глаза на манер декоративного карпа. Юзу перепугавшись постучала несчастного старшего брата по спине и опять переусердствовала – Ичиго ткнулся носом в чашку с рисом и больше признаков легкой жизни не подавал. Да-а-а… умеет сестренка вопросики задавать…
- Так что? – уточнили хором Юзу и Ренджи, утираясь одним полотенцем. Одна с прежним невинным любопытством, а другой уже с довольно ощутимой угрозой в голосе.
Ичиго набрал полный рот риса, не взирая на опасность вновь подавиться, яростно заработал челюстями и так же яростно стал придумывать… чего бы соврать такого правдоподобного. Его девушка? Три раза ХА!
Если он опровергнет предположение сестры, Ренджи сгребет его за шиворот и поволочет в подвал к Урахаре отношения выяснять. И ему уже не объяснишь, ну разве только популярно – ногой в челюсть, что действительно ничего такого между ним и Рукией нет. Как это нет? А у кого она в комнате жила, да еще в шкафу? И за все это время ничего не произошло? А если… ну, ляпнуть что, мол, правда – Ренджи все равно его малость прибьет, но зато сестренка счастливо всем все разболтает и такое начнется! Ичиго вновь сделал страшную ошибку – он покраснел. Жарко, от кончиков ушей до шеи, как умеют только самые рыжие и глупые. Абарай наблюдал за этой сменой цвета кожного покрова с непередаваемым выражением лица.
«Все… Мне хана, - подумал Ичиго и мысленно взмолился – помогите, кто-нибудь!» Он был согласен даже на Кенпачи, но…
- Юзу-ча-а-ан, гомен, гомен! – в столовую танцующей походкой скользнула причина его внепланового покраснения. Легкая, в новом платье, с сияющими глазами, с очередной мелодраматической фигней в суперобложке… - Нижайше умоляю о снисхождении, о мой господин Куросаки!
Ичиго чуть не удавился повторно – так и есть, очередной ужасный дамский роман. На Ренджи лучше не смотреть – страшно!
- Рукия, скажи честно, - Абарай выпятил челюсть и скрутил кухонное полотенце под немыслимым углом, придавая ему форму назначением не предначертанную. – Ты точно за этого идиота замуж собралась?
Я уже умер, понял Куросаки и успокоился – покойникам все равно, а ему теперь хоть весь Руконгай по колено.
- Хо-о? – Рукия вздернула тонкую бровь и смерила заинтересованным взглядом «женишка» сидящего и потихоньку испаряющегося напротив. – Вот за этого что-ли?
Надо же, а я не понимал до сих пор своего счастья, подумал Ичиго.
Когда они, то есть Рукия и Абарай, зависали у него по отдельности, было еще ничего, терпимо. Но неделю назад посреди ночи Ренджи ввалился к нему в окно, босой, растрепанный, заявил, что Урахара его выпер, и к нему он больше ни ногой, в наглую задвинул ошалевшего временного шинигами к стенке и потянул на себя одеяло….
Возмущенный вопль Куросаки был профессионально придушен, попытка вышвырнуть в конец обнаглевшего фукутайчо на пол тоже успехом не увенчалась. Они мутузили друг друга еще полчаса, после чего выдохлись и уснули. А на следующее утро их разбудила Рукия…
«Надо было сдохнуть еще тогда», - Ичиго ухватил палочками жареный баклажан. Очень уж впечатлила и без того впечатлительную девушку композиция из двух ее лучших друзей под одном одеялом!
Но это как оказалось, было лишь верхушкой айсберга. До чего уж там додумалась милая девушка Рукия Кучики, было вселенской загадкой, вот только она начала как-то по-особому относится к самому Ичиго. Это повышенное внимание никак не могло ускользнуть от взора ее почти брата, и начало-о-ось…
Часть вторая
«И чего только Рукия в нем нашла?» – Абарай сидел на крыше, вяло жевал утянутое «про запас» печенье и наблюдал за Ичиго, вытащившего из дома корзину с бельем, и помогающего сестре развешивать простыни на веревки. С тех пор как он переехал от Урахары в дом Куросаки, жилось ему гораздо легче. Самое главное – кормили здесь не в пример лучше, и работать никто не заставлял. Само как-то работалось. Уж лучше он наравне с Ичиго будет помогать крошке Юзу по хозяйству, чем второй раз заслужить прозвище «нахлебника» или еще того хуже «дармоеда». И еще тут была Рукия. Он видел ее каждый день, и для этого не надо было бежать через полгорода. Все бы хорошо, но… Одно большое НО!
«Да, не могла она влюбиться в этого придурка! Или могла?» Абарай изнывал от любопытства. Рукия была ему как сестра, естественно он заметил ее интерес к рыжему. И да, этот паршивец здорово смахивал на Кайена Шиба. А Рукия того любила… И столько слез пролила, когда он умер. Ренджи что угодно готов был сделать, как угодно поддержать, но вот принять кандидатуру Куросаки на роль ее следующего возлюбленного! Не получалось и все! Сопляк! Не смотря на то, что оный сопляк ради нее весь Сейритей поставил задницей кверху.
Ренджи вдруг припомнил тот момент, когда сам понял насколько Ичиго еще ребенок. Когда он вконец посрался с чертовым Урахарой и завалился ночью в окно к и.о. шинигами и проснулся утром, держа в объятиях это рыжее чудо. Кровать у Ичиго была не слишком широкая, в самый раз одному, а вдвоем особенно не пошикуешь, из окна дуло, удивительно ли что, в конце концов, пацан завалился ему под бочок? Во сне Ичиго не хмурился, его лицо разгладилось, губы приоткрылись – юный, мягкий, открытый. В тот момент Ренджи в полной мере допер – ляльке пятнадцать! И точка.
Дальше уже из области извращений и мазохизма. Типа пристать все равно можно, но гарантированно получить по мордасам банкаем тоже вполне реально. И Рукия это наверняка понимала. Вот тут как говориться, и начинали у него скрипеть мозги. Так что же получается-то?
Абарай наблюдал, как Ичиго внизу обнимает младшую сестренку, подхватывает пустую корзину и уходит в дом и вдруг тоскливо подумал, что полтораста лет не такое уж препятствие, если любишь.
Надо как-то выяснить, как и что между ними происходит…
*****
- Что значит, насколько популярен Ичиго? – юный квинси впервые понял выражение «волосы на голове шевелятся». А еще у него наблюдался нервный тик – дергалась правая бровь, щека, да и губы вообще сами собой разъезжались в стервозную ухмылочку. Он сглотнул, сделал титаническую попытку взять себя в руки и стал медленно, по миллиметрику отползать от нависающего над ним со зверским выражением лица Абараи Ренджи рокубантай фукутайчо. Вот чего он никак не ожидал услышать, когда его сгребли за шиворот, отволокли под лестницу и зажали в углу, так этого допроса. Да еще от Абарая… - Ч-что вы имеете в виду? – Ишида нервно поправил очки.
- У девонок… и вообще… – выдавил Ренджи и отвел глаза.
А квинси окончательно прифигел, тупо разглядывая смущенную физиономию шинигами. Насколько популярен Ичиго Куросаки? Хм… Ну, в классе его знали все, даже если он не знал как кого зовут остальных. Молчаливое, постоянное присутствие Садо у него за спиной, дружеская болтовня Мизуиро, и виснущий на нем то и дело Кейго. Сам Ишида… Вроде как, а иногда и вместе… А девчонки? Да-а-а уж. После того как рядом с Куросаки появилась Кучики Рукия, да еще и Инноуе Орихиме, других особей противоположного пола тоже резко заинтересовала его рыжая персона.
- Это ты про то, что ходят слухи – Ичиго и Рукия парочка? – задал он наводящий вопрос и испуганно вскрикнул, отскочив, когда Абарай с размаху и с треском приложился головой к стене. Странное поведение красноволосого шинигами шокировало и наводило на не менее странные размышления. Квинси припомнил, как последние дни Абарай буквально пас Куросаки, таскался за ним, как собачка на поводке, бросал убийственные взгляды на всех, кто пытался к нему приблизится, в том числе на Рукию… И на Орихиме. И на этих придурков – Мизуиро с Кейго. И на бедолагу Чада.
«Все это сильно смахивает на ревность, - ошеломленно понял Ишида и попятился от Абарая. – Что могло случится такого… Ой! – он в ужасе припомнил последний экземпляр занимательного чтения в руках у Кучики-сан - хард-яой ни много ни мало! Сказать, что Ишида впервые в жизни перетрусил по-черному, значит не сказать ничего.
- А как узнать наверняка? – Абарай перестал биться головой о стену и пресек наивную попытку квинси смотаться куда подальше.
- А прямо спросить не судьба? – прохрипел полузадушенный собственным воротником Урью.
- Я спрашивал…., - в голосе Абарая явно слышалась какая-то обреченная нотка. – Даже пытал. Молчат партизаны.
- Ну… это же должно быть видно как-то…, - Ишида в полной панике. – Рукия-сан живет в доме Куросаки.
- А я с ним сплю, - расстроено буркнул Ренджи и удивленно подхватил закатившего глаза и плавно спланировавшего в обморок квинси. – … в одной комнате. И ничего!
*****
- С тобой, правда, все в порядке? – немногословный Чад смотрел на него с беспокойством. Мало того, что квинси потерял свою силу, так еще и в обмороки начал падать. И вообще выглядел неважно. Может, ему надо было еще полежать в медицинском кабинете? Но Урью вдруг уперся и решительно… потопал домой. Чад вызвался его проводить – чего бы там этот гордый парень не воображал, но вид у него был отнюдь не цветущий. Квинси шел медленно, сосредоточенно о чем-то думал и то бледнел до прозрачности, то покрывался красными пятнами. Да еще бросал на Чада какие-то странные взгляды.
– Абарай тебе что-то сделал?
- Что? Н-нет. Просто открыл кое на что глаза, - Урью перехватил школьную сумку поудобнее. Его просто распирало. Но вот так просто сказать – «я в шоке, потому что узнал, что чертов чокнутый рыжий шинигами уже не девственник и спит с другим чокнутым шинигами…». – Это просто ненормально.
Квинси запнулся и чуть не упал, но Чад быстрым движением вернул его в вертикальное положение. Состояние квинси беспокоило его все больше и больше. Ишида вдруг резко тормознул.
- Чад?
- М-м-м?
- А что бы ты подумал… если бы узнал что... два твоих друга…э-э-э…
Чад внимательно и вопросительно смотрел на него из под челки – надежный, не проболтается… Но слово словно застревало в горле. Трахаются… Трахаются… Он не мог это произнести!
- Ну… это… - Урью продолжил страдать косноязычием на свою беду, - если бы одному твоему другу…. очень нравился другой… И они оба – парни! – вскрикнул он, роняя сумку и закрывая глаза ладонями – воображение упорно продолжало страдать красно-рыжим извращением – вовсю показывали гей-порно, а Урью готов был сквозь землю провалиться. И еще почему-то было обидно до слез. – Просто в голове не укладывается… Куросаки…
- Тебе нравится Ичиго? – сделал вывод Чад.
У Ишиды глаза стали го-ора-а-аздо больше очков, он поперхнулся, покраснел как рак и замахал руками как ветряная мельница.
- Нет! Нет! Нет! Нет!
Чад смотрел на облачко пыли, которое квинси оставил после себя и покачал головой – этот парень совершенно точно полон сюрпризов – силы нету, а такое шунпо! Поднял сумку убежавшего Ишиды и покачал головой. Вот значит как… Бедняга. Если он ему, Чаду, признался с таким трудом, то как он будет признаваться в любви Ичиго? Ведь так страдать – непорядок…
*****
Чад вел себя странно. Ичиго только в голове чесал и удивлялся. И без того слишком не слишком разговорчивый в последнее время он стал напоминать кирпичную стену. То есть молчал и краснел. Постоянно. И смотрел на Ишиду. Утром, приходя в класс, на уроках, не переменах… и вообще словно ждал чего-то. Конечно, прикалывать Чада по этому поводу грешно, но Ичиго просто умирал от любопытства.
Через два дня мучений он благополучно задавил в себе совесть и решил выпытать у здоровяка причину его ненормальности. В конце концов, он Ичиго тоже не железный, и когда вокруг него черти что происходит с его друзьями, он не может сосредоточиться ни на чем.
Повод и время поговорить случились одновременно. Нагрянула стайка Холлоу и Ичиго и Чад оказались ближе всех. Уделали засранцев, отчитались пред Рукией по недавно выданному Урахарой передатчику и пошли через парк назад к школе – из-за этих гребанных пустых пришлось срочно свалить с последнего урока, бросив сумки. Так что хочешь - не хочешь, а за вещами возвращаться пришлось.
Ичиго искоса глянул на шагающего рядом Чада. С чего же начать то?
- Ты стал сильнее, Чадо…
- Да.
- Сегодня мог бы справиться и один.
- Не уверен.
- Да брось ты – это было нереально круто! Я же видел.
- Ты тоже…, - Чад на миг запнулся, – был крут.
Ичиго вздохнул. Ну вот, приехали. Надо было как-то по-другому… а то свел все к тому, чьи яйца круче. Блин. Да наплевать на все эти извилистые подходы!
- Чад что с тобой происходит?
- А? – здоровяк непонимающе моргнул.
- Ишида, – уточнил Ичиго, хлопнув Чада по плечу.
- А? – Чад продолжал прикидываться дурачком. – Что Ишида?
- Чад ты на него весь день… пялился!
- Он тебе не сказал? – Чад медленно багровел, с его и без того смуглой кожей смотрелось ужасно.
Ичиго уже пожалел, что затеял этот разговор, но отступаться теперь… Трусливо?
- Чад, о чем ты думаешь, черт возьми?
- О признании.
- Чё? – Ичиго поплохело. Он с ужасом смотрел на пламенеющего друга, на его крепко сжатые кулаки… Чад запал на очкарика-квинси? И собирается признаться?
- Ичиго. Ты мой друг. Пожалуйста, не думай… ничего такого… я…
- Все в порядке, - сказал Ичиго. – Я понимаю. Можешь ничего больше не говорить.
И быстро зашагал вперед – чтобы Чад не дай ками не увидел его потрясенной физиономии. Они друзья, точно. Вот только Ичиго не знал, что тяжелее – сражаться с пустыми плечом к плечу или устроить своему другу свидание… с парнем. Ибо сделать это надо, иначе Чад до конца жизни протопчется и так и не решиться. Признаться…. У кого бы проконсультироваться по такому деликатному вопросу?
*****
- ИЧИГО ПРИГЛАСИЛ ТЕБЯ НА СВИДАНИЕ?!!!! – заорала Татски, подпрыгнув на ступеньке, и выронила коробочку с бенто.
- Тс-с-с-с!!!! – Орихиме зажала ей рот. – Нет, вообще то… Просто, - она печально потупилась и вздохнула, - он спросил меня, как это делается. Думаю, на свидание он пойдет с Кучики-сан.
- Орихиме…
Татски тяжело вздохнула. Ну, как же трудно с этой дурочкой! Парень, который ей нравится, собирается пригласить на свидание другую. Да еще и подкатывается к влюбленной бедняжке с такими вопросиками. Убить этого придурка что ли? Чтобы не мучился и других не мучил. О, придумала! Татски постаралась скрыть от Орихиме свою широкую ухмылку. Она его «братцу» хвостатому настучит. Уж, он ему такое свидание устроит! Крендец тебе, Куросаки, если уж совсем честно.
*****
- Мяу... мряк…? - озадаченно изрекла изящная черная кошечка, переступила с лапы на лапу и ведомая неистребимым любопытством полезла в кусты выяснять обстановку. А обстановка была мягко говоря интригующая. Ох, уж этот Киске с его «интуицией»!
Сам ведь погнал рокубантай фукутайчо в шею. Ну, подумаешь, выжрал полхолодильника, что с него Киске убудет что ли? Тоже мне бедный торговец выискался… А она теперь должна инспектировать этих прытких детишек? Типа Куросаки – Абарай, комбинация – поджег фитиль и убегай. Ага, до Уэко Мундо!
Хотя может, Киске и не ошибся. Крендец подкрался незаметно. То есть Куросаки рубиться с холлоу, Рукия орудует пилочкой для ногтей и дает ценные указания, а Абарай почему-то сидит в кустах и маскирует свою рейацу…
Йоруичи подкралась к засевшему в засаде фукутайчо и еще раз оценила боевые позиции. Холлоу рассыпался в пыль, Ичиго облегченно вздохнул и неожиданно получил по морде сандалией, потом локтем в бок…
- Ичиго, ты придурок! Сколько можно возиться с таким мелким холлоу! – Рукия была в бешенстве. – Это же не менос! С твоим уровнем нужно – р-р-раз и все! Какого ты тут показательный спарринг устроил? Перед кем красуешься?
Ичиго только охал и постанывал под прыгающей на нем сердитой Кучики. Йоруичи улыбнулась себе в усы. Нелегко в ученье – тяжело в бою. Бедола-а-ага… Хорошим бойцом будет! Кстати, вернемся к нашим баранам. Она выпустила когти и вонзила их в так кстати выпяченную филейную часть Абараи фукутайчо…
- Что это? – Рукия оглянулась на ходящие ходуном густые кусты – дикое верещание, шипение, завывания. Может еще один холлоу?
- Оставь, - Ичиго потер поясницу, - коты дерутся. Весна…
- Какая весна? Сейчас осень!
- Для этих хвостатых, похоже, весна круглый год, - Ичиго устал, сегодня уже четвертый холлоу, Абарай без спросу ухомячил его бенто, эта мелкая шинигами на него злится, Ишида от него шарахается, что делать с Чадом хрен поймешь, Орихиме ничего не посоветовала. О! Раз Рукия так любит бесплатные советы раздавать, может, поможет? Она же столько книжек прочитала… умных. На эту тему.
А битва в кустах закончилась очень быстро – черная недооценила полосатого и теперь страдала в его удушающей хватке, а исцарапанный Абарай пребольно накручивал ей хвост, задумчивым взглядом провожая удаляющуюся что-то жарко обсуждающую парочку.
- Это что, такое свидание было? – недоумение рокубантай фукутайчо было искренним и неподдельным. – А как же я?
Черная кошка в его руках выпучила глазки.
Часть третья
- Расклад совершенно точно не в пользу Ичиго, - торговец в полосатой панамке обмахивался веером несколько нервно. Новости, принесенные его старой подругой на узлом завязанном хвосте, вызывали даже не легкую, а очень даже конкретную озабоченность. – Интересно, как он будет выкручиваться?
- Мне тоже интересно, - черная кошка рядом на веранде остервенело вылизывала покоцаную шерстку. Ну, Абарай! Она не она будет, но ему это дорого обойдется! Нашел, кого трепать как мочалку! – Шансы пятьдесят на пятьдесят.
- Ишшин будет на седьмом небе от счастья.
- Хочешь сказать, он этого не переживет? – глаза кошки опасно сузились.
- В крайнем случае, сделаю ему еще один гигай. Повысим ставки, Йоруичи?
- М-м-м…, - промурчала черная кошка и решила, что сегодня же смотается в Сейритей, одна лапа здесь другая там. Если уж повышать ставки, то по полной программе. Нужно обрадовать еще одного будущего родственника Куросаки. А то такое счастье, такое счастье… а он не в курсе!
*****
- Ты с ума сошла?!!!!!!!! – на Ичиго было жалко смотреть. Он, конечно, подозревал подставу, но чтобы такую?
- Ичиго в журнале написано, что подобными отношениями в вашем мире сегодня никого не удивишь!
- Еще как удивишь! Я прям от удивления чуть не умер!
- Ичиго, это просто. Давай, я тебе нарисую, если ты такой непонятливый…
- Не надо! – у Ичиго вырвался просто истерический взвизг. Он и так представить себе не может Ишиду и Чада вместе, а увидев гениальные иллюстрации Рукии на эту тему, вообще получит неизлечимую душевную травму на всю оставшуюся жизнь. Дал же ками талантище! А потом до него дошло. – Рукия… это какие же ты журналы читаешь?
Рукия порылась в залежах своей дамской макулатуры и вытянула потрепанный томик манги.
- Конечно, у меня не получится так красиво, но вот тут очень наглядно и понятно. Почти инструкции! Даже не знала, что в Генсее есть такие потрясающе бесстыдные вещи.
«Я тоже не знал» - яойная манга открытая на самой развратно-похабной странице выпала из рук Ичиго на пол. Он беззвучно разевал рот, но сказать что-либо членораздельное был не в состоянии.
- И-ичиго-о!!!!! Папочка дома, дочки!
На лестнице раздались тяжелые шаги. Ичиго словно молнией ударило, он заметался, подхватил с пола развратную мангу и вышвырнул в окно. Жаль он не мог этого сделать и с проживающей в его доме Рукией!
- Рукия, девочка! Надеюсь, Ичиго тебя не обижал в мое отсутствие? – Куросаки Ишшин нарисовался в дверях….
*****
Хмурый Абарай возвращался домой к Куроски с тяжелым сердцем. Такое ощущение было, что его обманули самые близкие люди. Он оттянул рубашку от свежих царапин – огнем горят проклятущие. Нужно будет попросить Рукию продезинфицировать, мало ли какая гадость у этой кошки под когтями была. Гигай жалко. Скрипнул зубами. И толкнул калитку. В доме опять вопили – Куросаки-старший приехал и вновь учил сына жить по понятиям. Из окна что-то вылетело и шлепнулось на дорожку прямо перед задравшим голову фукутайчо. Он пригляделся - книжка…
Чего это Ичиго свои учебники в окно швыряет? Абарай поднял, раскрыл и… испытал сильнейшее потрясение в своей загробной жизни. Ни хрена себе… учебник!!!
И даже написано что-то… А уж что нарисовано!
Юзу удивлялась – как это Ренджи-сан не пришел на ужин? Неужели не голодный? Странно…
А Абарай еще часа четыре просидел на крыльце, листал мангу, хмыкал и что-то варил в своих то и дело вскипающих мозгах.
*****
- Чад, это плохая идея! – Ишида упирался изо всех сил, но Чад решительно волок его к дому Ичиго не взирая на сопротивление. – Как я буду с ним разговаривать на эту тему?
- Где-то ты смелый, а когда дело касается себя самого, трусишь? – Чад был необычайно возбужден и убедителен, очень для него необычно. – Просто скажи, что между нами ничего нет, а то он подумал…
- А кто в этом виноват?! Я что ли так вляпался?
- Ты вообще молчал. А это плохо сказалось на нас всех. Особенно на Ичиго.
- Это его проблемы!
- Наши. Мы должны убедиться. Ты должен, - с этими словами Чад впечатал квинси в двери и позвонил.
- И кто из нас подлый трус? – прошипел Ишида, наблюдая за Чадом, перемахнувшим невысокий забор и притаившимся в чужом дворе, и нацепил «дежурную улыбку».
- Ишида-кун, - младшая сестра Ичиго Юзу просияла ему с порога. – Ичиго наверху, его позвать?
- Нет. Я поднимусь.
Хорошо бы объясниться на улице, не входя в дом. Так чтобы Чад тоже слышал. Но… Урью сомневался, что сразу подберет слова. А так у него есть минута - другая чтобы подумать. Хотя кто сказал, что пары минут ему хватит? Он уже неделю об этом думает! Ступеньки кончились, еще несколько шагов и дверь в комнату Куросаки. Приоткрытая дверь. А за дверью стоны. Ишида чуть не рухнул – стонал Абарай. Страстно так постанывал…
- Ты хоть футболку сними, а то так неудобно.
Это Ичиго. Урью вообще парализовало, он зажал себе рот ладонью и привалился к стенке. Чад, паразит!
- Больно!
- А ты не дергайся. Я же не могу так… Повернись спиной и наклонись немного.
- Осторожнее нельзя?
- Почему нельзя? Можно. Пойду у отца мазь попрошу и обезболивающее…
Юный кваинси не помнил, как снова оказался на улице. И налетел на Чада.
- Ну что?
- Бесполезно. Ему… сейчас никто не нужен. Я убедился, - у Урью вырвался истерический смешок. Ксо! А если бы он зашел и увидел как они…? Кошмар! – Там Абарай!
Чад расширенными глазами разглядывал макушку трясущегося в его руках квинси. Ничего себе, вот тебе сходил и признался…
- Я иду домой.
Квинси вывернулся и быстро зашагал по улице, прочь от дома Куросаки. Чад молча смотрел ему вслед. Ишида что, признался и его отвергли? Стоп. А при чем здесь Абарай? Нет, так дело не пойдет. Он обязательно должен попробовать еще раз. Ишида ушел не далеко.
*****
- Ты выглядишь так, как будто тебя начали шинковать в салат, - Ичиго прилепил последний кусочек антибактериального пластыря на спину Ренджи и покачал головой. – Или ты сделал нехилую попытку отыметь дикую кошку.
- Ну… не такая уж она и дикая. Временами, – пробурчал Абарай, разглядывая свою футболку на просвет. Интересно, сойдут эти дыры за особо изощренный наворот дизайнерской мысли или набраться наглости и попросить Юзу зашить это безобразие? - Чертова хвостатая баба!
- Ничего не хочу знать! – Ичиго захлопнул аптечку. Чертова Рукия с ее мангой! Из-за нее все мысли в одну сторону. Хорошо, что Ренджи пока сидит спиной и не видит его красной физиономии. Стесняется он, видите ли! Да еще с Рукией почему-то поругался. Из-за чего лечить дурного фукутайчо пришлось Ичиго самому. И рассматривать в подробностях мускулистые плечи, широкую спину, татуировки и глубокие царапины на лопатках. Неужели у этого придурока действительно хватило ума пристать к Йоруичи? Да не-е-е… Что-то не похожи эти кровавые полосы на следы любовных утех. Если только Абарай не мазахист. Он стремительно отвернулся и вышел из комнаты.
А расцарапанный фукутайчо тяжело вздохнул. Давненько он так не вляпывался – сидеть полуголому и чувствовать осторожные мягкие прикосновения теплых пальцев на своей коже… Даже Рукия бы не справилась с его почти порезанной на ленточки спиной лучше. Да еще чувство вины царапало не хуже этой кошки – Йоруичи. И зачем только он эту похабень читал? Как теперь избавиться от непрошенного понимания, что ему нужны позарез оба? И Рукия и Ичиго… Почему-то не к месту вспомнилось скептическая присказка Шухея и его сощуренные глаза: «А морда у тебя, Абарай, не треснет?» и появилось нехорошее такое предчувствие…
*****
«Я совершенно точно не понимал своего счастья, - уныло и уже не в первый раз думал Ичиго Куросаки, несясь по лестнице перепрыгивая через две ступеньки в гостиную, откуда слышался грохот, звон разбитой посуды и ор на повышенных тонах. «Счастье – это когда ты ничего еще не знаешь, у тебя нет удостоверения временного шинигами, придурка-папаши, задиры-дружка, и в шкафу у тебя только пустой футон…»
- Что здесь происходит? – вскрикнул он, заметив, что Рукия и сестренки испуганно схоронились за спинкой дивана, а в разгромленной гостиной неподвижно застыли все еще полуголый и уже слегка побитый Ренджи, его папаня, тоже со следами тяжелого мужского разговора на лице и… Кучики Бьякуя в гигае. Бледный Ишида выглядывал из-за спины Чада, которому спрятаться было уже некуда. Да какого?
Ичиго заморгал и шагнул вперед и поскользнулся… Картина маслом и соусом. По полу его разлили! Но это он уже заметил, с воплем проехавшись пару метров и сбив с ног застывшего в оборонной стойке Абарая. Тот естественно грохнулся на него сверху. Наверное, это тоже была та еще картина…
- И ТЕПЕРЬ ты по-прежнему будешь отрицать, что совратил моего сына? – Ишшин навис над парнями как карающий ангел возмездия.
- ЧТО?!! – выдохнул Ичиго из-под совсем ошалевшего Ренджи.
- Думай, что несешь, старик! – Абарай сделал храбрую попытку вскочить, а еще глупую, наверное. Попробуй удержать равновесие, когда так скользко! Да еще Ичиго попытался вскочить с ним одновременно!
- Отвали, бабуин недоделанный!
- Да я никог… да… Ичиго!
- Да слезь же с меня, идиот!
- Сам дурак! Ничего не было!
- Но это нормально, - тоненький голосок из-за дивана.
Ичиго и Ренджи в ужасе уставились на Рукию. Что она сказала?
- Буквально сплошь и рядом, - мелкая Кучики продолжала собственными руками создавать в доме небольшой локальный Армагеддец. – Вот, к примеру, - она взглянула на застывшего у стены соляным столбом Чада. - Садо-кун влюблен в Ишиду-куна! И никак не решается сказать…
- Это неправда. – Чад вытащил вытаращившего глаза Ишиду у себя из-за спины и явил народу. – Это Ишида влюблен в Ичиго, и никак не решается сказать.
Ичиго прекратил отталкивать Абарая и в шоке уставился на квинси.
- Это неправда, - Ишида истерично поправил сползшие очки и передал эстафету идиотизма Ренджи. - Просто Абарай сказал, что он с Ичиго спит!
- Я такого не говорил!!! – взвыл несчастный фукутайчо, только тут сообразив, что сам себе вырыл могилку.
- В школе, – снова высказался Ишида, забивая еще один гвоздик в гроб Ренджи.
- В одной комнате, засранец! Не в кровати же!
- Один раз в кровати, - уточнила Рукия вздевая к небу пальчик.
Зря я полез к Урохаре в холодильник, ошеломленно подумал Ренджи и выдавил. – Это недоразумение.
А в следующее мгновение его вообще похоронили с почестями. И никто иной, как Ичиго.
- Мы не любовники! У Абарая подружка – Йоруичи, вон как располосовала!
И все уставились на «боевые шрамы» залепленные пластырем.
У бессовестно подслушивающего и подглядывающего за окном Урахары полосатая панамка доползла до затылка вместе с бровями. «Что? Моя кошечка меня обманывает с ЭТИМ?»
Вот только увлеченные перепалкой как-то позабыли, что в доме находится еще один человек, вернее шинигами, который решил вопрос с проживанием, поведением и с местом ночлега своего фукутайчо радикальным способом.
- Цвети, Сенбонсакура…
*****
Как ни странно, капитан одиннадцатого отряда впервые не потерялся в Каракуре и довольно оскалился, остановившись у дома Куросаки. Сегодня он обязательно его прибьет. А потом найдет в Руконгае и притащит в Готей, в свой отряд. И нахрен Академию. Куросаки в этом не нуждается.
- Ичиго!!! Ичиго выходи драть…., - Кенпачи охнул, когда риока не просто вышел, вылетел ему на встречу и сиганул на шею. - ….ся...
- Заберите меня отсюда! – выдохнул ему в ухо рыжий, обхватывая руками и ногами.
«Хорошие инстинкты, - решил Зараки, вздрагивая от грохота и визга в доме, сунулся было туда, но, увидев краем глаза происходящее, медленно отступил, про себя решив, что неплохо бы начать ковырять окопчик под себя и своего парня….
Эпилог
Или за четырнадцать дней до часа ХХХ….
- Нужно еще немножко отодвинуть, а то не пройти, - Юзу и Рукия снова взялись за спинку больничной койки, предоставленной в распоряжение Руки Куросаки-старшим. Но все их усилия были напрасны - кровать уперлась во что-то и накак. – Карин это твоя коробка?
- Эй! Погодите! – Карин с кряхтением попыталась задвинуть эту странную коробку ближе к шкафу.
- Я помогу! – Рукия присоединилась к сосредоточенно сопящей сестре Ичиго. – Ничего себе, какая тяжесть? Что это в ней лежит?
- Мои сокровища, - Карин наконец сдвинула коробку с дороги и полезла внутрь. – Яойная манга.
- О не-е-ет… - тяжко вздохнула Юзу, театральным жестом прижимая ко лбу ладошку.
- А что это такое? – любопытная Рукия сунула нос в коробку. – О, господи…. А можно… почитать?
END
Автор: kora1975
Герои/Пейринг: Ичиго/Рукия/Ренджи и компания др.,
Рейтинг: PG-13
Жанр: романсо-стеб
Краткое содержание: «особого сюжета нет, так - командное недопонимание, или все зло от яойщиц…»
Предупреждение: стеб, глум, похабень, непонятки, местами ООС
Спойлеры: нету
Отказ от прав: Кубо Тайто – бох и все его!
Написано по заявке: rony-robber
которая хотела Нечто такое
В порядке убывания интереса:
- Ичиго и Рукия,
- Урахара и Йоруичи ещё в бытность их в Сейретее (что-нибудь подраматичнее и можно с кровью),
- Ичиго и Зангетсу (как вариант),
- Ичиго и Ренджи.
Драма или романс (не ниже PG-13, а лучше выше)). Или стёб повеселее с теми же участниками))
Отношение к спойлерам: да на здоровье!
Сквики и кинки:
+ первый раз, душевные терзания, остывшая страсть, кровавые битвы;
- тупая порнуха (умная порнуха, впрочем, сгодится));
Прочие ограничения: не надо розовых соплей и лекций по японскому языку и быту!»
Нечто, что получилось:
Часть первая
- Ичи-нии, а Кучики-сан – твоя девушка?
Этот вопрос Юзу чуть не устроил досрочное явление святого Куросаки всея Сейритею. Абараю, тоже было интересно, он от избытка чувств переломил в пальцах хаси и даже не обращал внимания на потеки супа Ичиго на своей физиономии. А сам Ичиго кашлял, фыркал, хрюкал, утирал слезы, выпучив глаза на манер декоративного карпа. Юзу перепугавшись постучала несчастного старшего брата по спине и опять переусердствовала – Ичиго ткнулся носом в чашку с рисом и больше признаков легкой жизни не подавал. Да-а-а… умеет сестренка вопросики задавать…
- Так что? – уточнили хором Юзу и Ренджи, утираясь одним полотенцем. Одна с прежним невинным любопытством, а другой уже с довольно ощутимой угрозой в голосе.
Ичиго набрал полный рот риса, не взирая на опасность вновь подавиться, яростно заработал челюстями и так же яростно стал придумывать… чего бы соврать такого правдоподобного. Его девушка? Три раза ХА!
Если он опровергнет предположение сестры, Ренджи сгребет его за шиворот и поволочет в подвал к Урахаре отношения выяснять. И ему уже не объяснишь, ну разве только популярно – ногой в челюсть, что действительно ничего такого между ним и Рукией нет. Как это нет? А у кого она в комнате жила, да еще в шкафу? И за все это время ничего не произошло? А если… ну, ляпнуть что, мол, правда – Ренджи все равно его малость прибьет, но зато сестренка счастливо всем все разболтает и такое начнется! Ичиго вновь сделал страшную ошибку – он покраснел. Жарко, от кончиков ушей до шеи, как умеют только самые рыжие и глупые. Абарай наблюдал за этой сменой цвета кожного покрова с непередаваемым выражением лица.
«Все… Мне хана, - подумал Ичиго и мысленно взмолился – помогите, кто-нибудь!» Он был согласен даже на Кенпачи, но…
- Юзу-ча-а-ан, гомен, гомен! – в столовую танцующей походкой скользнула причина его внепланового покраснения. Легкая, в новом платье, с сияющими глазами, с очередной мелодраматической фигней в суперобложке… - Нижайше умоляю о снисхождении, о мой господин Куросаки!
Ичиго чуть не удавился повторно – так и есть, очередной ужасный дамский роман. На Ренджи лучше не смотреть – страшно!
- Рукия, скажи честно, - Абарай выпятил челюсть и скрутил кухонное полотенце под немыслимым углом, придавая ему форму назначением не предначертанную. – Ты точно за этого идиота замуж собралась?
Я уже умер, понял Куросаки и успокоился – покойникам все равно, а ему теперь хоть весь Руконгай по колено.
- Хо-о? – Рукия вздернула тонкую бровь и смерила заинтересованным взглядом «женишка» сидящего и потихоньку испаряющегося напротив. – Вот за этого что-ли?
Надо же, а я не понимал до сих пор своего счастья, подумал Ичиго.
Когда они, то есть Рукия и Абарай, зависали у него по отдельности, было еще ничего, терпимо. Но неделю назад посреди ночи Ренджи ввалился к нему в окно, босой, растрепанный, заявил, что Урахара его выпер, и к нему он больше ни ногой, в наглую задвинул ошалевшего временного шинигами к стенке и потянул на себя одеяло….
Возмущенный вопль Куросаки был профессионально придушен, попытка вышвырнуть в конец обнаглевшего фукутайчо на пол тоже успехом не увенчалась. Они мутузили друг друга еще полчаса, после чего выдохлись и уснули. А на следующее утро их разбудила Рукия…
«Надо было сдохнуть еще тогда», - Ичиго ухватил палочками жареный баклажан. Очень уж впечатлила и без того впечатлительную девушку композиция из двух ее лучших друзей под одном одеялом!
Но это как оказалось, было лишь верхушкой айсберга. До чего уж там додумалась милая девушка Рукия Кучики, было вселенской загадкой, вот только она начала как-то по-особому относится к самому Ичиго. Это повышенное внимание никак не могло ускользнуть от взора ее почти брата, и начало-о-ось…
Часть вторая
«И чего только Рукия в нем нашла?» – Абарай сидел на крыше, вяло жевал утянутое «про запас» печенье и наблюдал за Ичиго, вытащившего из дома корзину с бельем, и помогающего сестре развешивать простыни на веревки. С тех пор как он переехал от Урахары в дом Куросаки, жилось ему гораздо легче. Самое главное – кормили здесь не в пример лучше, и работать никто не заставлял. Само как-то работалось. Уж лучше он наравне с Ичиго будет помогать крошке Юзу по хозяйству, чем второй раз заслужить прозвище «нахлебника» или еще того хуже «дармоеда». И еще тут была Рукия. Он видел ее каждый день, и для этого не надо было бежать через полгорода. Все бы хорошо, но… Одно большое НО!
«Да, не могла она влюбиться в этого придурка! Или могла?» Абарай изнывал от любопытства. Рукия была ему как сестра, естественно он заметил ее интерес к рыжему. И да, этот паршивец здорово смахивал на Кайена Шиба. А Рукия того любила… И столько слез пролила, когда он умер. Ренджи что угодно готов был сделать, как угодно поддержать, но вот принять кандидатуру Куросаки на роль ее следующего возлюбленного! Не получалось и все! Сопляк! Не смотря на то, что оный сопляк ради нее весь Сейритей поставил задницей кверху.
Ренджи вдруг припомнил тот момент, когда сам понял насколько Ичиго еще ребенок. Когда он вконец посрался с чертовым Урахарой и завалился ночью в окно к и.о. шинигами и проснулся утром, держа в объятиях это рыжее чудо. Кровать у Ичиго была не слишком широкая, в самый раз одному, а вдвоем особенно не пошикуешь, из окна дуло, удивительно ли что, в конце концов, пацан завалился ему под бочок? Во сне Ичиго не хмурился, его лицо разгладилось, губы приоткрылись – юный, мягкий, открытый. В тот момент Ренджи в полной мере допер – ляльке пятнадцать! И точка.
Дальше уже из области извращений и мазохизма. Типа пристать все равно можно, но гарантированно получить по мордасам банкаем тоже вполне реально. И Рукия это наверняка понимала. Вот тут как говориться, и начинали у него скрипеть мозги. Так что же получается-то?
Абарай наблюдал, как Ичиго внизу обнимает младшую сестренку, подхватывает пустую корзину и уходит в дом и вдруг тоскливо подумал, что полтораста лет не такое уж препятствие, если любишь.
Надо как-то выяснить, как и что между ними происходит…
*****
- Что значит, насколько популярен Ичиго? – юный квинси впервые понял выражение «волосы на голове шевелятся». А еще у него наблюдался нервный тик – дергалась правая бровь, щека, да и губы вообще сами собой разъезжались в стервозную ухмылочку. Он сглотнул, сделал титаническую попытку взять себя в руки и стал медленно, по миллиметрику отползать от нависающего над ним со зверским выражением лица Абараи Ренджи рокубантай фукутайчо. Вот чего он никак не ожидал услышать, когда его сгребли за шиворот, отволокли под лестницу и зажали в углу, так этого допроса. Да еще от Абарая… - Ч-что вы имеете в виду? – Ишида нервно поправил очки.
- У девонок… и вообще… – выдавил Ренджи и отвел глаза.
А квинси окончательно прифигел, тупо разглядывая смущенную физиономию шинигами. Насколько популярен Ичиго Куросаки? Хм… Ну, в классе его знали все, даже если он не знал как кого зовут остальных. Молчаливое, постоянное присутствие Садо у него за спиной, дружеская болтовня Мизуиро, и виснущий на нем то и дело Кейго. Сам Ишида… Вроде как, а иногда и вместе… А девчонки? Да-а-а уж. После того как рядом с Куросаки появилась Кучики Рукия, да еще и Инноуе Орихиме, других особей противоположного пола тоже резко заинтересовала его рыжая персона.
- Это ты про то, что ходят слухи – Ичиго и Рукия парочка? – задал он наводящий вопрос и испуганно вскрикнул, отскочив, когда Абарай с размаху и с треском приложился головой к стене. Странное поведение красноволосого шинигами шокировало и наводило на не менее странные размышления. Квинси припомнил, как последние дни Абарай буквально пас Куросаки, таскался за ним, как собачка на поводке, бросал убийственные взгляды на всех, кто пытался к нему приблизится, в том числе на Рукию… И на Орихиме. И на этих придурков – Мизуиро с Кейго. И на бедолагу Чада.
«Все это сильно смахивает на ревность, - ошеломленно понял Ишида и попятился от Абарая. – Что могло случится такого… Ой! – он в ужасе припомнил последний экземпляр занимательного чтения в руках у Кучики-сан - хард-яой ни много ни мало! Сказать, что Ишида впервые в жизни перетрусил по-черному, значит не сказать ничего.
- А как узнать наверняка? – Абарай перестал биться головой о стену и пресек наивную попытку квинси смотаться куда подальше.
- А прямо спросить не судьба? – прохрипел полузадушенный собственным воротником Урью.
- Я спрашивал…., - в голосе Абарая явно слышалась какая-то обреченная нотка. – Даже пытал. Молчат партизаны.
- Ну… это же должно быть видно как-то…, - Ишида в полной панике. – Рукия-сан живет в доме Куросаки.
- А я с ним сплю, - расстроено буркнул Ренджи и удивленно подхватил закатившего глаза и плавно спланировавшего в обморок квинси. – … в одной комнате. И ничего!
*****
- С тобой, правда, все в порядке? – немногословный Чад смотрел на него с беспокойством. Мало того, что квинси потерял свою силу, так еще и в обмороки начал падать. И вообще выглядел неважно. Может, ему надо было еще полежать в медицинском кабинете? Но Урью вдруг уперся и решительно… потопал домой. Чад вызвался его проводить – чего бы там этот гордый парень не воображал, но вид у него был отнюдь не цветущий. Квинси шел медленно, сосредоточенно о чем-то думал и то бледнел до прозрачности, то покрывался красными пятнами. Да еще бросал на Чада какие-то странные взгляды.
– Абарай тебе что-то сделал?
- Что? Н-нет. Просто открыл кое на что глаза, - Урью перехватил школьную сумку поудобнее. Его просто распирало. Но вот так просто сказать – «я в шоке, потому что узнал, что чертов чокнутый рыжий шинигами уже не девственник и спит с другим чокнутым шинигами…». – Это просто ненормально.
Квинси запнулся и чуть не упал, но Чад быстрым движением вернул его в вертикальное положение. Состояние квинси беспокоило его все больше и больше. Ишида вдруг резко тормознул.
- Чад?
- М-м-м?
- А что бы ты подумал… если бы узнал что... два твоих друга…э-э-э…
Чад внимательно и вопросительно смотрел на него из под челки – надежный, не проболтается… Но слово словно застревало в горле. Трахаются… Трахаются… Он не мог это произнести!
- Ну… это… - Урью продолжил страдать косноязычием на свою беду, - если бы одному твоему другу…. очень нравился другой… И они оба – парни! – вскрикнул он, роняя сумку и закрывая глаза ладонями – воображение упорно продолжало страдать красно-рыжим извращением – вовсю показывали гей-порно, а Урью готов был сквозь землю провалиться. И еще почему-то было обидно до слез. – Просто в голове не укладывается… Куросаки…
- Тебе нравится Ичиго? – сделал вывод Чад.
У Ишиды глаза стали го-ора-а-аздо больше очков, он поперхнулся, покраснел как рак и замахал руками как ветряная мельница.
- Нет! Нет! Нет! Нет!
Чад смотрел на облачко пыли, которое квинси оставил после себя и покачал головой – этот парень совершенно точно полон сюрпризов – силы нету, а такое шунпо! Поднял сумку убежавшего Ишиды и покачал головой. Вот значит как… Бедняга. Если он ему, Чаду, признался с таким трудом, то как он будет признаваться в любви Ичиго? Ведь так страдать – непорядок…
*****
Чад вел себя странно. Ичиго только в голове чесал и удивлялся. И без того слишком не слишком разговорчивый в последнее время он стал напоминать кирпичную стену. То есть молчал и краснел. Постоянно. И смотрел на Ишиду. Утром, приходя в класс, на уроках, не переменах… и вообще словно ждал чего-то. Конечно, прикалывать Чада по этому поводу грешно, но Ичиго просто умирал от любопытства.
Через два дня мучений он благополучно задавил в себе совесть и решил выпытать у здоровяка причину его ненормальности. В конце концов, он Ичиго тоже не железный, и когда вокруг него черти что происходит с его друзьями, он не может сосредоточиться ни на чем.
Повод и время поговорить случились одновременно. Нагрянула стайка Холлоу и Ичиго и Чад оказались ближе всех. Уделали засранцев, отчитались пред Рукией по недавно выданному Урахарой передатчику и пошли через парк назад к школе – из-за этих гребанных пустых пришлось срочно свалить с последнего урока, бросив сумки. Так что хочешь - не хочешь, а за вещами возвращаться пришлось.
Ичиго искоса глянул на шагающего рядом Чада. С чего же начать то?
- Ты стал сильнее, Чадо…
- Да.
- Сегодня мог бы справиться и один.
- Не уверен.
- Да брось ты – это было нереально круто! Я же видел.
- Ты тоже…, - Чад на миг запнулся, – был крут.
Ичиго вздохнул. Ну вот, приехали. Надо было как-то по-другому… а то свел все к тому, чьи яйца круче. Блин. Да наплевать на все эти извилистые подходы!
- Чад что с тобой происходит?
- А? – здоровяк непонимающе моргнул.
- Ишида, – уточнил Ичиго, хлопнув Чада по плечу.
- А? – Чад продолжал прикидываться дурачком. – Что Ишида?
- Чад ты на него весь день… пялился!
- Он тебе не сказал? – Чад медленно багровел, с его и без того смуглой кожей смотрелось ужасно.
Ичиго уже пожалел, что затеял этот разговор, но отступаться теперь… Трусливо?
- Чад, о чем ты думаешь, черт возьми?
- О признании.
- Чё? – Ичиго поплохело. Он с ужасом смотрел на пламенеющего друга, на его крепко сжатые кулаки… Чад запал на очкарика-квинси? И собирается признаться?
- Ичиго. Ты мой друг. Пожалуйста, не думай… ничего такого… я…
- Все в порядке, - сказал Ичиго. – Я понимаю. Можешь ничего больше не говорить.
И быстро зашагал вперед – чтобы Чад не дай ками не увидел его потрясенной физиономии. Они друзья, точно. Вот только Ичиго не знал, что тяжелее – сражаться с пустыми плечом к плечу или устроить своему другу свидание… с парнем. Ибо сделать это надо, иначе Чад до конца жизни протопчется и так и не решиться. Признаться…. У кого бы проконсультироваться по такому деликатному вопросу?
*****
- ИЧИГО ПРИГЛАСИЛ ТЕБЯ НА СВИДАНИЕ?!!!! – заорала Татски, подпрыгнув на ступеньке, и выронила коробочку с бенто.
- Тс-с-с-с!!!! – Орихиме зажала ей рот. – Нет, вообще то… Просто, - она печально потупилась и вздохнула, - он спросил меня, как это делается. Думаю, на свидание он пойдет с Кучики-сан.
- Орихиме…
Татски тяжело вздохнула. Ну, как же трудно с этой дурочкой! Парень, который ей нравится, собирается пригласить на свидание другую. Да еще и подкатывается к влюбленной бедняжке с такими вопросиками. Убить этого придурка что ли? Чтобы не мучился и других не мучил. О, придумала! Татски постаралась скрыть от Орихиме свою широкую ухмылку. Она его «братцу» хвостатому настучит. Уж, он ему такое свидание устроит! Крендец тебе, Куросаки, если уж совсем честно.
*****
- Мяу... мряк…? - озадаченно изрекла изящная черная кошечка, переступила с лапы на лапу и ведомая неистребимым любопытством полезла в кусты выяснять обстановку. А обстановка была мягко говоря интригующая. Ох, уж этот Киске с его «интуицией»!
Сам ведь погнал рокубантай фукутайчо в шею. Ну, подумаешь, выжрал полхолодильника, что с него Киске убудет что ли? Тоже мне бедный торговец выискался… А она теперь должна инспектировать этих прытких детишек? Типа Куросаки – Абарай, комбинация – поджег фитиль и убегай. Ага, до Уэко Мундо!
Хотя может, Киске и не ошибся. Крендец подкрался незаметно. То есть Куросаки рубиться с холлоу, Рукия орудует пилочкой для ногтей и дает ценные указания, а Абарай почему-то сидит в кустах и маскирует свою рейацу…
Йоруичи подкралась к засевшему в засаде фукутайчо и еще раз оценила боевые позиции. Холлоу рассыпался в пыль, Ичиго облегченно вздохнул и неожиданно получил по морде сандалией, потом локтем в бок…
- Ичиго, ты придурок! Сколько можно возиться с таким мелким холлоу! – Рукия была в бешенстве. – Это же не менос! С твоим уровнем нужно – р-р-раз и все! Какого ты тут показательный спарринг устроил? Перед кем красуешься?
Ичиго только охал и постанывал под прыгающей на нем сердитой Кучики. Йоруичи улыбнулась себе в усы. Нелегко в ученье – тяжело в бою. Бедола-а-ага… Хорошим бойцом будет! Кстати, вернемся к нашим баранам. Она выпустила когти и вонзила их в так кстати выпяченную филейную часть Абараи фукутайчо…
- Что это? – Рукия оглянулась на ходящие ходуном густые кусты – дикое верещание, шипение, завывания. Может еще один холлоу?
- Оставь, - Ичиго потер поясницу, - коты дерутся. Весна…
- Какая весна? Сейчас осень!
- Для этих хвостатых, похоже, весна круглый год, - Ичиго устал, сегодня уже четвертый холлоу, Абарай без спросу ухомячил его бенто, эта мелкая шинигами на него злится, Ишида от него шарахается, что делать с Чадом хрен поймешь, Орихиме ничего не посоветовала. О! Раз Рукия так любит бесплатные советы раздавать, может, поможет? Она же столько книжек прочитала… умных. На эту тему.
А битва в кустах закончилась очень быстро – черная недооценила полосатого и теперь страдала в его удушающей хватке, а исцарапанный Абарай пребольно накручивал ей хвост, задумчивым взглядом провожая удаляющуюся что-то жарко обсуждающую парочку.
- Это что, такое свидание было? – недоумение рокубантай фукутайчо было искренним и неподдельным. – А как же я?
Черная кошка в его руках выпучила глазки.
Часть третья
- Расклад совершенно точно не в пользу Ичиго, - торговец в полосатой панамке обмахивался веером несколько нервно. Новости, принесенные его старой подругой на узлом завязанном хвосте, вызывали даже не легкую, а очень даже конкретную озабоченность. – Интересно, как он будет выкручиваться?
- Мне тоже интересно, - черная кошка рядом на веранде остервенело вылизывала покоцаную шерстку. Ну, Абарай! Она не она будет, но ему это дорого обойдется! Нашел, кого трепать как мочалку! – Шансы пятьдесят на пятьдесят.
- Ишшин будет на седьмом небе от счастья.
- Хочешь сказать, он этого не переживет? – глаза кошки опасно сузились.
- В крайнем случае, сделаю ему еще один гигай. Повысим ставки, Йоруичи?
- М-м-м…, - промурчала черная кошка и решила, что сегодня же смотается в Сейритей, одна лапа здесь другая там. Если уж повышать ставки, то по полной программе. Нужно обрадовать еще одного будущего родственника Куросаки. А то такое счастье, такое счастье… а он не в курсе!
*****
- Ты с ума сошла?!!!!!!!! – на Ичиго было жалко смотреть. Он, конечно, подозревал подставу, но чтобы такую?
- Ичиго в журнале написано, что подобными отношениями в вашем мире сегодня никого не удивишь!
- Еще как удивишь! Я прям от удивления чуть не умер!
- Ичиго, это просто. Давай, я тебе нарисую, если ты такой непонятливый…
- Не надо! – у Ичиго вырвался просто истерический взвизг. Он и так представить себе не может Ишиду и Чада вместе, а увидев гениальные иллюстрации Рукии на эту тему, вообще получит неизлечимую душевную травму на всю оставшуюся жизнь. Дал же ками талантище! А потом до него дошло. – Рукия… это какие же ты журналы читаешь?
Рукия порылась в залежах своей дамской макулатуры и вытянула потрепанный томик манги.
- Конечно, у меня не получится так красиво, но вот тут очень наглядно и понятно. Почти инструкции! Даже не знала, что в Генсее есть такие потрясающе бесстыдные вещи.
«Я тоже не знал» - яойная манга открытая на самой развратно-похабной странице выпала из рук Ичиго на пол. Он беззвучно разевал рот, но сказать что-либо членораздельное был не в состоянии.
- И-ичиго-о!!!!! Папочка дома, дочки!
На лестнице раздались тяжелые шаги. Ичиго словно молнией ударило, он заметался, подхватил с пола развратную мангу и вышвырнул в окно. Жаль он не мог этого сделать и с проживающей в его доме Рукией!
- Рукия, девочка! Надеюсь, Ичиго тебя не обижал в мое отсутствие? – Куросаки Ишшин нарисовался в дверях….
*****
Хмурый Абарай возвращался домой к Куроски с тяжелым сердцем. Такое ощущение было, что его обманули самые близкие люди. Он оттянул рубашку от свежих царапин – огнем горят проклятущие. Нужно будет попросить Рукию продезинфицировать, мало ли какая гадость у этой кошки под когтями была. Гигай жалко. Скрипнул зубами. И толкнул калитку. В доме опять вопили – Куросаки-старший приехал и вновь учил сына жить по понятиям. Из окна что-то вылетело и шлепнулось на дорожку прямо перед задравшим голову фукутайчо. Он пригляделся - книжка…
Чего это Ичиго свои учебники в окно швыряет? Абарай поднял, раскрыл и… испытал сильнейшее потрясение в своей загробной жизни. Ни хрена себе… учебник!!!
И даже написано что-то… А уж что нарисовано!
Юзу удивлялась – как это Ренджи-сан не пришел на ужин? Неужели не голодный? Странно…
А Абарай еще часа четыре просидел на крыльце, листал мангу, хмыкал и что-то варил в своих то и дело вскипающих мозгах.
*****
- Чад, это плохая идея! – Ишида упирался изо всех сил, но Чад решительно волок его к дому Ичиго не взирая на сопротивление. – Как я буду с ним разговаривать на эту тему?
- Где-то ты смелый, а когда дело касается себя самого, трусишь? – Чад был необычайно возбужден и убедителен, очень для него необычно. – Просто скажи, что между нами ничего нет, а то он подумал…
- А кто в этом виноват?! Я что ли так вляпался?
- Ты вообще молчал. А это плохо сказалось на нас всех. Особенно на Ичиго.
- Это его проблемы!
- Наши. Мы должны убедиться. Ты должен, - с этими словами Чад впечатал квинси в двери и позвонил.
- И кто из нас подлый трус? – прошипел Ишида, наблюдая за Чадом, перемахнувшим невысокий забор и притаившимся в чужом дворе, и нацепил «дежурную улыбку».
- Ишида-кун, - младшая сестра Ичиго Юзу просияла ему с порога. – Ичиго наверху, его позвать?
- Нет. Я поднимусь.
Хорошо бы объясниться на улице, не входя в дом. Так чтобы Чад тоже слышал. Но… Урью сомневался, что сразу подберет слова. А так у него есть минута - другая чтобы подумать. Хотя кто сказал, что пары минут ему хватит? Он уже неделю об этом думает! Ступеньки кончились, еще несколько шагов и дверь в комнату Куросаки. Приоткрытая дверь. А за дверью стоны. Ишида чуть не рухнул – стонал Абарай. Страстно так постанывал…
- Ты хоть футболку сними, а то так неудобно.
Это Ичиго. Урью вообще парализовало, он зажал себе рот ладонью и привалился к стенке. Чад, паразит!
- Больно!
- А ты не дергайся. Я же не могу так… Повернись спиной и наклонись немного.
- Осторожнее нельзя?
- Почему нельзя? Можно. Пойду у отца мазь попрошу и обезболивающее…
Юный кваинси не помнил, как снова оказался на улице. И налетел на Чада.
- Ну что?
- Бесполезно. Ему… сейчас никто не нужен. Я убедился, - у Урью вырвался истерический смешок. Ксо! А если бы он зашел и увидел как они…? Кошмар! – Там Абарай!
Чад расширенными глазами разглядывал макушку трясущегося в его руках квинси. Ничего себе, вот тебе сходил и признался…
- Я иду домой.
Квинси вывернулся и быстро зашагал по улице, прочь от дома Куросаки. Чад молча смотрел ему вслед. Ишида что, признался и его отвергли? Стоп. А при чем здесь Абарай? Нет, так дело не пойдет. Он обязательно должен попробовать еще раз. Ишида ушел не далеко.
*****
- Ты выглядишь так, как будто тебя начали шинковать в салат, - Ичиго прилепил последний кусочек антибактериального пластыря на спину Ренджи и покачал головой. – Или ты сделал нехилую попытку отыметь дикую кошку.
- Ну… не такая уж она и дикая. Временами, – пробурчал Абарай, разглядывая свою футболку на просвет. Интересно, сойдут эти дыры за особо изощренный наворот дизайнерской мысли или набраться наглости и попросить Юзу зашить это безобразие? - Чертова хвостатая баба!
- Ничего не хочу знать! – Ичиго захлопнул аптечку. Чертова Рукия с ее мангой! Из-за нее все мысли в одну сторону. Хорошо, что Ренджи пока сидит спиной и не видит его красной физиономии. Стесняется он, видите ли! Да еще с Рукией почему-то поругался. Из-за чего лечить дурного фукутайчо пришлось Ичиго самому. И рассматривать в подробностях мускулистые плечи, широкую спину, татуировки и глубокие царапины на лопатках. Неужели у этого придурока действительно хватило ума пристать к Йоруичи? Да не-е-е… Что-то не похожи эти кровавые полосы на следы любовных утех. Если только Абарай не мазахист. Он стремительно отвернулся и вышел из комнаты.
А расцарапанный фукутайчо тяжело вздохнул. Давненько он так не вляпывался – сидеть полуголому и чувствовать осторожные мягкие прикосновения теплых пальцев на своей коже… Даже Рукия бы не справилась с его почти порезанной на ленточки спиной лучше. Да еще чувство вины царапало не хуже этой кошки – Йоруичи. И зачем только он эту похабень читал? Как теперь избавиться от непрошенного понимания, что ему нужны позарез оба? И Рукия и Ичиго… Почему-то не к месту вспомнилось скептическая присказка Шухея и его сощуренные глаза: «А морда у тебя, Абарай, не треснет?» и появилось нехорошее такое предчувствие…
*****
«Я совершенно точно не понимал своего счастья, - уныло и уже не в первый раз думал Ичиго Куросаки, несясь по лестнице перепрыгивая через две ступеньки в гостиную, откуда слышался грохот, звон разбитой посуды и ор на повышенных тонах. «Счастье – это когда ты ничего еще не знаешь, у тебя нет удостоверения временного шинигами, придурка-папаши, задиры-дружка, и в шкафу у тебя только пустой футон…»
- Что здесь происходит? – вскрикнул он, заметив, что Рукия и сестренки испуганно схоронились за спинкой дивана, а в разгромленной гостиной неподвижно застыли все еще полуголый и уже слегка побитый Ренджи, его папаня, тоже со следами тяжелого мужского разговора на лице и… Кучики Бьякуя в гигае. Бледный Ишида выглядывал из-за спины Чада, которому спрятаться было уже некуда. Да какого?
Ичиго заморгал и шагнул вперед и поскользнулся… Картина маслом и соусом. По полу его разлили! Но это он уже заметил, с воплем проехавшись пару метров и сбив с ног застывшего в оборонной стойке Абарая. Тот естественно грохнулся на него сверху. Наверное, это тоже была та еще картина…
- И ТЕПЕРЬ ты по-прежнему будешь отрицать, что совратил моего сына? – Ишшин навис над парнями как карающий ангел возмездия.
- ЧТО?!! – выдохнул Ичиго из-под совсем ошалевшего Ренджи.
- Думай, что несешь, старик! – Абарай сделал храбрую попытку вскочить, а еще глупую, наверное. Попробуй удержать равновесие, когда так скользко! Да еще Ичиго попытался вскочить с ним одновременно!
- Отвали, бабуин недоделанный!
- Да я никог… да… Ичиго!
- Да слезь же с меня, идиот!
- Сам дурак! Ничего не было!
- Но это нормально, - тоненький голосок из-за дивана.
Ичиго и Ренджи в ужасе уставились на Рукию. Что она сказала?
- Буквально сплошь и рядом, - мелкая Кучики продолжала собственными руками создавать в доме небольшой локальный Армагеддец. – Вот, к примеру, - она взглянула на застывшего у стены соляным столбом Чада. - Садо-кун влюблен в Ишиду-куна! И никак не решается сказать…
- Это неправда. – Чад вытащил вытаращившего глаза Ишиду у себя из-за спины и явил народу. – Это Ишида влюблен в Ичиго, и никак не решается сказать.
Ичиго прекратил отталкивать Абарая и в шоке уставился на квинси.
- Это неправда, - Ишида истерично поправил сползшие очки и передал эстафету идиотизма Ренджи. - Просто Абарай сказал, что он с Ичиго спит!
- Я такого не говорил!!! – взвыл несчастный фукутайчо, только тут сообразив, что сам себе вырыл могилку.
- В школе, – снова высказался Ишида, забивая еще один гвоздик в гроб Ренджи.
- В одной комнате, засранец! Не в кровати же!
- Один раз в кровати, - уточнила Рукия вздевая к небу пальчик.
Зря я полез к Урохаре в холодильник, ошеломленно подумал Ренджи и выдавил. – Это недоразумение.
А в следующее мгновение его вообще похоронили с почестями. И никто иной, как Ичиго.
- Мы не любовники! У Абарая подружка – Йоруичи, вон как располосовала!
И все уставились на «боевые шрамы» залепленные пластырем.
У бессовестно подслушивающего и подглядывающего за окном Урахары полосатая панамка доползла до затылка вместе с бровями. «Что? Моя кошечка меня обманывает с ЭТИМ?»
Вот только увлеченные перепалкой как-то позабыли, что в доме находится еще один человек, вернее шинигами, который решил вопрос с проживанием, поведением и с местом ночлега своего фукутайчо радикальным способом.
- Цвети, Сенбонсакура…
*****
Как ни странно, капитан одиннадцатого отряда впервые не потерялся в Каракуре и довольно оскалился, остановившись у дома Куросаки. Сегодня он обязательно его прибьет. А потом найдет в Руконгае и притащит в Готей, в свой отряд. И нахрен Академию. Куросаки в этом не нуждается.
- Ичиго!!! Ичиго выходи драть…., - Кенпачи охнул, когда риока не просто вышел, вылетел ему на встречу и сиганул на шею. - ….ся...
- Заберите меня отсюда! – выдохнул ему в ухо рыжий, обхватывая руками и ногами.
«Хорошие инстинкты, - решил Зараки, вздрагивая от грохота и визга в доме, сунулся было туда, но, увидев краем глаза происходящее, медленно отступил, про себя решив, что неплохо бы начать ковырять окопчик под себя и своего парня….
Эпилог
Или за четырнадцать дней до часа ХХХ….
- Нужно еще немножко отодвинуть, а то не пройти, - Юзу и Рукия снова взялись за спинку больничной койки, предоставленной в распоряжение Руки Куросаки-старшим. Но все их усилия были напрасны - кровать уперлась во что-то и накак. – Карин это твоя коробка?
- Эй! Погодите! – Карин с кряхтением попыталась задвинуть эту странную коробку ближе к шкафу.
- Я помогу! – Рукия присоединилась к сосредоточенно сопящей сестре Ичиго. – Ничего себе, какая тяжесть? Что это в ней лежит?
- Мои сокровища, - Карин наконец сдвинула коробку с дороги и полезла внутрь. – Яойная манга.
- О не-е-ет… - тяжко вздохнула Юзу, театральным жестом прижимая ко лбу ладошку.
- А что это такое? – любопытная Рукия сунула нос в коробку. – О, господи…. А можно… почитать?
END
@темы: Фанфики
Genius loci
название: С самого начала
автор: Eishi
бета: Shindoku
пейринг: Айзен/Ичимару
рейтинг: PG-13
жанр: drama, action.
саммари: Прошлое пятого отряда. К тому же… у каждого поступка есть свои причины. Особенно у предательства. И особенно, если это касается Ичимару.
предупреждения: нет.
отказ от прав: персонажи не мои, выгоды не извлекаю.
спойлеры: -108 глава манги – “Обращая маятник вспять”.
Написано по заявке: Линн Бранст
текст заявкиХочу фанфик (неважно, авторский или переводной): рейтинг чем выше, тем лучше
Зангетсу/Ичиго(В пару с Зангетсу и Ичиго лучше никого не добавлять), Урахара/Ичиго, Айзен/Ичиго, Маюри/Исида (вот только без чистой и невинной любви между ними О_о), Ишшин/Ичиго (ну да, инцест, только без особенных переживаний по этому поводу)
Шухей/Ренджи(в любой последовательности), Ренджи/Исида, Исида/Кон(о да, буду рада посмотреть на то, как выкрутитесь из отсутствия у Кона нормального тела, естественно здесь можно стеб)
Если ничто и никак: Кьёраку/Укитаке, Ренджи/Бьякуя(в этой последовательности), Айзен/Гин
отношение к спойлерам:
сколько угодно
сквики и кинки:
можно: бдсм, насилие, пытки без подробностей, игрушки, тройнички
прочие ограничения:
Пожалуйста, не мучайте себя если пара не нравиться, или хочеться как-то разнообразить, мне значительно приятнее будет прочитать то, что вам доставит удовольствие написать.
Не делайте из мальчиков девочек.
Лучше обойтись без арранкаров, но и их слопаю по надобности.
читать дальшеИнтересные вещи быстро надоедают, а надоевшие гораздо ближе к тому, чтобы стать ненавистными, чем любые другие.
Эту истину Гин усвоил еще в Академии, поэтому служба в Готэй-13 в те времена казалась ему тем, что действительно могло его позабавить. Но веселья хватило лишь на полгода.
Гин зевает.
Ему все чаще вспоминаются лекции по истории Сейретей, на которые Мацумото таскала его с необъяснимым упорством. Никогда ведь не отличалась особой старательностью в учебе, а вот историю любила. Она всегда питала слабость к странным вещам и людям. К Ичимару Гину, например. Или к прошлому.
История Сейретей пестра, как толпа во время фестиваля Танабаты. Войны, восстания в Руконгай, запрещенные эксперименты в научно-исследовательском отделе, нападения Пустых и даже одна дерзкая попытка руконгайцев прорваться через Северные ворота Готэй, разумеется, окончившаяся полным провалом. Ах да, еще недавняя шумиха с изгнанием капитанов… Но Гин-то в ней не участвовал, а значит, из списка развлечений ее можно вычеркнуть.
Сейчас в Сейретей затишье.
В то, что все разом осознали свое место и отказались от попыток что-то изменить, Ичимару не верит. Чушь это. Бунтарство, эгоизм и жажда драки спят в каждом человеке. Разница лишь в том, насколько хорошо их скрывают. Ичимару в этом искусстве равных нет. Вот только ему все уже порядком надоело, а новую игру случай не подкидывает.
В глубине души, за тончайшей матовой пленкой притворной преданности Гин жаждет совсем другого. Встретить кого-то, кто возьмет весь Сейретей за грудки и встряхнет так, что даже самые свирепые Пустые покажутся сущим пустяком. Чтобы обленившиеся офицеры и самоуверенные капитаны кинулись врассыпную, как мелкие букашки.
Ичимару ждет великана, что разрушит их муравейник, и ждет уже давно.
Он разочарованно зевает. Здесь, на крыше одной из казарм Гин может позволить себе расслабиться. Постоянная беготня от Айзена-фукутайчо, который требует с него отчет о каждом действии, выматывает не хуже тренировок на полигоне. И почему именно Ичимару вызывает у их лейтенанта такое обострение занудства?
Внизу с метлами в руках копошится пара шинигами. Попались, похоже, Айзену. После ухода капитана все дела отряда оказались на его плечах, так что теперь в пятом новые порядки. Укрепление расшатанной дисциплины. Наряды на уборку территории назначаются один за другим. Лейтенант ведь знает, что для любого офицера это самое худшее наказание.
Сегодня Гину удалось от него сбежать, но кто знает, повезет ли ему и в следующий раз? Айзена чует его, как ищейка, которую пустили по следу. Никакого покоя, право слово. Неужели он не понимает, что помимо дисциплины в жизни есть множество других интересных вещей? Например, интриги. Хотя куда там Айзену-фукутайчо до интриг, он увяз в делах отряда и дальше своего носа ничего не видит.
Ичимару невысокого мнения о своем лейтенанте.
С большей охотой он размышляет о том, как бы найти себе подходящее развлечение. На грунт не сбежать, туда только с заданиями отправляют, а это к Айзену надо идти. И Пустые, как назло, в последнее время редко появляются. Что уж они там в своем мире делают, Ичимару не знает, но если бы это что-то изменило, он, не колеблясь, поставил бы на окраине Руконгая табличку с надписью “Бесплатная столовая для Пустых. Открыта в любое время дня и ночи.”
Ичимару поднимает голову к небу, прикрывая рукой прищуренные глаза. Полуденное солнце замерло над ним, и, кажется, собирается висеть там вечно. Ни облака, ни ветерка. Это ад, не иначе.
На жаре раздражение Гина быстрей обычного достигает своей критической отметки. С каждой минутой убеждать себя, что к его великому сожалению, все же нельзя пришпилить кого-нибудь к ближайшей стене, становится все труднее.
Шинсо тихо скулит, требуя чужой крови. Гину остается только успокаивающе поглаживать рукоять меча и бормотать себе под нос, будто колыбельную:
- Не ной, не ной, мой хороший. Будет и наше время. Развлечемся на славу. Только не ной, не ной…. Терпение – добродетель, знаешь ли. Жаль только, что не моя. Не ной, я сказал.
С капитаном было веселее. После того, как он в компании нескольких высших офицеров, был изгнан из Общества Душ, весь Готэй-13 некоторое время гудел разворошенным ульем, а потом все стихло. Конечно, методы управления отрядом у Хирако-тайчо были весьма неординарные, да и у самого него вечно ветер в голове гулял, но надо признать, скучать с ним было некогда.
У Ичимару с капитаном были особые отношения. Оба по большей части лишь создавали видимость бурной деятельности и никогда не делали ничего просто так. На нарушение правил Хирако-тайчо всегда смотрел сквозь пальцы, так что с Гином общий язык они нашли довольно быстро.
У капитана была своя маленькая слабость – джазовые записи, достать которые можно лишь в мире живых. Ну а Гин благодаря своей хитрости идеально подходил на роль контрабандиста. В качестве награды он получал командировки на грунт чаще других, и большую их часть мог проводить, как ему вздумается, в то время как другие офицеры гонялись за Пустыми без сна и отдыха.
Но одно Гин видел четко: в Готэй-13 Хирако-тайчо было скучно почти так же, как ему самому. Слишком строгие правила, слишком тесные рамки. Сила и амбиции капитана пятого отряда в них не умещались. Когда становится нечем дышать, единственный выход – сломать стены, в которых ты заперт. И Хирако это сделал.
Поэтому, когда случилась вся эта шумиха с нарушением запрета на слияние с Пустыми, Гин нисколько не удивился тому, что в числе изгнанников оказался и Хирако-тайчо.
За день до этого Ичимару вернулся с грунта и, не заботясь о подготовке отчета о задании, сразу же отправился в офис отряда.
- Неужели отчет? - с намеком в голосе поинтересовался Айзен-фукутайчо, едва только Гин переступил порог. Проскользнуть к капитану мимо него еще никому не удавалось, и даже Ичимару не был исключением из этого правила.
Большего педанта, чем их лейтенант, загробный мир не знал. С каждой их встречей Гин утверждался в этом мнении все сильней. Неудивительно, что в его личном рейтинге Айзен не дотягивал даже до нуля.
- Ну на что вам эта бумажка, Айзен-фукутайчо? Ничего ведь не изменится, если я занесу ее чуть попозже.
- Не изменится, - подозрительно легко согласился Айзен. Он стоял перед Гином, загораживая ему дорогу, и, похоже, не собирался пускать его к капитану, пока не получит свой злополучный отчет. - Вот только твое “чуть попозже” имеет обыкновение растягиваться до бесконечности.
- Зачем же так утрировать? У меня ведь тоже есть совесть.
- В самом деле?
- Лгать вышестоящему офицеру не по уставу, так что я, пожалуй, воздержусь от ответа.
Гин попытался проскользнуть мимо лейтенанта, поднырнув ему под локоть, но оказался схвачен за ворот. Ни дать, ни взять пойманный недовольным хозяином блудный кошак.
- Отчет о задании, Ичимару-кун, - грозно напомнил Айзен. - Поскольку на все вопросы о нем Хирако-тайчо кормит меня туманными фразами и подозрительными улыбками, я хочу узнать, что ты делал в мире живых, хотя бы из отчета.
- Я сдам его, сдам, слово даю. Может, уже отпустите меня, а?
Судя по недовольному взгляду Айзена, он все же думал, что вздернутый за шкирку, стоящий на цыпочках Ичимару гораздо безопасней Ичимару обычного. А потому отпускать его не торопился.
- Что тут за шум, Соуске? Из-за него я не могу насладиться моей любимой пес… то есть сосредоточиться на документах, - голова Хирако высунулась из-за створки двери как нельзя вовремя. - А, Ичимару! А ну ко мне, живо. Я тебя давно жду.
- Но, тайчо, он же…
- Ничего-ничего, Соуске, это все мелочи, - Широченная лошадиная улыбка капитана была для Гина как билет в рай. С ней Айзен-фукутайчо, к несчастью, ничего не мог поделать. - Отчет он сдаст потом, а у тебя и так работы невпроворот. Там какие-то нестыковки с инвентаризацией вроде. Посмотри, подотри, если что надо…
- Это называется фальсификация документов, тайчо.
Пользуясь тем, что Айзен отвлекся на перепалку с капитаном, Ичимару наконец смог вырваться и бочком стал продвигаться поближе к Хирако.
- Да ну уж прямо фальфиси… в общем, эта самая. Тебе надо мыслить глобально, Соуске, а ты о каких-то недосчитанных тряпках печешься.
- Если я не буду о них печься, половина отряда останется без штанов. И я знаю, что вы там у себя вовсе не документами занимались, а снова слушали этот…
- Джаз, Соуске. Уговорил, я сделаю потише, - великодушно сдался Хирако.
- Квартальный отчет горит, тайчо. Как вам еще объяснить?
- Да, да, я понял, понял. Вот сейчас разберусь с одним делом и сразу за работу. Ичимару, хватит уже красться вдоль стены.
Гин открыл рот с намерением пояснить, что вообще-то просто пытался привлекать к себе как можно меньше внимания. Хирако даже слушать не стал. Крабом вцепился в ворот его косоде и затащил к себе в кабинет.
- Я все равно заставлю вас сделать этот отчет, - послышался из-за двери приглушенный, но от этого не менее уверенный голос Айзена.
Ичимару с облегчением вздохнул. Сдвинутые створки пусть и не были непреодолимой преградой, но все же гарантировали хоть какую-то защиту от занудства Айзена-фукутайчо.
- Старательный у нас лейтенант, куда деваться, - развел руками Хирако. - Принес?
- Разумеется. Последние записи.
Ичимару запустил руку в косоде и извлек оттуда перевязанный бечевкой пакет. Именно из-за него капитан и выдал ему командировку на грунт. Никаких Пустых в том районе и в помине не было, зато был крохотный музыкальный магазинчик, откуда Гин периодически таскал капитану джазовые новинки.
Каждый раз Хирако-тайчо не просто брал у него пакет. Он выхватывал его, как подарок к празднику. С нетерпением и почти детским восторгом.
Он не был похож на капитанов старой закалки – Ямамото, Укитаке, Кёраку или Унохану. Он не боялся ломать традиции и нарушать запреты. А таким в Готэй-13 не место.
Ичимару ложится на спину, прикрывает глаза рукой. Да, с их капитаном и в самом деле было весело. Не то, что теперь.
От жары тянет вздремнуть. Незаметно для самого себя Гин проваливается в сон – неглубокий, душный. Когда движение застывшего горячего воздуха заставляет его проснуться, день уже клонится к закату. Гин приподнимается на локтях, разглядывая неожиданного гостя. В голове тяжесть, а в горло будто сыпанули песка. Все-таки уснуть на жаре было не самым лучшим решением. Ему нестерпимо хочется пить.
В паре метров от него замер гонец.
- Шестой офицер пятого отряда Ичимару Гин.
- Да?
- Вам приказано явиться к Ямамото-сотайчо немедленно, - не обращая внимания на то, что его перебили, заканчивает гонец.
- Да? - на этот раз с недоверием интересуется Ичимару. Во рту пересохло, и язык плохо его слушается, но это не мешает словам звучать с неизменной ехидцей. - С чего бы вдруг, интересно. Я что-то натворил и плохо замел следы?
Гонец, кажется, ошарашен этим вопросом, но он лишь добавляет “прошу, поторопитесь” и исчезает так же бесшумно, как появился.
Гин задумчиво чешет кончик носа и, бросая быстрый взгляд на все еще копошащихся внизу офицеров, ласково проводит ладонью по своему похожему на вакидзаси мечу.
- Если мне не изменяет чутье, то скоро, очень скоро, ты получишь то, чего так хочешь.
По мечу пробегает легкая дрожь предвкушения, заметить которую может только его хозяин.
- И я, возможно, тоже…
В кабинете капитана первого отряда просторно и светло. Небольшие светильники, расставленные по углам, несмотря на скромные размеры, на редкость удачно справляются со своей задачей, не давая вечерним сумеркам прокрасться внутрь.
Ямамото сидит за рабочим столом и, кажется, дремлет. Ичимару прекрасно знает, что впечатление обманчиво, поэтому просто ждет, пока сотайчо надоест изучать его из-под полуприкрытых век, и он назовет, наконец, причину, по которой отправил к нему гонца. Приказ Ямамото явиться лично мог значить многое, но почти ничего из этого списка не предвещает хорошего завершения вечера. Особенно для рядового офицера, каким Гин и является.
Ни одно из его мелких темных делишек, даже всплыви оно наружу, не заинтересовало бы капитана первого отряда. Сама мысль о том, что Ичимару стоит здесь только из-за этого, казалась не только смешной, но и абсурдной.
Гин начинает откровенно скучать.
- Прошу простить мне мое непочтение, - осторожно произносит он, - но, возможно, мне не стоит отнимать ваше время в столь поздний час, Ямамото-сотайчо.
- Ичимару Гин, - скрипучим голосом говорил тот, - Я наслышан о тебе.
Ичимару вовремя сдерживается, чтобы не ляпнуть “да ну!” Слова сотайчо немало его удивляют. Кажется, ничего такого, чем можно было бы прославиться, он не совершал. Мелкие интриги внутри отряда и не только, разумеется, не в счет – никто ведь не станет распространяться о том, что его унизили или обвели вокруг пальца. Гин любит дурачить людей, но при этом поймать его за руку практически невозможно. В том, чтобы наблюдать из-за кулис, есть своя особенная, ни с чем не сравнимая прелесть.
- Сасакибе, - обращается к безмолвно замершему справа от него лейтенанту Ямамото.
- Слушаюсь, тайчо, - Сасакибе берет со стола сверток, подозрительно похожий на личные рекомендации, которые давали всем студентам в Академии, и, развернув его, принимается внятно читать.
- Ичимару Гин. После выпуска был назначен сразу десятым офицером в пятый отряд по личной рекомендации его капитана…
Ичимару мысленно добавляет Хирако-тайчо пару пунктов в своем личном рейтинге. По крайней мере, теперь его положение стало чуть ближе к нулю. А ноль в рейтинге Гина – это почти заинтересованность. Другое дело, что не каждый рад такому его интересу, но это уже отдельный разговор.
- …затем в течение всего пары месяцев поднялся до восьмого офицера, когда бывшие восьмой и девятый офицеры отряда попали в лазарет при странных обстоятельствах…
- О, это была чистейшая случайность, уверяю вас, - широко улыбаясь, заверяет Ичимару, кивая в знак подтверждения своей правоты. - Кажется, их подвел желудок. У нас нервная работа, знаете ли. Всякое случается.
- … вскоре после этого вместе с несколькими бойцами из пятого отряда был послан на зачистку пятьдесят четвертого района Руконгай во время возникших там беспорядков. В результате инцидент был исчерпан, но отряд потерял еще двух – седьмого и четырнадцатого офицеров. Потери среди руконгайцев не подсчитывались.
- Ну… они же были бунтарями, верно? Этого следовало ожидать.
Сасакибе негромко кашляет, старательно игнорируя комментарии Ичимару и его услужливую и одновременно нахальную улыбку.
- Затем шестой офицер был найден мертвым за Восточными воротами…
- Бедняга, - качает головой Гин, не переставая улыбаться, так что неясно, сожалеет он о смерти товарища или же, наоборот, насмехается. - Он был хорошим парнем.
- Таким образом, Ичимару Гин сменил ранг с седьмого офицера на шестого и находится в этом звании по сей день, - закончив отчет, Сасакибе складывает сверток и замерает в ожидании следующего приказа своего капитана.
- Наверное, это значит, что я хороший офицер, верно? - пытается угадать Ичимару. Происходящее начинает его даже забавлять.
Круговерть ради повышения, которую он затеял, не имеет ничего общего с его амбициями. Всего лишь очередной способ развлечься, не более. То, что жизнь старших офицеров мало отличается от серого существования младших, Гин понял довольно быстро. Дальнейшее продвижение по служебной лестнице его уже не интересует. Сейчас единственное его утешение в том, что круг тех, над кем он может безнаказанно насмехаться, значительно расширился.
- Это значит, что вся ваша карьера в Готей-13 очень сомнительна, - осмеливается высказаться Сасакибе. Властный взмах сухой кисти Ямамото останавливает его на полуслове.
Лейтенант не смеет перечить своему капитану. И это идеальное прикрытие для того, чтобы помыкать человеком, думает Гин. Ярлыки, оправдывающие фактическое рабство. Он видит это именно так.
Может, стоило не останавливаться на ранге шестого офицера, а добраться до самой верхушки? Гин уверен, что нашел бы себе очень послушного лейтенанта.
Рейацу сотайчо давит невидимым прессом, заставляет склонить голову и жадно хватать ртом будто сгустившийся воздух. Гин дышит через силу. Словно проталкивает в горло тягучую патоку.
- Сейчас тяжелые времена. Часть отрядов осталась без капитанов, - продолжает Ямамото.
Давление его рейацу ослабевает.
Гин выпрямляется все с тем же выражением лица: уголки растянутого в неровной ухмылке рта слегка дергаются – всего лишь слабый признак напряжения, которое только что испытало его тело под давлением чужой силы. Сердце скачет где-то около горла, но Ичимару не подает вида.
Простите, маска немного съехала. А в остальном все, как и прежде.
Ямамото едва заметно кивает, будто сам себе. Ичимару не боится его. И на колени просто так не встанет. Даже если сила противника намного превосходит его собственную.
Самоуверенный, упрямый. И достаточно умен для того, чтобы не показывать, чего ему стоит сейчас смотреть прямо на сотайчо, а не сгибаться пополам, пытаясь отдышаться.
- Неприятно получилось, что и говорить, - кивает Ичимару. Его голос чуть осип, и пить теперь хочется еще сильней. - Но я все еще не понимаю, какое отношение это имеет ко мне.
Кажется, Ямамото намеренно тянет время, словно должен сказать что-то, с чем в корне не согласен. Взмахом руки он требует свиток, который только что читал Сасакабе, и, развернув пергамент, принимается пристально его изучать.
- Неплохо, неплохо, - будто разговаривая сам с собой, бормочет он, - Действительно неплохо.
Ичимару пользуется передышкой, чтобы незаметно стереть ползущую по виску каплю холодного пота.
Ямамото поднимает глаза от свитка. Теперь его голос звучит тверже и уверенней, совсем не как у векового старца.
- Официально об этом еще не было объявлено, но совет капитанов уже одобрил назначение на место капитана пятого отряда Айзена Соуске.
Ичимару резко сгибается, закашлявшись, чтобы скрыть ту брезгливость и разочарование, с которым кривится его ухмылка.
- Простите, меня, похоже, продуло на днях. Подхватил легкую простуду, - извиняется он.
Айзен?! Боги, да он зануда, каких свет не видывал! А эта его всепрощающая и всепонимающая улыбка? Гина тошнит каждый раз при ее виде, поэтому он и старается держаться от их лейтенанта как можно дальше. Поправка: экс-лейтенанта, отныне – его нового капитана. Какой фарс.
- Надеюсь, вы справитесь с этой маленькой проблемой к следующей нашей встрече, Ичимару-фукутайчо.
Гин вмиг выпрямляется, перестав корчиться в попытках изобразить приступ несуществующего кашля.
- Я не ослышался? - осторожно переспрашивает он. - Фукутайчо? Следующая встреча?
- Абсолютно верно, - тяжело кивает Ямамото, - Айзен-тайчо настаивает на том, чтобы именно вы стали его лейтенантом, хотя, на мой взгляд, в пятом отряде есть и более подходящие кандидатуры.
Как обычно. Ичимару уже давно воспринимает эти слова исключительно как комплимент.
- Как интересно… Признаюсь честно, для меня это неожиданно. Но поскольку вы еще не позволили мне идти, полагаю, есть что-то еще?
Ямамото вряд ли нравится, с какой легкостью новоявленный лейтенант угадывает его намерения. Его седые брови смыкаются на переносице. Он чувствует, что Гин совсем не так прост. Но, в конце концов, любая рекомендация требует подтверждения фактами.
- У меня нет причин не доверять решению Айзена-тайчо, - Ямамото проводит ладонью по белой бороде. - Однако чтобы соблюсти все правила, необходимо убедиться в том, что он не переоценивает ваши силы.
Гин улыбается шире. Это и вправду становится забавным.
- То есть?
- Завтра с восходом солнца все капитаны соберутся у Ямы Казней.
Гин ловит себя на том, что неотрывно следит за каждым движением худощавых, словно обтянутых пожелтевшим от времени пергаментом пальцев сотайчо. Они мерно постукивают по столу, мягким ударом отмечая каждое слово.
- Будьте там, Ичимару-фукутайчо и докажите, что достойны этого назначения.
Прямо как напутствие уходящему на войну, хмыкает Гин про себя. Впрочем, не важно.
Завтра утром он будет там, на развалинах забытого места казней. Что бы ни придумал для него совет капитанов, Гин всего лишь хорошенько развлечется, глядя на их реакцию. В конце концов, повод совсем неплох – его назначили лейтенантом, и для этого ему даже не пришлось никого убивать.
продолжение в комментариях
автор: Eishi
бета: Shindoku
пейринг: Айзен/Ичимару
рейтинг: PG-13
жанр: drama, action.
саммари: Прошлое пятого отряда. К тому же… у каждого поступка есть свои причины. Особенно у предательства. И особенно, если это касается Ичимару.
предупреждения: нет.
отказ от прав: персонажи не мои, выгоды не извлекаю.
спойлеры: -108 глава манги – “Обращая маятник вспять”.
Написано по заявке: Линн Бранст
текст заявкиХочу фанфик (неважно, авторский или переводной): рейтинг чем выше, тем лучше
Зангетсу/Ичиго(В пару с Зангетсу и Ичиго лучше никого не добавлять), Урахара/Ичиго, Айзен/Ичиго, Маюри/Исида (вот только без чистой и невинной любви между ними О_о), Ишшин/Ичиго (ну да, инцест, только без особенных переживаний по этому поводу)
Шухей/Ренджи(в любой последовательности), Ренджи/Исида, Исида/Кон(о да, буду рада посмотреть на то, как выкрутитесь из отсутствия у Кона нормального тела, естественно здесь можно стеб)
Если ничто и никак: Кьёраку/Укитаке, Ренджи/Бьякуя(в этой последовательности), Айзен/Гин
отношение к спойлерам:
сколько угодно
сквики и кинки:
можно: бдсм, насилие, пытки без подробностей, игрушки, тройнички
прочие ограничения:
Пожалуйста, не мучайте себя если пара не нравиться, или хочеться как-то разнообразить, мне значительно приятнее будет прочитать то, что вам доставит удовольствие написать.
Не делайте из мальчиков девочек.
Лучше обойтись без арранкаров, но и их слопаю по надобности.
читать дальшеИнтересные вещи быстро надоедают, а надоевшие гораздо ближе к тому, чтобы стать ненавистными, чем любые другие.
Эту истину Гин усвоил еще в Академии, поэтому служба в Готэй-13 в те времена казалась ему тем, что действительно могло его позабавить. Но веселья хватило лишь на полгода.
Гин зевает.
Ему все чаще вспоминаются лекции по истории Сейретей, на которые Мацумото таскала его с необъяснимым упорством. Никогда ведь не отличалась особой старательностью в учебе, а вот историю любила. Она всегда питала слабость к странным вещам и людям. К Ичимару Гину, например. Или к прошлому.
История Сейретей пестра, как толпа во время фестиваля Танабаты. Войны, восстания в Руконгай, запрещенные эксперименты в научно-исследовательском отделе, нападения Пустых и даже одна дерзкая попытка руконгайцев прорваться через Северные ворота Готэй, разумеется, окончившаяся полным провалом. Ах да, еще недавняя шумиха с изгнанием капитанов… Но Гин-то в ней не участвовал, а значит, из списка развлечений ее можно вычеркнуть.
Сейчас в Сейретей затишье.
В то, что все разом осознали свое место и отказались от попыток что-то изменить, Ичимару не верит. Чушь это. Бунтарство, эгоизм и жажда драки спят в каждом человеке. Разница лишь в том, насколько хорошо их скрывают. Ичимару в этом искусстве равных нет. Вот только ему все уже порядком надоело, а новую игру случай не подкидывает.
В глубине души, за тончайшей матовой пленкой притворной преданности Гин жаждет совсем другого. Встретить кого-то, кто возьмет весь Сейретей за грудки и встряхнет так, что даже самые свирепые Пустые покажутся сущим пустяком. Чтобы обленившиеся офицеры и самоуверенные капитаны кинулись врассыпную, как мелкие букашки.
Ичимару ждет великана, что разрушит их муравейник, и ждет уже давно.
Он разочарованно зевает. Здесь, на крыше одной из казарм Гин может позволить себе расслабиться. Постоянная беготня от Айзена-фукутайчо, который требует с него отчет о каждом действии, выматывает не хуже тренировок на полигоне. И почему именно Ичимару вызывает у их лейтенанта такое обострение занудства?
Внизу с метлами в руках копошится пара шинигами. Попались, похоже, Айзену. После ухода капитана все дела отряда оказались на его плечах, так что теперь в пятом новые порядки. Укрепление расшатанной дисциплины. Наряды на уборку территории назначаются один за другим. Лейтенант ведь знает, что для любого офицера это самое худшее наказание.
Сегодня Гину удалось от него сбежать, но кто знает, повезет ли ему и в следующий раз? Айзена чует его, как ищейка, которую пустили по следу. Никакого покоя, право слово. Неужели он не понимает, что помимо дисциплины в жизни есть множество других интересных вещей? Например, интриги. Хотя куда там Айзену-фукутайчо до интриг, он увяз в делах отряда и дальше своего носа ничего не видит.
Ичимару невысокого мнения о своем лейтенанте.
С большей охотой он размышляет о том, как бы найти себе подходящее развлечение. На грунт не сбежать, туда только с заданиями отправляют, а это к Айзену надо идти. И Пустые, как назло, в последнее время редко появляются. Что уж они там в своем мире делают, Ичимару не знает, но если бы это что-то изменило, он, не колеблясь, поставил бы на окраине Руконгая табличку с надписью “Бесплатная столовая для Пустых. Открыта в любое время дня и ночи.”
Ичимару поднимает голову к небу, прикрывая рукой прищуренные глаза. Полуденное солнце замерло над ним, и, кажется, собирается висеть там вечно. Ни облака, ни ветерка. Это ад, не иначе.
На жаре раздражение Гина быстрей обычного достигает своей критической отметки. С каждой минутой убеждать себя, что к его великому сожалению, все же нельзя пришпилить кого-нибудь к ближайшей стене, становится все труднее.
Шинсо тихо скулит, требуя чужой крови. Гину остается только успокаивающе поглаживать рукоять меча и бормотать себе под нос, будто колыбельную:
- Не ной, не ной, мой хороший. Будет и наше время. Развлечемся на славу. Только не ной, не ной…. Терпение – добродетель, знаешь ли. Жаль только, что не моя. Не ной, я сказал.
С капитаном было веселее. После того, как он в компании нескольких высших офицеров, был изгнан из Общества Душ, весь Готэй-13 некоторое время гудел разворошенным ульем, а потом все стихло. Конечно, методы управления отрядом у Хирако-тайчо были весьма неординарные, да и у самого него вечно ветер в голове гулял, но надо признать, скучать с ним было некогда.
У Ичимару с капитаном были особые отношения. Оба по большей части лишь создавали видимость бурной деятельности и никогда не делали ничего просто так. На нарушение правил Хирако-тайчо всегда смотрел сквозь пальцы, так что с Гином общий язык они нашли довольно быстро.
У капитана была своя маленькая слабость – джазовые записи, достать которые можно лишь в мире живых. Ну а Гин благодаря своей хитрости идеально подходил на роль контрабандиста. В качестве награды он получал командировки на грунт чаще других, и большую их часть мог проводить, как ему вздумается, в то время как другие офицеры гонялись за Пустыми без сна и отдыха.
Но одно Гин видел четко: в Готэй-13 Хирако-тайчо было скучно почти так же, как ему самому. Слишком строгие правила, слишком тесные рамки. Сила и амбиции капитана пятого отряда в них не умещались. Когда становится нечем дышать, единственный выход – сломать стены, в которых ты заперт. И Хирако это сделал.
Поэтому, когда случилась вся эта шумиха с нарушением запрета на слияние с Пустыми, Гин нисколько не удивился тому, что в числе изгнанников оказался и Хирако-тайчо.
За день до этого Ичимару вернулся с грунта и, не заботясь о подготовке отчета о задании, сразу же отправился в офис отряда.
- Неужели отчет? - с намеком в голосе поинтересовался Айзен-фукутайчо, едва только Гин переступил порог. Проскользнуть к капитану мимо него еще никому не удавалось, и даже Ичимару не был исключением из этого правила.
Большего педанта, чем их лейтенант, загробный мир не знал. С каждой их встречей Гин утверждался в этом мнении все сильней. Неудивительно, что в его личном рейтинге Айзен не дотягивал даже до нуля.
- Ну на что вам эта бумажка, Айзен-фукутайчо? Ничего ведь не изменится, если я занесу ее чуть попозже.
- Не изменится, - подозрительно легко согласился Айзен. Он стоял перед Гином, загораживая ему дорогу, и, похоже, не собирался пускать его к капитану, пока не получит свой злополучный отчет. - Вот только твое “чуть попозже” имеет обыкновение растягиваться до бесконечности.
- Зачем же так утрировать? У меня ведь тоже есть совесть.
- В самом деле?
- Лгать вышестоящему офицеру не по уставу, так что я, пожалуй, воздержусь от ответа.
Гин попытался проскользнуть мимо лейтенанта, поднырнув ему под локоть, но оказался схвачен за ворот. Ни дать, ни взять пойманный недовольным хозяином блудный кошак.
- Отчет о задании, Ичимару-кун, - грозно напомнил Айзен. - Поскольку на все вопросы о нем Хирако-тайчо кормит меня туманными фразами и подозрительными улыбками, я хочу узнать, что ты делал в мире живых, хотя бы из отчета.
- Я сдам его, сдам, слово даю. Может, уже отпустите меня, а?
Судя по недовольному взгляду Айзена, он все же думал, что вздернутый за шкирку, стоящий на цыпочках Ичимару гораздо безопасней Ичимару обычного. А потому отпускать его не торопился.
- Что тут за шум, Соуске? Из-за него я не могу насладиться моей любимой пес… то есть сосредоточиться на документах, - голова Хирако высунулась из-за створки двери как нельзя вовремя. - А, Ичимару! А ну ко мне, живо. Я тебя давно жду.
- Но, тайчо, он же…
- Ничего-ничего, Соуске, это все мелочи, - Широченная лошадиная улыбка капитана была для Гина как билет в рай. С ней Айзен-фукутайчо, к несчастью, ничего не мог поделать. - Отчет он сдаст потом, а у тебя и так работы невпроворот. Там какие-то нестыковки с инвентаризацией вроде. Посмотри, подотри, если что надо…
- Это называется фальсификация документов, тайчо.
Пользуясь тем, что Айзен отвлекся на перепалку с капитаном, Ичимару наконец смог вырваться и бочком стал продвигаться поближе к Хирако.
- Да ну уж прямо фальфиси… в общем, эта самая. Тебе надо мыслить глобально, Соуске, а ты о каких-то недосчитанных тряпках печешься.
- Если я не буду о них печься, половина отряда останется без штанов. И я знаю, что вы там у себя вовсе не документами занимались, а снова слушали этот…
- Джаз, Соуске. Уговорил, я сделаю потише, - великодушно сдался Хирако.
- Квартальный отчет горит, тайчо. Как вам еще объяснить?
- Да, да, я понял, понял. Вот сейчас разберусь с одним делом и сразу за работу. Ичимару, хватит уже красться вдоль стены.
Гин открыл рот с намерением пояснить, что вообще-то просто пытался привлекать к себе как можно меньше внимания. Хирако даже слушать не стал. Крабом вцепился в ворот его косоде и затащил к себе в кабинет.
- Я все равно заставлю вас сделать этот отчет, - послышался из-за двери приглушенный, но от этого не менее уверенный голос Айзена.
Ичимару с облегчением вздохнул. Сдвинутые створки пусть и не были непреодолимой преградой, но все же гарантировали хоть какую-то защиту от занудства Айзена-фукутайчо.
- Старательный у нас лейтенант, куда деваться, - развел руками Хирако. - Принес?
- Разумеется. Последние записи.
Ичимару запустил руку в косоде и извлек оттуда перевязанный бечевкой пакет. Именно из-за него капитан и выдал ему командировку на грунт. Никаких Пустых в том районе и в помине не было, зато был крохотный музыкальный магазинчик, откуда Гин периодически таскал капитану джазовые новинки.
Каждый раз Хирако-тайчо не просто брал у него пакет. Он выхватывал его, как подарок к празднику. С нетерпением и почти детским восторгом.
Он не был похож на капитанов старой закалки – Ямамото, Укитаке, Кёраку или Унохану. Он не боялся ломать традиции и нарушать запреты. А таким в Готэй-13 не место.
Ичимару ложится на спину, прикрывает глаза рукой. Да, с их капитаном и в самом деле было весело. Не то, что теперь.
От жары тянет вздремнуть. Незаметно для самого себя Гин проваливается в сон – неглубокий, душный. Когда движение застывшего горячего воздуха заставляет его проснуться, день уже клонится к закату. Гин приподнимается на локтях, разглядывая неожиданного гостя. В голове тяжесть, а в горло будто сыпанули песка. Все-таки уснуть на жаре было не самым лучшим решением. Ему нестерпимо хочется пить.
В паре метров от него замер гонец.
- Шестой офицер пятого отряда Ичимару Гин.
- Да?
- Вам приказано явиться к Ямамото-сотайчо немедленно, - не обращая внимания на то, что его перебили, заканчивает гонец.
- Да? - на этот раз с недоверием интересуется Ичимару. Во рту пересохло, и язык плохо его слушается, но это не мешает словам звучать с неизменной ехидцей. - С чего бы вдруг, интересно. Я что-то натворил и плохо замел следы?
Гонец, кажется, ошарашен этим вопросом, но он лишь добавляет “прошу, поторопитесь” и исчезает так же бесшумно, как появился.
Гин задумчиво чешет кончик носа и, бросая быстрый взгляд на все еще копошащихся внизу офицеров, ласково проводит ладонью по своему похожему на вакидзаси мечу.
- Если мне не изменяет чутье, то скоро, очень скоро, ты получишь то, чего так хочешь.
По мечу пробегает легкая дрожь предвкушения, заметить которую может только его хозяин.
- И я, возможно, тоже…
~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~
В кабинете капитана первого отряда просторно и светло. Небольшие светильники, расставленные по углам, несмотря на скромные размеры, на редкость удачно справляются со своей задачей, не давая вечерним сумеркам прокрасться внутрь.
Ямамото сидит за рабочим столом и, кажется, дремлет. Ичимару прекрасно знает, что впечатление обманчиво, поэтому просто ждет, пока сотайчо надоест изучать его из-под полуприкрытых век, и он назовет, наконец, причину, по которой отправил к нему гонца. Приказ Ямамото явиться лично мог значить многое, но почти ничего из этого списка не предвещает хорошего завершения вечера. Особенно для рядового офицера, каким Гин и является.
Ни одно из его мелких темных делишек, даже всплыви оно наружу, не заинтересовало бы капитана первого отряда. Сама мысль о том, что Ичимару стоит здесь только из-за этого, казалась не только смешной, но и абсурдной.
Гин начинает откровенно скучать.
- Прошу простить мне мое непочтение, - осторожно произносит он, - но, возможно, мне не стоит отнимать ваше время в столь поздний час, Ямамото-сотайчо.
- Ичимару Гин, - скрипучим голосом говорил тот, - Я наслышан о тебе.
Ичимару вовремя сдерживается, чтобы не ляпнуть “да ну!” Слова сотайчо немало его удивляют. Кажется, ничего такого, чем можно было бы прославиться, он не совершал. Мелкие интриги внутри отряда и не только, разумеется, не в счет – никто ведь не станет распространяться о том, что его унизили или обвели вокруг пальца. Гин любит дурачить людей, но при этом поймать его за руку практически невозможно. В том, чтобы наблюдать из-за кулис, есть своя особенная, ни с чем не сравнимая прелесть.
- Сасакибе, - обращается к безмолвно замершему справа от него лейтенанту Ямамото.
- Слушаюсь, тайчо, - Сасакибе берет со стола сверток, подозрительно похожий на личные рекомендации, которые давали всем студентам в Академии, и, развернув его, принимается внятно читать.
- Ичимару Гин. После выпуска был назначен сразу десятым офицером в пятый отряд по личной рекомендации его капитана…
Ичимару мысленно добавляет Хирако-тайчо пару пунктов в своем личном рейтинге. По крайней мере, теперь его положение стало чуть ближе к нулю. А ноль в рейтинге Гина – это почти заинтересованность. Другое дело, что не каждый рад такому его интересу, но это уже отдельный разговор.
- …затем в течение всего пары месяцев поднялся до восьмого офицера, когда бывшие восьмой и девятый офицеры отряда попали в лазарет при странных обстоятельствах…
- О, это была чистейшая случайность, уверяю вас, - широко улыбаясь, заверяет Ичимару, кивая в знак подтверждения своей правоты. - Кажется, их подвел желудок. У нас нервная работа, знаете ли. Всякое случается.
- … вскоре после этого вместе с несколькими бойцами из пятого отряда был послан на зачистку пятьдесят четвертого района Руконгай во время возникших там беспорядков. В результате инцидент был исчерпан, но отряд потерял еще двух – седьмого и четырнадцатого офицеров. Потери среди руконгайцев не подсчитывались.
- Ну… они же были бунтарями, верно? Этого следовало ожидать.
Сасакибе негромко кашляет, старательно игнорируя комментарии Ичимару и его услужливую и одновременно нахальную улыбку.
- Затем шестой офицер был найден мертвым за Восточными воротами…
- Бедняга, - качает головой Гин, не переставая улыбаться, так что неясно, сожалеет он о смерти товарища или же, наоборот, насмехается. - Он был хорошим парнем.
- Таким образом, Ичимару Гин сменил ранг с седьмого офицера на шестого и находится в этом звании по сей день, - закончив отчет, Сасакибе складывает сверток и замерает в ожидании следующего приказа своего капитана.
- Наверное, это значит, что я хороший офицер, верно? - пытается угадать Ичимару. Происходящее начинает его даже забавлять.
Круговерть ради повышения, которую он затеял, не имеет ничего общего с его амбициями. Всего лишь очередной способ развлечься, не более. То, что жизнь старших офицеров мало отличается от серого существования младших, Гин понял довольно быстро. Дальнейшее продвижение по служебной лестнице его уже не интересует. Сейчас единственное его утешение в том, что круг тех, над кем он может безнаказанно насмехаться, значительно расширился.
- Это значит, что вся ваша карьера в Готей-13 очень сомнительна, - осмеливается высказаться Сасакибе. Властный взмах сухой кисти Ямамото останавливает его на полуслове.
Лейтенант не смеет перечить своему капитану. И это идеальное прикрытие для того, чтобы помыкать человеком, думает Гин. Ярлыки, оправдывающие фактическое рабство. Он видит это именно так.
Может, стоило не останавливаться на ранге шестого офицера, а добраться до самой верхушки? Гин уверен, что нашел бы себе очень послушного лейтенанта.
Рейацу сотайчо давит невидимым прессом, заставляет склонить голову и жадно хватать ртом будто сгустившийся воздух. Гин дышит через силу. Словно проталкивает в горло тягучую патоку.
- Сейчас тяжелые времена. Часть отрядов осталась без капитанов, - продолжает Ямамото.
Давление его рейацу ослабевает.
Гин выпрямляется все с тем же выражением лица: уголки растянутого в неровной ухмылке рта слегка дергаются – всего лишь слабый признак напряжения, которое только что испытало его тело под давлением чужой силы. Сердце скачет где-то около горла, но Ичимару не подает вида.
Простите, маска немного съехала. А в остальном все, как и прежде.
Ямамото едва заметно кивает, будто сам себе. Ичимару не боится его. И на колени просто так не встанет. Даже если сила противника намного превосходит его собственную.
Самоуверенный, упрямый. И достаточно умен для того, чтобы не показывать, чего ему стоит сейчас смотреть прямо на сотайчо, а не сгибаться пополам, пытаясь отдышаться.
- Неприятно получилось, что и говорить, - кивает Ичимару. Его голос чуть осип, и пить теперь хочется еще сильней. - Но я все еще не понимаю, какое отношение это имеет ко мне.
Кажется, Ямамото намеренно тянет время, словно должен сказать что-то, с чем в корне не согласен. Взмахом руки он требует свиток, который только что читал Сасакабе, и, развернув пергамент, принимается пристально его изучать.
- Неплохо, неплохо, - будто разговаривая сам с собой, бормочет он, - Действительно неплохо.
Ичимару пользуется передышкой, чтобы незаметно стереть ползущую по виску каплю холодного пота.
Ямамото поднимает глаза от свитка. Теперь его голос звучит тверже и уверенней, совсем не как у векового старца.
- Официально об этом еще не было объявлено, но совет капитанов уже одобрил назначение на место капитана пятого отряда Айзена Соуске.
Ичимару резко сгибается, закашлявшись, чтобы скрыть ту брезгливость и разочарование, с которым кривится его ухмылка.
- Простите, меня, похоже, продуло на днях. Подхватил легкую простуду, - извиняется он.
Айзен?! Боги, да он зануда, каких свет не видывал! А эта его всепрощающая и всепонимающая улыбка? Гина тошнит каждый раз при ее виде, поэтому он и старается держаться от их лейтенанта как можно дальше. Поправка: экс-лейтенанта, отныне – его нового капитана. Какой фарс.
- Надеюсь, вы справитесь с этой маленькой проблемой к следующей нашей встрече, Ичимару-фукутайчо.
Гин вмиг выпрямляется, перестав корчиться в попытках изобразить приступ несуществующего кашля.
- Я не ослышался? - осторожно переспрашивает он. - Фукутайчо? Следующая встреча?
- Абсолютно верно, - тяжело кивает Ямамото, - Айзен-тайчо настаивает на том, чтобы именно вы стали его лейтенантом, хотя, на мой взгляд, в пятом отряде есть и более подходящие кандидатуры.
Как обычно. Ичимару уже давно воспринимает эти слова исключительно как комплимент.
- Как интересно… Признаюсь честно, для меня это неожиданно. Но поскольку вы еще не позволили мне идти, полагаю, есть что-то еще?
Ямамото вряд ли нравится, с какой легкостью новоявленный лейтенант угадывает его намерения. Его седые брови смыкаются на переносице. Он чувствует, что Гин совсем не так прост. Но, в конце концов, любая рекомендация требует подтверждения фактами.
- У меня нет причин не доверять решению Айзена-тайчо, - Ямамото проводит ладонью по белой бороде. - Однако чтобы соблюсти все правила, необходимо убедиться в том, что он не переоценивает ваши силы.
Гин улыбается шире. Это и вправду становится забавным.
- То есть?
- Завтра с восходом солнца все капитаны соберутся у Ямы Казней.
Гин ловит себя на том, что неотрывно следит за каждым движением худощавых, словно обтянутых пожелтевшим от времени пергаментом пальцев сотайчо. Они мерно постукивают по столу, мягким ударом отмечая каждое слово.
- Будьте там, Ичимару-фукутайчо и докажите, что достойны этого назначения.
Прямо как напутствие уходящему на войну, хмыкает Гин про себя. Впрочем, не важно.
Завтра утром он будет там, на развалинах забытого места казней. Что бы ни придумал для него совет капитанов, Гин всего лишь хорошенько развлечется, глядя на их реакцию. В конце концов, повод совсем неплох – его назначили лейтенантом, и для этого ему даже не пришлось никого убивать.
продолжение в комментариях
@темы: Фанфики
Я иду к рассвету, только бы дойти.
Название: Trescientos años de soledad (Триста лет одиночества)
Автор: jerry-puma
Бета: AngelicWings, Dako Serebro
Герои/Пейринг: Шиба Кайен\Миако, Кано Ашидо, Ичиносе Маки, Укитаке Джууширо
Рейтинг: R
Жанр: джен
Краткое содержание:Шиба Кайен глазами окружающих. Даже таких замечательных парней иногда не любят.
Предупреждение: Возможное АУ. Первое лицо. Концовка может толковаться, как скверная.
Спойлеры:гм... да вроде нет.
Отказ от прав: Кубо имеет всех и мой мозг тоже.
Написано по заявке:
заявка Флешбеки про Кайена - юношество/учеба в академии/как стал лейтенантом. Либо отношения с Куаккаку в детстве.
2. Юмор на тему Укитаке и рвущихся на должность лейтенанта товарищей.
3. Юмор про празднование чьего-то ДР в 11-м отряде, только без банального "как все напились". Организация праздника.
4. Если совсем-совсем ничего не пойдет - юморной романс Кьёраку/Нанао-чан, без рейтинга.
Дополнительно:
УМОЛЯЮ, БЕЗ ЯОЯ!! И инцеста.
Уже проспойлерили все, что можно.
Предупреждаю - оно ни грамма не доброе... Хотя кто его знает, что у него на уме на самом деле, у этого Ашидо.
читать фик
300 лет назад
1.
Я – обычный шинигами-студент. У меня похмелье.
- Кано-сэмпай!
Поднимаю тяжелую голову с учебников.
- Сэмпай, перерождайся по-быстрому, тут дельце есть.
Не нужно оборачиваться, чтобы понять, кто стоит за моей спиной. Шиба. Наследник благородного дома, с виду – повеса и лоботряс, но будь это действительно так, не оказались бы мы с ним сейчас на одном курсе – шестом. Я, как и положено посредственностям, учился на первом шесть лет назад, а Кайен – еще этой осенью. И все-таки он зовет меня сэмпаем, хоть какое-то утешение безнадежно обвисшей гордости.
- И?
- Ой, как все запущено, - резюмирует Кайен и пихает мне в нос что-то, пахнущее сточными канавами Руконгая.
- Это, надеюсь, не надо пить? – отплевываюсь я.
- Нет, достаточно понюхать, - ржет Шиба и уже тянет мое вяло сопротивляющееся тело в коридор.
Да, повезло же мне с соседом по комнате. Уже месяц как повезло, с тех пор, как его перевели на шестой курс.
- Ашидо-кун! На тебе что, двенадцатый отряд яды испытывал? - теперь еще и Ичиносе, куратор учебного взвода.
Такое впечатление, что Кайен решил протащить меня по всей казарме и преподать молодежи наглядный пример на тему: «почему пить плохо».
- Все в сборе, - радостно заключает Шиба и прислоняет меня к стенке. – Можно начинать операцию.
- Избавь ками-сама, - отмахиваюсь я. – Что ты там опять задумал, Кайен? Мало было прошлого раза? Еле спаслись же от Уноханы-тайчо!
- Лучше бы мне тоже знать, что вы задумали, - Ичиносе скрестил руки на груди и сверлит взглядом Шибу. Как на том еще косодэ не задымилось.
- Всему-то учить надо, - бубнит Кайен, и от дружеского шлепка по плечу Ичиносе пятится. – В казармах творится чудовищная несправедливость и все такое, добро попрано и загнуто злом, в какую позу – уточнять не буду, это, ребятишки, на откуп вашей испорченности.
- Шиба… - устало тянет Маки. – У меня летучка через пять минут, давай сразу к делу.
Кайен панибратски сгребает нас в кучу и заговорщическим тоном сообщает:
- В общем, извращенца ловить будем. Девчонки мне тут пожаловались: повадился один шуровать по ночам в женской казарме.
- Это дело… - начинает было Ичиносе, подразумевая, не иначе как, второй отряд или хотя бы старшего по общежитию.
- Эй, вы чего на меня так уставились! Да мне честь великого дома не позволяет опускаться до такой низости! – отпирается Шиба, уморительно изображая извращенца.
Я смеюсь и потихоньку смиряюсь с тем, что следующую ночь буду, как идиот, стоять на стреме под окнами женской казармы, каждые пять минут обмирая от переклички часовых, а эти двое, пусть один и застыл сейчас с непроницаемой рожей, будут наслаждаться женским обществом.
Потом, скорее всего, комендантши поднимут тревогу, и меня схватят. На Ичиносе никто не подумает – тот вроде как сам следит за порядком. Скажет: был при исполнении.
Кано Ашидо – вечно крайний. Потому что старший – должен был проследить.
И потому что Кайен – молодой и гениальный, а я – типичный кандидат на место десятого офицера, и то, если повезет.
Я завидую ему, но не восхищаться не могу.
2.
У Укитаке-сенсея белые волосы и грустные глаза.
Когда он учит меня кендо, думать об этом нет времени.
По кендо я пока лучший на курсе. Иногда даже надеюсь, что дружба с сенсеем и эти успехи помогут мне попасть в тринадцатый отряд. Но с тех пор, как появился Шиба Кайен, в моей карьере все под вопросом. И не только в карьере.
Я стараюсь об этом не думать, ведь каждая частица моего тела кричит: «это друг!». Да и мне кажется, что я не способен на зависть.
- Ашидо-кун, ты в порядке? – и вот я уже лежу на полу, поперек груди горит новообретенный синяк от шиная, а Укитаке-сенсей обеспокоено смотрит, убился его ученик или еще не совсем.
- Да, сенсей, - пытаюсь сказать я. Глаза слезятся, дышать нечем.
- Ты был недостаточно внимателен, Ашидо-кун. Могу ли я спросить, что отвлекает тебя от тренировки?
Я слишком уважаю сенсея, чтобы сказать ему.
- Недосыпаю, сенсей.
- Это я вижу, - нет, не поверил. – Ничего. Время еще есть. Зачет по кендо будет только через месяц, постарайся хоть перед ним хорошенько выспаться.
Потом мы пьем чай и разговариваем о бонсай, которыми Укитаке-сенсей заполонил все расположение своего отряда. Я слушаю вполуха, но когда учитель вскользь хвалит Шибу, мое внимание сосредотачивается. Оно похоже на черный водоворот рейацу Пустого.
Теперь я знаю, что так выглядит настоящая зависть.
3.
Миако-сан – лучшая на втором курсе среди девушек.
И мне, по правде говоря, плевать на ее учебные успехи.
Я не люблю мужеподобных девиц, такими наша Академия забита до отказа.
А Миако традиционна и прекрасна, и порой вечерами я представляю ее в наряде блистательной гейши.
Пару раз мы встречались. Этого недостаточно, чтобы сказать – мы встречаемся, я знаю. Но уже можно начать осторожно говорить, что дело сдвинулось с мертвой точки.
Лучшее качество некоторых посредственностей вроде меня – упрямство. Я упрям. И цель я себе поставил.
- Кано-сан! - я застываю с подносом посреди очереди. Сзади нетерпеливо пихают изголодавшиеся сокурсники, но сейчас я готов дать им передохнуть от голода.
- Давненько не виделись, Миако-химэ!
Она смеется, «химэ» называю ее только я.
Похоже, я немного продвинулся. Пора переходить к более активным действиям – позвать на прогулку.
- Вы с Шибой-сан вчера поймали извращенца?
- Можете спать спокойно, - заверяю я. – Но могу ли я в качестве благодарности попросить часок вашего драгоценного времени на прогулку?
И я вижу – будет не час, а два или даже три. Уже хочу условиться о времени, но тут тяжелый удар в спину швыряет меня на котлы с едой, и сквозь раздраженную ругань поваров до меня доносится голос Кайена:
- Как дела у прекрасной Миако-доно?
Меня обожгло мисо-супом, на меня наступили, а гордость растоптана по полу вместе с моим обедом. И ведь не специально!
- Кайен-доно! – смеется Миако-сан.
Что бы я сейчас не сделал, я буду выглядеть идиотом. Еще не хватало, чтобы Кайен заметил меня и бросился спасать. Проползаю мимо котлов в кухни, там отмываюсь и ухожу через склады.
Глотая сакэ в обществе твердящего о справедливости Ичиносе, я пытаюсь убедить себя, что это еще не ненависть.
Шиба Кайен слишком хорош, чтобы его ненавидеть. Но у меня уже так много причин.
4.
Когда за две недели до выпускного экзамена по Сейрейтею внезапно разбегаются странные создания, никто даже не сомневается, кто их выпустил. Вопрос только – специально ли. Мне хочется думать, что нет, но репутация Хикифунэ-тайчо склоняет к другому ответу.
Студентов-старшекурсников поднимают по тревоге в три утра и запускают через северные ворота в Сейрейтей - помогать загонщикам.
- Хикифунэ-тайчо приказала не убивать! Они не опасны! – надрывается взводный.
Что-то мне не верится. Твари размером с лошадь, дивно зубастые и имеют слишком много выдающихся наружу костей, чтобы быть домашними любимцами капитана двенадцатого отряда.
Одна мирно разгребает садик, и, похоже, не обращает на нас внимания. Взводный, оглядевшись, приказывает взять в окружение – мы исполняем. Из соседнего переулка слышу ровные приказы Ичиносе.
Тварь отхватывает взводному половину туловища прежде, чем мы успеваем это разглядеть. Пояс хакама тоже остался у зверя в пасти, и с ковыляющих по инерции ног падает одежда. Кого-то выворачивает.
А я вспоминаю, что у меня есть меч, и я лучший на курсе по кендо. Плевать, что это милая зверюшка ученых. Мне хочется прекратить это, прекратить сейчас, и еще мне хочется славы.
Тварь дохнет на месте, разрубленная пополам, как тот взводный. Рядовой, зазевавшийся в непосредственной близости от еще дергающихся клешней, смотрит на меня полным обожания взглядом.
Потом я слышу женский крик. Чтобы узнать голос, мне хватает и доли секунды. Шунпо всегда давалось мне особенно хорошо – наверное, благодаря кендо, - я уже в переулке, где стадо тварей зажало взвод из девятого и нескольких младшекурсниц.
Как она здесь оказалась? Почему, Менос задери, НИКТО НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЕТ?
Холодный пот покрывает меня целиком. Зубы стучат так, что я рискую остаться без языка.
Я рискую остаться и без головы тоже.
Тут слишком много тварей. И они опасны.
Меня хватает на четырех. Пятую уничтожила Миако-химэ, ободряюще подмигнув мне.
- Что ты здесь делаешь? - ору я севшим голосом.
- Не хочу быть трусишкой, - одними губами отвечает она.
Я не ждал от нее другого. Никто не ждал.
Шестая тварь ранит меня в плечо, и я перекладываю меч в левую руку. Челюсти седьмой перекусывают мне ее, занпакто звенит о брусчатку, а я, почти теряя сознание, слышу на границе черноты:
- Суитен сакамаке, Неджибана!
И благодарность мешается во мне с тем, чему я все еще боюсь дать название.
5.
Из-за поврежденных рук я проваливаю экзамен по кендо и остаюсь на второй год. Укитаке-сенсей утешает меня и отпаивает чаем, но в пересдаче отказывает.
Мне не хочется возвращаться в казарму, в пустоту и одиночество, к выученным наизусть учебникам и конспектам, к шинаям и бокенам, к пропахшей индиго комнате.
Шиба Кайен больше не мой сосед. Он окончил Академию с отличием. Я рад за него.
- Кстати, Ашидо-кун, ты слышал, что решился вопрос с лейтенантом в моем отряде?
Я замираю, не донеся чашку до рта. И рот нужно закрыть. Со-тайчо долго не мог подобрать подходящую кандидатуру, и у нас в Академии даже шутили, что все это уже затянулось, как смотрины у капризной невесты. Я так не шутил и втайне мечтал однажды примерить шеврон лейтенанта тринадцатого отряда.
- Неужели нашли? – неловко улыбаюсь я.
- Нашли. Да ты его знаешь! Это же твой сосед по комнате и напарник по хулиганствам…
Сперва я почему-то придумываю себе оправдания против «хулиганств», будто бы и не меня Укитаке-сенсей время от времени снисходительно буксировал в казарму вместо гаупвахты.
Потом – зависть, ненависть и отчаянные попытки загнать их на место. В помойной яме им место.
- Шиба Кайен. Невероятно, - машинально говорю я. – Только из Академии, и сразу в лейтенанты. Вы уверены, сенсей?
- Уверен. Не беспокойся, вот доучишься, я посодействую, чтобы тебя распределили в мой отряд. Время есть, Ашидо-кун. Здесь ТАК много времени, - последняя фраза обращена уже к желтоватой луне за окном додзе.
Я еще не понимаю того, что он сказал. Мне кажется, что жизнь кончена уже сейчас.
Я ошибаюсь.
6.
Кайен и Миако-химэ женятся, когда меня уже принимают в одиннадцатый отряд.
От предложения Укитаке-сенсея я отказываюсь сам, он вежливо, и как мне показалось, одобрительно кивает.
В одиннадцатом служит лейтенантом Ичиносе, так что мне не так уж плохо.
Здесь многие – такие же, как я. Упрямые, добившиеся силы кровью и потом посредственности.
На свадьбе я напиваюсь и долго блюю у оросительной канавы. Меня поддерживает за плечи рядовой, тот самый, которого я когда-то спас. Его зовут Хироши. У него все такое же выражение лица, как в ту ночь, когда разбежались зверюги Хикифунэ-тайчо.
Мне противно, но я рад, что хоть для кого-то остаюсь героем.
200 лет назад
7.
Я - командир третьего звена одиннадцатого отряда.
Если рядом нет сияющего идеала, собственная серость кажется вполне приемлемой.
Однажды средь бела на центральную площадь Сейретея с неба валятся Пустые. Целыми полчищами, словно спасающиеся от лесного пожара звери. Мое звено несет дежурство у Сокиоку, и мы оказываемся на месте первыми.
Я не знаю, что происходит, но почему-то хочется честить на все лады капитана двенадцатого отряда.
В небе рваная дыра вместо солнца.
- Не паниковать! – приказываю я. – Не дайте им разбежаться!
Краем уха сквозь многоголосый рев Пустых слышу трещотки – дали сигнал тревоги. Значит, надо всего лишь продержаться, пока не подоспеет подкрепление.
Только я так не могу.
Я ведь не тот, кем тогда выставили меня обстоятельства. Той ночью я убил четырех тварей прежде, чем мне перегрызли руки.
Оглядываюсь на звено – у них в глазах тот же психованный азарт, что и у меня. Никто из нас не встречал столько Пустых разом. И не надеялся.
- Мы их сделаем, Кано-сан? – под руку, с такой явной верой спрашивает Хироши.
- Куда денемся! – сплевываю я.
И мы бросаемся в мясорубку. Некогда отвлекаться, в горячке битвы едва хватает малых долей секунды, чтобы уйти от удара и нанести свой.
Так не пойдет. Успеваю заслонить от клешни Пустого запаниковавшего новобранца. Сильно бью мальчишку под дых, пусть осознает себя.
- К нам идут тринадцатый и девятый! – кричат слева.
- Бей! Не расслабляться! – ору я, что есть дыхания.
Воздух кипит от вспышек кидо, освободившейся духовной энергии и взвешенных капелек крови. Их слишком много.
Перед глазами красно. Едва могу рассмотреть прореху на небе, через которую пытаются сбежать Пустые.
- Так им!
- Смотри, хвосты поджали!
- А там что такое?
Я тру глаза перепачканными кровью руками. Зрение не сразу становится лучше.
- Там наши…
И сам заметил. Это странно – обычно Пустые не берут пленных. Но эти необычны уже и тем, что объявились в самом сердце Сообщества Душ. Они прихватили пятерых наших раненых и с ними бросились обратно в свой портал.
- Что будем делать? – Хироши дергает меня за рукав.
- Спасать, вот что.
Идти ли за ними? У меня нет выбора. И это даже не вопрос воинской чести.
«Кайен поступил бы точно так же», - почему-то думаю я и улыбаюсь.
Портал похож на зловонную пасть болотного хищника, раззявленную в ожидании незадачливого путника. Это я понимаю, но только когда он закрывается за спиной последнего из моего звена.
Нас впустили.
Что ж, если у врага стояла задача прихватить с собой побольше шинигами, то мы ему здорово помогли. А уж встретить нас тут найдется кому.
Я никогда не видел столько Пустых разом. Кажется, нет ни миллиметра пространства, где не скалился бы какой-нибудь причудливый монстр. Мне в колени будто бы вкрутили по ледяному болту. Поэтому я еще стою, хотя не уверен, могу ли двигаться.
- К-к-к-кано-сан… они едят…
Да, они их едят. Наших раненых. Они Пустые, видите ли, они едят шинигами. А когда они доедят раненых, они будут есть нас.
- В атаку! К бою! – командую я.
И успеваю заметить в глазах моих солдат облегчение.
Они были слишком слабыми, такими же, как их командир.
40 лет назад
8.
Я – шинигами, который носит маску Пустого. Это не моя маскировка.
- Я до сих пор не выяснил, кто поставил эту ловушку, - говорю я могилам. Возле них нет призраков. Жаль, я был бы им рад.
- Но я буду искать, - говорю я.
- Я буду сражаться, клянусь, - говорю я.
И мне кажется, что мой голос – единственный, который я могу теперь услышать.
Но Пустые любят разговаривать.
Первые сто лет, убивая их, я молчу.
Потом, когда притупляются уже все эмоции, кроме холодной, неутолимой жажды не то убийства, не то мести, Пустых, которые рассказывают интересные новости, я уничтожаю немного медленнее.
Этого Пустого я не убил.
Он тащится по лесу Меносов, спина перебита, и в позвоночнике застрял длинный костяной шип. Это даже не адьюкас. Просто очень крупный, очень живучий…
- ЧТО???
Я не знаю, настолько ли я уже повредился рассудком.
Тварь издыхает и будет вскоре пожрана своими собратьями, я даже не хочу ее добивать. Но там, где я еще секунду назад видел Пустого, среди камней по-пластунски, волоча ноги, ползет Шиба Кайен, его форма изорвана, а из спины торчит острие чьего-то меча.
Я давлю крик.
Моя зависть. Моя ненависть. Мой друг.
Его не может здесь быть.
- Кайен!
Пустой ползет дальше. Это просто Пустой, а я слишком долго живу тут, сражаясь как заведенный.
Это Кайен.
Мне нечего терять, но я и не рискую. С моим нынешним уровнем эта тварь мне не опасна. С моим нынешним уровнем мне не опасна дюжина Меносов. Жаль, некому оценить.
Все-таки Пустой. Но очень странный Пустой. Он словно мигает, меняя очертания. И это не обман зрения.
- Убей, - хрипит он. Голос Шибы. Я не верю, что Кайен может быть здесь. С хорошими парнями как он не случаются такие вещи.
Или так думает моя зависть?
- Убей!
- Кайен, это ты?
Тварь останавливается, перестает чертить на пыльных камнях дорожку то ли крови, то ли слизи. Господи, она похожа на гусеницу с выпущенными кишками.
- Тебе нужны доказательства, сэмпай?
- Тебя не может здесь быть, - твердо говорю я.
У тебя не может быть щупалец вместо половины тела, - молчу я, борясь с тошнотой.
- Ашидо, твою мать, скорее, - и его голос все меньше напоминает Кайена.
Я радуюсь тому, что галлюцинация отступила. Возможно, когда-то я его ненавидел. Возможно, когда-то я ему завидовал. Уэко Мундо выморозило меня. И все равно, я никогда не смог бы ЕГО убить.
Ораве растревоженных Меносов я почти радуюсь.
- Тут недалеко есть пещера, - говорю я Пустому. – Ползи туда. Я скоро вернусь, тогда разберемся.
- Ашидо… - это уже шорох песка, а не голос. – Помнишь, извращенца ловили? А ты на стреме был… А Укитаке-сенсея помнишь?
Я разворачиваюсь и ухожу в шунпо, чтобы не слышать.
Настоящее время
9.
Он – девятый Эспада.
И знать бы, кто теперь я.
Я вижу его и думаю, что обознался. В пустыне Уэко Мундо, как и во всякой пустыне, бывают миражи. Да и откуда у Шибы возьмется эта нелепая белая одежда.
Он стоит слишком далеко, чтобы заметить меня. Я похож на одичавшего арранкара, к тому же хорошо умею прятать рейацу. Но он все равно поворачивается точно в мою сторону. Смотрит прямо на меня.
Я обливаюсь потом, хотя пальцы босых ног давно онемели от холода. Пески Уэко Мундо сделаны из ледяной стеклянной крошки.
Мне кажется, я слышу:
- Сэмпай, иди уже сюда.
И я иду. Не сразу понимаю, куда и к кому. Здесь не может быть Кайена. В пределах видимости Лас Ночес, гораздо глубже, чем я когда-либо позволял себе забираться, никак не может быть Шибы Кайена. Шумного удивительно одаренного шинигами, которого я возненавидел.
Возненавидел потому, что был слабее, и вместо того, чтобы побороть собственную слабость, обиделся на весь мир. В Уэко Мундо мне самое место.
Я стою, воткнув занпакто в землю, точно посох. Завалившись на него всем весом, подобно древнему старцу.
А он стоит на песке, полы белого плаща плещутся на ветру. У него рейацу Пустого, такая же отвратительная, как те щупальца, что он тяжело волок по камням…
Мое сознание подкидывает спасительный вариант – это не Кайен. Это Пустой, который каждому показывает что-то, чего тот, скажем, боится.
Мне не нужны спасительные варианты.
Я вижу, как существо, бывшее некогда Кайеном, жрет пойманного молниеносным движением адьюкаса. Поглощает с жадностью и деловитостью примитивной жизни.
- Девятый эспада, Аарониэро Аллуриэри, - говорит мне перед смертью другой адьюкас. Мое спасибо за информацию разрубает надвое его маску.
А я понимаю, что должен делать теперь.
10.
Я – шинигами, живущий среди Пустых. Я пустая оболочка.
Надо мной завал из камней, вчера я сделал его специально, узнав, что мои недавние знакомые возвращаются.
Я узнаю и многие другие новости.
Одна из них – хорошая.
- Ашидо, где ты? – это кричит Рукия откуда-то сверху.
Как легко подняться, откликнуться на зов и уйти. Забыть и уйти, вернуться чистеньким.
Забыть, что не достиг хотя бы даже последней своей цели, последнего столба в веренице кособоких вех своей жизни. Этой цели уже достиг за меня кто-то другой.
- Эй, приятель, некогда собирать вещи! – кажется, этот голос зовут Ренджи.
Откидываюсь на камни, закрываю глаза. Очень легко убедить себя, что крики звучат только в моей голове. В ней вообще звучит очень много разных криков.
- Убей меня, Ашидо, - просит Пустой голосом Кайена.
- Что делать? – вопрошает Хироши, а в его спине клешня Пустого.
Просто еще один голос в хоре. Похоже на завывание ветра, знаете, в этих скалах порой такие ветра…
Они кричат еще около часа. Потом уходят, собираясь искать в другом месте. Я вздыхаю с облегчением.
Вчера мой занпакто сломался. И я уже никуда не пойду.
КОНЕЦ.
Автор: jerry-puma
Бета: AngelicWings, Dako Serebro
Герои/Пейринг: Шиба Кайен\Миако, Кано Ашидо, Ичиносе Маки, Укитаке Джууширо
Рейтинг: R
Жанр: джен
Краткое содержание:Шиба Кайен глазами окружающих. Даже таких замечательных парней иногда не любят.
Предупреждение: Возможное АУ. Первое лицо. Концовка может толковаться, как скверная.
Спойлеры:гм... да вроде нет.
Отказ от прав: Кубо имеет всех и мой мозг тоже.
Написано по заявке:
заявка Флешбеки про Кайена - юношество/учеба в академии/как стал лейтенантом. Либо отношения с Куаккаку в детстве.
2. Юмор на тему Укитаке и рвущихся на должность лейтенанта товарищей.
3. Юмор про празднование чьего-то ДР в 11-м отряде, только без банального "как все напились". Организация праздника.
4. Если совсем-совсем ничего не пойдет - юморной романс Кьёраку/Нанао-чан, без рейтинга.
Дополнительно:
УМОЛЯЮ, БЕЗ ЯОЯ!! И инцеста.
Уже проспойлерили все, что можно.
Предупреждаю - оно ни грамма не доброе...
Хотя кто его знает, что у него на уме на самом деле, у этого Ашидо.читать фик
300 лет назад
1.
Я – обычный шинигами-студент. У меня похмелье.
- Кано-сэмпай!
Поднимаю тяжелую голову с учебников.
- Сэмпай, перерождайся по-быстрому, тут дельце есть.
Не нужно оборачиваться, чтобы понять, кто стоит за моей спиной. Шиба. Наследник благородного дома, с виду – повеса и лоботряс, но будь это действительно так, не оказались бы мы с ним сейчас на одном курсе – шестом. Я, как и положено посредственностям, учился на первом шесть лет назад, а Кайен – еще этой осенью. И все-таки он зовет меня сэмпаем, хоть какое-то утешение безнадежно обвисшей гордости.
- И?
- Ой, как все запущено, - резюмирует Кайен и пихает мне в нос что-то, пахнущее сточными канавами Руконгая.
- Это, надеюсь, не надо пить? – отплевываюсь я.
- Нет, достаточно понюхать, - ржет Шиба и уже тянет мое вяло сопротивляющееся тело в коридор.
Да, повезло же мне с соседом по комнате. Уже месяц как повезло, с тех пор, как его перевели на шестой курс.
- Ашидо-кун! На тебе что, двенадцатый отряд яды испытывал? - теперь еще и Ичиносе, куратор учебного взвода.
Такое впечатление, что Кайен решил протащить меня по всей казарме и преподать молодежи наглядный пример на тему: «почему пить плохо».
- Все в сборе, - радостно заключает Шиба и прислоняет меня к стенке. – Можно начинать операцию.
- Избавь ками-сама, - отмахиваюсь я. – Что ты там опять задумал, Кайен? Мало было прошлого раза? Еле спаслись же от Уноханы-тайчо!
- Лучше бы мне тоже знать, что вы задумали, - Ичиносе скрестил руки на груди и сверлит взглядом Шибу. Как на том еще косодэ не задымилось.
- Всему-то учить надо, - бубнит Кайен, и от дружеского шлепка по плечу Ичиносе пятится. – В казармах творится чудовищная несправедливость и все такое, добро попрано и загнуто злом, в какую позу – уточнять не буду, это, ребятишки, на откуп вашей испорченности.
- Шиба… - устало тянет Маки. – У меня летучка через пять минут, давай сразу к делу.
Кайен панибратски сгребает нас в кучу и заговорщическим тоном сообщает:
- В общем, извращенца ловить будем. Девчонки мне тут пожаловались: повадился один шуровать по ночам в женской казарме.
- Это дело… - начинает было Ичиносе, подразумевая, не иначе как, второй отряд или хотя бы старшего по общежитию.
- Эй, вы чего на меня так уставились! Да мне честь великого дома не позволяет опускаться до такой низости! – отпирается Шиба, уморительно изображая извращенца.
Я смеюсь и потихоньку смиряюсь с тем, что следующую ночь буду, как идиот, стоять на стреме под окнами женской казармы, каждые пять минут обмирая от переклички часовых, а эти двое, пусть один и застыл сейчас с непроницаемой рожей, будут наслаждаться женским обществом.
Потом, скорее всего, комендантши поднимут тревогу, и меня схватят. На Ичиносе никто не подумает – тот вроде как сам следит за порядком. Скажет: был при исполнении.
Кано Ашидо – вечно крайний. Потому что старший – должен был проследить.
И потому что Кайен – молодой и гениальный, а я – типичный кандидат на место десятого офицера, и то, если повезет.
Я завидую ему, но не восхищаться не могу.
2.
У Укитаке-сенсея белые волосы и грустные глаза.
Когда он учит меня кендо, думать об этом нет времени.
По кендо я пока лучший на курсе. Иногда даже надеюсь, что дружба с сенсеем и эти успехи помогут мне попасть в тринадцатый отряд. Но с тех пор, как появился Шиба Кайен, в моей карьере все под вопросом. И не только в карьере.
Я стараюсь об этом не думать, ведь каждая частица моего тела кричит: «это друг!». Да и мне кажется, что я не способен на зависть.
- Ашидо-кун, ты в порядке? – и вот я уже лежу на полу, поперек груди горит новообретенный синяк от шиная, а Укитаке-сенсей обеспокоено смотрит, убился его ученик или еще не совсем.
- Да, сенсей, - пытаюсь сказать я. Глаза слезятся, дышать нечем.
- Ты был недостаточно внимателен, Ашидо-кун. Могу ли я спросить, что отвлекает тебя от тренировки?
Я слишком уважаю сенсея, чтобы сказать ему.
- Недосыпаю, сенсей.
- Это я вижу, - нет, не поверил. – Ничего. Время еще есть. Зачет по кендо будет только через месяц, постарайся хоть перед ним хорошенько выспаться.
Потом мы пьем чай и разговариваем о бонсай, которыми Укитаке-сенсей заполонил все расположение своего отряда. Я слушаю вполуха, но когда учитель вскользь хвалит Шибу, мое внимание сосредотачивается. Оно похоже на черный водоворот рейацу Пустого.
Теперь я знаю, что так выглядит настоящая зависть.
3.
Миако-сан – лучшая на втором курсе среди девушек.
И мне, по правде говоря, плевать на ее учебные успехи.
Я не люблю мужеподобных девиц, такими наша Академия забита до отказа.
А Миако традиционна и прекрасна, и порой вечерами я представляю ее в наряде блистательной гейши.
Пару раз мы встречались. Этого недостаточно, чтобы сказать – мы встречаемся, я знаю. Но уже можно начать осторожно говорить, что дело сдвинулось с мертвой точки.
Лучшее качество некоторых посредственностей вроде меня – упрямство. Я упрям. И цель я себе поставил.
- Кано-сан! - я застываю с подносом посреди очереди. Сзади нетерпеливо пихают изголодавшиеся сокурсники, но сейчас я готов дать им передохнуть от голода.
- Давненько не виделись, Миако-химэ!
Она смеется, «химэ» называю ее только я.
Похоже, я немного продвинулся. Пора переходить к более активным действиям – позвать на прогулку.
- Вы с Шибой-сан вчера поймали извращенца?
- Можете спать спокойно, - заверяю я. – Но могу ли я в качестве благодарности попросить часок вашего драгоценного времени на прогулку?
И я вижу – будет не час, а два или даже три. Уже хочу условиться о времени, но тут тяжелый удар в спину швыряет меня на котлы с едой, и сквозь раздраженную ругань поваров до меня доносится голос Кайена:
- Как дела у прекрасной Миако-доно?
Меня обожгло мисо-супом, на меня наступили, а гордость растоптана по полу вместе с моим обедом. И ведь не специально!
- Кайен-доно! – смеется Миако-сан.
Что бы я сейчас не сделал, я буду выглядеть идиотом. Еще не хватало, чтобы Кайен заметил меня и бросился спасать. Проползаю мимо котлов в кухни, там отмываюсь и ухожу через склады.
Глотая сакэ в обществе твердящего о справедливости Ичиносе, я пытаюсь убедить себя, что это еще не ненависть.
Шиба Кайен слишком хорош, чтобы его ненавидеть. Но у меня уже так много причин.
4.
Когда за две недели до выпускного экзамена по Сейрейтею внезапно разбегаются странные создания, никто даже не сомневается, кто их выпустил. Вопрос только – специально ли. Мне хочется думать, что нет, но репутация Хикифунэ-тайчо склоняет к другому ответу.
Студентов-старшекурсников поднимают по тревоге в три утра и запускают через северные ворота в Сейрейтей - помогать загонщикам.
- Хикифунэ-тайчо приказала не убивать! Они не опасны! – надрывается взводный.
Что-то мне не верится. Твари размером с лошадь, дивно зубастые и имеют слишком много выдающихся наружу костей, чтобы быть домашними любимцами капитана двенадцатого отряда.
Одна мирно разгребает садик, и, похоже, не обращает на нас внимания. Взводный, оглядевшись, приказывает взять в окружение – мы исполняем. Из соседнего переулка слышу ровные приказы Ичиносе.
Тварь отхватывает взводному половину туловища прежде, чем мы успеваем это разглядеть. Пояс хакама тоже остался у зверя в пасти, и с ковыляющих по инерции ног падает одежда. Кого-то выворачивает.
А я вспоминаю, что у меня есть меч, и я лучший на курсе по кендо. Плевать, что это милая зверюшка ученых. Мне хочется прекратить это, прекратить сейчас, и еще мне хочется славы.
Тварь дохнет на месте, разрубленная пополам, как тот взводный. Рядовой, зазевавшийся в непосредственной близости от еще дергающихся клешней, смотрит на меня полным обожания взглядом.
Потом я слышу женский крик. Чтобы узнать голос, мне хватает и доли секунды. Шунпо всегда давалось мне особенно хорошо – наверное, благодаря кендо, - я уже в переулке, где стадо тварей зажало взвод из девятого и нескольких младшекурсниц.
Как она здесь оказалась? Почему, Менос задери, НИКТО НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЕТ?
Холодный пот покрывает меня целиком. Зубы стучат так, что я рискую остаться без языка.
Я рискую остаться и без головы тоже.
Тут слишком много тварей. И они опасны.
Меня хватает на четырех. Пятую уничтожила Миако-химэ, ободряюще подмигнув мне.
- Что ты здесь делаешь? - ору я севшим голосом.
- Не хочу быть трусишкой, - одними губами отвечает она.
Я не ждал от нее другого. Никто не ждал.
Шестая тварь ранит меня в плечо, и я перекладываю меч в левую руку. Челюсти седьмой перекусывают мне ее, занпакто звенит о брусчатку, а я, почти теряя сознание, слышу на границе черноты:
- Суитен сакамаке, Неджибана!
И благодарность мешается во мне с тем, чему я все еще боюсь дать название.
5.
Из-за поврежденных рук я проваливаю экзамен по кендо и остаюсь на второй год. Укитаке-сенсей утешает меня и отпаивает чаем, но в пересдаче отказывает.
Мне не хочется возвращаться в казарму, в пустоту и одиночество, к выученным наизусть учебникам и конспектам, к шинаям и бокенам, к пропахшей индиго комнате.
Шиба Кайен больше не мой сосед. Он окончил Академию с отличием. Я рад за него.
- Кстати, Ашидо-кун, ты слышал, что решился вопрос с лейтенантом в моем отряде?
Я замираю, не донеся чашку до рта. И рот нужно закрыть. Со-тайчо долго не мог подобрать подходящую кандидатуру, и у нас в Академии даже шутили, что все это уже затянулось, как смотрины у капризной невесты. Я так не шутил и втайне мечтал однажды примерить шеврон лейтенанта тринадцатого отряда.
- Неужели нашли? – неловко улыбаюсь я.
- Нашли. Да ты его знаешь! Это же твой сосед по комнате и напарник по хулиганствам…
Сперва я почему-то придумываю себе оправдания против «хулиганств», будто бы и не меня Укитаке-сенсей время от времени снисходительно буксировал в казарму вместо гаупвахты.
Потом – зависть, ненависть и отчаянные попытки загнать их на место. В помойной яме им место.
- Шиба Кайен. Невероятно, - машинально говорю я. – Только из Академии, и сразу в лейтенанты. Вы уверены, сенсей?
- Уверен. Не беспокойся, вот доучишься, я посодействую, чтобы тебя распределили в мой отряд. Время есть, Ашидо-кун. Здесь ТАК много времени, - последняя фраза обращена уже к желтоватой луне за окном додзе.
Я еще не понимаю того, что он сказал. Мне кажется, что жизнь кончена уже сейчас.
Я ошибаюсь.
6.
Кайен и Миако-химэ женятся, когда меня уже принимают в одиннадцатый отряд.
От предложения Укитаке-сенсея я отказываюсь сам, он вежливо, и как мне показалось, одобрительно кивает.
В одиннадцатом служит лейтенантом Ичиносе, так что мне не так уж плохо.
Здесь многие – такие же, как я. Упрямые, добившиеся силы кровью и потом посредственности.
На свадьбе я напиваюсь и долго блюю у оросительной канавы. Меня поддерживает за плечи рядовой, тот самый, которого я когда-то спас. Его зовут Хироши. У него все такое же выражение лица, как в ту ночь, когда разбежались зверюги Хикифунэ-тайчо.
Мне противно, но я рад, что хоть для кого-то остаюсь героем.
200 лет назад
7.
Я - командир третьего звена одиннадцатого отряда.
Если рядом нет сияющего идеала, собственная серость кажется вполне приемлемой.
Однажды средь бела на центральную площадь Сейретея с неба валятся Пустые. Целыми полчищами, словно спасающиеся от лесного пожара звери. Мое звено несет дежурство у Сокиоку, и мы оказываемся на месте первыми.
Я не знаю, что происходит, но почему-то хочется честить на все лады капитана двенадцатого отряда.
В небе рваная дыра вместо солнца.
- Не паниковать! – приказываю я. – Не дайте им разбежаться!
Краем уха сквозь многоголосый рев Пустых слышу трещотки – дали сигнал тревоги. Значит, надо всего лишь продержаться, пока не подоспеет подкрепление.
Только я так не могу.
Я ведь не тот, кем тогда выставили меня обстоятельства. Той ночью я убил четырех тварей прежде, чем мне перегрызли руки.
Оглядываюсь на звено – у них в глазах тот же психованный азарт, что и у меня. Никто из нас не встречал столько Пустых разом. И не надеялся.
- Мы их сделаем, Кано-сан? – под руку, с такой явной верой спрашивает Хироши.
- Куда денемся! – сплевываю я.
И мы бросаемся в мясорубку. Некогда отвлекаться, в горячке битвы едва хватает малых долей секунды, чтобы уйти от удара и нанести свой.
Так не пойдет. Успеваю заслонить от клешни Пустого запаниковавшего новобранца. Сильно бью мальчишку под дых, пусть осознает себя.
- К нам идут тринадцатый и девятый! – кричат слева.
- Бей! Не расслабляться! – ору я, что есть дыхания.
Воздух кипит от вспышек кидо, освободившейся духовной энергии и взвешенных капелек крови. Их слишком много.
Перед глазами красно. Едва могу рассмотреть прореху на небе, через которую пытаются сбежать Пустые.
- Так им!
- Смотри, хвосты поджали!
- А там что такое?
Я тру глаза перепачканными кровью руками. Зрение не сразу становится лучше.
- Там наши…
И сам заметил. Это странно – обычно Пустые не берут пленных. Но эти необычны уже и тем, что объявились в самом сердце Сообщества Душ. Они прихватили пятерых наших раненых и с ними бросились обратно в свой портал.
- Что будем делать? – Хироши дергает меня за рукав.
- Спасать, вот что.
Идти ли за ними? У меня нет выбора. И это даже не вопрос воинской чести.
«Кайен поступил бы точно так же», - почему-то думаю я и улыбаюсь.
Портал похож на зловонную пасть болотного хищника, раззявленную в ожидании незадачливого путника. Это я понимаю, но только когда он закрывается за спиной последнего из моего звена.
Нас впустили.
Что ж, если у врага стояла задача прихватить с собой побольше шинигами, то мы ему здорово помогли. А уж встретить нас тут найдется кому.
Я никогда не видел столько Пустых разом. Кажется, нет ни миллиметра пространства, где не скалился бы какой-нибудь причудливый монстр. Мне в колени будто бы вкрутили по ледяному болту. Поэтому я еще стою, хотя не уверен, могу ли двигаться.
- К-к-к-кано-сан… они едят…
Да, они их едят. Наших раненых. Они Пустые, видите ли, они едят шинигами. А когда они доедят раненых, они будут есть нас.
- В атаку! К бою! – командую я.
И успеваю заметить в глазах моих солдат облегчение.
Они были слишком слабыми, такими же, как их командир.
40 лет назад
8.
Я – шинигами, который носит маску Пустого. Это не моя маскировка.
- Я до сих пор не выяснил, кто поставил эту ловушку, - говорю я могилам. Возле них нет призраков. Жаль, я был бы им рад.
- Но я буду искать, - говорю я.
- Я буду сражаться, клянусь, - говорю я.
И мне кажется, что мой голос – единственный, который я могу теперь услышать.
Но Пустые любят разговаривать.
Первые сто лет, убивая их, я молчу.
Потом, когда притупляются уже все эмоции, кроме холодной, неутолимой жажды не то убийства, не то мести, Пустых, которые рассказывают интересные новости, я уничтожаю немного медленнее.
Этого Пустого я не убил.
Он тащится по лесу Меносов, спина перебита, и в позвоночнике застрял длинный костяной шип. Это даже не адьюкас. Просто очень крупный, очень живучий…
- ЧТО???
Я не знаю, настолько ли я уже повредился рассудком.
Тварь издыхает и будет вскоре пожрана своими собратьями, я даже не хочу ее добивать. Но там, где я еще секунду назад видел Пустого, среди камней по-пластунски, волоча ноги, ползет Шиба Кайен, его форма изорвана, а из спины торчит острие чьего-то меча.
Я давлю крик.
Моя зависть. Моя ненависть. Мой друг.
Его не может здесь быть.
- Кайен!
Пустой ползет дальше. Это просто Пустой, а я слишком долго живу тут, сражаясь как заведенный.
Это Кайен.
Мне нечего терять, но я и не рискую. С моим нынешним уровнем эта тварь мне не опасна. С моим нынешним уровнем мне не опасна дюжина Меносов. Жаль, некому оценить.
Все-таки Пустой. Но очень странный Пустой. Он словно мигает, меняя очертания. И это не обман зрения.
- Убей, - хрипит он. Голос Шибы. Я не верю, что Кайен может быть здесь. С хорошими парнями как он не случаются такие вещи.
Или так думает моя зависть?
- Убей!
- Кайен, это ты?
Тварь останавливается, перестает чертить на пыльных камнях дорожку то ли крови, то ли слизи. Господи, она похожа на гусеницу с выпущенными кишками.
- Тебе нужны доказательства, сэмпай?
- Тебя не может здесь быть, - твердо говорю я.
У тебя не может быть щупалец вместо половины тела, - молчу я, борясь с тошнотой.
- Ашидо, твою мать, скорее, - и его голос все меньше напоминает Кайена.
Я радуюсь тому, что галлюцинация отступила. Возможно, когда-то я его ненавидел. Возможно, когда-то я ему завидовал. Уэко Мундо выморозило меня. И все равно, я никогда не смог бы ЕГО убить.
Ораве растревоженных Меносов я почти радуюсь.
- Тут недалеко есть пещера, - говорю я Пустому. – Ползи туда. Я скоро вернусь, тогда разберемся.
- Ашидо… - это уже шорох песка, а не голос. – Помнишь, извращенца ловили? А ты на стреме был… А Укитаке-сенсея помнишь?
Я разворачиваюсь и ухожу в шунпо, чтобы не слышать.
Настоящее время
9.
Он – девятый Эспада.
И знать бы, кто теперь я.
Я вижу его и думаю, что обознался. В пустыне Уэко Мундо, как и во всякой пустыне, бывают миражи. Да и откуда у Шибы возьмется эта нелепая белая одежда.
Он стоит слишком далеко, чтобы заметить меня. Я похож на одичавшего арранкара, к тому же хорошо умею прятать рейацу. Но он все равно поворачивается точно в мою сторону. Смотрит прямо на меня.
Я обливаюсь потом, хотя пальцы босых ног давно онемели от холода. Пески Уэко Мундо сделаны из ледяной стеклянной крошки.
Мне кажется, я слышу:
- Сэмпай, иди уже сюда.
И я иду. Не сразу понимаю, куда и к кому. Здесь не может быть Кайена. В пределах видимости Лас Ночес, гораздо глубже, чем я когда-либо позволял себе забираться, никак не может быть Шибы Кайена. Шумного удивительно одаренного шинигами, которого я возненавидел.
Возненавидел потому, что был слабее, и вместо того, чтобы побороть собственную слабость, обиделся на весь мир. В Уэко Мундо мне самое место.
Я стою, воткнув занпакто в землю, точно посох. Завалившись на него всем весом, подобно древнему старцу.
А он стоит на песке, полы белого плаща плещутся на ветру. У него рейацу Пустого, такая же отвратительная, как те щупальца, что он тяжело волок по камням…
Мое сознание подкидывает спасительный вариант – это не Кайен. Это Пустой, который каждому показывает что-то, чего тот, скажем, боится.
Мне не нужны спасительные варианты.
Я вижу, как существо, бывшее некогда Кайеном, жрет пойманного молниеносным движением адьюкаса. Поглощает с жадностью и деловитостью примитивной жизни.
- Девятый эспада, Аарониэро Аллуриэри, - говорит мне перед смертью другой адьюкас. Мое спасибо за информацию разрубает надвое его маску.
А я понимаю, что должен делать теперь.
10.
Я – шинигами, живущий среди Пустых. Я пустая оболочка.
Надо мной завал из камней, вчера я сделал его специально, узнав, что мои недавние знакомые возвращаются.
Я узнаю и многие другие новости.
Одна из них – хорошая.
- Ашидо, где ты? – это кричит Рукия откуда-то сверху.
Как легко подняться, откликнуться на зов и уйти. Забыть и уйти, вернуться чистеньким.
Забыть, что не достиг хотя бы даже последней своей цели, последнего столба в веренице кособоких вех своей жизни. Этой цели уже достиг за меня кто-то другой.
- Эй, приятель, некогда собирать вещи! – кажется, этот голос зовут Ренджи.
Откидываюсь на камни, закрываю глаза. Очень легко убедить себя, что крики звучат только в моей голове. В ней вообще звучит очень много разных криков.
- Убей меня, Ашидо, - просит Пустой голосом Кайена.
- Что делать? – вопрошает Хироши, а в его спине клешня Пустого.
Просто еще один голос в хоре. Похоже на завывание ветра, знаете, в этих скалах порой такие ветра…
Они кричат еще около часа. Потом уходят, собираясь искать в другом месте. Я вздыхаю с облегчением.
Вчера мой занпакто сломался. И я уже никуда не пойду.
КОНЕЦ.
@темы: Фанфики
Cimex amantissimus. В диване с 2003 г.
Название: Небо в подарок
Автор: Eswet
Бета: Сакура-химэ
Герои/Пейринг: Ренджи, Бьякуя, Рукия и др.
Рейтинг: G
Жанр: драма
Краткое содержание: Испытание Бьякуи на прочность, а Ренджи - на... сообразительность, наверное.
Предупреждение: ОЖП, который не вполне ОЖП
Отказ от прав: моего тут только сюжет
Написано по заявке Таэлле:
текст заявки
Бьякуя/Ренджи (порядок не имеет значения, рейтинг тоже, можно вообще джен) — нахождение общего языка пост-первый арк. Обязательно участие и значительная роль Рукии.
Бьякуя/Исане, низкорейтинговый романс с хэппи-эндом, упор на постепенное развитие взаимоотношений, брак, семейная жизнь, бытовые детали
Бьякуя/Хисана — АУ, что, если Хисана осталась жива? С хэппи-эндом и участием Рукии.
Время действия — предпочтительно пост-первый арк, можно с захватом более ранних моментов. Рейтинг предпочтительно низкий. Крайне желателен сюжетный фик, приветствуется разнообразие жанров (допустим, детективная интрига плюс немного юмора плюс романтика), внимание к мелочам, привязки к быту, историческому контексту, описание обычной работы отряда. Хорошо бы присутствовала тема четырех знатных домов Сейретея (вполне допустимы оригинальные персонажи), их участие в политике и реакция на события первого арка. Желательны моменты взаимодействия вышеуказанных персонажей и их занпакто.
Каюсь: ни один пункт заявки в точности не выполнен, а выполнен некий микс с очень вольным толкованием пожеланий заказчика.
Читать фик?
- Минуту вашего внимания, Абараи-тайчо.
- Да, Кучики-тайчо?
Остальные капитаны, минуя приостановившихся сослуживцев, реагируют по-разному: кто-то улыбается себе под нос, кто-то фыркает, досадуя, что приходится обходить преграду, кто-то вздыхает невесть о чем...
Абараи Ренджи назначен капитаном пятого отряда два месяца тому назад. Он все еще стесняется высказываться на совещаниях, все еще порывается вытянуться «смирно», когда к нему обращаются другие капитаны. Все еще слышны отголоски почтительного рвения в его голосе, когда он отвечает на обращение бывшего начальства.
Но Абараи носит белое хаори с цифрой «пять» на спине, и ухитряется ладить с лейтенантом Хинамори, и в отряде его все в таком порядке, какой только может быть спустя два месяца после кровопролитной войны. И за это его уважают – пусть даже не все открыто демонстрируют уважение.
Поэтому никто, даже язвительный Куроцути, даже раздражительная Сой Фон, не позволяет себе ни единой реплики в адрес остановившегося в дверях Абараи. Даже несмотря на то, что мимо плечистого капитана пятого отряда приходится протискиваться. А он весь превратился в слух и, кажется, видит перед собой только капитана Кучики.
Который делает приглашающий жест и отходит в сторону, побуждая Абараи двинуться следом и все-таки освободить проход. Чем вызывает еще одну порцию улыбок, усмешек, фырков и вздохов. Два месяца назад он бы просто приказал Абараи отойти в сторону, все это прекрасно себе представляют. Два месяца назад – но не теперь и, наверное, уже никогда больше.
Капитаны покидают помещение, поэтому некому улыбнуться или вздохнуть при виде того, как капитан Кучики достает из-за пазухи сложенную втрое записку и молча вручает капитану Абараи. Впрочем, судя по тому, что Абараи принимает и читает записку, не дрогнув лицом, ничего особенного в этой сценке нет – она только могла бы показаться кому-нибудь романтичной.
- Мой отряд дежурит завтра, я не смогу, - уныло говорит капитан пятого, дочитав.
- Ты можешь поменяться с Хицугаей. Я спрашивал – он не возражает, - тихо сообщает Кучики.
И вот тут по скулам Абараи расплескивается багряный румянец.
- Кучики-тайчо!.. Ну зачем... я же сам... И это неправильно - меняться!
- Она очень хотела тебя там видеть, - еще тише поясняет Кучики. – Прости мне некоторое самоуправство.
Еще несколько секунд Абараи возмущенно пыхтит, не находя слов, затем смиряется:
- Ну это... ничего страшного, в общем, наверное... Я тогда пойду догоню Хицугаю-тайчо...
- Завтра в полдень у Сенкаймон. Пожалуйста, не опаздывай, - завершает диалог Кучики, делает шаг и растворяется в шунпо.
Наскоро договорившись с Хицугаей об очередности дежурств – маленький капитан действительно ничуть не возражал; видимо, Кучики рассказал ему о причине такой необходимости, - Ренджи остаток дня метался по Сейрейтею, деля время между отрядными делами и поиском подарка для Рукии.
Рукия, для которой ее капитан все-таки выговорил подобающее звание, - седьмой офицер тринадцатого отряда, Рукия снова была назначена наблюдателем в Каракуру. Конечно, городок не требовал внимания рангового офицера – ну, или, по крайней мере, не из первого десятка: после победы над Айзеном холлоу появлялись там немногим чаще, чем в любом другом регионе. Но капитан Укитакэ, не задумываясь, дал Рукии именно это назначение, и вряд ли кто-то этому удивился.
Куросаки Ичиго, вайзард, дважды спаситель мира, все еще жил именно в Каракуре. Он, правда, уже учился в университете Васэда, каждый день ездил в Токио и обратно, но это совершенно не мешало Рукии проживать у него в шкафу. Со шкафом смирились все: и сам Ичиго, и Куросаки-старший, и даже Кучики Бьякуя. В конце концов, нигде, совершенно нигде в уставе и вообще в законах шинигами не было указано, что, дежуря в Мире Живых, нельзя проживать в шкафах. И тем более – в шкафах ближайших друзей.
И ничего удивительного не было в том, что Рукия переняла обычай отмечать свой день рождения в кругу родни и приятелей. Вот только большинству приятелей ход в Сейрейтей был заказан: даже Урахара не брался открывать проход меж мирами ради такого незначительного случая, не говоря уже о сейрейтейских властях. А вот двоим капитанам никто не запретил бы пройти через Сенкаймон. Поэтому вечеринка была назначена в Мире Живых, в каком-то кафе. В записке Рукии особо оговаривалась просьба явиться в гигаях.
И вот теперь Ренджи носился как угорелый по лавкам и магазинчикам в той части Сейрейтея, где обычно не появлялся, опасаясь спустить все жалованье за час. Правда, теперь-то жалованье было капитанское, и приказчики кланялись мало что не в два раза ниже, чем прежде... но все равно глаза разбегались, руки сами собой тянулись к кошельку на поясе, и только ехидный голос – голоса – Забимару в сознании спасали капитана пятого отряда от безрассудных трат.
- Ну и зачем тебе вот эта фигня?
- Ты что, правда думаешь, что это ей понравится?
- Сдурел, что ли? Положи обратно!
- Ей не пойдет. Оранжевое точно ей не пойдет.
- Слушай, она принцесса, конечно, но на кой ей лишний церемониальный убор? Думаешь, у них в клане этого добра дефицит?
- Ты в ароматах разбираешься, да?! Духи ей пусть Бьякуя дарит!
- Да заткнись ты уже! – рыкнул наконец Ренджи на занпакто, заставив очередного приказчика в ужасе спрятаться за прилавком. – Нет, я не тебе! – немедленно опомнился он. И даже купил какую-то мелочь, чтобы загладить произведенное впечатление. Мелочь стоила примерно как пять обычных обедов, но сейчас он мог себе это позволить.
Подарок он купил в следующей лавке. Просто увидел и не смог устоять. И даже занпакто промолчал – кажется, проникся.
Это была шаль. Громадная – в нее можно, наверно, завернуть Рукию целиком два раза. Цвета индиго – как вечернее небо над руконгайскими лесами. Тонкая и легкая, как паутина. И с неожиданными, безумно трогательными помпонами из серой кроличьей шкурки по углам.
Ренджи так долго разглядывал помпоны, что приказчик было засуетился, предлагая «отрезать их, если они умаляют красоту этой вещи, ткань не пострадает...»
- Не надо, - сказал Ренджи. – Не надо отрезать ничего. Сколько с меня?
Повеселевший приказчик назвал сумму, у Ренджи что-то отчетливо ёкнуло внутри – особенно после воспоминания о Руконгае, где на такие деньги они с Рукией могли бы безбедно прожить с полгода...
Наверно, он изменился в лице, потому что приказчик немедленно озвучил иную цену – на четверть меньше. Ренджи, сроду не умевший торговаться, изумился про себя, но возражать не стал – молча отсчитал требуемое количество блестящих золотых рё.
Шаль завернули в полупрозрачную бумагу с молочными прожилками – Ренджи никогда раньше даже не видел такой; а потом, по его просьбе – боялся запачкать или порвать ненароком это нежное чудо – еще в кусок серебристой парчи. В сумерках, среди белых стен, он шел домой, держа под мышкой невесомый, чуть хрусткий сверток, и боролся с желанием нести подарок перед собой на вытянутых руках. Ренджи чувствовал себя так, как будто действительно исхитрился добыть для Рукии кусочек неба. Только их с ней неба, ничьего больше.
- Я туда не пойду!!!
- Пойдешь.
- Я не...
- Пойдешь.
- Но я...
- Неблагодарный сын!!!
- Нечестно вдвоем на одного!!!
- Скажи спасибо, что только вдвоем!
Ишида и Иноуэ стоят, прижавшись лопатками к стенке, а плечами друг к другу, и не рискуют вмешиваться в свару. Дракой это еще не называется, но все к тому идет. По крайней мере, Куросаки уже успел схватить оплеуху от отца и подзатыльник от Рукии.
- Может, мы на улице подождем?.. – лепечет Иноуэ и тут же замирает, как птичка перед змеей, под тяжелым взглядом именинницы.
- Сейчас мы будем готовы, - сообщает Рукия сквозь зубы и переводит взор на рыжего Куросаки. Тот слегка бледнеет.
- Кого я воспитал! – ритуально завывает на заднем плане Куросаки Ишшин, унимая кровь из носа – ему сын дал сдачи; Рукии не рискнул. – Как ты себя ведешь! Тебя девушка пригласила на день рождения! В кафе, не куда-нибудь!
- Но оно называется «Клубничка»!!! – орет Ичиго. – Там все в этих чертовых клубничках!!! Я слипнусь от одного их вида!
- А ну, чем тебе не нравится твое имя?!! – Куросаки-старший грозно нависает над сыном, и тому не остается ничего, кроме как сдаться, потому что его цепко держит Рукия – каким-то серьезным Связующим заклинанием.
- ...и вы в этом будете виноваты, - заключает Ичиго, пытаясь не терять лица, когда его, оставившего сопротивление, за шкирку выволакивают на крыльцо, где уже поджидают нарядные Юзу и Карин. С Садо уговорились встретиться у кафе.
Время в Обществе Душ и в Мире Живых текло не просто по-разному, но еще и нелинейно по-разному. Ренджи всегда забывал об этом и всегда поражался, попадая из вечера в утро, из полудня в закат или вообще из зимы в весну – бывало и такое. Вот и в этот раз, когда они с Кучики вышли из Сенкаймон, за спиной остался полдень, а в Каракуре уже протянулись длинные тени от домов и фонарей.
- Опаздываем, - сквозь зубы процедил капитан Кучики, он был явно недоволен. – Снова ошибка в расчетах.
- Не так сильно и опаздываем, Кучики-тайчо, - заметил Ренджи, озираясь и находя взглядом часы на столбе. – Вряд ли они там уже заждались.
- Это неважно, - сухо отозвался Кучики, - мы опаздываем.
- А с этим теперь ничего не сделать, - Ренджи баюкал на сгибе локтя свой чудесный подарок и чувствовал себя абсолютно умиротворенно, - все равно же мы через полгорода рысью не побежим, а шунпо в гигае... в общем, пойдемте, я дорогу знаю.
Тот факт, что капитан Кучики нет-нет да и косился с хорошо скрываемым любопытством на загадочный серебристый сверток, радовало Ренджи, пожалуй, не меньше, чем сам подарок. Вечер обещал быть более чем приятным. А если прибавить к этому Ичиго, который наверняка будет просто в экстазе от кафе «Клубничка», некогда найденного Ренджи с Орихиме...
- Секунду, Ренджи, - остановил его Кучики, - я зайду в эту лавку.
Ренджи посмотрел на витрину и все понял. У капитана Кучики, разумеется, был подарок для сестры, но мимо этого предмета он пройти не смог. В витрине сидел плюшевый кролик. И кролик был точь-в-точь такой, каких обычно рисовала Рукия.
Пританцовывая на месте от нетерпения – ярко-розовая вывеска «Клубнички» маячила напротив, - Ренджи вертел головой по сторонам. Начинало смеркаться, немногочисленные прохожие спешили мимо... Что-то довольно сильно толкнуло Ренджи в бедро.
- Извините, пожалуйста, - услышал он почему-то снизу. Опустил взгляд, ожидая увидеть заигравшегося ребенка. А увидел – кресло на колесах. А в кресле...
- Рукия?! – ахнул он, едва не выронив от изумления подарок. – Ты что тут...
- Простите. Вы, наверное, обознались... – тихо сказала девушка в кресле.
Но он сам уже понял, что ошибся. Одно лицо, да – девушка могла бы быть близнецом Рукии, - но совсем разные глаза. Во взгляде Рукии Ренджи никогда, даже в самые скверные моменты, не видел столько горечи и усталости. И выглядела незнакомка – это не сразу стало понятно в надвигающихся сумерках – совсем не на пятнадцать лет. Тридцать, может быть. А может, даже и больше.
- Извините, - едва выговорил он, отступая назад, - я и впрямь... обознался. Приношу свои...
- Жаль, - перебила его незнакомка. Фиалковые глаза блеснули как-то очень уж нехорошо. – Я понадеялась было, что вы – по мою душу, шинигами.
- А?.. – сначала Ренджи не понял. А потом вдруг понял – и испугался уже всерьез:
- Откуда вы знаете?! Я же...
- В человеческом теле, да. Я вижу. Тут неподалеку живут такие же.
Девушка говорила отрывисто и четко, глядя куда-то мимо Ренджи, как будто видела нечто у него над плечом. Он рывком обернулся. Ничего.
- Кто вы такая?! – почти крикнул Ренджи, отступая на шаг. Он не доверял Миру Живых – слишком много тут было неожиданностей и ловушек. Да, иные люди могут видеть шинигами в их подлинном виде; но распознать шинигами, когда он в гигае?!
За спиной мелодично звякнул дверной колокольчик.
- Ренджи, пойдем, - голос Кучики с оттенком нетерпения резанул по нервам не хуже доброй стали.
- Кучики-тайчо, здесь... – начал было Ренджи, опасаясь отвести глаза от таинственной девушки в кресле; а договорить ему не дали.
Девушка вдруг подалась вперед, и без того большие глаза сделались немыслимо огромными и темными, как та шаль в свертке.
- Вы... – начала она, и тут же совсем рядом с собой Ренджи услыхал придушенное «Не может быть!».
Кучики шагнул – нет, шатнулся, будто от сильного порыва ветра.
- Хи... сана... – вырвалось у него – без голоса, на судорожном выдохе.
Поймать плюшевого кролика Ренджи не успел. Игрушка упала на асфальт, вяло подпрыгнула и осталась лежать мордочкой вниз, беспомощно раскинув мягкие лапки.
В воздухе закружились редкие снежинки. Январь, как-никак.
- ...слушай, да вот же они стоят, - прерывает Ишида недовольное бурчание Ичиго. – Заблудились, что ли?
- Они разговаривают с дамой в кресле, - щурится Орихиме, - может быть, она спросила у них дорогу? Кучики-тайчо города совсем не знает, да и Абараи-кун...
- Сейчас поможем! – воодушевленный Ишшин срывается с места. Остальным – кроме Карин с Юзу, девочек отец загнал в кафе, чтобы не мерзли, – остальным ничего не остается, кроме как рвануть следом. Куросаки-старший в обществе Кучики Бьякуи и без всякого контроля – это очень гремучая смесь, и никому не хочется наблюдать, как она рванет.
- Кучики-сан, Абараи-кун! – громогласно окликает Ишшин еще с полдороги, - а мы вас заждались, какие-то проблемы, вам помочь?..
Тут молодежь, спешащая следом, впервые в жизни видит, как Ишшин в одно мгновение теряет всю свою жизнерадостную безалаберность и замирает с открытым ртом. Кучики и Абараи на него даже не оборачиваются. Скульптурная группа теперь уже из трех шинигами недвижно застывает перед инвалидным креслом.
Рукия, подбегающая следом, в силу невеликого роста видит сначала упавшего кролика.
- Ой! – она бросается поднимать игрушку, и в голосе слышны одновременно и жалость к плюшевому зверьку, и восторг: ведь это ей, ей подарок!
А потом она поднимает взгляд и в одно мгновение тоже замирает. Как будто у дамы в кресле глаза василиска.
Ичиго, Ишида, Садо даже не могут понять в стремительно густеющих сумерках, что так потрясло шинигами. Может, они все-таки видят нечто, что мальчишкам, пока еще живым и не обученным специально, видеть не дано?
Но следом, задыхаясь от внезапного спринта, подскакивает Орихиме, спотыкается, хватается за рукав Садо, чтобы не упасть, и на мгновение лицо ее оказывается на одном уровне с лицом той, что сидит в кресле.
- Ой, - говорит Орихиме с той неподражаемой робкой-но-радостной вежливостью, которая позволяет ей лепетать всякую ерунду, не особенно раздражая окружающих, - ой, Кучики-сан, то есть Рукия-сан, а у тебя, оказывается, есть сестра?!
- Окада Куми, - говорит дама в кресле, и кажется – хотя, наверное, это фокусы ночного городского освещения – что на застывшем маской лице живут только губы, проговаривающие имя. – «Ку» как «страдание», «ми» как «вкус». (1)
И контрапунктом звучит голос Бьякуи, низкий и совершенно безжизненный – как лицо дамы:
- Сестра Рукии умерла.
Ичиго и Ишида оба были дети врачей. Они не понаслышке знали, что такое человеческая боль, ни один из них не испытывал стеснения при столкновении с людьми физически неполноценными. Оба прекрасно знали, как эта неполноценность порой компенсируется творческой одаренностью или блестящим умом.
Оба с детства умели видеть призраков, а совсем недавно участвовали в большой войне с холлоу всех мастей.
Но сейчас обоим было сильно не по себе. Вероятно, так должны себя чувствовать нормальные люди, встретив привидение – пусть безобидное, пусть никакого к ним самим отношения не имеющее, но тревожаще потустороннее, чуждое настолько, насколько вообще живому чуждо неживое.
Окада Куми сидела неподвижно, смотрела на молчаливую группу огромными лиловыми глазами и, казалось, готова была сидеть так еще целую вечность. Бьякуя не отрывал от женщины взгляда, Ренджи, похоже, безуспешно пытался провалиться сквозь землю, Ишшин просто всем своим видом выражал бесконечное изумление...
Орихиме чихнула.
Обыденность звука разорвала пелену мистического почти-ужаса, окутывавшую компанию.
- Между прочим, на дворе январь, - сказал Ишшин. Бьякуя вздрогнул, повернул голову.
- Между прочим, холодно, - продолжил Куросаки-старший. Ренджи, словно вдруг осознав, что и в самом деле замерз, переступил на месте.
- Между прочим, нас Карин с Юзу ждут, - на этом месте виновато оглянулись на «Клубничку» Рукия и Орихиме.
- Между прочим, перерождение – не такая уж редкая вещь, - совершенно тем же тоном сообщил Ишшин. – И между прочим, мы собирались отмечать день рождения Рукии-тян.
- Шинигами празднуют дни рождения?.. – заметно удивилась Окада, до этого момента невозмутимая.
Бьякуя хотел сказать что-то, но только лишь втянул сквозь зубы воздух – и промолчал.
- Некоторые празднуют, - буркнул Ренджи.
Почему-то то, что загадочная Окада Куми, распознающая шинигами сквозь гигай, не знает о них таких простых вещей, развеяло гнетущую атмосферу неприятного совпадения – или, может, не совпадения?.. – почти моментально.
Неожиданно подала голос Рукия:
- Окада-сан... а хотите присоединиться к празднику? Мы вон там собираемся посидеть...
«Клубничка» сияла розовыми огнями в ночи.
- Это... было бы интересно, - с долей нерешительности отозвалась женщина. – Но только у меня нет ни подарка, ни даже денег с собой...
- Раз уж судьба нам послала вас, значит, вы сами по себе и есть подарок, - заявил Ишида. Ичиго нервно покосился на ненормального квинси: чего это он так кудряво заговорил? Однако Ишида, похоже, уловил настроение Рукии и действовал сообразно ему. Ну, пусть так...
- Давайте доберемся до кафе и все представимся! А то тут темно! – это уже заторопила события Орихиме, очень довольная, что неловкая ситуация разрешилась.
...А при ярком свете, в тепле и уюте маленького кафе, все вообще стало совсем нестрашно.
Особенно когда Садо перенес Окаду черед порог прямо в кресле, не прилагая к этому видимых усилий.
При свете Рукию и Куми уже сложновато было принять за сестер. За мать и дочь – да, вполне возможно. Куми было за тридцать, и болезнь ее совсем не молодила, просто уличные сумерки стерли было с лица морщинки и придали таинственного блеска глазам. Действительно – фиалковым, как ни удивительно.
- …Это Кучики-тайчо. Вы иерархию шинигами знаете? Нет? Ну, там тринадцать отрядов, у каждого капитан, вот Кучики-тайчо как раз и есть капитан, а Абараи-кун лейтенант...
- Капитан уже.
- Как?! Абараи-кун?! Когда? Почему никто нам не сказал?
- Пятого отряда. Извини, Орихиме, это я забыла сказать...
- Рукия-саааан!
- Ничего, она именинница, ей можно... Окада-сан, вы не обращайте внимания. Меня зовут Ишида Урью. Это Куросаки Ишшин, а этот рыжий – его сын Ичиго, а девочки – Куросаки Карин и Юзу. Рукия-сан у них живет, пока она на земле на дежурстве. А это Иноуэ Орихиме и Садо Ясутора – мы одноклассники, да, и Куросаки тоже... нет, Орихиме ему не сестра, они независимо рыжие...
- Рукия-тян! Мне кажется, ты чихнула!
- Нет-нет, Куросаки-сан, это я так... ничего такого...
- Точно чихнула. Где твой чай?
- Я не чихала, Рен... А-ба-ра-и-тай-чо!
- Рукия, выпей, пожалуйста, горячего чаю. Мне бы не хотелось, чтобы ты заболела, особенно в Мире Живых.
- Да, брат...
Присутствие Окады, конечно, не добавляло вечеру оживления – но поскольку Кучики Бьякуя тоже присутствовал, празднику и не грозило никогда перейти в развеселый дебош. Так что шинигами, помощники шинигами и знакомые шинигами веселились по мере сил, и особенным аттракционом было пояснять Окаде непонятные места в разговорах.
Женщина вертела головой, улыбалась, задавала вопросы и вообще неплохо вписалась в компанию. Пожалуй, только Ренджи, запомнивший самое начало их встречи, нет-нет да и замечал, как Окада иногда мимолетно хмурится, а еще – как старается не глядеть на нее Кучики-тайчо. И как стремительно отворачивается, случайно все-таки взглянув.
Когда под приветственные аплодисменты было объявлено, что пришел срок дарить подарки, Рукия зарумянилась от смущения и предвкушения. В самом деле, в детстве подарков ей не доставалось, а позже, уже в семье Кучики, приношений было много, но вот дружеского внимания к ним не прилагалось. А здесь...
Был, собственно, плюшевый кролик.
Был чехольчик для телефона в форме медвежонка.
Был альбом с застежкой и встроенной коробкой фломастеров.
Было платье, при виде которого женская часть компании – кроме Окады - восторженно завизжала, а мужская – частично – покраснела.
Были (в самом деле!) духи, которыми Рукия немедленно попрыскала запястья. Запахло летним лугом, да так, что компания инстинктивно заозиралась в поисках цветов.
Был пояс-разгрузка со множеством кармашков – Рукия прижала подарок к груди, сияя: она давно заглядывалась на этот пояс, вещь незаменимую в боевых вылазках и патрулях, но все никак не могла решиться приобрести.
Были бусы, на удивление удачно подошедшие к платью (хотя, по-хорошему, удивляться тут было нечему...).
Был загадочный флакон темного стекла и к нему довольно длинная рукописная инструкция. Пробежав глазами первые несколько строк, Рукия поспешно и аккуратно упрятала флакон подальше. Ишшин сидел, мало что не лопаясь от гордости. Ичиго постановил себе вечером допросить отца на предмет этого подарка: с шинигами-медика станется изобрести что-нибудь... этакое. Странное.
Ренджи, краснея и отводя глаза, протянул свой бесценный сверток. Рукия стащила парчу, повертела подарок в руках - под пальцами похрустывала бумага.
- Обертку жалко, - виновато сказала Рукия. – Как бы развернуть?
- Да брось, - вчера Ренджи самому было страшно повредить упаковку, но сегодня он гордился тем, что может подарить Рукии что-то, что во много раз ценнее листа пусть даже очень красивой бумаги.
- Потяни за вон тот уголок, - подсказал Кучики. – Обертка должна развернуться сама.
Ну конечно, покосился на бывшее начальство Ренджи, уж ему ли не разбираться во всевозможных способах распаковать любой подарок...
Рукия дернула за указанный уголок. То ли слишком сильно, то ли неловко – но сверток вывернулся у нее из рук, взлетел в воздух и раскрылся уже там.
И на Рукию медленно, увлекаемый пушистыми помпонами, опустился кусок руконгайского вечернего неба.
Ахнули все. И чуть ли не громче прочих – Окада.
Рукия высунула голову из-под шали – ошалелая, с блестящими глазами, совсем девчонка, и у Ренджи словно что-то горячее расплескалось в груди – какая же красивая, это же можно с ума сойти, и, надо же, так похожая на брата – если бы он хоть когда-нибудь так улыбался, так откровенно радовался хоть чему-нибудь... С подарком Рукии Ренджи определенно угадал. Какое небо нужно подарить Кучики Бьякуе, чтобы и он был настолько же счастлив?
Ренджи оглянулся на Бьякую – ну, может, хотя бы за сестру обрадуется? – и застыл, пораженный. Бьякуя был мраморно-бледен, он глядел на Рукию, как будто привидение увидел. Потом вдруг быстро обернулся к Окаде.
Женщина смотрела на него в упор.
Теперь уже Ренджи отвернулся. Он не хотел видеть этого молчаливого сражения на взглядах, не понимая его смысла.
Он стал капитаном – но даже с этой вершины до луны было еще ой как далеко. Иначе бы он, наверное, все-таки догадался, чем обеспокоила Кучики-тайчо эта женщина, при ярком свете не так-то уж и похожая на единожды виденный мельком портрет покойной супруги тайчо.
Рукия, сияющая, как новенькая монетка, поднялась, собираясь сказать что-нибудь благодарственное...
...и тут до ушей шинигами донесся слишком знакомый звук.
Выл холлоу, крупный холлоу, вышедший на охоту. Нет, даже два.
- Я... займусь, - сказала Рукия совсем не то, что намеревалась сказать исходно. Что поделать, это она – дежурная в Каракуре.
- Сиди, именинница, я пойду, - вскочил Ичиго и тут же упал назад на стул, припечатанный за плечи с двух сторон отцом и Ренджи.
- Заместители шинигами сидят и предоставляют работу профессионалам, - осклабился Ренджи. И увидел краем глаза, как с места – из гигая - поднимается Кучики-тайчо.
- Не делайте шума из ничего, - сухо обронил он. – Я сейчас вернусь.
В принципе, Ренджи мог настоять на своем. Он был капитаном, как-никак. Но... настаивать не хотелось. Спорить с Кучики-тайчо – это гарантированно потерять лицо...
- Пожалуйста, можно посмотреть?
Вопрос прошелестел так тихо, что не все сразу поняли, кто это сказал.
- А в чем пробле... – начал было Ишида и тут же осекся. – А, конечно, Окада-сан. На это стоит посмотреть, особенно если Кучики-тайчо освободит шикай. Чад, ты не мог бы...
Садо кивнул, примерился к креслу Окады. Орихиме тем временем хлопотала возле опустевшего гигая Кучики, создавая впечатление, что человек просто задремал. Кучики-тайчо не любил гиконы и редко ими пользовался.
Два холлоу, каждый высотой с многоэтажный дом. Уже, в сущности, не просто холлоу, а модификанты – остатки экспериментов Айзена; их осталось немного, но каждый из таких может причинить немало неприятностей.
Перепуганная душа немолодого клерка, несущаяся по улице.
Кучики-тайчо – черно-белая фигура, развевающийся Гинпаку, снежинки отражаются в зеркале обнаженного клинка.
Действительно очень впечатляющее зрелище.
Компания высыпала на улицу, как если бы показывали фейерверк. Все в телах (или гигаях), но наготове – и полукольцом окружают кресло Окады, словно почетная стража. Один Ишида не напряжен – ему не нужно покидать тело, чтобы сражаться с холлоу.
Юзу, единственная из всех, видит разворачивающуюся сцену нечетко, поэтому Карин комментирует ей на ухо.
Клерк тормозит перед неподвижно стоящим Кучики, которого, похоже, боится не меньше, чем охотящихся холлоу. Почти незаметное движение руки – и рукоять Сенбонзакуры припечатывает лоб неупокоенной души. Искры, свет, растворяющийся в воздухе силуэт.
Холлоу, лишенные добычи, нависают над Кучики.
Ренджи пожимает плечами. Кучики-тайчо вполне способен сделать из этих двух холлоу сашими, даже не особенно напрягаясь, без всякого шикая.
Но вместо одного простого и стремительного движения – «Цвети, Сенбонзакура!».
Лепестки стали мешаются с хлопьями снега, взвиваются двумя спиралями навстречу небу и костяным маскам. Трепещут от рейяцу, как от ветра, кончики Гинпаку. Кучики-тайчо всегда сражается красиво и эффективно. Сейчас – даже более красиво, чем эффективно... Ренджи невольно вздрагивает: он помнит, что это такое, когда тысяча нежных и стремительных лезвий касается тела. Он до сих пор, хоть и капитан уже, не представляет, как защититься от этой прекрасной смерти.
Осыпается с неба снег, осыпается сталь, и осколки масок тоже падают, чтобы раствориться в воздухе, еще не достигнув земли.
- От него ничего иного и не ждали, - нарушает Ишшин поэзию момента. Оно, может, и хорошо, что нарушает, потому что в призрачном свете фонарей и кружении снега мир опять становится слишком таинственным, слишком непростым, тем миром, где можно спутать Окаду Куми с Рукией или с Хисаной.
- А давайте закажем еще пирожных? – предлагает Орихиме, и компания снова вваливается в «Клубничку», где персонал было начал уже присматриваться к гигаю Кучики, но немедленно расслабляется, стоит гостю деликатно зевнуть, прикрыв рот ладонью. Ну умаялся человек за день – с кем не бывает.
Карин с Юзу уже откровенно спали, прижавшись друг к другу, да и Рукия, обнимаясь с грудой подарков, поклевывала носом. Окада о чем-то тихо и оживленно беседовала с Куросаки-отцом, а Куросаки-сын выжидал удобного момента, чтобы прервать разговор и увесисто намекнуть, что пора расходиться. Ишида с Ренджи пересказывали Орихиме какие-то эпизоды из приключений в Уэко Мундо, Садо, как обычно, помалкивал, и еще вежливо молчал Кучики-старший. Вечер давно уже перешел в ночь.
Про неприлично позднее время первым вслух помянул Ишида – предлагая Орихиме проводить ее до дома. Точнее, не предлагая, а настаивая. И тут же все засуетились: Ренджи вспомнил, что ему завтра в патруль, а сколько сейчас времени в Сейрейтее – непонятно; Ишшин схватился за голову, поглядев на дочерей; Садо, как провозвестник конца света, прогудел: «Тест по английскому»... компания подхватилась, расплатилась и очень оперативно оказалась на улице.
Ичиго взял Юзу на закорки, даже крякнув от напряжения: девчонка-то растет!
- Пап, не тормози, - поторопил он отца. Ишшин о чем-то торопливо говорил Бьякуе – почти на ухо, шепотом; Бьякуя слушал с каменным лицом, не понять – то ли там что-то серьезное, то ли просто аристократ сдерживается, чтобы не послать собеседника лесом. Наконец, Ишшин завершил тираду, громогласно распрощался со всеми, подхватил Карин на сгиб локтя, а Рукию – под руку (Ичиго пришлось волочь еще и мешок с подарками), и семейство Куросаки отбыло домой.
Окада вежливо отвергла предложение Садо проводить ее, попрощалась и уже двинулась по улице, когда ее догнал Кучики. Ренджи было рванул следом, но бывшее начальство обернулось и так махнуло рукой, что Ренджи стал как вкопанный.
- Возвращайся без меня, - приказал?.. да нет, попросил Кучики Бьякуя.
Два месяца назад Ренджи бы развернулся и ушел. Вызвал бы бабочку – и вперед, в Сейрейтей. По-хорошему, сейчас ему полагалось проделать то же самое: разговор Кучики с Окадой определенно не предназначался для посторонних ушей...
Но Ренджи заклинило. Ему дозарезу необходимо было знать, какое именно небо нужно подарить Бьякуе. Потому что луна, которую он не оставлял надежды достать, кажется, зависла в нехорошей пустоте.
Поэтому, утешаясь тем, что подчиняться он не обязан, Ренджи просто сбавил шаг, увеличив расстояние между собой и креслом Окады. Теперь он не мог слышать голосов – но он видел этих двоих и намерен был дождаться хоть какого-то результата разговора.
А ждать пришлось долго. Кучики-тайчо рассказывал о чем-то – сначала медленно, выдавливая из себя фразы, потом все оживленнее, даже начал жестикулировать, что уж совсем на него не было похоже. Окада изредка отвечала, потом сама начала говорить, и в резком свете фонарей Ренджи видел, что ее лицо искажено гримасой то ли тоски, то ли злобы. Кучики-тайчо подался вперед, опустился на колени, оказавшись с Окадой глаза в глаза, произнес что-то умоляющее; женщина откинулась в кресле и словно бы оттолкнула собеседника обеими руками.
Кучики-тайчо поднялся, пошатнувшись, отступил назад. Спросил о чем-то, едва шевеля губами. Окада ответила еще одним запрещающим жестом, развернула кресло и укатилась прочь, почти сразу утонув во мгле усиливающегося снегопада.
Ренджи в три прыжка подскочил к Кучики.
- Все в порядке, тайчо? – забывшись, спросил он, хотя и так видно было, что не в порядке ровным счетом ничего. У Кучики-тайчо было мертвое лицо – как некогда в больничной палате, пока не прискакал Ичиго и не спросил что-то хамское.
Вот только теперь Ренджи был ни в чем не виноват и потому чувствовал себя вправе тормошить капитана... пусть даже уже и не своего.
- Пойдем домой, Ренджи... – севшим голосом попросил Кучики-тайчо, и Ренджи аж передернуло, так беспомощно и растерянно это прозвучало. Кажется, тут не до неба – тут сама луна грозит сорваться вниз и разбиться вдребезги.
Врата Ренджи открывал, даже не думая, что делает, совершенно автоматически. И едва удержался, чтобы не подтолкнуть Кучики в спину, а то уж больно тот вяло двигался – как будто какая-то его часть уехала в кресле вместе с Окадой и держала своего хозяина в Мире Живых, как якорь.
Сейрейтей встретил их полыхающим вполнеба закатом в золотых тонах.
- Давайте, тайчо, я вас домой провожу, - сказал Ренджи, и это отнюдь не было вопросом. Пожелай Кучики избавиться от провожатого – и ему пришлось бы стряхивать с себя Ренджи, как клеща.
Но возражение последовало совершенно иное.
- Я не пойду домой, - быстро отозвался Кучики-тайчо, - не сейчас.
- Неважно, - заявил Ренджи, внутренне обмирая: он спорил с капитаном! на равных! – Я вас провожу туда, куда вы пойдете.
Кучики повернулся, внимательно посмотрел на Ренджи.
- Ты не забыл? Ты больше не мой лейтенант.
- Угу, - согласился Ренджи. – Поэтому я пойду не за вами, а с вами.
- ...ладно.
Согласие было настолько неожиданным, что Ренджи даже подумал сначала, что ослышался.
Ну или просто Кучики-тайчо вспомнил известную мудрость про то, что легче отдаться, чем объяснять, почему не хочется?.. Или... или у него нет сил даже возразить.
В любом случае, согласие было получено, и Ренджи поплелся плечом к плечу с Кучики-тайчо непонятно куда.
Когда они, миновав последние дома Сейрейтея, вышли к обрывистому берегу реки, закат уже догорал, и от воды тянуло холодком. Скоро поползет туман – сначала редкими прядями, затем густыми клубами, чтобы развеяться с восходом.
Ренджи покосился на Кучики-тайчо. Не то чтобы тот отличался хрупким здоровьем... но уж больно он был похож на себя почти годовой давности, в госпитале.
- Ты когда-нибудь видел призраков, Ренджи? – неожиданно спросил Кучики.
Ренджи проглотил напрашивавшееся «да, каждый день в зеркале!» - это была в каком-то смысле дежурная шутка еще времен Академии, когда всем курсантам настойчиво внушали, что они мертвы и именно это в первую очередь отличает их от обитателей Мира Живых. Вот только Кучики-тайчо определенно спрашивал о чем-то другом.
- Не думаю, тайчо, - осторожно ответил Ренджи. – Вряд ли.
- Я первый раз сегодня видел, - сообщил Кучики. – Все легенды говорят, что с призраками не следует вступать в разговоры, звать их назад и пытаться вернуть к жизни. Что будет только хуже.
«Так получаются души-минус, свеженькие холлоу, - вспомнил Ренджи. – Когда кто-то слишком долго и эмоционально думает об умершем как о живом...»
- Все легенды говорят, что людям обычно не хватает силы воли, чтобы отвернуться и пройти мимо, - Кучики ожесточенно тряхнул головой, словно пытаясь отбросить что-то от себя. – Я всегда считал, что это признак слабости. Что человек с достаточно сильной волей такой ошибки не сделает. И... просто позабыл про все запреты, когда ее увидел.
Едкий сарказм в его голосе, пожалуй, был получше растерянности.
- Это в самом деле была она, тайчо? – рискнул Ренджи. – Ваша жена?
Кучики помолчал, огладил кончиками пальцев шелк шарфа.
- Куросаки Ишшин уверен, что да. В перерождении, конечно же. Он предлагал еще уточнить у Урахары... да, впрочем, нет нужды. Она сама кое-что помнит. Мало, но достаточно, чтобы не сомневаться. Окада Куми – перерождение Хисаны. И она... ненавидит свою прошлую жизнь.
- Ненавидит?..
- Считает, что ее болезнь – это наказание за ошибки Хисаны. За Рукию, за неравный брак. Она не помнит, чтобы была здесь счастлива. Она действительно... мало помнит.
По спине Ренджи пробежал холодок. Из обрывков слухов, оговорок, отдельных фраз, сказанных там и сям, он давно уже понял: Кучики был без ума от жены – и чуть не лишился ума от горя, когда та умерла; и каково ему сейчас было услышать от нее, что она... не была счастлива с ним? не любила? вышла замуж по ошибке?!
- Может быть, она в самом деле просто не помнит, тайчо.
Кучики неотрывно смотрел на реку. Второй вечер за этот день.
- Она сказала, что врачи дают ей еще пять-шесть лет жизни. И велела... не искать ее в Руконгае, когда она... а рейяцу у нее нет. Снова нет.
Ренджи хотелось заорать. Его луна, похоже, висит даже не на одном гвозде – на честном слове просто...
- Она просила... дать ей посмотреть на вас. Когда вы... ну, там, когда холлоу уничтожали. Тайчо, а вы шикай – для нее?
На сей раз Кучики воззрился на Ренджи недоуменно.
- Для нее? Нет. С чего ты взял? Нужно было просто справиться быстро – нельзя портить праздник... Я не знал, что она будет смотреть.
Вот как? Кучики-тайчо, оказывается, не умеет распускать хвост перед желанной женщиной, как это инстинктивно делает любой нормальный мужик? Хотя вообще-то... желанной ли?..
- Тайчо, а вы бы хотели, чтобы она вошла в ваш дом? Вот такая, как сейчас? Вы бы ее вообще заметили, если бы она не была похожа на госпожу Хисану внешне?
Ресницы Кучики дрогнули, обозначая раздумье.
- Нет. Не хотел бы и не заметил бы. В ней нет ничего от того, что я... – и сдавленным шепотом, будто внезапно перехватило горло, - ...любил в Хисане. Но только, Ренджи, какое это имеет значение? Это мой долг – заботиться о ней. Я поклялся.
- Но, тайчо... Если там нет ничего, кроме внешнего сходства – то это не она.
Чуть раздраженное:
- Ренджи, я же тебе сказал...
- Я слышал и понял. Тайчо, вы легенду про Юки-онну знаете? Приходит из снега, ищет слабости у человека и морочит ему голову. Если найдет слабину – заморочит насмерть, а если нет – уйдет обратно в снегопад. Знаете?
Кучики растерянно моргнул, потом зябко поежился, обхватил руками плечи, словно внезапно замерз – или Юки-онна коснулась его метельным рукавом. Становилось и впрямь холодно, и Ренджи старался не пританцовывать на месте – ему нужно было, чтобы Кучики-тайчо воспринял его слова всерьез, а кто же будет слушать дрожащего и приплясывающего капитана?..
- Но она ведь нашла слабину, - выдохнул Кучики-тайчо, снова – беспомощно, как час назад перед вратами. – Она знала про клятву... я сам ей сказал. Почему же она ушла?..
На мгновение Ренджи потерял дар речи. Он и не думал, даже не представлял себе, что Кучики-тайчо поймет сказочный образ так буквально.
А ведь сходилось, все сходилось. Пришла из снега, поманила шансом вернуть утрату, нашла самое больное место, запустила туда холодные пальцы. Ну, капитан Абараи, теперь думайте быстро: почему, почему она ушла?! От уже пойманной, уже не сопротивляющейся добычи, почему?!
Озарение настигло Ренджи, как ощущение первого в жизни банкая: такое же ослепительное, полное восторженного ужаса перед собственной мощью.
- Так она вас испугалась же, тайчо!
- Испугалась?.. – болезненное недоумение проскользило в тихом голосе.
- Разумеется! – Ренджи несло на крыльях вдохновения. – Она видела ваш шикай. Может, у вас и есть слабое место, но вы все равно сильнее любой твари, холлоу, морока, бакэмоно... И она это видела. И поняла, что вы ей не по зубам. И просто сбежала, тайчо!
Кучики смотрел на Ренджи широко распахнутыми глазами, и на его лице постепенно проступало такое же ошалелое выражение, как сегодня у Рукии, когда на нее спланировала шаль.
А Ренджи смотрел на Кучики и понимал, что у луны появилось небо.
Потом Кучики-тайчо вдруг улыбнулся – кривовато, неумело, но уверенно.
- Знаете, Абараи-тайчо... вам хочется верить. Даже более того, доверять. Это ценное качество для командира. Я рад убедиться, что вам не зря поручили отряд.
Ренджи тихонечко выдохнул. Пожалуй, это была высшая похвала, какую он только мог получить от бывшего начальства. И, наверное, единственный способ, каким Кучики был способен, придя в себя, выразить благодарность.
- Надеюсь оправдать доверие, Кучики-тайчо, - поклонился он заученным церемонным поклоном. – Вы не находите, что стало прохладно и стоит отправиться по домам?
- Пожалуй, - отозвался Кучики. – Благодарю за вечер, до встречи, Абараи-тайчо, - и вдруг тихо-тихо, как будто рядом был кто-то, кто может это услышать, добавил:
- Не напрягай плечи в поклоне, Ренджи, это некрасиво.
И растаял в шунпо прежде, чем Ренджи успел осознать, что ему сказали.
Через два дня он получил от Рукии бабочку.
«Та женщина, Окада Куми, покончила с собой. И представь – превратилась в холлоу практически у меня на глазах. Необычный холлоу – женская фигура в сплошь белом придворном платье, очень красиво. Я с ней еле справилась, честно говоря, мне помог квинси. Не знаю – сообщить об этом брату? Я так поняла, что он ею сильно заинтересовался... Ты не в курсе? Посоветуешь что-нибудь?»
«По-моему, не надо его этим отвлекать, - ответил Ренджи. – У него дел по горло. Но вообще, если тема всплывет, расскажи. Думаю, это его позабавит – он ведь ценитель красивого, пускай даже это холлоу...»
(1) Куми ( 苦味 ) – в этом написании «горечь, горький вкус».
Автор: Eswet
Бета: Сакура-химэ
Герои/Пейринг: Ренджи, Бьякуя, Рукия и др.
Рейтинг: G
Жанр: драма
Краткое содержание: Испытание Бьякуи на прочность, а Ренджи - на... сообразительность, наверное.
Предупреждение: ОЖП, который не вполне ОЖП
Отказ от прав: моего тут только сюжет
Написано по заявке Таэлле:
текст заявки
Бьякуя/Ренджи (порядок не имеет значения, рейтинг тоже, можно вообще джен) — нахождение общего языка пост-первый арк. Обязательно участие и значительная роль Рукии.
Бьякуя/Исане, низкорейтинговый романс с хэппи-эндом, упор на постепенное развитие взаимоотношений, брак, семейная жизнь, бытовые детали
Бьякуя/Хисана — АУ, что, если Хисана осталась жива? С хэппи-эндом и участием Рукии.
Время действия — предпочтительно пост-первый арк, можно с захватом более ранних моментов. Рейтинг предпочтительно низкий. Крайне желателен сюжетный фик, приветствуется разнообразие жанров (допустим, детективная интрига плюс немного юмора плюс романтика), внимание к мелочам, привязки к быту, историческому контексту, описание обычной работы отряда. Хорошо бы присутствовала тема четырех знатных домов Сейретея (вполне допустимы оригинальные персонажи), их участие в политике и реакция на события первого арка. Желательны моменты взаимодействия вышеуказанных персонажей и их занпакто.
Каюсь: ни один пункт заявки в точности не выполнен, а выполнен некий микс с очень вольным толкованием пожеланий заказчика.
Читать фик?
Небо в подарок
- Минуту вашего внимания, Абараи-тайчо.
- Да, Кучики-тайчо?
Остальные капитаны, минуя приостановившихся сослуживцев, реагируют по-разному: кто-то улыбается себе под нос, кто-то фыркает, досадуя, что приходится обходить преграду, кто-то вздыхает невесть о чем...
Абараи Ренджи назначен капитаном пятого отряда два месяца тому назад. Он все еще стесняется высказываться на совещаниях, все еще порывается вытянуться «смирно», когда к нему обращаются другие капитаны. Все еще слышны отголоски почтительного рвения в его голосе, когда он отвечает на обращение бывшего начальства.
Но Абараи носит белое хаори с цифрой «пять» на спине, и ухитряется ладить с лейтенантом Хинамори, и в отряде его все в таком порядке, какой только может быть спустя два месяца после кровопролитной войны. И за это его уважают – пусть даже не все открыто демонстрируют уважение.
Поэтому никто, даже язвительный Куроцути, даже раздражительная Сой Фон, не позволяет себе ни единой реплики в адрес остановившегося в дверях Абараи. Даже несмотря на то, что мимо плечистого капитана пятого отряда приходится протискиваться. А он весь превратился в слух и, кажется, видит перед собой только капитана Кучики.
Который делает приглашающий жест и отходит в сторону, побуждая Абараи двинуться следом и все-таки освободить проход. Чем вызывает еще одну порцию улыбок, усмешек, фырков и вздохов. Два месяца назад он бы просто приказал Абараи отойти в сторону, все это прекрасно себе представляют. Два месяца назад – но не теперь и, наверное, уже никогда больше.
Капитаны покидают помещение, поэтому некому улыбнуться или вздохнуть при виде того, как капитан Кучики достает из-за пазухи сложенную втрое записку и молча вручает капитану Абараи. Впрочем, судя по тому, что Абараи принимает и читает записку, не дрогнув лицом, ничего особенного в этой сценке нет – она только могла бы показаться кому-нибудь романтичной.
- Мой отряд дежурит завтра, я не смогу, - уныло говорит капитан пятого, дочитав.
- Ты можешь поменяться с Хицугаей. Я спрашивал – он не возражает, - тихо сообщает Кучики.
И вот тут по скулам Абараи расплескивается багряный румянец.
- Кучики-тайчо!.. Ну зачем... я же сам... И это неправильно - меняться!
- Она очень хотела тебя там видеть, - еще тише поясняет Кучики. – Прости мне некоторое самоуправство.
Еще несколько секунд Абараи возмущенно пыхтит, не находя слов, затем смиряется:
- Ну это... ничего страшного, в общем, наверное... Я тогда пойду догоню Хицугаю-тайчо...
- Завтра в полдень у Сенкаймон. Пожалуйста, не опаздывай, - завершает диалог Кучики, делает шаг и растворяется в шунпо.
Наскоро договорившись с Хицугаей об очередности дежурств – маленький капитан действительно ничуть не возражал; видимо, Кучики рассказал ему о причине такой необходимости, - Ренджи остаток дня метался по Сейрейтею, деля время между отрядными делами и поиском подарка для Рукии.
Рукия, для которой ее капитан все-таки выговорил подобающее звание, - седьмой офицер тринадцатого отряда, Рукия снова была назначена наблюдателем в Каракуру. Конечно, городок не требовал внимания рангового офицера – ну, или, по крайней мере, не из первого десятка: после победы над Айзеном холлоу появлялись там немногим чаще, чем в любом другом регионе. Но капитан Укитакэ, не задумываясь, дал Рукии именно это назначение, и вряд ли кто-то этому удивился.
Куросаки Ичиго, вайзард, дважды спаситель мира, все еще жил именно в Каракуре. Он, правда, уже учился в университете Васэда, каждый день ездил в Токио и обратно, но это совершенно не мешало Рукии проживать у него в шкафу. Со шкафом смирились все: и сам Ичиго, и Куросаки-старший, и даже Кучики Бьякуя. В конце концов, нигде, совершенно нигде в уставе и вообще в законах шинигами не было указано, что, дежуря в Мире Живых, нельзя проживать в шкафах. И тем более – в шкафах ближайших друзей.
И ничего удивительного не было в том, что Рукия переняла обычай отмечать свой день рождения в кругу родни и приятелей. Вот только большинству приятелей ход в Сейрейтей был заказан: даже Урахара не брался открывать проход меж мирами ради такого незначительного случая, не говоря уже о сейрейтейских властях. А вот двоим капитанам никто не запретил бы пройти через Сенкаймон. Поэтому вечеринка была назначена в Мире Живых, в каком-то кафе. В записке Рукии особо оговаривалась просьба явиться в гигаях.
И вот теперь Ренджи носился как угорелый по лавкам и магазинчикам в той части Сейрейтея, где обычно не появлялся, опасаясь спустить все жалованье за час. Правда, теперь-то жалованье было капитанское, и приказчики кланялись мало что не в два раза ниже, чем прежде... но все равно глаза разбегались, руки сами собой тянулись к кошельку на поясе, и только ехидный голос – голоса – Забимару в сознании спасали капитана пятого отряда от безрассудных трат.
- Ну и зачем тебе вот эта фигня?
- Ты что, правда думаешь, что это ей понравится?
- Сдурел, что ли? Положи обратно!
- Ей не пойдет. Оранжевое точно ей не пойдет.
- Слушай, она принцесса, конечно, но на кой ей лишний церемониальный убор? Думаешь, у них в клане этого добра дефицит?
- Ты в ароматах разбираешься, да?! Духи ей пусть Бьякуя дарит!
- Да заткнись ты уже! – рыкнул наконец Ренджи на занпакто, заставив очередного приказчика в ужасе спрятаться за прилавком. – Нет, я не тебе! – немедленно опомнился он. И даже купил какую-то мелочь, чтобы загладить произведенное впечатление. Мелочь стоила примерно как пять обычных обедов, но сейчас он мог себе это позволить.
Подарок он купил в следующей лавке. Просто увидел и не смог устоять. И даже занпакто промолчал – кажется, проникся.
Это была шаль. Громадная – в нее можно, наверно, завернуть Рукию целиком два раза. Цвета индиго – как вечернее небо над руконгайскими лесами. Тонкая и легкая, как паутина. И с неожиданными, безумно трогательными помпонами из серой кроличьей шкурки по углам.
Ренджи так долго разглядывал помпоны, что приказчик было засуетился, предлагая «отрезать их, если они умаляют красоту этой вещи, ткань не пострадает...»
- Не надо, - сказал Ренджи. – Не надо отрезать ничего. Сколько с меня?
Повеселевший приказчик назвал сумму, у Ренджи что-то отчетливо ёкнуло внутри – особенно после воспоминания о Руконгае, где на такие деньги они с Рукией могли бы безбедно прожить с полгода...
Наверно, он изменился в лице, потому что приказчик немедленно озвучил иную цену – на четверть меньше. Ренджи, сроду не умевший торговаться, изумился про себя, но возражать не стал – молча отсчитал требуемое количество блестящих золотых рё.
Шаль завернули в полупрозрачную бумагу с молочными прожилками – Ренджи никогда раньше даже не видел такой; а потом, по его просьбе – боялся запачкать или порвать ненароком это нежное чудо – еще в кусок серебристой парчи. В сумерках, среди белых стен, он шел домой, держа под мышкой невесомый, чуть хрусткий сверток, и боролся с желанием нести подарок перед собой на вытянутых руках. Ренджи чувствовал себя так, как будто действительно исхитрился добыть для Рукии кусочек неба. Только их с ней неба, ничьего больше.
- Я туда не пойду!!!
- Пойдешь.
- Я не...
- Пойдешь.
- Но я...
- Неблагодарный сын!!!
- Нечестно вдвоем на одного!!!
- Скажи спасибо, что только вдвоем!
Ишида и Иноуэ стоят, прижавшись лопатками к стенке, а плечами друг к другу, и не рискуют вмешиваться в свару. Дракой это еще не называется, но все к тому идет. По крайней мере, Куросаки уже успел схватить оплеуху от отца и подзатыльник от Рукии.
- Может, мы на улице подождем?.. – лепечет Иноуэ и тут же замирает, как птичка перед змеей, под тяжелым взглядом именинницы.
- Сейчас мы будем готовы, - сообщает Рукия сквозь зубы и переводит взор на рыжего Куросаки. Тот слегка бледнеет.
- Кого я воспитал! – ритуально завывает на заднем плане Куросаки Ишшин, унимая кровь из носа – ему сын дал сдачи; Рукии не рискнул. – Как ты себя ведешь! Тебя девушка пригласила на день рождения! В кафе, не куда-нибудь!
- Но оно называется «Клубничка»!!! – орет Ичиго. – Там все в этих чертовых клубничках!!! Я слипнусь от одного их вида!
- А ну, чем тебе не нравится твое имя?!! – Куросаки-старший грозно нависает над сыном, и тому не остается ничего, кроме как сдаться, потому что его цепко держит Рукия – каким-то серьезным Связующим заклинанием.
- ...и вы в этом будете виноваты, - заключает Ичиго, пытаясь не терять лица, когда его, оставившего сопротивление, за шкирку выволакивают на крыльцо, где уже поджидают нарядные Юзу и Карин. С Садо уговорились встретиться у кафе.
Время в Обществе Душ и в Мире Живых текло не просто по-разному, но еще и нелинейно по-разному. Ренджи всегда забывал об этом и всегда поражался, попадая из вечера в утро, из полудня в закат или вообще из зимы в весну – бывало и такое. Вот и в этот раз, когда они с Кучики вышли из Сенкаймон, за спиной остался полдень, а в Каракуре уже протянулись длинные тени от домов и фонарей.
- Опаздываем, - сквозь зубы процедил капитан Кучики, он был явно недоволен. – Снова ошибка в расчетах.
- Не так сильно и опаздываем, Кучики-тайчо, - заметил Ренджи, озираясь и находя взглядом часы на столбе. – Вряд ли они там уже заждались.
- Это неважно, - сухо отозвался Кучики, - мы опаздываем.
- А с этим теперь ничего не сделать, - Ренджи баюкал на сгибе локтя свой чудесный подарок и чувствовал себя абсолютно умиротворенно, - все равно же мы через полгорода рысью не побежим, а шунпо в гигае... в общем, пойдемте, я дорогу знаю.
Тот факт, что капитан Кучики нет-нет да и косился с хорошо скрываемым любопытством на загадочный серебристый сверток, радовало Ренджи, пожалуй, не меньше, чем сам подарок. Вечер обещал быть более чем приятным. А если прибавить к этому Ичиго, который наверняка будет просто в экстазе от кафе «Клубничка», некогда найденного Ренджи с Орихиме...
- Секунду, Ренджи, - остановил его Кучики, - я зайду в эту лавку.
Ренджи посмотрел на витрину и все понял. У капитана Кучики, разумеется, был подарок для сестры, но мимо этого предмета он пройти не смог. В витрине сидел плюшевый кролик. И кролик был точь-в-точь такой, каких обычно рисовала Рукия.
Пританцовывая на месте от нетерпения – ярко-розовая вывеска «Клубнички» маячила напротив, - Ренджи вертел головой по сторонам. Начинало смеркаться, немногочисленные прохожие спешили мимо... Что-то довольно сильно толкнуло Ренджи в бедро.
- Извините, пожалуйста, - услышал он почему-то снизу. Опустил взгляд, ожидая увидеть заигравшегося ребенка. А увидел – кресло на колесах. А в кресле...
- Рукия?! – ахнул он, едва не выронив от изумления подарок. – Ты что тут...
- Простите. Вы, наверное, обознались... – тихо сказала девушка в кресле.
Но он сам уже понял, что ошибся. Одно лицо, да – девушка могла бы быть близнецом Рукии, - но совсем разные глаза. Во взгляде Рукии Ренджи никогда, даже в самые скверные моменты, не видел столько горечи и усталости. И выглядела незнакомка – это не сразу стало понятно в надвигающихся сумерках – совсем не на пятнадцать лет. Тридцать, может быть. А может, даже и больше.
- Извините, - едва выговорил он, отступая назад, - я и впрямь... обознался. Приношу свои...
- Жаль, - перебила его незнакомка. Фиалковые глаза блеснули как-то очень уж нехорошо. – Я понадеялась было, что вы – по мою душу, шинигами.
- А?.. – сначала Ренджи не понял. А потом вдруг понял – и испугался уже всерьез:
- Откуда вы знаете?! Я же...
- В человеческом теле, да. Я вижу. Тут неподалеку живут такие же.
Девушка говорила отрывисто и четко, глядя куда-то мимо Ренджи, как будто видела нечто у него над плечом. Он рывком обернулся. Ничего.
- Кто вы такая?! – почти крикнул Ренджи, отступая на шаг. Он не доверял Миру Живых – слишком много тут было неожиданностей и ловушек. Да, иные люди могут видеть шинигами в их подлинном виде; но распознать шинигами, когда он в гигае?!
За спиной мелодично звякнул дверной колокольчик.
- Ренджи, пойдем, - голос Кучики с оттенком нетерпения резанул по нервам не хуже доброй стали.
- Кучики-тайчо, здесь... – начал было Ренджи, опасаясь отвести глаза от таинственной девушки в кресле; а договорить ему не дали.
Девушка вдруг подалась вперед, и без того большие глаза сделались немыслимо огромными и темными, как та шаль в свертке.
- Вы... – начала она, и тут же совсем рядом с собой Ренджи услыхал придушенное «Не может быть!».
Кучики шагнул – нет, шатнулся, будто от сильного порыва ветра.
- Хи... сана... – вырвалось у него – без голоса, на судорожном выдохе.
Поймать плюшевого кролика Ренджи не успел. Игрушка упала на асфальт, вяло подпрыгнула и осталась лежать мордочкой вниз, беспомощно раскинув мягкие лапки.
В воздухе закружились редкие снежинки. Январь, как-никак.
- ...слушай, да вот же они стоят, - прерывает Ишида недовольное бурчание Ичиго. – Заблудились, что ли?
- Они разговаривают с дамой в кресле, - щурится Орихиме, - может быть, она спросила у них дорогу? Кучики-тайчо города совсем не знает, да и Абараи-кун...
- Сейчас поможем! – воодушевленный Ишшин срывается с места. Остальным – кроме Карин с Юзу, девочек отец загнал в кафе, чтобы не мерзли, – остальным ничего не остается, кроме как рвануть следом. Куросаки-старший в обществе Кучики Бьякуи и без всякого контроля – это очень гремучая смесь, и никому не хочется наблюдать, как она рванет.
- Кучики-сан, Абараи-кун! – громогласно окликает Ишшин еще с полдороги, - а мы вас заждались, какие-то проблемы, вам помочь?..
Тут молодежь, спешащая следом, впервые в жизни видит, как Ишшин в одно мгновение теряет всю свою жизнерадостную безалаберность и замирает с открытым ртом. Кучики и Абараи на него даже не оборачиваются. Скульптурная группа теперь уже из трех шинигами недвижно застывает перед инвалидным креслом.
Рукия, подбегающая следом, в силу невеликого роста видит сначала упавшего кролика.
- Ой! – она бросается поднимать игрушку, и в голосе слышны одновременно и жалость к плюшевому зверьку, и восторг: ведь это ей, ей подарок!
А потом она поднимает взгляд и в одно мгновение тоже замирает. Как будто у дамы в кресле глаза василиска.
Ичиго, Ишида, Садо даже не могут понять в стремительно густеющих сумерках, что так потрясло шинигами. Может, они все-таки видят нечто, что мальчишкам, пока еще живым и не обученным специально, видеть не дано?
Но следом, задыхаясь от внезапного спринта, подскакивает Орихиме, спотыкается, хватается за рукав Садо, чтобы не упасть, и на мгновение лицо ее оказывается на одном уровне с лицом той, что сидит в кресле.
- Ой, - говорит Орихиме с той неподражаемой робкой-но-радостной вежливостью, которая позволяет ей лепетать всякую ерунду, не особенно раздражая окружающих, - ой, Кучики-сан, то есть Рукия-сан, а у тебя, оказывается, есть сестра?!
- Окада Куми, - говорит дама в кресле, и кажется – хотя, наверное, это фокусы ночного городского освещения – что на застывшем маской лице живут только губы, проговаривающие имя. – «Ку» как «страдание», «ми» как «вкус». (1)
И контрапунктом звучит голос Бьякуи, низкий и совершенно безжизненный – как лицо дамы:
- Сестра Рукии умерла.
Ичиго и Ишида оба были дети врачей. Они не понаслышке знали, что такое человеческая боль, ни один из них не испытывал стеснения при столкновении с людьми физически неполноценными. Оба прекрасно знали, как эта неполноценность порой компенсируется творческой одаренностью или блестящим умом.
Оба с детства умели видеть призраков, а совсем недавно участвовали в большой войне с холлоу всех мастей.
Но сейчас обоим было сильно не по себе. Вероятно, так должны себя чувствовать нормальные люди, встретив привидение – пусть безобидное, пусть никакого к ним самим отношения не имеющее, но тревожаще потустороннее, чуждое настолько, насколько вообще живому чуждо неживое.
Окада Куми сидела неподвижно, смотрела на молчаливую группу огромными лиловыми глазами и, казалось, готова была сидеть так еще целую вечность. Бьякуя не отрывал от женщины взгляда, Ренджи, похоже, безуспешно пытался провалиться сквозь землю, Ишшин просто всем своим видом выражал бесконечное изумление...
Орихиме чихнула.
Обыденность звука разорвала пелену мистического почти-ужаса, окутывавшую компанию.
- Между прочим, на дворе январь, - сказал Ишшин. Бьякуя вздрогнул, повернул голову.
- Между прочим, холодно, - продолжил Куросаки-старший. Ренджи, словно вдруг осознав, что и в самом деле замерз, переступил на месте.
- Между прочим, нас Карин с Юзу ждут, - на этом месте виновато оглянулись на «Клубничку» Рукия и Орихиме.
- Между прочим, перерождение – не такая уж редкая вещь, - совершенно тем же тоном сообщил Ишшин. – И между прочим, мы собирались отмечать день рождения Рукии-тян.
- Шинигами празднуют дни рождения?.. – заметно удивилась Окада, до этого момента невозмутимая.
Бьякуя хотел сказать что-то, но только лишь втянул сквозь зубы воздух – и промолчал.
- Некоторые празднуют, - буркнул Ренджи.
Почему-то то, что загадочная Окада Куми, распознающая шинигами сквозь гигай, не знает о них таких простых вещей, развеяло гнетущую атмосферу неприятного совпадения – или, может, не совпадения?.. – почти моментально.
Неожиданно подала голос Рукия:
- Окада-сан... а хотите присоединиться к празднику? Мы вон там собираемся посидеть...
«Клубничка» сияла розовыми огнями в ночи.
- Это... было бы интересно, - с долей нерешительности отозвалась женщина. – Но только у меня нет ни подарка, ни даже денег с собой...
- Раз уж судьба нам послала вас, значит, вы сами по себе и есть подарок, - заявил Ишида. Ичиго нервно покосился на ненормального квинси: чего это он так кудряво заговорил? Однако Ишида, похоже, уловил настроение Рукии и действовал сообразно ему. Ну, пусть так...
- Давайте доберемся до кафе и все представимся! А то тут темно! – это уже заторопила события Орихиме, очень довольная, что неловкая ситуация разрешилась.
...А при ярком свете, в тепле и уюте маленького кафе, все вообще стало совсем нестрашно.
Особенно когда Садо перенес Окаду черед порог прямо в кресле, не прилагая к этому видимых усилий.
При свете Рукию и Куми уже сложновато было принять за сестер. За мать и дочь – да, вполне возможно. Куми было за тридцать, и болезнь ее совсем не молодила, просто уличные сумерки стерли было с лица морщинки и придали таинственного блеска глазам. Действительно – фиалковым, как ни удивительно.
- …Это Кучики-тайчо. Вы иерархию шинигами знаете? Нет? Ну, там тринадцать отрядов, у каждого капитан, вот Кучики-тайчо как раз и есть капитан, а Абараи-кун лейтенант...
- Капитан уже.
- Как?! Абараи-кун?! Когда? Почему никто нам не сказал?
- Пятого отряда. Извини, Орихиме, это я забыла сказать...
- Рукия-саааан!
- Ничего, она именинница, ей можно... Окада-сан, вы не обращайте внимания. Меня зовут Ишида Урью. Это Куросаки Ишшин, а этот рыжий – его сын Ичиго, а девочки – Куросаки Карин и Юзу. Рукия-сан у них живет, пока она на земле на дежурстве. А это Иноуэ Орихиме и Садо Ясутора – мы одноклассники, да, и Куросаки тоже... нет, Орихиме ему не сестра, они независимо рыжие...
- Рукия-тян! Мне кажется, ты чихнула!
- Нет-нет, Куросаки-сан, это я так... ничего такого...
- Точно чихнула. Где твой чай?
- Я не чихала, Рен... А-ба-ра-и-тай-чо!
- Рукия, выпей, пожалуйста, горячего чаю. Мне бы не хотелось, чтобы ты заболела, особенно в Мире Живых.
- Да, брат...
Присутствие Окады, конечно, не добавляло вечеру оживления – но поскольку Кучики Бьякуя тоже присутствовал, празднику и не грозило никогда перейти в развеселый дебош. Так что шинигами, помощники шинигами и знакомые шинигами веселились по мере сил, и особенным аттракционом было пояснять Окаде непонятные места в разговорах.
Женщина вертела головой, улыбалась, задавала вопросы и вообще неплохо вписалась в компанию. Пожалуй, только Ренджи, запомнивший самое начало их встречи, нет-нет да и замечал, как Окада иногда мимолетно хмурится, а еще – как старается не глядеть на нее Кучики-тайчо. И как стремительно отворачивается, случайно все-таки взглянув.
Когда под приветственные аплодисменты было объявлено, что пришел срок дарить подарки, Рукия зарумянилась от смущения и предвкушения. В самом деле, в детстве подарков ей не доставалось, а позже, уже в семье Кучики, приношений было много, но вот дружеского внимания к ним не прилагалось. А здесь...
Был, собственно, плюшевый кролик.
Был чехольчик для телефона в форме медвежонка.
Был альбом с застежкой и встроенной коробкой фломастеров.
Было платье, при виде которого женская часть компании – кроме Окады - восторженно завизжала, а мужская – частично – покраснела.
Были (в самом деле!) духи, которыми Рукия немедленно попрыскала запястья. Запахло летним лугом, да так, что компания инстинктивно заозиралась в поисках цветов.
Был пояс-разгрузка со множеством кармашков – Рукия прижала подарок к груди, сияя: она давно заглядывалась на этот пояс, вещь незаменимую в боевых вылазках и патрулях, но все никак не могла решиться приобрести.
Были бусы, на удивление удачно подошедшие к платью (хотя, по-хорошему, удивляться тут было нечему...).
Был загадочный флакон темного стекла и к нему довольно длинная рукописная инструкция. Пробежав глазами первые несколько строк, Рукия поспешно и аккуратно упрятала флакон подальше. Ишшин сидел, мало что не лопаясь от гордости. Ичиго постановил себе вечером допросить отца на предмет этого подарка: с шинигами-медика станется изобрести что-нибудь... этакое. Странное.
Ренджи, краснея и отводя глаза, протянул свой бесценный сверток. Рукия стащила парчу, повертела подарок в руках - под пальцами похрустывала бумага.
- Обертку жалко, - виновато сказала Рукия. – Как бы развернуть?
- Да брось, - вчера Ренджи самому было страшно повредить упаковку, но сегодня он гордился тем, что может подарить Рукии что-то, что во много раз ценнее листа пусть даже очень красивой бумаги.
- Потяни за вон тот уголок, - подсказал Кучики. – Обертка должна развернуться сама.
Ну конечно, покосился на бывшее начальство Ренджи, уж ему ли не разбираться во всевозможных способах распаковать любой подарок...
Рукия дернула за указанный уголок. То ли слишком сильно, то ли неловко – но сверток вывернулся у нее из рук, взлетел в воздух и раскрылся уже там.
И на Рукию медленно, увлекаемый пушистыми помпонами, опустился кусок руконгайского вечернего неба.
Ахнули все. И чуть ли не громче прочих – Окада.
Рукия высунула голову из-под шали – ошалелая, с блестящими глазами, совсем девчонка, и у Ренджи словно что-то горячее расплескалось в груди – какая же красивая, это же можно с ума сойти, и, надо же, так похожая на брата – если бы он хоть когда-нибудь так улыбался, так откровенно радовался хоть чему-нибудь... С подарком Рукии Ренджи определенно угадал. Какое небо нужно подарить Кучики Бьякуе, чтобы и он был настолько же счастлив?
Ренджи оглянулся на Бьякую – ну, может, хотя бы за сестру обрадуется? – и застыл, пораженный. Бьякуя был мраморно-бледен, он глядел на Рукию, как будто привидение увидел. Потом вдруг быстро обернулся к Окаде.
Женщина смотрела на него в упор.
Теперь уже Ренджи отвернулся. Он не хотел видеть этого молчаливого сражения на взглядах, не понимая его смысла.
Он стал капитаном – но даже с этой вершины до луны было еще ой как далеко. Иначе бы он, наверное, все-таки догадался, чем обеспокоила Кучики-тайчо эта женщина, при ярком свете не так-то уж и похожая на единожды виденный мельком портрет покойной супруги тайчо.
Рукия, сияющая, как новенькая монетка, поднялась, собираясь сказать что-нибудь благодарственное...
...и тут до ушей шинигами донесся слишком знакомый звук.
Выл холлоу, крупный холлоу, вышедший на охоту. Нет, даже два.
- Я... займусь, - сказала Рукия совсем не то, что намеревалась сказать исходно. Что поделать, это она – дежурная в Каракуре.
- Сиди, именинница, я пойду, - вскочил Ичиго и тут же упал назад на стул, припечатанный за плечи с двух сторон отцом и Ренджи.
- Заместители шинигами сидят и предоставляют работу профессионалам, - осклабился Ренджи. И увидел краем глаза, как с места – из гигая - поднимается Кучики-тайчо.
- Не делайте шума из ничего, - сухо обронил он. – Я сейчас вернусь.
В принципе, Ренджи мог настоять на своем. Он был капитаном, как-никак. Но... настаивать не хотелось. Спорить с Кучики-тайчо – это гарантированно потерять лицо...
- Пожалуйста, можно посмотреть?
Вопрос прошелестел так тихо, что не все сразу поняли, кто это сказал.
- А в чем пробле... – начал было Ишида и тут же осекся. – А, конечно, Окада-сан. На это стоит посмотреть, особенно если Кучики-тайчо освободит шикай. Чад, ты не мог бы...
Садо кивнул, примерился к креслу Окады. Орихиме тем временем хлопотала возле опустевшего гигая Кучики, создавая впечатление, что человек просто задремал. Кучики-тайчо не любил гиконы и редко ими пользовался.
Два холлоу, каждый высотой с многоэтажный дом. Уже, в сущности, не просто холлоу, а модификанты – остатки экспериментов Айзена; их осталось немного, но каждый из таких может причинить немало неприятностей.
Перепуганная душа немолодого клерка, несущаяся по улице.
Кучики-тайчо – черно-белая фигура, развевающийся Гинпаку, снежинки отражаются в зеркале обнаженного клинка.
Действительно очень впечатляющее зрелище.
Компания высыпала на улицу, как если бы показывали фейерверк. Все в телах (или гигаях), но наготове – и полукольцом окружают кресло Окады, словно почетная стража. Один Ишида не напряжен – ему не нужно покидать тело, чтобы сражаться с холлоу.
Юзу, единственная из всех, видит разворачивающуюся сцену нечетко, поэтому Карин комментирует ей на ухо.
Клерк тормозит перед неподвижно стоящим Кучики, которого, похоже, боится не меньше, чем охотящихся холлоу. Почти незаметное движение руки – и рукоять Сенбонзакуры припечатывает лоб неупокоенной души. Искры, свет, растворяющийся в воздухе силуэт.
Холлоу, лишенные добычи, нависают над Кучики.
Ренджи пожимает плечами. Кучики-тайчо вполне способен сделать из этих двух холлоу сашими, даже не особенно напрягаясь, без всякого шикая.
Но вместо одного простого и стремительного движения – «Цвети, Сенбонзакура!».
Лепестки стали мешаются с хлопьями снега, взвиваются двумя спиралями навстречу небу и костяным маскам. Трепещут от рейяцу, как от ветра, кончики Гинпаку. Кучики-тайчо всегда сражается красиво и эффективно. Сейчас – даже более красиво, чем эффективно... Ренджи невольно вздрагивает: он помнит, что это такое, когда тысяча нежных и стремительных лезвий касается тела. Он до сих пор, хоть и капитан уже, не представляет, как защититься от этой прекрасной смерти.
Осыпается с неба снег, осыпается сталь, и осколки масок тоже падают, чтобы раствориться в воздухе, еще не достигнув земли.
- От него ничего иного и не ждали, - нарушает Ишшин поэзию момента. Оно, может, и хорошо, что нарушает, потому что в призрачном свете фонарей и кружении снега мир опять становится слишком таинственным, слишком непростым, тем миром, где можно спутать Окаду Куми с Рукией или с Хисаной.
- А давайте закажем еще пирожных? – предлагает Орихиме, и компания снова вваливается в «Клубничку», где персонал было начал уже присматриваться к гигаю Кучики, но немедленно расслабляется, стоит гостю деликатно зевнуть, прикрыв рот ладонью. Ну умаялся человек за день – с кем не бывает.
Карин с Юзу уже откровенно спали, прижавшись друг к другу, да и Рукия, обнимаясь с грудой подарков, поклевывала носом. Окада о чем-то тихо и оживленно беседовала с Куросаки-отцом, а Куросаки-сын выжидал удобного момента, чтобы прервать разговор и увесисто намекнуть, что пора расходиться. Ишида с Ренджи пересказывали Орихиме какие-то эпизоды из приключений в Уэко Мундо, Садо, как обычно, помалкивал, и еще вежливо молчал Кучики-старший. Вечер давно уже перешел в ночь.
Про неприлично позднее время первым вслух помянул Ишида – предлагая Орихиме проводить ее до дома. Точнее, не предлагая, а настаивая. И тут же все засуетились: Ренджи вспомнил, что ему завтра в патруль, а сколько сейчас времени в Сейрейтее – непонятно; Ишшин схватился за голову, поглядев на дочерей; Садо, как провозвестник конца света, прогудел: «Тест по английскому»... компания подхватилась, расплатилась и очень оперативно оказалась на улице.
Ичиго взял Юзу на закорки, даже крякнув от напряжения: девчонка-то растет!
- Пап, не тормози, - поторопил он отца. Ишшин о чем-то торопливо говорил Бьякуе – почти на ухо, шепотом; Бьякуя слушал с каменным лицом, не понять – то ли там что-то серьезное, то ли просто аристократ сдерживается, чтобы не послать собеседника лесом. Наконец, Ишшин завершил тираду, громогласно распрощался со всеми, подхватил Карин на сгиб локтя, а Рукию – под руку (Ичиго пришлось волочь еще и мешок с подарками), и семейство Куросаки отбыло домой.
Окада вежливо отвергла предложение Садо проводить ее, попрощалась и уже двинулась по улице, когда ее догнал Кучики. Ренджи было рванул следом, но бывшее начальство обернулось и так махнуло рукой, что Ренджи стал как вкопанный.
- Возвращайся без меня, - приказал?.. да нет, попросил Кучики Бьякуя.
Два месяца назад Ренджи бы развернулся и ушел. Вызвал бы бабочку – и вперед, в Сейрейтей. По-хорошему, сейчас ему полагалось проделать то же самое: разговор Кучики с Окадой определенно не предназначался для посторонних ушей...
Но Ренджи заклинило. Ему дозарезу необходимо было знать, какое именно небо нужно подарить Бьякуе. Потому что луна, которую он не оставлял надежды достать, кажется, зависла в нехорошей пустоте.
Поэтому, утешаясь тем, что подчиняться он не обязан, Ренджи просто сбавил шаг, увеличив расстояние между собой и креслом Окады. Теперь он не мог слышать голосов – но он видел этих двоих и намерен был дождаться хоть какого-то результата разговора.
А ждать пришлось долго. Кучики-тайчо рассказывал о чем-то – сначала медленно, выдавливая из себя фразы, потом все оживленнее, даже начал жестикулировать, что уж совсем на него не было похоже. Окада изредка отвечала, потом сама начала говорить, и в резком свете фонарей Ренджи видел, что ее лицо искажено гримасой то ли тоски, то ли злобы. Кучики-тайчо подался вперед, опустился на колени, оказавшись с Окадой глаза в глаза, произнес что-то умоляющее; женщина откинулась в кресле и словно бы оттолкнула собеседника обеими руками.
Кучики-тайчо поднялся, пошатнувшись, отступил назад. Спросил о чем-то, едва шевеля губами. Окада ответила еще одним запрещающим жестом, развернула кресло и укатилась прочь, почти сразу утонув во мгле усиливающегося снегопада.
Ренджи в три прыжка подскочил к Кучики.
- Все в порядке, тайчо? – забывшись, спросил он, хотя и так видно было, что не в порядке ровным счетом ничего. У Кучики-тайчо было мертвое лицо – как некогда в больничной палате, пока не прискакал Ичиго и не спросил что-то хамское.
Вот только теперь Ренджи был ни в чем не виноват и потому чувствовал себя вправе тормошить капитана... пусть даже уже и не своего.
- Пойдем домой, Ренджи... – севшим голосом попросил Кучики-тайчо, и Ренджи аж передернуло, так беспомощно и растерянно это прозвучало. Кажется, тут не до неба – тут сама луна грозит сорваться вниз и разбиться вдребезги.
Врата Ренджи открывал, даже не думая, что делает, совершенно автоматически. И едва удержался, чтобы не подтолкнуть Кучики в спину, а то уж больно тот вяло двигался – как будто какая-то его часть уехала в кресле вместе с Окадой и держала своего хозяина в Мире Живых, как якорь.
Сейрейтей встретил их полыхающим вполнеба закатом в золотых тонах.
- Давайте, тайчо, я вас домой провожу, - сказал Ренджи, и это отнюдь не было вопросом. Пожелай Кучики избавиться от провожатого – и ему пришлось бы стряхивать с себя Ренджи, как клеща.
Но возражение последовало совершенно иное.
- Я не пойду домой, - быстро отозвался Кучики-тайчо, - не сейчас.
- Неважно, - заявил Ренджи, внутренне обмирая: он спорил с капитаном! на равных! – Я вас провожу туда, куда вы пойдете.
Кучики повернулся, внимательно посмотрел на Ренджи.
- Ты не забыл? Ты больше не мой лейтенант.
- Угу, - согласился Ренджи. – Поэтому я пойду не за вами, а с вами.
- ...ладно.
Согласие было настолько неожиданным, что Ренджи даже подумал сначала, что ослышался.
Ну или просто Кучики-тайчо вспомнил известную мудрость про то, что легче отдаться, чем объяснять, почему не хочется?.. Или... или у него нет сил даже возразить.
В любом случае, согласие было получено, и Ренджи поплелся плечом к плечу с Кучики-тайчо непонятно куда.
Когда они, миновав последние дома Сейрейтея, вышли к обрывистому берегу реки, закат уже догорал, и от воды тянуло холодком. Скоро поползет туман – сначала редкими прядями, затем густыми клубами, чтобы развеяться с восходом.
Ренджи покосился на Кучики-тайчо. Не то чтобы тот отличался хрупким здоровьем... но уж больно он был похож на себя почти годовой давности, в госпитале.
- Ты когда-нибудь видел призраков, Ренджи? – неожиданно спросил Кучики.
Ренджи проглотил напрашивавшееся «да, каждый день в зеркале!» - это была в каком-то смысле дежурная шутка еще времен Академии, когда всем курсантам настойчиво внушали, что они мертвы и именно это в первую очередь отличает их от обитателей Мира Живых. Вот только Кучики-тайчо определенно спрашивал о чем-то другом.
- Не думаю, тайчо, - осторожно ответил Ренджи. – Вряд ли.
- Я первый раз сегодня видел, - сообщил Кучики. – Все легенды говорят, что с призраками не следует вступать в разговоры, звать их назад и пытаться вернуть к жизни. Что будет только хуже.
«Так получаются души-минус, свеженькие холлоу, - вспомнил Ренджи. – Когда кто-то слишком долго и эмоционально думает об умершем как о живом...»
- Все легенды говорят, что людям обычно не хватает силы воли, чтобы отвернуться и пройти мимо, - Кучики ожесточенно тряхнул головой, словно пытаясь отбросить что-то от себя. – Я всегда считал, что это признак слабости. Что человек с достаточно сильной волей такой ошибки не сделает. И... просто позабыл про все запреты, когда ее увидел.
Едкий сарказм в его голосе, пожалуй, был получше растерянности.
- Это в самом деле была она, тайчо? – рискнул Ренджи. – Ваша жена?
Кучики помолчал, огладил кончиками пальцев шелк шарфа.
- Куросаки Ишшин уверен, что да. В перерождении, конечно же. Он предлагал еще уточнить у Урахары... да, впрочем, нет нужды. Она сама кое-что помнит. Мало, но достаточно, чтобы не сомневаться. Окада Куми – перерождение Хисаны. И она... ненавидит свою прошлую жизнь.
- Ненавидит?..
- Считает, что ее болезнь – это наказание за ошибки Хисаны. За Рукию, за неравный брак. Она не помнит, чтобы была здесь счастлива. Она действительно... мало помнит.
По спине Ренджи пробежал холодок. Из обрывков слухов, оговорок, отдельных фраз, сказанных там и сям, он давно уже понял: Кучики был без ума от жены – и чуть не лишился ума от горя, когда та умерла; и каково ему сейчас было услышать от нее, что она... не была счастлива с ним? не любила? вышла замуж по ошибке?!
- Может быть, она в самом деле просто не помнит, тайчо.
Кучики неотрывно смотрел на реку. Второй вечер за этот день.
- Она сказала, что врачи дают ей еще пять-шесть лет жизни. И велела... не искать ее в Руконгае, когда она... а рейяцу у нее нет. Снова нет.
Ренджи хотелось заорать. Его луна, похоже, висит даже не на одном гвозде – на честном слове просто...
- Она просила... дать ей посмотреть на вас. Когда вы... ну, там, когда холлоу уничтожали. Тайчо, а вы шикай – для нее?
На сей раз Кучики воззрился на Ренджи недоуменно.
- Для нее? Нет. С чего ты взял? Нужно было просто справиться быстро – нельзя портить праздник... Я не знал, что она будет смотреть.
Вот как? Кучики-тайчо, оказывается, не умеет распускать хвост перед желанной женщиной, как это инстинктивно делает любой нормальный мужик? Хотя вообще-то... желанной ли?..
- Тайчо, а вы бы хотели, чтобы она вошла в ваш дом? Вот такая, как сейчас? Вы бы ее вообще заметили, если бы она не была похожа на госпожу Хисану внешне?
Ресницы Кучики дрогнули, обозначая раздумье.
- Нет. Не хотел бы и не заметил бы. В ней нет ничего от того, что я... – и сдавленным шепотом, будто внезапно перехватило горло, - ...любил в Хисане. Но только, Ренджи, какое это имеет значение? Это мой долг – заботиться о ней. Я поклялся.
- Но, тайчо... Если там нет ничего, кроме внешнего сходства – то это не она.
Чуть раздраженное:
- Ренджи, я же тебе сказал...
- Я слышал и понял. Тайчо, вы легенду про Юки-онну знаете? Приходит из снега, ищет слабости у человека и морочит ему голову. Если найдет слабину – заморочит насмерть, а если нет – уйдет обратно в снегопад. Знаете?
Кучики растерянно моргнул, потом зябко поежился, обхватил руками плечи, словно внезапно замерз – или Юки-онна коснулась его метельным рукавом. Становилось и впрямь холодно, и Ренджи старался не пританцовывать на месте – ему нужно было, чтобы Кучики-тайчо воспринял его слова всерьез, а кто же будет слушать дрожащего и приплясывающего капитана?..
- Но она ведь нашла слабину, - выдохнул Кучики-тайчо, снова – беспомощно, как час назад перед вратами. – Она знала про клятву... я сам ей сказал. Почему же она ушла?..
На мгновение Ренджи потерял дар речи. Он и не думал, даже не представлял себе, что Кучики-тайчо поймет сказочный образ так буквально.
А ведь сходилось, все сходилось. Пришла из снега, поманила шансом вернуть утрату, нашла самое больное место, запустила туда холодные пальцы. Ну, капитан Абараи, теперь думайте быстро: почему, почему она ушла?! От уже пойманной, уже не сопротивляющейся добычи, почему?!
Озарение настигло Ренджи, как ощущение первого в жизни банкая: такое же ослепительное, полное восторженного ужаса перед собственной мощью.
- Так она вас испугалась же, тайчо!
- Испугалась?.. – болезненное недоумение проскользило в тихом голосе.
- Разумеется! – Ренджи несло на крыльях вдохновения. – Она видела ваш шикай. Может, у вас и есть слабое место, но вы все равно сильнее любой твари, холлоу, морока, бакэмоно... И она это видела. И поняла, что вы ей не по зубам. И просто сбежала, тайчо!
Кучики смотрел на Ренджи широко распахнутыми глазами, и на его лице постепенно проступало такое же ошалелое выражение, как сегодня у Рукии, когда на нее спланировала шаль.
А Ренджи смотрел на Кучики и понимал, что у луны появилось небо.
Потом Кучики-тайчо вдруг улыбнулся – кривовато, неумело, но уверенно.
- Знаете, Абараи-тайчо... вам хочется верить. Даже более того, доверять. Это ценное качество для командира. Я рад убедиться, что вам не зря поручили отряд.
Ренджи тихонечко выдохнул. Пожалуй, это была высшая похвала, какую он только мог получить от бывшего начальства. И, наверное, единственный способ, каким Кучики был способен, придя в себя, выразить благодарность.
- Надеюсь оправдать доверие, Кучики-тайчо, - поклонился он заученным церемонным поклоном. – Вы не находите, что стало прохладно и стоит отправиться по домам?
- Пожалуй, - отозвался Кучики. – Благодарю за вечер, до встречи, Абараи-тайчо, - и вдруг тихо-тихо, как будто рядом был кто-то, кто может это услышать, добавил:
- Не напрягай плечи в поклоне, Ренджи, это некрасиво.
И растаял в шунпо прежде, чем Ренджи успел осознать, что ему сказали.
Через два дня он получил от Рукии бабочку.
«Та женщина, Окада Куми, покончила с собой. И представь – превратилась в холлоу практически у меня на глазах. Необычный холлоу – женская фигура в сплошь белом придворном платье, очень красиво. Я с ней еле справилась, честно говоря, мне помог квинси. Не знаю – сообщить об этом брату? Я так поняла, что он ею сильно заинтересовался... Ты не в курсе? Посоветуешь что-нибудь?»
«По-моему, не надо его этим отвлекать, - ответил Ренджи. – У него дел по горло. Но вообще, если тема всплывет, расскажи. Думаю, это его позабавит – он ведь ценитель красивого, пускай даже это холлоу...»
(1) Куми ( 苦味 ) – в этом написании «горечь, горький вкус».
@темы: Фанфики
среда, 09 апреля 2008
Дорогие участники Блич-фикатона!
С завтрашнего дня можно выкладывать в сообществе свои работы. Сегодня вечером всем участникам будет дан доступ. Те, кто не прислал заявку на вступление: пожалуйста, сделайте это сейчас.
Правила оформления работ:
Каждый участник создает отдельную тему со своим фиком.
Пожалуйста, пишите в шапке поста название, пейринг, рейтинг фика и имя заказчика,
в теле поста - шапку фика. Сам текст надо прятать под тэг MORE.
Пример:
"Один день из жизни капитана", Урахара/Маюри, NC-17, для Lamilla
Название:
Автор:
Герои/Пейринг:
Рейтинг:
Жанр:
Краткое содержание:
Предупреждение:
Спойлеры:
Отказ от прав:
Написано по заявке: (текст заявки)
Если у вас не будет возможности выложить работу самостоятельно, присылайте ее организаторам. Все вопросы по выкладыванию работ можно задавть в комментариях к этому посту.
Удачи!
@темы: организационное
Фикатон по миру аниме и манги Bleach
Авторизация
Главное меню