На золотом крыльце сидели... для .kex

[bleach-fest]

Название: На золотом крыльце сидели...
Автор: Kagami-san
Бэта: Бенехиме, Lios Alfary
Герои: Айзен, Гин и другие очень мельком.
Рейтинг: PG-13 за мозгоимение.
Отказ от прав: Блич и персонажи мне не принадлежат. И слава всем Богам.
Предупреждение: спойлеры последних глав манги.
Написано на заявку .kex :
Гин/Айзен (Гин - правит отношениями, издевается над Айзеном, обоюдная ревность к лейтенантам, издевательство над очками Айзена, без БДСМа, можно ангст

Автор просит прощение у заказчика, судя по всему, то, что получилось, заявке почти не соответствует.

Царь
Мальчишка смотрел на него так, что впору было сгореть от этого взгляда. Пронизывающего, острого и почти ощутимо ядовитого.
Казалось, этот малец ненавидит весь мир. Ненавидит, улыбаясь. Ненавидит, глядя в самую душу. Да, только порою просто ненависти недостаточно.
Под ногами шуршала жухлая трава. Почему-то в этом районе Руконгая она такой была почти везде. Словно даже траве не хватало духовной силы, как и почти всем жителям этой местности. Почти, но не всем...
Мальчишка так и не опускал глаз.
Впрочем, тот, на кого смотрел ребенок, не уступал ему ни в чем.
Лейтенант Пятого отряда Айзен Соуске не отводил взгляда, даже больше - он улыбался в ответ.
День медленно догорал, окрашивая мир во все оттенки алого, тени змеями вились у ног.
Эта молчаливая дуэль могла продолжаться долго. Но старший уступил. Хотя... разве это можно так назвать? Его улыбка стала еще теплее, в ней даже проскользнула жалость. То чувство, которое унижало, сбивало с ног и заставляло биться в истерике. Айзен поправил очки, пряча под ладонью глаза, но даже так мальчишка ощутил последний брошенный на него взгляд. И его он не забудет никогда.
- Так это он главный, это его я должен... - ребенок был убийственно серьезен, хотя с его лица так и не исчезала улыбка.
***
Восход был прекрасен, переливаясь всеми цветами лилового. Готей просыпался, пока еще лениво и неспешно, хотя первые трудоголики уже выбрались из постелей и принимались за дела.
И именно это время было выбрано Гином для его маленькой шутки. А всего-то нужно было приоткрыть двери штаба, чтобы поднявшийся сквозняк подхватил бумаги, сложенные аккуратными стопками на столах, и разметал по углам.
То-то будет потеха, когда это увидят! Гин усмехнулся и, заботливо прикрыв створки, отошел к краю галерейки, сел, основательно устроившись, вытащил из рукава лейтенантские очки и большой сладкий рисовый колобок, лакомство пока отложил, а вот очки повертел, осматривая в свете восходящего солнца, и нацепил на нос. Явно пытаясь подражать, очень серьезно посмотрел поверх очков, а потом пальцем поправил оправу, и, рассмеявшись, принялся за колобок, ожидая, когда же лейтенант хватится своих очков. И очень скоро был вознагражден строгим:
- Гин-кун, опять?
Он обернулся и, не переставая есть, осмотрел Айзена с ног до головы, а потом, словно не понимая, о чем идет речь, поковырял пальцем в ухе.
Лейтенант никогда не бранил его, никогда не наказывал за выходки, всего лишь качал головой и уходил улаживать то, что натворил маленький стервец. Но все это было показное, и Гин знал об этом. Знал и ждал, когда Айзен посмотрит на него.
Посмотрит тем особым взглядом, который предназначался далеко не всем. Этот взгляд никак не мог принадлежать добряку-лейтенанту. Было в нем что-то опасное, то, что заставляло кровь Гина бежать по жилам быстрее. Быть может из-за этого взгляда он опять и опять, с завидным постоянством, совершал различные пакости.
Вот и в этот раз, лейтенант чуть склонился над Гином и протянул руку за очками. Гин не стал отпираться, снял, медленно, словно показательно, сложил дужки и вложил в протянутую ладонь, но прежде чем убрать руку тоже посмотрел на Айзена.
Взгляды встретились.
А над казармами Пятого отряда разнесся заунывный, почти оглушающий своей нестройностью звук - капитан снова терзал принесенный с земли саксофон.

Царевич
С новой должностью Айзен освоился очень быстро, тем более, он все равно для всего отряда был куда ближе, чем Шинджи. Так какая разница, что лейтенанта стали называть капитаном? А вот нового лейтенанта не очень любили, можно даже сказать - побаивались и ненавидели. А Гину было наплевать, у него были свои причины. Он мастерил из отчетов разной степени важности птиц и заставлял их летать по комнате штаба.
Капитан закрывал глаза на эти невинные развлечения и терпеливо переписывал испорченные документы.
А Гин словно испытывал терпение Айзена.
- Мне скучно, - говорил он и увязывался за капитаном на полигон. - Мне нечем заняться, - пожимал он плечами и следил за отточенными движениями Айзена во время тренировок. - Развлеки меня, - он зевал, прикрывая рот рукавом, улыбался, чуть склонив голову на бок, - иначе мне придется тебя... - тонкий язычок скользил по бледным губам.
А Айзен только улыбался. Тепло, по отечески, как и всем другим в отряде. Ни больше, ни меньше. Гина это бесило. Хотя свою долю он получал тогда, когда они оставались наедине. Ведь именно тогда капитан позволял лейтенанту увидеть хоть краешек своей истинной сути. Гину это нравилось. Он тянулся вперед, пытаясь ухватить это неведомое, невероятное, сладкое, как ему казалось, опасное, головокружительно сильное, то, что сейчас и здесь принадлежало только ему. Гин вообще был страшным собственником.
Прикосновения, взгляды, слова - он впитывал все, словно губка. Особенно он любил смаковать улыбки.
- Со~оуске, - тянул Гин, когда за ними закрывались двери.
Но Айзен обычно не отвечал ему. Может, это была своеобразная игра? Игра, в которой Гин пытался сорвать со своего капитана маску добродушного простачка.
- Улыбнись мне, - мурлыкал Гин, разминая капитанские плечи. - Покажи мне себя, - стягивал хаори. - Ведь я так хочу... - и никогда не договаривал, лишь снимал с Айзена очки, закусывал одну из дужек, а потом отбрасывал их куда-то за спину, не заботясь о том, разобьются они или нет.
Улыбки обычно он так и не получал, во всяком случае той улыбки, которую он ждал больше всего, которую так желал.
А наутро по комнате штаба опять летали бумажные птицы.

Король
Это была очередная улыбка, а лучше сказать - усмешка судьбы, когда Айзен объявил о назначении Ичимару Гина капитаном Третьего отряда.
- Избавиться хочешь? - почти проворковал Гин, едва сдерживая ярость.
- Отнюдь, - ответил ему спокойно Айзен. - Всего лишь вывожу на свой уровень.
И поднял голову, до этого склоненную над бумагами, давая возможность взглянуть себе в глаза. И пусть очки, как и всегда, скрадывали большую часть выражения, но ведь их всегда можно снять. Гин почти лег на стол, опрокинув тушечницу, и черная вязкая жидкость растеклась по бумагам, пачкая одежду, потекла на пол.
- Без очков тебе куда лучше, Соуске, - позволил себе вольность пока еще лейтенант и раздавил ненавистный предмет в ладони. Оправа треснула, острые края впились в кожу, и к пятнам туши прибавились алые капли крови.
А взгляд Айзена практически не менялся, все такой же добрый, всепонимающий, проникающий в самую душу.
- Ненавижу! - прошипел Ичимару и коснулся губами губ, впился улыбкой в улыбку.

Королевич
Эта девочка ходила за ним по пятам, смотрела с обожанием влажными влюбленными глазами. И улыбка у нее была такая невинная...
Гин очередной раз фыркнул и отвернулся, тут же увидев свою тень...
- Изуру, - усмехнулся он и поманил лейтенанта к себе.
Старательный мальчик, ради капитана и отряда способный если не на все, то на очень и очень многое.
- Изу~уру, - любит тянуть Гин, когда они вдвоем идут по Готею. И обязательно, куда бы они ни шли, проходят мимо штаба Пятого отряда. - Добрый день, капитан Айзен, - чуть наклоняет голову Гин. И Кира тоже спешит поклониться, занавешивая лицо челкой, чтобы не видеть сочувствующей улыбки Айзена. Айзен всегда улыбается ему именно так.
***
- Уже сакура зацвела, капитан Айзен. А не выбраться ли нам на ханами? - жмурится на ярком солнышке Гин, приподнимая лицо к небу.
- Надо бы, капитан Ичимару, - соглашается Айзен. - Лишь только разберу бумаги...
- Ну, надо же! - фыркает Гин. - А лейтенант на что? Оставьте Хинамори бумагу марать.
И в ответ получает чуть виноватую улыбку. Как же Гин хотел стереть ее с лица Айзена!
Конечно, никакого ханами не было, зато глубокой ночью Ичимару приходит в Пятый, тенью проскальзывает в капитанские покои, садится у футона Айзена.
- Так ведь вся сакура отцветет, капитан Айзен, а вы так и не...
А в ответ лишь приложенные к губам пальцы.
- Тссс, не в этом году, так в следующем.
- Эдак можно вечность прождать! - возмущается Гин.
- Терпение - добродетель сильных.
- А мне слово "добродетель" совсем не нравится, - кривится Ичимару и ложится на живот, подпирает голову руками.
- Зато тебе нравится слово "сильный", - и это не вопрос, а утверждение.
- Мне нравится... - Гин тонким пальцев выводит узоры на татами.
А рано утром он уходит, довольный и сытый, размышляя над тем, что слово "терпение" не такое уж и страшное.

Сапожник
Как бы там ни было, Гин понимал, что ему время от времени надо себе напоминать, зачем он идет за Айзеном.
Он перебирал в памяти то, что заставляло его сердце вздрагивать: действия, улыбки, взгляды. Те самые, которые были не для всех. Слова, идеи, стремления. Те самые, о которых никто и не догадывался.
Часто, оставаясь один на один с ним, Гин вынимал Шинсо из ножен и медленно, с любовью проводил пальцем по его острию.
- Когда-нибудь я все же...
- И даже быстрее, чем ты надеешься, - однажды ответил на это Айзен, загадочно улыбаясь.
А в Готее царил переполох, через защитный барьер ворвались риока, которых не могли остановить лучшие из шинигами.
- Ты ведь знал, знал, - шептал Гин себе под нос, - Сам привел сюда этого рыжего мальчишку.
- Разве? - свет отражался в стеклах очков и не давал увидеть выражение его чертовых глаз.
А потом Ичимару Гин убил Айзена Соуске.

Портной
- Первый, второй, кто ты будешь такой... - Гин бродил среди мертвых тел. Зал Совета 46 был живописен. - Все это было слишком легко, - он брезгливо поморщился, чуть не ступив в лужу натекшей крови. - Впрочем, я не помню, чтобы у тебя когда-нибудь было иначе, Соуске.
Айзен даже глазом не повел.
- Все как всегда четко, аккуратно, стежок за стежком. Что за императорские одежды шьет этот портной? Кто ты будешь такой? - Гин замер, глядя в спину бывшему капитану Пятого отряда, - Ах, какая возможность! - пальцы коснулись рукояти Шинсо, но как коснулись, так и соскользнули с нее.
- Просто этот мир теряет бдительность, - задумчиво сказал Айзен.
- И таким способом ты хочешь его ткнуть носом в вонючую лужу, как нашкодившего щенка? - Гину не хотелось подходить ближе. Его вполне устраивали вторые роли, роли наблюдателя.
- Ты ведь и сам все понимаешь, - Айзен чуть повел плечами.
- Ах, да, конечно, - усмехнулся Гин, и тут скрипнули, открываясь, огромные двери зала совета. - Как же ты вовремя, Хинамори-кун, - облизнул тонкие губы Ичимару.
***
Самым ярким воспоминанием для Гина, поднимающегося на небеса, навсегда останется выражение лица Рангику, которая, не отрываясь, смотрела на него. Глаза, в которых было непонимание, боль и - Гин пытался отмахнуться от этого - отчаяние.
- Ничего, - шептал он сам себе, - Ты лишь немного подожди. Все это стоит того, чтобы уйти. Уйти и вернуться.

Кто ты будешь такой?
- Неужели для того, чтобы стать Владыкой, ты не мог выбрать место потеплее? - морщился Гин.
Ответом его, впрочем, не удостаивали.
Ичимару не нравилось Уэко. Его унылый пейзаж, постоянные сквозняки. Новые воины Айзена ему не нравились тоже.
Хотя вряд ли кто-нибудь мог сказать, что Гину вообще что-то нравилось.
Кроме того, Ичамару угнетало то, что пока необходимо было сидеть и ждать, практически ничего не делая. Вот он и слонялся призраком по коридорам Лас Ночес, пугая своим появлением мелких арранкаров.
- Все не можешь наиграться своей игрушкой, - изредка, заглядывая в лабораторию, Гин ходил вокруг кубов со странной светящейся субстанцией. - Все пытаешься создать идеального...
- Гин, - голос Айзена был спокоен. Он теперь всегда был невероятно спокоен, благостен, словно Соуске достиг нирваны. - Ждать осталось недолго.
- Для тебя и вечность недолго, - пожимал плечами Гин и уходил.
Дни тянулись тягучие и вязкие, словно патока. Гину казалось, что он утопает в них, словно муха. Но стоило лишь поймать взгляд Владыки, уловить тень его улыбки, как сил прибавлялось.
Время - странная материя. Его и правда прошло сравнительно немного, намного меньше, чем казалось. И история получила яркое продолжение.

Выбирай поскорей, не задерживай честных и добрых людей...
Кадр за кадром, черно-белая эстетика так подходит последним минутам жизни. Гин довольно улыбнулся.
- Ты помнишь, что я говорил тебе при нашей первой встрече? Я - змея. С холодной кожей и отсутствием эмоций. Я скольжу по поверхности мира и ищу добычу, проглатывая тех, кто вкусно выглядит.
Слова, слова. Целый букет слов, которые рассыпаются пылью...
- Мой банкай... он просто на мгновение превращается в пыль, когда удлиняется. А еще, в нем сокрыт смертельный яд.
На черно-белом так невероятно ярко и отчетливо видны капли крови. Гин облизнулся, глядя на то, как Владыка прижимал руку к дыре в груди. Какое же это было невероятно притягательное зрелище!
- И когда я пронзил твое сердце, я оставил в нем крошечную щепотку этого яда.
И вот, вот то выражение, которое так жаждал увидеть Гин. Удивление - да. Ненависть - конечно! Страх - ну же, ну же, он же должен быть. Но...
- Ты умрешь с дырой в груди, разве не к этому ты стремился?
Быть может, это был самый счастливый момент в жизни Ичимару, который разбился в одно мгновение, одним взглядом, одной улыбкой.
- Я выиграл, Гин. Не важно - во мне хогиоку или нет. Оно уже часть меня.
***
- Страх - неотъемлемая часть эволюции. Страх, что ты можешь быть уничтожен в любой момент. Спасибо, Гин...
Только вот страха все же не было.