Пусть любуется отраженьем в луже крови огрызок луны, знаю я, что одно пораженье не решает исхода войны
Название: shinigami ni narou
Автор: Heitaro
Бета: Эльор
Герои/Пейринг: основные: Абараи Ренджи, Кира Изуру, Хинамори Момо, Хисаги Шухей;
в эпизодах: еще не и уже Кучики Рукия, Ичимару Гин, Матсумото Рангику, Мадарамэ Иккаку, Аясегава Юмичика, Хитсугайя Тоуширо;
а так же Айзен тайчо, клан Кучики в сумме, преподаватель кудо
сами персонажи поминают Меноса Гранде и Зараки Кенпачи.
Рейтинг: R
Жанр: автор самокритично обозвал это сборником разножанровых драбблов
НЕ фубекака (в моём понятии)
Краткое содержание: первый курс академии, 46ая серия и последствия + 40 лет спустя, перед началом событий сериала. Как они жили, что они думали. =))
Предупреждение: Ненормативная лексика, ненормативный аффтарский юмор, разброс в стилях и жанрах и вообще ведро винигрета, так что размера не пугайтесь, местами съедобно. Очень много, аж 14 глав.
Отказ от прав: Все права во веки веков являются банкаем Кубо Тайто.
Написано по заявке Kirdan
собственно заявка
Хотелось бы:
Ичиго/Исида
Кьёраку/Укитаке
Бьякуя/Ренджи
или любой эксперимент по вашему выбору, лишь бы было НЕ противно (ну, например Майюри/Комамура ещё куда ни шло, а вот Майюри/Генрюсай-сенсей уже фубекака. ну, тут у каждого свой взгляд.=) ).
основные пэйринги ТОЛЬКО яойные, переферия - на усмотрение автора.
Рейтинг не ниже R.
не даркфик. желательно не ПВП. и неплохо бы хэппи энд. или хотя бы открытый финал.
Да, кстати! Забыл: у меня пэйринги не в порядке убывания. просто так от балды расположил.=)
И фик хочу авторский. Не иначе.=)
Глава первая
Глава первая
Абараи Ренджи.
Кира Изуру, Хинамори Момо, Хисаги Шухей
Мы прибежали к месту отправления одни из первых. Начальство подвалило только когда народу набралось достаточно много. Галдеж тут же прекратился, мы расползлись по рядам, ожидая инструкций. Будто и так не ясно: увидел пустого – бей, и все дела! Все равно эта полевая практика сплошная показуха, реальной опасности нам даже нюхнуть не дадут… Да и главными выдали что-то странное — ни одного готейца: двое старшекурсников с задранными носами и девчонка. Перед глазами маячила белобрысая макушка. Я тихонько пнул Киру, чтобы спросить, с какого перепугу инструкторами по практике назначили именно этих.
— Ты не знаешь?! Это же Хисаги Шухей. Его взяли в Готей еще до выпуска!
В Готей! Мне даже расхотелось вмазать Кире за «ты не знаешь». И за что такую светящуюся наглостью рожу — в Готей? За татуировку на щеке?! Подумаешь, я если надо, всю рожу разрисую, только в отряд примите!
Хисаги предпочитал многозначительно молчать, пока девчонка рассказывала, что да как делать и во что не ввязываться. Кира, почесывая подбородок и, бормоча вслух, как придурок, прикидывал, какие у него шансы отличиться больше этого Шухея, который умудрился два раза провалить вступительные экзамены. Я же, позевывая, прикидывал, сколько раз придется Киру размазать по стенам додзе, прежде чем он научится держать в руках занпакто. Наконец нам объявили, что надо разбиться на группы по трое. Я завертел в руках карточку с номером, и тут же, по расползающейся на лице Киры улыбке понял — будет кому начистить пятак, когда пустые кончатся. Не хватало ещё одного, впрочем недолго. Подбежала запыхавшаяся Хинамори, смущенно промямлив, что рада с нами работать. Кира так покраснел, что я едва удержался не начать тренировку по рукопашному бою прямо сейчас. Почему, когда рядом смущаются, тоже чувствуешь себя идиотом? Хотя девчонка она боевая, вроде Рукии, хорошо, что с нами. Я вздохнул и шагнул к воротам. Полевые учения. Наконец-то можно почувствовать себя настоящим синигами. В мире живых была ночь. Только там и ночью до дури огней. А небо почти не видно за огромными домами, оно блеклое, красновато-фиолетовое, с желтинкой, как заживающий фингал. В одном из окон мелькнула тень. Девушка, прислонившись к стеклу, смотрела на улицу. Мне вспомнилась Рукия. Наверное, я все-таки переборщил, ей и так обидно - когда еще класс «B» возьмут на грунт? Ладно, сама виновата, пусть не считает меня маленьким и глупым! Кто сильнее - тот и старше, сегодня я это докажу!
Тройки академцев разбегались в разные стороны. Мои пальцы яростно сжали асаучи, сердце барабанило в ушах. В бой, в бой, в бой… Однако недоделанная каракатица, которую и пустым назвать сложно, так меня напугалась, что подрапала в сторону Хинамори со всех четырех ног. Я даже ударить как следует не успел!
Хинамори не растерялась и, подпустив каракатицу поближе, вмазала заклинанием. Но, когда дым рассеялся, живучая тварь также шустро семенила к краю крыши. Кира решил устроить нашей практике красивый конец. Он с поднятым мечом буквально взлетел над целью и одним ударом раскроил пустому маску, а потом сбежал по стене и героически приземлился, так сияя, что под ним разве что дорога не плавилась. Вобщем, прибежал я как раз вовремя — хорошо хоть Кира на голову не свалился. Я совершенно справедливо заметил, что это не практика, а фигня, и втроем эту пустишку даже ребятня бы запинала. Но только собрался пойти поискать отдельного настоящего пустого на свою голову, пока остальные группы парятся с фальшивыми, меня поймала за рукав Хинамори. И нагло, не слушая, потащила за собой. А Кира, правильный наш, даже не поддержал! Ползли мы к месту собрания достаточно медленно, пинали камни, лениво переругивались, но собой были довольны. Вдруг Хинамори остановилась, оглянулась и какое-то время заворожено смотрела перед собой, пока мы ее не окликнули. Я, помню, тогда еще разозлился, что мне на охоту отправиться не разрешила, а сама пустых высматривает.
Остался всего один поворот до места сбора, когда мы услышали крики. А то, что увидели, выбежав на площадь, напоминало пьяный бред. Огромный пустой. Ревущая пучеглазая тварь, на грязно-белый коготь которой наколота девушка-шестикурсница. Тело, описав дугу над головами практикантов, глухо шлепнулось о серую дорогу, которая здесь повсюду вместо земли. Нестройные крики перерастали в панический гул. Второй шестикурсник бросился к пустому. Тварь в маске уложила его одним ударом. Я плохо понимал, что творится вокруг, но приказ Хисаги-семпая бежать услышал. Получив законные основания уносить ноги, толпа первокурсников прыснула во все стороны. Кира застыл с открытым ртом, пришлось его тряхнуть, в который раз убедившись, что этот герой без меня пропадет. Далеко убежать мы не успели. Хинамори осталась. Она стояла, как посреди речного потока. Ее чуть не свивали с ног бегущие, но девушка не двигалась с места. Отчаявшись докричаться, я рванулся назад. Кира тоже не отстал. Хинамори… Слезы на глазах… На глазах, полных решимости защищать. Кира кричал ей что-то про подчинение приказам, я - про то, что нам подобная тварь не по зубам. Но… Да, она повторяла только это слово — «но». Приказы? Сила? Отговорки хороши... Но - Ренджи, ты струсил!
Я не боюсь. А если боюсь, есть только один способ: сердце, налившееся яростью, не пролезает в пятки! Веер когтей пустого ударился о три меча. Хисаги-семпай не скрывал удивления. А мне стало легче дышать. Теперь понятно, что делать. Пока можешь.
глава вторая
глава вторая
Хисаги Шухей
Правую половину лица нестерпимо саднит. Хочется избавиться от повязки и разодрать всё в кровь. Или влепиться в ближайшую стену. Хотя бы макнуть голову в холодную воду: вдруг она успокоит жжение. Лекари могли подлатать меня лучше, я сам отказался. У них и так сегодня полно работы. Хотя многим уже не помочь. А я бы притащил в лазарет ещё пару носилок на собственном горбу. Аога. Канисава.
Мне нужно выпить. И пусть лекарства вступают в реакцию с чем угодно, сейчас хочу только забыться. Не осталось ни ярости, ни отчаянья. В голове пусто. А пустоту нужно чем-то заполнить, иначе станет совсем страшно. Проще всего пустоту залить. Зачем мне сейчас сложные пути? Ноги сами сворачивают в направлении Руконгая, а мысли возвращаются в недавние события.
Почему? Какого чёрта пустых понесло в этот район? Какого чёрта их принесло столько?! Я, вашу мать, никогда столько не видел! Как они так чисто сняли барьерную команду? Какого чёрта вообще всё это случилось? Бессмыслица. Но если быть до конца честным, ты сам мог сейчас лежать там, Шухей. Да что мог, как пить дать лежал бы! Если бы не шальная удача, когда умудрился увернуться от атак пустого, с рожей, залитой кровью. Если бы кучка первокурсников не ослушалась приказа. Если бы помощь пришла чуть позже. Не многовато «если бы» для одного простенького задания? Взяли меня в Готей, и что? Стал я от этого сильнее, храбрее? Умнее, в конце концов?! Фигу… А жаль, будь оно всё проклято. Действительно жаль.
Грёбаные пустые. Эта вылазка действительно подкосила меня. До сих пор руки дрожат. Всю выпивку ведь расплескаю. Лицо привычно перекашивает ухмылка и я одновременно давлюсь вдохом от приступа боли и понимаю, что теперь меня будет исключительно «перекашивать». Обещали, что шрамы на лице останутся, а значит рожа у меня теперь будет окончательно бандитская. С чем себя и поздравляю. Зашибись.
Стоп. Резко останавливаюсь посреди дороги. Нашёл о чём думать. Личико ему поцарапали. Кретин! Какая, вашу мать, жалость - пойду напьюсь, так, чтоб ничего не соображать, а завтра оно как-нибудь пройдёт. Бла-бла-бла... По спине, вдоль позвоночника, словно дует сквозняк, а руки сжимаются в кулаки от стыда. Надо же было так расклеиться… Хоть бы о сопляках подумал, им сейчас каково? И перестань называть их сопляками, пафосный дурак. Они тебе, между прочим, жизнь спасли. Хочется сесть на землю прямо здесь и выпасть из времени на пару суток. Даже не подумать, а так, отлежаться. Чтоб всё в голове встало на свои места само по себе.
Отставить сидеть на земле. Я знаю, куда мне сейчас нужно!
Додзё в это время суток встречает холодной тишиной. Так и должно быть.
Глава третья
Глава третья
Кира Изуру
-Ото-сан, ока-сан, комбанва…
Здесь так тихо, что начинает болеть голова. Хоть бы ветерок шевельнул траву у могильного камня или прошуршал падающий лист! Так трудно в тишине, одному, наедине со своими мыслями. Вам, наверное, еще тяжелее: у вас всегда тишина. Мне так жаль, что вы меня слышите, а я вас – нет. Когда кто-то говорит, он всегда надеется, что ему ответят...
– Я уже рассказывал вам про тренировку в мире живых. Мы знали, что пустые будут фальшивыми, и не ждали настоящей опасности. Было так здорово почувствовать себя частью команды. Мы с Абараи-кун и Хинамори-кун быстро справились с заданием. А потом… Потом произошло невозможное… В район тренировки проникли пустые.
Я чувствовал себя, как в кошмаре: этого не может быть, это чушь, стоит ущипнуть себя – и очнешься. Огромный пустой, казалось, что он касается головой темного ночного неба. Крики. Паника. Тело убитого шестикурсника — совсем рядом. Кровь с тошнотворным шорохом ударилась об асфальт у самых моих ног. Я не мог двинуться с места, приказа бежать даже не услышал... А когда опомнился, осознал, что бегу вслед за Ренджи, который тянет меня за рукав. Секунду спустя понял, что Хинамори рядом нет. Оглянулся – она застыла посреди дороги, словно не видя в ужасе бегущих однокурсников, и только смотрела вперёд. Я тогда подумал, что она в шоке, потому не отзывается. Ренджи бросился назад, я - за ним. Забрать, вместе уйти как можно дальше от опасности! Но… Нет, не то, чтобы она не боялась... Но она не могла убежать и оставить семпая вот так... стало стыдно за то, что она бросала вызов страху, а мы... И тут я понял, что теперь не побегу, ни от ужаса, ни по приказу.
— Из руководящей группы в живых остался один Хисаги-семпай. Ему становилось все труднее защищаться, он был ранен. Мы успели вовремя и уже вчетвером отразили очередную атаку пустого. А потом ударили кудо. Даже всем вместе, нам не хватило силы, чтобы нанести ему серьезное ранение, но ослепить на время удалось. Опомнился Хисаги-семпай и приказал бежать. Теперь главное было — тянуть время, пока не явится подкрепление.
Мы неслись, петляя по улицам. Я снова знал, что делаю. Выполнял приказ. Был счастлив, что сумел победить панику. Радовался топоту ног рядом. Не отстают. Живы. Бой — это просто. Рядом друзья, и бояться нет времени.
- Но на одном из перекрестков нас окружила толпа огромных пустых...
Я тогда оглянулся на Хисаги-семпая: поднятый меч, кровь заливает правую половину лица. А меня била дрожь: каждая мелкая жилка сжалась и затряслась... Мы стояли спиной к спине, в круг. Оскаленные пасти... Горы, увенчанные уродливыми зубастыми масками... Слева Ренджи — дыхание со свистом вырывается сквозь стиснутые зубы. Справа – Хинамори — глаза огромные... А я вдруг так ясно представил, что несколько мгновений - и меня не станет... Провалюсь в темноту, безмолвие, холод… Будто наяву почувствовал, как в тело входят когти. Проходит ли боль, когда умираешь? Не знаю… не хочу знать… Не хочу!!! Я не понимал происходящего, не хотел понимать, не хотел думать, сдерживаться, просто позволил ужасу выйти в крик, так, чтобы стало хоть немного легче...
—Когда на подмогу пришли капитан и лейтенант пятого отряда, я посмел обрадоваться. И только в Сейретее, столкнувшись с восхищенными взглядами сокурсников ощутил стыд. Я видел в их глазах отражение труса, ничтожества, неспособного держать себя в руках. Мне не хватило бы сил поднять меч. Случись возможность, я бы бежал без оглядки, бросив занпакто, семпая, команду.
Разве после этого я могу… Я видел, какими должны быть синигами. Прежде всего — хладнокровие... Страх за свою жизнь сводит на нет любые знания, любую силу. Я нарушил приказ, чтобы помочь Хисаги-семпаю, а вместо этого - опозорился.
— Я… Ото-сан… ока-сан… простите… я недостоин быть синигами… я трус… таким не место в академии… Если, по ошибке я вдруг попаду в отряд Готея, подставлю всех. Лучше… будет… уйти… Вот… Видите… Даже сейчас… не могу… плачу…. как девчонка…
Глава третья, post sсriрtum
Абараи Ренджи, Кира Изуру
Будто знал, что он там. Стоит на коленях, уткнулся в сложенные домиком руки. Что-то шепчет. Замолчал. Даже моей рейатсу не чувствует. Пожалуй, ему досталось больше всех. Сам, конечно, дурак но нельзя же вечно себя гнобить? Напился бы, разнес что-нибудь, утром глаза открыл — и счастлив, что пока жив… Вздрагивают плечи. Всхлипывает. Бормочет что-то. Что?! Я вышел из-за деревьев и остановился у него за спиной.
— Подбери сопли, Сейретей затопишь.
Ненавижу успокаивать — и сказать ничего не могу, и себя дураком чувствую. Кира наконец-то обернулся. Так и есть, ревел: глаза красные, по щекам капли текут, на подбородке дрожат, рот приоткрыл. Видок самый что ни на есть идиотский.
— Абараи-кун? — глухой, сорванный голос, грустная улыбка.
Кира медленно поднялся с колен. Мне его движения сразу не понравились, было в них что-то… деревянное.
— Прости, что я тогда… Абараи-кун… – этот дурак, согнулся передо мной в поклоне, – Я трус… Но мне хватит сил это признать, — он сжал кулаки, — и вовремя уйти, пока никого не подвел. Я не достоин быть синигами…
Лицо его перекосилось, будто от боли — сдерживает слезы. Идиот! Средств прочистки мозгов я знаю мало, зато они действенные.
– Так твою растак с пересвистом!
Я влепил Кире по полной, так, что тот растянулся на траве. Вытер рукавом кровь с разбитого носа и приподнялся на локтях, ошалело глядя на меня.
— А-абараи… кун…
Я стоял над ним, потирая правую руку. Пытался дышать глубоко, но все равно от злости захлебывался воздухом. Потом, чтобы не задохнуться, заорал:
— Ну, придурок чертов, очухался?! Уйдешь из академии — убью, понял?!
Глава четвёртая
Глава четвёртая
Хитсугая Тоуширо, Хинамори Момо
Момо пришла какая-то странная. Она пришла, неслышно ступая по кленовым листьям. Хотя обычно ее смех врывался в дом куда раньше самой Момо. Я смахнул с крыльца город из арбузных косточек и затаился. Пусть она говорит первой. Я ещё не знаю, как себя вести. Слышу, как она разувается, потом идёт по дому, заглядывая в комнаты. Я сижу на заднем крыльце. Лист, за которым я наблюдал, с беззвучным щелчком отделяется от ветки и медленно скользит вниз, к земле. В тот момент, когда он касается своих собратьев, Хинамори садится позади меня.
Погода сегодня странная. Погода и Момо.
- Привет.
Она делает паузу, как будто думает, с чего начать. Такого никогда не было. Да и говорит она слишком тихо.
-У нас сегодня было задание в мире живых.
Мы должны были уничтожить кукольных пустых. Я была в команде с Абараи-сан и Кирой-сан. Они очень хорошие ученики. Абараи-сан такой сильный, а Кира-сан вообще один из лучших студентов курса. А инструкторами были шестикурсники и Хисаги-семпай - главным. Я рассказывала про него?
Порыв ветра перемешивает опавшие листья, и мои арбузные косточки скрываются под ними.
- Нет. Я не помню.
- Разве? Он такой невероятный! Ещё учится в академии, а уже член Готея 13, – в голосе Момо наконец появляются эмоции. – А спасли нас Айзен-тайчо и Ичимару-фукутайчо. Представляешь, настоящие капитан и лейтенант пришли нам на помощь! Они такие сильные, красивые, быстрые. Я никогда не видела такой поразительной техники. Особенно Айзен-тайчо. Ну конечно, он ведь настоящий капитан.
Я всё ещё сижу спиной, но знаю, что сейчас у неё блестят глаза.
- Хотела бы я, что бы ты видел их! Ичимару-фукутайчо пользовался шиккаем, очень красиво. Он пронзал нескольких пустых за одну атаку. А Айзен-тайчо даже не обнажил занпакто. Это выглядело так здорово и так легко. Но сами ни за что бы не справились. Нас бы просто убили. Так же, как Канисаву-сан и Аогу-сан. А ведь они были шестикурсниками…
Я готов услышать всхлип. Просто сижу и жду этого звука. И вздрагиваю, когда она обнимает меня за плечи. Вот просто чуть не вскочил и не заорал. Я не помню, когда она оказалась так близко..
- Знаешь, Тоуширо.. Мне было очень-очень страшно. Это просто ужасно страшно, когда рядом кого-то убивают. А ты думал, что ты такой сильный воин и всё сможешь… А оказывается, ничего не можешь. Только попробовать. Особенно страшно, когда убивают кого-то сильнее тебя.
Я не хочу, что бы ты шёл в академию. Прости за то, что сказала тогда.
Она утыкается носом мне в спину и не плачет. А мне очень хочется, что бы она расплакалась, тогда бы я повернулся и обнял её. Хотя, что я говорю. Я не хочу, что бы она плакала. Никогда-никогда.
Смотрю вперёд и деревья кивают нам. Хоть бы снег пошёл, что ли. Погода сегодня странная. Погода и Момо.
Глава пятая
Глава пятая
Абараи Ренджи, Ичимару Гин
Хисаги-семпай устало усмехнулся, наблюдая, как я подскочил и чуть не пустился впляс. Он так и сказал — экзамен по зандзюцу в этом семестре считайте, что сдали. Я, конечно, не сомневаюсь, что разделал бы любого из группы, попариться пришлось бы только с преподавателем… Но теперь-то Рукия не отвертится, придется признать: я действительно силен, а не хвастаюсь зря. Приду и скажу, небрежно так отмахнувшись, «да ничего не случилось, представляешь, всего-то подрожали рядом с семпаем, а нас чуть ли не в герои записывают… мне и ударить по хорошему не дали капитан с лейтенантом».
На бегу уши приятно щекотал ветер. Я заглянул во все залы додзе: Рукии, как на зло, не было. Пролетая мимо, заскочил в класс В. Какие-то девчонки, дружно перепугавшись, пропищали, что не видели ее с самого утра. Я уже собрался забраться на крышу главного здания и проорать на всю академию «Ру-уки-ия! Какого хрена прячешься!!». Вдруг одна из девчонок, раздраженно захлопнув толстенное руководство по теории кудо, проворчала «да в парке она, придурок!». "Эх, была бы она парнем..." - успел подумать я, выскакивая за дверь. Никакого настроения, чтобы ругаться, а вот по морде хорошенько врезать было бы можно… Коридор пустой и просторный, нестись по нему одно удовольствие, особенно если время от времени проезжать по скользкому полу. Теперь-то ты поймешь, кто из нас взрослее… кто умнее… и все прочее… Ну, ладно, прятаться черти где, когда надо с тобой поговорить, ты умеешь лучше…
Я заметил его в последний момент. Спасла ловкость — едва задев худое плечо, обогнул медленно бредущую фигуру, со всего размаха полетел в стену и застыл, распластавшись вдоль нее, не представляя, как теперь извиняться.
Почти физическое ощущение приближающегося контакта. Краем глаза - протанцевал по широкой дуге и встретился со стеной.
Так тихо. Внезапно. Будто появился ниоткуда. Ичимару-фукутайчо.
В потревоженном сознании концентрическими кругами расходятся мысли. Студент. Дышит тяжело. Забавный.
Сначала мне показалось, что он спит на ходу, но лейтенант пятого отряда, уже пройдя мимо меня, остановился, медленно-медленно оглянулся и сделал несколько шагов ближе.
Я его помню? запах. Он чего-то ждёт? любопытно. ближе. слишком высокий.
А потом… Я даже не успел сообразить, что произошло — почувствовал удар ладони над левым плечом и слегка сполз по стене. Теперь, все выглядело вовсе несуразно: полусогнутые ноги, лицо где-то на уровне шеи фукутайчо… Чтобы поднять взгляд, пришлось задрать голову. Улыбка. Прищуренные глаза. Почему-то стало душно, наверное, от смущения.
— Гомен насай… — прошептал я: голос не слушался.
— Кто бы мог подумать, что сегодняшний день может преподнести такую неожиданную, но приятную встречу.
Тепло пульсирует. Расстояние есть, а тепло чувствуется. Он что-то сказал? Какая разница.
Я удивился его способности произнести столько слов подряд. А после еще одной улыбки понял, что сейчас даже имя свое не выговорю. Странная манера… будто твои уши заливают горячей липкой карамелью… Однако вздохнул более свободно: фукутайчо вспомнил недавнюю практику… значит, должно обойтись… в конце концов, с ног я его не сбил… не…
Чуть более уверенный выдох и мышцы лица постепенно расслабляются. Зря.
Так же медленно, как подходил, Ичимару-фукутайчо правым коленом слегка раздвинул мои ноги, так, что внутренняя сторона его бедра оказалась прижата к моей…
Так будет устойчивее.
Меня начала бить мелкая дрожь.
Или удобнее. Хочу трогать. Хочу чувствовать. Хочу знать, если задрожит.
В голове вертелась только одна мысль: тепло… тоже может быть противным… будто от бедра какая-то дрянь растекается… сковывает, душит, прилипает…
Когда задрожит
— Хотел спросить, был ли ты когда-нибудь с мужчиной, — секунды тянулись, я так и не позволил себе вдохнуть, пока фукутайчо не заговорил снова, — но теперь вижу, ты и с женщиной не был.
Я хотел отвернуться. Не уходи. Видеть глаза. Вторая ладонь ударилась о стену у самого моего носа.
— Зря, — улыбка, — но тем интересней. Значит, я буду у тебя первым.
я уже знаю, каким будет привкус
Мне хотелось орать. Как тогда Кире. «Не может быть… не хочу…» Но единственное, что в теле все еще чувствовалось - подгибающиеся ноги. Я даже дышал с трудом, приоткрыв рот, шумно втягивая воздух сквозь сжатые зубы. Откуда этот столбняк?! Неужели я настолько…
Запах. Эмоции пахнут. Пахнут и пульсируют. Сейчас голова закружится. Звуков нет. Губы проговаривают слова и они падают в пустоту. Но я знаю - он их слышит. Не ушами. Всем телом.
- Ты даже представить себе не можешь. Как это здорово, когда под твоими руками ломается чужое, неопытное тело. Мммм... Как срывается голос после первой же боли. Слёзы. Кровь. Это так вкусно!
Голос… медленно окутывает тебя… Я не только представлял то, что говорит Ичимару-фукутайчо… чувствовал… Как так можно… болтовней… просто словами…
— … Мало что доставляет столько удовольствия, как в ужасе распахнутые глаза или проклятия. Когда он понимает, что вот-вот сейчас его…
Узкое, едва в четыре ладони пространство. Куда бы я не повернул голову, он приближался, снова оказываясь как раз напротив. Вроде была такая казнь, когда преступника сажали под горшок, из которого постоянно капало на макушку. И он сходил с ума от беспокойства. Что-то должно случиться. Должно… Или голова лопнет…
Не выдержали ноги. Я почувствовал, как сползаю по стене на пол. Ичимару фукутайчо двигался вслед. Слова-капли. Тяжелые… прямо чувствуешь, как они ударяются о лоб.
— Сломать
— Унизить
— Порвать
— Надругаться
И тихим шелестом, в самое ухо, уже присев на корточки рядом: так сладко…
Не прерывая контакта - вниз. Следом. Больше не нужно смотреть в глаза. Он и так всё видит. Самый яркий запах здесь, в ямочке над ключицей. Попробовать его языком и дотянуться до мочки уха. Ладонью на щеке прочувствовать сдавленный стон и попытку рывка, утонувшую в дрожи.
Всё. Распрямляюсь, стряхивая с хакама невидимые пылинки. Интересно, зачем Айзен вызвал меня? Ветка дерева бросает хитрую тень на стену. И забавно кивает, когда я прохожу мимо. Кажется, я хотел что-то сделать?.. Ах да.
- Ещё увидимся - и рука вскинутая в прощальном жесте.
Когда-нибудь я обернусь, чтоб запомнить, кого оставил там.
Глава пятая, post sсriрtum
Абараи Ренджи, ээ.. а какая у Рукии была фамилия до Кучики?? О.о
— Ренджи! Что бродишь, как призрак умершего от учебы? Ты оглох?! Ренджи!
Даже с противоположного конца коридора отчетливо виднелся пучок алых волос. «Ошибиться невозможно, но… Неужели он решил попрактиковаться в кудо на седзи? Вот обалдуй! Ишь, как занят! Ну все, сейчас сполна получишь за свой пендаль перед тренировкой на грунте!» С такими мыслями Рукия подбежала ближе, но пинать зазевавшегося Абараи резко расхотелось. Ренджи, вцепившись в край пытался отодвинуть фусума. Побелевшие от напряжения пальцы тянули ее не в ту сторону.
— Ренджи… Что… с тобой? — Рукия коснулась локтя друга. Огромные черные глаза наполнялись страхом. Абараи вздрогнул, медленно разжимая пальцы, и девушка тут же легко отодвинула фусума. Солнце. Ветер. Вздох-всхлип. Будто в груди Ренджи, могучие, но скомканные легкие наконец–то расправились. Ему больно? Рукия тревожно оглянула Абараи, но не нашла ни одной раны. Он пошатнулся. Хрупкая фигурка метнулась под руку в нелепой попытке подхватить. Не удержать — хотя бы смягчить удар о землю. Ренджи не упал. На мгновение Рукии показалось, что на нее валится гора: не вздохнуть, а боль в плече просто адская. Ренджи быстро опомнился, и, приняв сравнительно вертикальное положение, сделал несколько нетвердых шагов к скамейке. Растрескавшееся серое дерево скрипнуло под его тяжестью. Ренджи поднял голову, бросив на Рукию невозможный для него затравленный взгляд. Снизу вверх. Совсем мальчишка…
мальчишка…
— Что случилось? — она повторила вопрос.
Ренджи молчал. Странно… У него не было секретов: на что-то он злился, чем-то хвастался, но рассказывал всегда… А сейчас просто вцепился в руку, как маленький, и - ни слова…
— Ладно… не говори… слышишь? — глупо это все, и слова, чтобы успокоить, подбирались глупые, как для ребенка. — Что бы ни было, это кончилось… Успокойся… Всё…
Она хотела сказать «хорошо», но Ренджи с такой силой сжал ее руку, что срочно пришлось закусить губу, дабы не вскрикнуть.
Еще долго проходившие через парк прохожие могли наблюдать довольно странную сцену. Огромный парень уткнулся носом в плечо крошечной по сравнению с ним девушки. Маленькая ладошка успокаивающе гладит его по голове. А девушка почему-то кажется несоизмеримо больше старше и сильнее спутника.
Глава шестая
Глава шестая
Хинамори Момо, Кира Изуру, Кучики Рукия
Хинамори раскрыла свиток, расчихалась и замахала руками, шутливо посылая облако пыли в сторону Киры. Тот веселья не поддержал, продолжая переписывать комментарии к составлению отчета о боевой операции. В общем-то, он был прав — библиотека место торжественное, не для шалостей. Однако когда сидишь за книгами пятый день подряд с утра до вечера, хочется ударить кулаком по столу, чтобы паучки иероглифов разбежались с листа, чтобы ни во что не вчитываться, ничего не понимать, положить голову на руки и… Хинамори пробовала расшевелить Киру, но он упорно не желал разговаривать, а когда все-таки отвлекался от работы, взгляд его был пасмурнее дождевой тучи. Зал библиотеки, разделенный рядами стеллажей на квадраты, наводил тоску своей необъятностью. Даже на один ключ только каталог можно было перелистывать полдня. Переписав последнюю строку, Хинамори окинула взглядом ближайшие полки. Абсолютно одинаковые ряды свитков сурово возвышались над девушкой. Прочитать все — и девяти жизней не хватит. Даже таких, как у Ямамото-сама. Поди найди в пустыне горсть нужных песчинок… Вдруг внимание Хинамори привлекли шаги. Из-за стеллажа, слегка шаркая, медленно вышла девушка, тащившая гору свитков, над которыми едва виднелась ее макушка. Момо, радуясь возможности отвлечься, бросилась на помощь, но зацепилась за стул.
— Кира-кун! Ты заснул?
Кира все-таки оценил ситуацию, быстро подхватил пачку свитков и, выгрузив их на край стола, приветственно кивнул вошедшей в ответ на «аригато», потом тяжко вздохнул и вернулся к своему тягомотному занятию.
Хинамори оживилась. Она вспомнила подругу Абараи из класса В.
— Рукия-сан? Вашему классу тоже задали восемь лекций по теории кудо проработать самостоятельно? Вот бы сейчас уже наступило «послеэкзаменов», правда? А то пыльно тут.
Ничто так не сближает студентов, как общие проблемы с учебой. Рукия тоже обрадовалась возможности не расхлебывать эту кудошную жуть в одиночку.
— Пыльно, еще как. Свитков куча, но про заклинания ветра тридцатой ступени я так и не нашла. Ни листочка. Будто пустые им поужинали!
Хинамори смущенно вертела в руках кисточку, размазывая по конспекту кляксу.
— Гомене, вот оно, я уже два часа переписываю. Скучно так, вот и пишу медленно, постоянно задумываюсь - откуда только в голову столько мыслей лезет! Рукия-сан, садитесь, я уже закончила. Можно что-нибудь в твоих свитках поискать?
Момо так забавно суетилась и сбивалась с «вы» на «ты» - невозможно было наблюдать за ней без улыбки. Рукия кивнула сокурснице и села за стол. Экзамен? Средство, чтобы забыться. Слишком яркими отпечатались в памяти лица представителей клана Кучики. Не получается. Даже заковыристые фразы заклинаний не могут вытеснить из головы рой навязчивых сожалений. Ренджи уже дня три дня с ней не разговаривал. «Дурак. Но… Что бы ты подумала, услышав, что в клан Кучики хотят принять его? Чертов Ренджи, почему тебе всегда везет. Так ведь?!» Только благородный дом казался чем-то до ужаса чужим, холодным и неотвратимым, как кошмар. Ренджи. Так хотелось, чтобы он был рядом. Взбалмошный, горячий, понятный, родной дурак…
— Рукия-сан! Вам Абараи-кун рассказывал, что нам первый экзамен засчитали? Хисаги-семпай попросил. И вот. Я уже обрадовалась, что сдавать будет проще, а тут с кудо такое… Есть вещи, которые проще сделать, чем говорить о них, правда?
Рукия развернула свиток, довольно отмечая заглавия нужных частей, почти не слушая щебет Хинамори. Правда, он здорово успокаивал — было в этой девчонке что-то неуловимо уютное. Однако последнее предложение Рукия уловила четко. Есть такие вещи. Например, куда проще вступить в клан Кучики, чем говорить об этом. Девушка не заметила, как смяла край свитка, а опомнилась, лишь порезав о плотную бумагу палец.
— Да. Куда проще подчиниться авторитетному человеку, чем раздумывать потом, почему ты поступаешь именно так.
Кира поставил крупную кляксу, промокнул ее чистым листком и навострил уши. Подчинение старшему? В чем тут могут быть сомнения? Хинамори, непонимающе почесывая нос, уставилась на Рукию.
— Если… ну… это такой человек, как Айзен-тайчо... и он твой капитан, тут и думать не о чем!
— Не знаю. Боевые задания, тайчо, сенсей — это понятно. А когда действие касается лично тебя? Твоей жизни и ничего больше. Насколько старшему легко одним словом стереть твой контур и нарисовать заново. То, что зачем-то надо ему.
— Рукия-сан, если капитан говорит, что мне надо измениться, значит надо. Значит он видит, что от этого станет лучше и мне и отряду. Правда, Кира-кун?
Кире болтать не хотелось. Но разговор заползал в такую тему, что мысли грозили там завязнуть. Странная она, эта Рукия, такие размышления вслух… К чему?
— Когда зачислят в готей, мы будем меньше думать о жизни и больше о том, как выполнить приказ.
Сказал и покраснел. Фраза была абсолютно правильная, но почему-то вспомнилась пресловутая тренировка на грунте, где Кира так показательно и громко не думал о своей жизни.
— Кира-кун, ты когда-нибудь станешь сенсеем и будешь читать первокурсникам устав. Они прослезятся от гордости!— Хинамори звонко рассмеялась, похлопав Киру по плечу. — Я уверена, что настоящий капитан, как Айзен тайчо, не будет требовать от подчиненных что-то глупое. И что может касаться лично меня? Почерк?
Рукия оставила разговор. Не поняли. Сколько раз Хинамори за одну фразу помянула го бантай тайчо? Рукия усмехнулась, вздохнула и начала переписывать свиток. Не о капитанах она думала. Не о приказах. А о чем? О свободе? О клане? О Ренджи? О том как просто, когда нет выбора, и как тяжело, когда он вроде бы есть. Вроде бы. От таких предложений не отказываются. «Тридцатая ступень требует особой концентрации..» Они правы. Не думать. Экзамен. Кудо. Кучики. Тьфу!
За окнами начинался дождь, но его робкое постукивание не могло пробиться сквозь громкие перешептывания Киры и Хинамори. Студенты представляли, какие приказы могут получить от капитанов, и пытались придумать приказ, выполнять который они бы не стали.
Глава седьмая
Глава седьмая
Хисаги Шухей, Абараи Ренджи
Ноги зачем-то занесли на этаж первокурсников, и теперь Хисаги Шухей задумчиво разглядывал стену, вспоминая, что он здесь потерял. На стене, кстати, что-то висело. При ближайшем рассмотрении «что-то» оказалось расписанием экзаменов первого курса. На глаза попалась красная пометка в разделе зандзюцу, группы А, и в голове что-то щелкнуло. Хисаги вспомнил троицу, с которой вернулся с тренировки в мире живых и тепло улыбнулся. Благо делать это было уже почти не больно.
Поймав себя на том, что разглядывает расписание дальше, в поиске следующего экзамена этой компашки, Шухей заподозрил себя сразу в нескольких грехах. Судьба этих троих, оказывается, теперь была ему не безразлична. Немножко смешной, немножко грустный Кира. Весёлая и на удивление храбрая Хинамори. И талантливый раздолбай Абараи.
Кстати о раздолбаях. Ребятам предстояло кудо, а насколько Хисаги помнил, красноволосый не отличался особым талантом в этом искусстве. Да и прилежанием от него даже не пахло.
– Ага – шестикурсник заулыбался хищно.
Он нашёл, куда деть своё чувство ответственности и свободное время.
Искомый раздолбай с запоминающейся рейатсу обнаружился дрыхнущим на дереве. Хисаги подумал, что без этой самой рейатсу его бы можно было искать неделю. Потом подумал, что остальные сейчас скорее всего корпят над свитками в библиотеке и бесцеремонно, за пятку, сдёрнул Абараи на землю.
– Здорово, камрад! – Шухей в очередной раз забыл, что его улыбку сейчас сложно назвать дружелюбной.
– Семпай? – первокурсник удивлённо моргал, пытаясь подавит зевок. – Вы чего тут… В смысле Вы меня зачем-то искали?
Хисаги решил, что нужно быть ближе к младшим и вообще. И присел на корточки рядом.
– Как ты думаешь, где сейчас твои друзья?
– Так вам нужны они… – обрадовано оскалился Абараи
– Нет, – Шухей закатил глаза. – Это я тонко намекаю тебе, что они сейчас в библиотеке, готовятся к экзамену по кудо.
– Но семпай, а почему вы… – рыжий, наконец, решил сменить позу, но, получив тычок в плечо, плюхнулся обратно задом в сочную траву.
– Во-первых, прекрати звать меня семпаем. Как тебя, кстати, по имени?
– Ренджи, – буркнул он, обиженно потирая плечо, – А во-вторых?
– А во-вторых, считай, что я беру над вами шефство, Ренджи-кун. Типа буду следить, как вы сдаёте экзамены и прочая фигня.
Хисаги довольно улыбался, наблюдая за произведённым эффектом
– Но Хисаги-сем… В смысле «сан»! – Абараи замахал руками, – Тока не врите мне, что вы сами на первом курсе готовились к каждому экзамену и сдавали их с первого раза!
Шухей отвесил нахалу подзатыльник и ответил:
– Не важно! Я на каком курсе? Правильно, на шестом. А значит старше, умнее и опытней. Так что будешь теперь меня слушаться, чтоб доучиться до шинигами.
Ренджи потёр лохматую голову и горестно вздохнул:
– Во всём-во всём слушаться?
– Не боись, салага! – Хисаги подмигнул здоровым глазом. – Развлекаться я тоже умею. Но сначала экзамен!
Автор: Heitaro
Бета: Эльор
Герои/Пейринг: основные: Абараи Ренджи, Кира Изуру, Хинамори Момо, Хисаги Шухей;
в эпизодах: еще не и уже Кучики Рукия, Ичимару Гин, Матсумото Рангику, Мадарамэ Иккаку, Аясегава Юмичика, Хитсугайя Тоуширо;
а так же Айзен тайчо, клан Кучики в сумме, преподаватель кудо
сами персонажи поминают Меноса Гранде и Зараки Кенпачи.
Рейтинг: R
Жанр: автор самокритично обозвал это сборником разножанровых драбблов
НЕ фубекака (в моём понятии)
Краткое содержание: первый курс академии, 46ая серия и последствия + 40 лет спустя, перед началом событий сериала. Как они жили, что они думали. =))
Предупреждение: Ненормативная лексика, ненормативный аффтарский юмор, разброс в стилях и жанрах и вообще ведро винигрета, так что размера не пугайтесь, местами съедобно. Очень много, аж 14 глав.
Отказ от прав: Все права во веки веков являются банкаем Кубо Тайто.
Написано по заявке Kirdan
собственно заявка
Хотелось бы:
Ичиго/Исида
Кьёраку/Укитаке
Бьякуя/Ренджи
или любой эксперимент по вашему выбору, лишь бы было НЕ противно (ну, например Майюри/Комамура ещё куда ни шло, а вот Майюри/Генрюсай-сенсей уже фубекака. ну, тут у каждого свой взгляд.=) ).
основные пэйринги ТОЛЬКО яойные, переферия - на усмотрение автора.
Рейтинг не ниже R.
не даркфик. желательно не ПВП. и неплохо бы хэппи энд. или хотя бы открытый финал.
Да, кстати! Забыл: у меня пэйринги не в порядке убывания. просто так от балды расположил.=)
И фик хочу авторский. Не иначе.=)
shinigami ni narou
Смог бы мальчик, которым вы были, гордиться таким мужчиной как вы.
Лоренс Питер
Лоренс Питер
Глава первая
Глава первая
Абараи Ренджи.
Кира Изуру, Хинамори Момо, Хисаги Шухей
Мы прибежали к месту отправления одни из первых. Начальство подвалило только когда народу набралось достаточно много. Галдеж тут же прекратился, мы расползлись по рядам, ожидая инструкций. Будто и так не ясно: увидел пустого – бей, и все дела! Все равно эта полевая практика сплошная показуха, реальной опасности нам даже нюхнуть не дадут… Да и главными выдали что-то странное — ни одного готейца: двое старшекурсников с задранными носами и девчонка. Перед глазами маячила белобрысая макушка. Я тихонько пнул Киру, чтобы спросить, с какого перепугу инструкторами по практике назначили именно этих.
— Ты не знаешь?! Это же Хисаги Шухей. Его взяли в Готей еще до выпуска!
В Готей! Мне даже расхотелось вмазать Кире за «ты не знаешь». И за что такую светящуюся наглостью рожу — в Готей? За татуировку на щеке?! Подумаешь, я если надо, всю рожу разрисую, только в отряд примите!
Хисаги предпочитал многозначительно молчать, пока девчонка рассказывала, что да как делать и во что не ввязываться. Кира, почесывая подбородок и, бормоча вслух, как придурок, прикидывал, какие у него шансы отличиться больше этого Шухея, который умудрился два раза провалить вступительные экзамены. Я же, позевывая, прикидывал, сколько раз придется Киру размазать по стенам додзе, прежде чем он научится держать в руках занпакто. Наконец нам объявили, что надо разбиться на группы по трое. Я завертел в руках карточку с номером, и тут же, по расползающейся на лице Киры улыбке понял — будет кому начистить пятак, когда пустые кончатся. Не хватало ещё одного, впрочем недолго. Подбежала запыхавшаяся Хинамори, смущенно промямлив, что рада с нами работать. Кира так покраснел, что я едва удержался не начать тренировку по рукопашному бою прямо сейчас. Почему, когда рядом смущаются, тоже чувствуешь себя идиотом? Хотя девчонка она боевая, вроде Рукии, хорошо, что с нами. Я вздохнул и шагнул к воротам. Полевые учения. Наконец-то можно почувствовать себя настоящим синигами. В мире живых была ночь. Только там и ночью до дури огней. А небо почти не видно за огромными домами, оно блеклое, красновато-фиолетовое, с желтинкой, как заживающий фингал. В одном из окон мелькнула тень. Девушка, прислонившись к стеклу, смотрела на улицу. Мне вспомнилась Рукия. Наверное, я все-таки переборщил, ей и так обидно - когда еще класс «B» возьмут на грунт? Ладно, сама виновата, пусть не считает меня маленьким и глупым! Кто сильнее - тот и старше, сегодня я это докажу!
Тройки академцев разбегались в разные стороны. Мои пальцы яростно сжали асаучи, сердце барабанило в ушах. В бой, в бой, в бой… Однако недоделанная каракатица, которую и пустым назвать сложно, так меня напугалась, что подрапала в сторону Хинамори со всех четырех ног. Я даже ударить как следует не успел!
Хинамори не растерялась и, подпустив каракатицу поближе, вмазала заклинанием. Но, когда дым рассеялся, живучая тварь также шустро семенила к краю крыши. Кира решил устроить нашей практике красивый конец. Он с поднятым мечом буквально взлетел над целью и одним ударом раскроил пустому маску, а потом сбежал по стене и героически приземлился, так сияя, что под ним разве что дорога не плавилась. Вобщем, прибежал я как раз вовремя — хорошо хоть Кира на голову не свалился. Я совершенно справедливо заметил, что это не практика, а фигня, и втроем эту пустишку даже ребятня бы запинала. Но только собрался пойти поискать отдельного настоящего пустого на свою голову, пока остальные группы парятся с фальшивыми, меня поймала за рукав Хинамори. И нагло, не слушая, потащила за собой. А Кира, правильный наш, даже не поддержал! Ползли мы к месту собрания достаточно медленно, пинали камни, лениво переругивались, но собой были довольны. Вдруг Хинамори остановилась, оглянулась и какое-то время заворожено смотрела перед собой, пока мы ее не окликнули. Я, помню, тогда еще разозлился, что мне на охоту отправиться не разрешила, а сама пустых высматривает.
Остался всего один поворот до места сбора, когда мы услышали крики. А то, что увидели, выбежав на площадь, напоминало пьяный бред. Огромный пустой. Ревущая пучеглазая тварь, на грязно-белый коготь которой наколота девушка-шестикурсница. Тело, описав дугу над головами практикантов, глухо шлепнулось о серую дорогу, которая здесь повсюду вместо земли. Нестройные крики перерастали в панический гул. Второй шестикурсник бросился к пустому. Тварь в маске уложила его одним ударом. Я плохо понимал, что творится вокруг, но приказ Хисаги-семпая бежать услышал. Получив законные основания уносить ноги, толпа первокурсников прыснула во все стороны. Кира застыл с открытым ртом, пришлось его тряхнуть, в который раз убедившись, что этот герой без меня пропадет. Далеко убежать мы не успели. Хинамори осталась. Она стояла, как посреди речного потока. Ее чуть не свивали с ног бегущие, но девушка не двигалась с места. Отчаявшись докричаться, я рванулся назад. Кира тоже не отстал. Хинамори… Слезы на глазах… На глазах, полных решимости защищать. Кира кричал ей что-то про подчинение приказам, я - про то, что нам подобная тварь не по зубам. Но… Да, она повторяла только это слово — «но». Приказы? Сила? Отговорки хороши... Но - Ренджи, ты струсил!
Я не боюсь. А если боюсь, есть только один способ: сердце, налившееся яростью, не пролезает в пятки! Веер когтей пустого ударился о три меча. Хисаги-семпай не скрывал удивления. А мне стало легче дышать. Теперь понятно, что делать. Пока можешь.
глава вторая
глава вторая
Хисаги Шухей
Правую половину лица нестерпимо саднит. Хочется избавиться от повязки и разодрать всё в кровь. Или влепиться в ближайшую стену. Хотя бы макнуть голову в холодную воду: вдруг она успокоит жжение. Лекари могли подлатать меня лучше, я сам отказался. У них и так сегодня полно работы. Хотя многим уже не помочь. А я бы притащил в лазарет ещё пару носилок на собственном горбу. Аога. Канисава.
Мне нужно выпить. И пусть лекарства вступают в реакцию с чем угодно, сейчас хочу только забыться. Не осталось ни ярости, ни отчаянья. В голове пусто. А пустоту нужно чем-то заполнить, иначе станет совсем страшно. Проще всего пустоту залить. Зачем мне сейчас сложные пути? Ноги сами сворачивают в направлении Руконгая, а мысли возвращаются в недавние события.
Почему? Какого чёрта пустых понесло в этот район? Какого чёрта их принесло столько?! Я, вашу мать, никогда столько не видел! Как они так чисто сняли барьерную команду? Какого чёрта вообще всё это случилось? Бессмыслица. Но если быть до конца честным, ты сам мог сейчас лежать там, Шухей. Да что мог, как пить дать лежал бы! Если бы не шальная удача, когда умудрился увернуться от атак пустого, с рожей, залитой кровью. Если бы кучка первокурсников не ослушалась приказа. Если бы помощь пришла чуть позже. Не многовато «если бы» для одного простенького задания? Взяли меня в Готей, и что? Стал я от этого сильнее, храбрее? Умнее, в конце концов?! Фигу… А жаль, будь оно всё проклято. Действительно жаль.
Грёбаные пустые. Эта вылазка действительно подкосила меня. До сих пор руки дрожат. Всю выпивку ведь расплескаю. Лицо привычно перекашивает ухмылка и я одновременно давлюсь вдохом от приступа боли и понимаю, что теперь меня будет исключительно «перекашивать». Обещали, что шрамы на лице останутся, а значит рожа у меня теперь будет окончательно бандитская. С чем себя и поздравляю. Зашибись.
Стоп. Резко останавливаюсь посреди дороги. Нашёл о чём думать. Личико ему поцарапали. Кретин! Какая, вашу мать, жалость - пойду напьюсь, так, чтоб ничего не соображать, а завтра оно как-нибудь пройдёт. Бла-бла-бла... По спине, вдоль позвоночника, словно дует сквозняк, а руки сжимаются в кулаки от стыда. Надо же было так расклеиться… Хоть бы о сопляках подумал, им сейчас каково? И перестань называть их сопляками, пафосный дурак. Они тебе, между прочим, жизнь спасли. Хочется сесть на землю прямо здесь и выпасть из времени на пару суток. Даже не подумать, а так, отлежаться. Чтоб всё в голове встало на свои места само по себе.
Отставить сидеть на земле. Я знаю, куда мне сейчас нужно!
Додзё в это время суток встречает холодной тишиной. Так и должно быть.
Глава третья
Глава третья
Кира Изуру
-Ото-сан, ока-сан, комбанва…
Здесь так тихо, что начинает болеть голова. Хоть бы ветерок шевельнул траву у могильного камня или прошуршал падающий лист! Так трудно в тишине, одному, наедине со своими мыслями. Вам, наверное, еще тяжелее: у вас всегда тишина. Мне так жаль, что вы меня слышите, а я вас – нет. Когда кто-то говорит, он всегда надеется, что ему ответят...
– Я уже рассказывал вам про тренировку в мире живых. Мы знали, что пустые будут фальшивыми, и не ждали настоящей опасности. Было так здорово почувствовать себя частью команды. Мы с Абараи-кун и Хинамори-кун быстро справились с заданием. А потом… Потом произошло невозможное… В район тренировки проникли пустые.
Я чувствовал себя, как в кошмаре: этого не может быть, это чушь, стоит ущипнуть себя – и очнешься. Огромный пустой, казалось, что он касается головой темного ночного неба. Крики. Паника. Тело убитого шестикурсника — совсем рядом. Кровь с тошнотворным шорохом ударилась об асфальт у самых моих ног. Я не мог двинуться с места, приказа бежать даже не услышал... А когда опомнился, осознал, что бегу вслед за Ренджи, который тянет меня за рукав. Секунду спустя понял, что Хинамори рядом нет. Оглянулся – она застыла посреди дороги, словно не видя в ужасе бегущих однокурсников, и только смотрела вперёд. Я тогда подумал, что она в шоке, потому не отзывается. Ренджи бросился назад, я - за ним. Забрать, вместе уйти как можно дальше от опасности! Но… Нет, не то, чтобы она не боялась... Но она не могла убежать и оставить семпая вот так... стало стыдно за то, что она бросала вызов страху, а мы... И тут я понял, что теперь не побегу, ни от ужаса, ни по приказу.
— Из руководящей группы в живых остался один Хисаги-семпай. Ему становилось все труднее защищаться, он был ранен. Мы успели вовремя и уже вчетвером отразили очередную атаку пустого. А потом ударили кудо. Даже всем вместе, нам не хватило силы, чтобы нанести ему серьезное ранение, но ослепить на время удалось. Опомнился Хисаги-семпай и приказал бежать. Теперь главное было — тянуть время, пока не явится подкрепление.
Мы неслись, петляя по улицам. Я снова знал, что делаю. Выполнял приказ. Был счастлив, что сумел победить панику. Радовался топоту ног рядом. Не отстают. Живы. Бой — это просто. Рядом друзья, и бояться нет времени.
- Но на одном из перекрестков нас окружила толпа огромных пустых...
Я тогда оглянулся на Хисаги-семпая: поднятый меч, кровь заливает правую половину лица. А меня била дрожь: каждая мелкая жилка сжалась и затряслась... Мы стояли спиной к спине, в круг. Оскаленные пасти... Горы, увенчанные уродливыми зубастыми масками... Слева Ренджи — дыхание со свистом вырывается сквозь стиснутые зубы. Справа – Хинамори — глаза огромные... А я вдруг так ясно представил, что несколько мгновений - и меня не станет... Провалюсь в темноту, безмолвие, холод… Будто наяву почувствовал, как в тело входят когти. Проходит ли боль, когда умираешь? Не знаю… не хочу знать… Не хочу!!! Я не понимал происходящего, не хотел понимать, не хотел думать, сдерживаться, просто позволил ужасу выйти в крик, так, чтобы стало хоть немного легче...
—Когда на подмогу пришли капитан и лейтенант пятого отряда, я посмел обрадоваться. И только в Сейретее, столкнувшись с восхищенными взглядами сокурсников ощутил стыд. Я видел в их глазах отражение труса, ничтожества, неспособного держать себя в руках. Мне не хватило бы сил поднять меч. Случись возможность, я бы бежал без оглядки, бросив занпакто, семпая, команду.
Разве после этого я могу… Я видел, какими должны быть синигами. Прежде всего — хладнокровие... Страх за свою жизнь сводит на нет любые знания, любую силу. Я нарушил приказ, чтобы помочь Хисаги-семпаю, а вместо этого - опозорился.
— Я… Ото-сан… ока-сан… простите… я недостоин быть синигами… я трус… таким не место в академии… Если, по ошибке я вдруг попаду в отряд Готея, подставлю всех. Лучше… будет… уйти… Вот… Видите… Даже сейчас… не могу… плачу…. как девчонка…
Глава третья, post sсriрtum
Абараи Ренджи, Кира Изуру
Будто знал, что он там. Стоит на коленях, уткнулся в сложенные домиком руки. Что-то шепчет. Замолчал. Даже моей рейатсу не чувствует. Пожалуй, ему досталось больше всех. Сам, конечно, дурак но нельзя же вечно себя гнобить? Напился бы, разнес что-нибудь, утром глаза открыл — и счастлив, что пока жив… Вздрагивают плечи. Всхлипывает. Бормочет что-то. Что?! Я вышел из-за деревьев и остановился у него за спиной.
— Подбери сопли, Сейретей затопишь.
Ненавижу успокаивать — и сказать ничего не могу, и себя дураком чувствую. Кира наконец-то обернулся. Так и есть, ревел: глаза красные, по щекам капли текут, на подбородке дрожат, рот приоткрыл. Видок самый что ни на есть идиотский.
— Абараи-кун? — глухой, сорванный голос, грустная улыбка.
Кира медленно поднялся с колен. Мне его движения сразу не понравились, было в них что-то… деревянное.
— Прости, что я тогда… Абараи-кун… – этот дурак, согнулся передо мной в поклоне, – Я трус… Но мне хватит сил это признать, — он сжал кулаки, — и вовремя уйти, пока никого не подвел. Я не достоин быть синигами…
Лицо его перекосилось, будто от боли — сдерживает слезы. Идиот! Средств прочистки мозгов я знаю мало, зато они действенные.
– Так твою растак с пересвистом!
Я влепил Кире по полной, так, что тот растянулся на траве. Вытер рукавом кровь с разбитого носа и приподнялся на локтях, ошалело глядя на меня.
— А-абараи… кун…
Я стоял над ним, потирая правую руку. Пытался дышать глубоко, но все равно от злости захлебывался воздухом. Потом, чтобы не задохнуться, заорал:
— Ну, придурок чертов, очухался?! Уйдешь из академии — убью, понял?!
Глава четвёртая
Глава четвёртая
Хитсугая Тоуширо, Хинамори Момо
Момо пришла какая-то странная. Она пришла, неслышно ступая по кленовым листьям. Хотя обычно ее смех врывался в дом куда раньше самой Момо. Я смахнул с крыльца город из арбузных косточек и затаился. Пусть она говорит первой. Я ещё не знаю, как себя вести. Слышу, как она разувается, потом идёт по дому, заглядывая в комнаты. Я сижу на заднем крыльце. Лист, за которым я наблюдал, с беззвучным щелчком отделяется от ветки и медленно скользит вниз, к земле. В тот момент, когда он касается своих собратьев, Хинамори садится позади меня.
Погода сегодня странная. Погода и Момо.
- Привет.
Она делает паузу, как будто думает, с чего начать. Такого никогда не было. Да и говорит она слишком тихо.
-У нас сегодня было задание в мире живых.
Мы должны были уничтожить кукольных пустых. Я была в команде с Абараи-сан и Кирой-сан. Они очень хорошие ученики. Абараи-сан такой сильный, а Кира-сан вообще один из лучших студентов курса. А инструкторами были шестикурсники и Хисаги-семпай - главным. Я рассказывала про него?
Порыв ветра перемешивает опавшие листья, и мои арбузные косточки скрываются под ними.
- Нет. Я не помню.
- Разве? Он такой невероятный! Ещё учится в академии, а уже член Готея 13, – в голосе Момо наконец появляются эмоции. – А спасли нас Айзен-тайчо и Ичимару-фукутайчо. Представляешь, настоящие капитан и лейтенант пришли нам на помощь! Они такие сильные, красивые, быстрые. Я никогда не видела такой поразительной техники. Особенно Айзен-тайчо. Ну конечно, он ведь настоящий капитан.
Я всё ещё сижу спиной, но знаю, что сейчас у неё блестят глаза.
- Хотела бы я, что бы ты видел их! Ичимару-фукутайчо пользовался шиккаем, очень красиво. Он пронзал нескольких пустых за одну атаку. А Айзен-тайчо даже не обнажил занпакто. Это выглядело так здорово и так легко. Но сами ни за что бы не справились. Нас бы просто убили. Так же, как Канисаву-сан и Аогу-сан. А ведь они были шестикурсниками…
Я готов услышать всхлип. Просто сижу и жду этого звука. И вздрагиваю, когда она обнимает меня за плечи. Вот просто чуть не вскочил и не заорал. Я не помню, когда она оказалась так близко..
- Знаешь, Тоуширо.. Мне было очень-очень страшно. Это просто ужасно страшно, когда рядом кого-то убивают. А ты думал, что ты такой сильный воин и всё сможешь… А оказывается, ничего не можешь. Только попробовать. Особенно страшно, когда убивают кого-то сильнее тебя.
Я не хочу, что бы ты шёл в академию. Прости за то, что сказала тогда.
Она утыкается носом мне в спину и не плачет. А мне очень хочется, что бы она расплакалась, тогда бы я повернулся и обнял её. Хотя, что я говорю. Я не хочу, что бы она плакала. Никогда-никогда.
Смотрю вперёд и деревья кивают нам. Хоть бы снег пошёл, что ли. Погода сегодня странная. Погода и Момо.
Глава пятая
Глава пятая
Абараи Ренджи, Ичимару Гин
Хисаги-семпай устало усмехнулся, наблюдая, как я подскочил и чуть не пустился впляс. Он так и сказал — экзамен по зандзюцу в этом семестре считайте, что сдали. Я, конечно, не сомневаюсь, что разделал бы любого из группы, попариться пришлось бы только с преподавателем… Но теперь-то Рукия не отвертится, придется признать: я действительно силен, а не хвастаюсь зря. Приду и скажу, небрежно так отмахнувшись, «да ничего не случилось, представляешь, всего-то подрожали рядом с семпаем, а нас чуть ли не в герои записывают… мне и ударить по хорошему не дали капитан с лейтенантом».
На бегу уши приятно щекотал ветер. Я заглянул во все залы додзе: Рукии, как на зло, не было. Пролетая мимо, заскочил в класс В. Какие-то девчонки, дружно перепугавшись, пропищали, что не видели ее с самого утра. Я уже собрался забраться на крышу главного здания и проорать на всю академию «Ру-уки-ия! Какого хрена прячешься!!». Вдруг одна из девчонок, раздраженно захлопнув толстенное руководство по теории кудо, проворчала «да в парке она, придурок!». "Эх, была бы она парнем..." - успел подумать я, выскакивая за дверь. Никакого настроения, чтобы ругаться, а вот по морде хорошенько врезать было бы можно… Коридор пустой и просторный, нестись по нему одно удовольствие, особенно если время от времени проезжать по скользкому полу. Теперь-то ты поймешь, кто из нас взрослее… кто умнее… и все прочее… Ну, ладно, прятаться черти где, когда надо с тобой поговорить, ты умеешь лучше…
Я заметил его в последний момент. Спасла ловкость — едва задев худое плечо, обогнул медленно бредущую фигуру, со всего размаха полетел в стену и застыл, распластавшись вдоль нее, не представляя, как теперь извиняться.
Почти физическое ощущение приближающегося контакта. Краем глаза - протанцевал по широкой дуге и встретился со стеной.
Так тихо. Внезапно. Будто появился ниоткуда. Ичимару-фукутайчо.
В потревоженном сознании концентрическими кругами расходятся мысли. Студент. Дышит тяжело. Забавный.
Сначала мне показалось, что он спит на ходу, но лейтенант пятого отряда, уже пройдя мимо меня, остановился, медленно-медленно оглянулся и сделал несколько шагов ближе.
Я его помню? запах. Он чего-то ждёт? любопытно. ближе. слишком высокий.
А потом… Я даже не успел сообразить, что произошло — почувствовал удар ладони над левым плечом и слегка сполз по стене. Теперь, все выглядело вовсе несуразно: полусогнутые ноги, лицо где-то на уровне шеи фукутайчо… Чтобы поднять взгляд, пришлось задрать голову. Улыбка. Прищуренные глаза. Почему-то стало душно, наверное, от смущения.
— Гомен насай… — прошептал я: голос не слушался.
— Кто бы мог подумать, что сегодняшний день может преподнести такую неожиданную, но приятную встречу.
Тепло пульсирует. Расстояние есть, а тепло чувствуется. Он что-то сказал? Какая разница.
Я удивился его способности произнести столько слов подряд. А после еще одной улыбки понял, что сейчас даже имя свое не выговорю. Странная манера… будто твои уши заливают горячей липкой карамелью… Однако вздохнул более свободно: фукутайчо вспомнил недавнюю практику… значит, должно обойтись… в конце концов, с ног я его не сбил… не…
Чуть более уверенный выдох и мышцы лица постепенно расслабляются. Зря.
Так же медленно, как подходил, Ичимару-фукутайчо правым коленом слегка раздвинул мои ноги, так, что внутренняя сторона его бедра оказалась прижата к моей…
Так будет устойчивее.
Меня начала бить мелкая дрожь.
Или удобнее. Хочу трогать. Хочу чувствовать. Хочу знать, если задрожит.
В голове вертелась только одна мысль: тепло… тоже может быть противным… будто от бедра какая-то дрянь растекается… сковывает, душит, прилипает…
Когда задрожит
— Хотел спросить, был ли ты когда-нибудь с мужчиной, — секунды тянулись, я так и не позволил себе вдохнуть, пока фукутайчо не заговорил снова, — но теперь вижу, ты и с женщиной не был.
Я хотел отвернуться. Не уходи. Видеть глаза. Вторая ладонь ударилась о стену у самого моего носа.
— Зря, — улыбка, — но тем интересней. Значит, я буду у тебя первым.
я уже знаю, каким будет привкус
Мне хотелось орать. Как тогда Кире. «Не может быть… не хочу…» Но единственное, что в теле все еще чувствовалось - подгибающиеся ноги. Я даже дышал с трудом, приоткрыв рот, шумно втягивая воздух сквозь сжатые зубы. Откуда этот столбняк?! Неужели я настолько…
Запах. Эмоции пахнут. Пахнут и пульсируют. Сейчас голова закружится. Звуков нет. Губы проговаривают слова и они падают в пустоту. Но я знаю - он их слышит. Не ушами. Всем телом.
- Ты даже представить себе не можешь. Как это здорово, когда под твоими руками ломается чужое, неопытное тело. Мммм... Как срывается голос после первой же боли. Слёзы. Кровь. Это так вкусно!
Голос… медленно окутывает тебя… Я не только представлял то, что говорит Ичимару-фукутайчо… чувствовал… Как так можно… болтовней… просто словами…
— … Мало что доставляет столько удовольствия, как в ужасе распахнутые глаза или проклятия. Когда он понимает, что вот-вот сейчас его…
Узкое, едва в четыре ладони пространство. Куда бы я не повернул голову, он приближался, снова оказываясь как раз напротив. Вроде была такая казнь, когда преступника сажали под горшок, из которого постоянно капало на макушку. И он сходил с ума от беспокойства. Что-то должно случиться. Должно… Или голова лопнет…
Не выдержали ноги. Я почувствовал, как сползаю по стене на пол. Ичимару фукутайчо двигался вслед. Слова-капли. Тяжелые… прямо чувствуешь, как они ударяются о лоб.
— Сломать
— Унизить
— Порвать
— Надругаться
И тихим шелестом, в самое ухо, уже присев на корточки рядом: так сладко…
Не прерывая контакта - вниз. Следом. Больше не нужно смотреть в глаза. Он и так всё видит. Самый яркий запах здесь, в ямочке над ключицей. Попробовать его языком и дотянуться до мочки уха. Ладонью на щеке прочувствовать сдавленный стон и попытку рывка, утонувшую в дрожи.
Всё. Распрямляюсь, стряхивая с хакама невидимые пылинки. Интересно, зачем Айзен вызвал меня? Ветка дерева бросает хитрую тень на стену. И забавно кивает, когда я прохожу мимо. Кажется, я хотел что-то сделать?.. Ах да.
- Ещё увидимся - и рука вскинутая в прощальном жесте.
Когда-нибудь я обернусь, чтоб запомнить, кого оставил там.
Глава пятая, post sсriрtum
Абараи Ренджи, ээ.. а какая у Рукии была фамилия до Кучики?? О.о
— Ренджи! Что бродишь, как призрак умершего от учебы? Ты оглох?! Ренджи!
Даже с противоположного конца коридора отчетливо виднелся пучок алых волос. «Ошибиться невозможно, но… Неужели он решил попрактиковаться в кудо на седзи? Вот обалдуй! Ишь, как занят! Ну все, сейчас сполна получишь за свой пендаль перед тренировкой на грунте!» С такими мыслями Рукия подбежала ближе, но пинать зазевавшегося Абараи резко расхотелось. Ренджи, вцепившись в край пытался отодвинуть фусума. Побелевшие от напряжения пальцы тянули ее не в ту сторону.
— Ренджи… Что… с тобой? — Рукия коснулась локтя друга. Огромные черные глаза наполнялись страхом. Абараи вздрогнул, медленно разжимая пальцы, и девушка тут же легко отодвинула фусума. Солнце. Ветер. Вздох-всхлип. Будто в груди Ренджи, могучие, но скомканные легкие наконец–то расправились. Ему больно? Рукия тревожно оглянула Абараи, но не нашла ни одной раны. Он пошатнулся. Хрупкая фигурка метнулась под руку в нелепой попытке подхватить. Не удержать — хотя бы смягчить удар о землю. Ренджи не упал. На мгновение Рукии показалось, что на нее валится гора: не вздохнуть, а боль в плече просто адская. Ренджи быстро опомнился, и, приняв сравнительно вертикальное положение, сделал несколько нетвердых шагов к скамейке. Растрескавшееся серое дерево скрипнуло под его тяжестью. Ренджи поднял голову, бросив на Рукию невозможный для него затравленный взгляд. Снизу вверх. Совсем мальчишка…
мальчишка…
— Что случилось? — она повторила вопрос.
Ренджи молчал. Странно… У него не было секретов: на что-то он злился, чем-то хвастался, но рассказывал всегда… А сейчас просто вцепился в руку, как маленький, и - ни слова…
— Ладно… не говори… слышишь? — глупо это все, и слова, чтобы успокоить, подбирались глупые, как для ребенка. — Что бы ни было, это кончилось… Успокойся… Всё…
Она хотела сказать «хорошо», но Ренджи с такой силой сжал ее руку, что срочно пришлось закусить губу, дабы не вскрикнуть.
Еще долго проходившие через парк прохожие могли наблюдать довольно странную сцену. Огромный парень уткнулся носом в плечо крошечной по сравнению с ним девушки. Маленькая ладошка успокаивающе гладит его по голове. А девушка почему-то кажется несоизмеримо больше старше и сильнее спутника.
Глава шестая
Глава шестая
Хинамори Момо, Кира Изуру, Кучики Рукия
Хинамори раскрыла свиток, расчихалась и замахала руками, шутливо посылая облако пыли в сторону Киры. Тот веселья не поддержал, продолжая переписывать комментарии к составлению отчета о боевой операции. В общем-то, он был прав — библиотека место торжественное, не для шалостей. Однако когда сидишь за книгами пятый день подряд с утра до вечера, хочется ударить кулаком по столу, чтобы паучки иероглифов разбежались с листа, чтобы ни во что не вчитываться, ничего не понимать, положить голову на руки и… Хинамори пробовала расшевелить Киру, но он упорно не желал разговаривать, а когда все-таки отвлекался от работы, взгляд его был пасмурнее дождевой тучи. Зал библиотеки, разделенный рядами стеллажей на квадраты, наводил тоску своей необъятностью. Даже на один ключ только каталог можно было перелистывать полдня. Переписав последнюю строку, Хинамори окинула взглядом ближайшие полки. Абсолютно одинаковые ряды свитков сурово возвышались над девушкой. Прочитать все — и девяти жизней не хватит. Даже таких, как у Ямамото-сама. Поди найди в пустыне горсть нужных песчинок… Вдруг внимание Хинамори привлекли шаги. Из-за стеллажа, слегка шаркая, медленно вышла девушка, тащившая гору свитков, над которыми едва виднелась ее макушка. Момо, радуясь возможности отвлечься, бросилась на помощь, но зацепилась за стул.
— Кира-кун! Ты заснул?
Кира все-таки оценил ситуацию, быстро подхватил пачку свитков и, выгрузив их на край стола, приветственно кивнул вошедшей в ответ на «аригато», потом тяжко вздохнул и вернулся к своему тягомотному занятию.
Хинамори оживилась. Она вспомнила подругу Абараи из класса В.
— Рукия-сан? Вашему классу тоже задали восемь лекций по теории кудо проработать самостоятельно? Вот бы сейчас уже наступило «послеэкзаменов», правда? А то пыльно тут.
Ничто так не сближает студентов, как общие проблемы с учебой. Рукия тоже обрадовалась возможности не расхлебывать эту кудошную жуть в одиночку.
— Пыльно, еще как. Свитков куча, но про заклинания ветра тридцатой ступени я так и не нашла. Ни листочка. Будто пустые им поужинали!
Хинамори смущенно вертела в руках кисточку, размазывая по конспекту кляксу.
— Гомене, вот оно, я уже два часа переписываю. Скучно так, вот и пишу медленно, постоянно задумываюсь - откуда только в голову столько мыслей лезет! Рукия-сан, садитесь, я уже закончила. Можно что-нибудь в твоих свитках поискать?
Момо так забавно суетилась и сбивалась с «вы» на «ты» - невозможно было наблюдать за ней без улыбки. Рукия кивнула сокурснице и села за стол. Экзамен? Средство, чтобы забыться. Слишком яркими отпечатались в памяти лица представителей клана Кучики. Не получается. Даже заковыристые фразы заклинаний не могут вытеснить из головы рой навязчивых сожалений. Ренджи уже дня три дня с ней не разговаривал. «Дурак. Но… Что бы ты подумала, услышав, что в клан Кучики хотят принять его? Чертов Ренджи, почему тебе всегда везет. Так ведь?!» Только благородный дом казался чем-то до ужаса чужим, холодным и неотвратимым, как кошмар. Ренджи. Так хотелось, чтобы он был рядом. Взбалмошный, горячий, понятный, родной дурак…
— Рукия-сан! Вам Абараи-кун рассказывал, что нам первый экзамен засчитали? Хисаги-семпай попросил. И вот. Я уже обрадовалась, что сдавать будет проще, а тут с кудо такое… Есть вещи, которые проще сделать, чем говорить о них, правда?
Рукия развернула свиток, довольно отмечая заглавия нужных частей, почти не слушая щебет Хинамори. Правда, он здорово успокаивал — было в этой девчонке что-то неуловимо уютное. Однако последнее предложение Рукия уловила четко. Есть такие вещи. Например, куда проще вступить в клан Кучики, чем говорить об этом. Девушка не заметила, как смяла край свитка, а опомнилась, лишь порезав о плотную бумагу палец.
— Да. Куда проще подчиниться авторитетному человеку, чем раздумывать потом, почему ты поступаешь именно так.
Кира поставил крупную кляксу, промокнул ее чистым листком и навострил уши. Подчинение старшему? В чем тут могут быть сомнения? Хинамори, непонимающе почесывая нос, уставилась на Рукию.
— Если… ну… это такой человек, как Айзен-тайчо... и он твой капитан, тут и думать не о чем!
— Не знаю. Боевые задания, тайчо, сенсей — это понятно. А когда действие касается лично тебя? Твоей жизни и ничего больше. Насколько старшему легко одним словом стереть твой контур и нарисовать заново. То, что зачем-то надо ему.
— Рукия-сан, если капитан говорит, что мне надо измениться, значит надо. Значит он видит, что от этого станет лучше и мне и отряду. Правда, Кира-кун?
Кире болтать не хотелось. Но разговор заползал в такую тему, что мысли грозили там завязнуть. Странная она, эта Рукия, такие размышления вслух… К чему?
— Когда зачислят в готей, мы будем меньше думать о жизни и больше о том, как выполнить приказ.
Сказал и покраснел. Фраза была абсолютно правильная, но почему-то вспомнилась пресловутая тренировка на грунте, где Кира так показательно и громко не думал о своей жизни.
— Кира-кун, ты когда-нибудь станешь сенсеем и будешь читать первокурсникам устав. Они прослезятся от гордости!— Хинамори звонко рассмеялась, похлопав Киру по плечу. — Я уверена, что настоящий капитан, как Айзен тайчо, не будет требовать от подчиненных что-то глупое. И что может касаться лично меня? Почерк?
Рукия оставила разговор. Не поняли. Сколько раз Хинамори за одну фразу помянула го бантай тайчо? Рукия усмехнулась, вздохнула и начала переписывать свиток. Не о капитанах она думала. Не о приказах. А о чем? О свободе? О клане? О Ренджи? О том как просто, когда нет выбора, и как тяжело, когда он вроде бы есть. Вроде бы. От таких предложений не отказываются. «Тридцатая ступень требует особой концентрации..» Они правы. Не думать. Экзамен. Кудо. Кучики. Тьфу!
За окнами начинался дождь, но его робкое постукивание не могло пробиться сквозь громкие перешептывания Киры и Хинамори. Студенты представляли, какие приказы могут получить от капитанов, и пытались придумать приказ, выполнять который они бы не стали.
Глава седьмая
Глава седьмая
Хисаги Шухей, Абараи Ренджи
Ноги зачем-то занесли на этаж первокурсников, и теперь Хисаги Шухей задумчиво разглядывал стену, вспоминая, что он здесь потерял. На стене, кстати, что-то висело. При ближайшем рассмотрении «что-то» оказалось расписанием экзаменов первого курса. На глаза попалась красная пометка в разделе зандзюцу, группы А, и в голове что-то щелкнуло. Хисаги вспомнил троицу, с которой вернулся с тренировки в мире живых и тепло улыбнулся. Благо делать это было уже почти не больно.
Поймав себя на том, что разглядывает расписание дальше, в поиске следующего экзамена этой компашки, Шухей заподозрил себя сразу в нескольких грехах. Судьба этих троих, оказывается, теперь была ему не безразлична. Немножко смешной, немножко грустный Кира. Весёлая и на удивление храбрая Хинамори. И талантливый раздолбай Абараи.
Кстати о раздолбаях. Ребятам предстояло кудо, а насколько Хисаги помнил, красноволосый не отличался особым талантом в этом искусстве. Да и прилежанием от него даже не пахло.
– Ага – шестикурсник заулыбался хищно.
Он нашёл, куда деть своё чувство ответственности и свободное время.
Искомый раздолбай с запоминающейся рейатсу обнаружился дрыхнущим на дереве. Хисаги подумал, что без этой самой рейатсу его бы можно было искать неделю. Потом подумал, что остальные сейчас скорее всего корпят над свитками в библиотеке и бесцеремонно, за пятку, сдёрнул Абараи на землю.
– Здорово, камрад! – Шухей в очередной раз забыл, что его улыбку сейчас сложно назвать дружелюбной.
– Семпай? – первокурсник удивлённо моргал, пытаясь подавит зевок. – Вы чего тут… В смысле Вы меня зачем-то искали?
Хисаги решил, что нужно быть ближе к младшим и вообще. И присел на корточки рядом.
– Как ты думаешь, где сейчас твои друзья?
– Так вам нужны они… – обрадовано оскалился Абараи
– Нет, – Шухей закатил глаза. – Это я тонко намекаю тебе, что они сейчас в библиотеке, готовятся к экзамену по кудо.
– Но семпай, а почему вы… – рыжий, наконец, решил сменить позу, но, получив тычок в плечо, плюхнулся обратно задом в сочную траву.
– Во-первых, прекрати звать меня семпаем. Как тебя, кстати, по имени?
– Ренджи, – буркнул он, обиженно потирая плечо, – А во-вторых?
– А во-вторых, считай, что я беру над вами шефство, Ренджи-кун. Типа буду следить, как вы сдаёте экзамены и прочая фигня.
Хисаги довольно улыбался, наблюдая за произведённым эффектом
– Но Хисаги-сем… В смысле «сан»! – Абараи замахал руками, – Тока не врите мне, что вы сами на первом курсе готовились к каждому экзамену и сдавали их с первого раза!
Шухей отвесил нахалу подзатыльник и ответил:
– Не важно! Я на каком курсе? Правильно, на шестом. А значит старше, умнее и опытней. Так что будешь теперь меня слушаться, чтоб доучиться до шинигами.
Ренджи потёр лохматую голову и горестно вздохнул:
– Во всём-во всём слушаться?
– Не боись, салага! – Хисаги подмигнул здоровым глазом. – Развлекаться я тоже умею. Но сначала экзамен!
@темы: Фанфики
-
-
13.03.2007 в 22:11Абараи Ренджи, Кира Изуру, Хисаги Шухей, Матсумото Рангику, Мадараме Иккаку, Аясегава Юмичика и энное количество неопознанных шининами
Иккаку жалобно смотрел, как Матсумото, закидывая фляжку всё выше и выше, мощными глотками увеличивала разницу в количестве жидкости и воздуха в замкнутом пространстве - не в пользу жидкости. Заглядываясь на выступающие части тела Рангику, совершавшие перед его носом характерные для пьющего колебательные движения, Иккаку внезапно очень захотел совершить по отношению к Матсумото возвратно-поступательные движения. То есть дать ей по голове и увернуться от сдачи.
Иккаку сморгнул и попытался забыть про физику. Но акт о входе саке (объект А) в Матсумото (объект В) и невыходе его обратно, а так же приближающаяся кончина объекта А, продолжали тревожить его блестящую, шарообразную черепушку. Рангику наконец прикончила фляжку, вытерла рот рукавом, элегантно поправила волосы и с ангельским взглядом вернула владельцу опустевшую ёмкость.
– Спасибо, дружище. Надеюсь ты на меня не в обиде? Ты же сам знаешь, как холодно бывает на дежурстве. У вас тут всё равно ещё много. Шухей, можешь не засовывать бутылку за пазуху. Тебе не идёт, а я её вижу. И в следующий раз суй лучше две, для симметрии. Не скучайте, мальчики! Придётся лишить вас прекрасного женского общества. У вас и так Юмичика остаётся.
Матсумото послала компании воздушный поцелуй и удалилась. Компания ответила ей не слишком дружными и членораздельными, но явно прощальными звуками.
Юмичика обиженно подавился нигири. Потом сообразил, что это комплимент и попытался давиться изящно. Сидевший рядом предложил постучать по спине или что-нибудь выпить. Юмичика страдальчески закатил глаза, но выпить согласился. Заодно очередной раз обиженно покосился в сторону Мадараме. Вот ведь гад, привёл его в эту компанию малознакомых людей и бросил на произвол, а сам убивается над какой-то там фляжкой. А среди «малознакомых», между прочим, попадались ещё совсем дети, неокончившие академию. Значит происходящее здесь совсем уж незаконно. Нет, Хисаги конечно в расчёт не брался: вступил в Готей - с детством можешь попрощаться. Но вот парнишки, которых он привёл с собой, явно походили на первокурсников.
Юмичика присмотрелся к паре в углу. Блондинчик нервно мял рукав собственного косоде и немного затравленно озирался вокруг. Его коллега с бешено красными волосами явно мысленно находился где-то не здесь. Аясегава отметил, что оба они достаточно симпатичны, но конкуренцию ему составить не могут, а значит, пристального внимания не заслуживают.
Блондинчик - Кира - в очередной раз скомкал ткань формы и решил, что сегодня всё таки попробует напиться, так как экзамен, по его мнению, всё-таки был провален. Осторожно выхватил стакан из под локтя витавшего в облаках Абараи и, зажав пальцами нос для храбрости, залпом осушил. Заново научившись дышать и сморгнув слёзы с ресниц, Кира решил, что погорячился и, мучимый совестью, подсунул ёмкость обратно хозяину.
Красную абараевскую голову тревожило невероятное для него количество мыслей, вопросов и задач. По большей части нерешаемых. Ренджи машинально опрокинул в себя пустой стакан, удивился отсутствию привкуса и налил новую порцию.
– Слышь, семпай, – он ткнул в бок Хисаги, – чего у вас тут выпивка такая странная?
Шухей глотнул из своей бутылки, потом - на пробу - из бутылки первокурсника.
– Да вроде как всегда, – констатировал он.
– Дааа?… – недоверчиво протянул Ренджи и задумался обратно.
– Это всё потому, что у него агрегатное состояние изменилось – попытался влезть в разговор Иккаку – Испаряется оно из открытой бутылки! – он торжественно потряс в воздухе пальцем. – А когда саке вдыхаешь, у него вкус совсеееееем другой!
Юмичика, будучи не в силах выносить этот физический бред дальше, закинул другу в рот две порции нигири. Тот возмутился, но вынужденно заткнулся. А Шухей вернулся к прерванному разговору. Он с каким-то плоскорожим обсуждал достоинства готейских женщин. Пока что дискуссия застряла на третьем отряде. Иккаку дожевал нигири и открыл рот, после чего был изящно нейтрализован ещё одним рисовым шариком. Посиделки шли своим чередом, плавно перетекая в полежалки и побежалки за ещём. Иккаку порывался доказать, что в одно тело больше трёх литров саке физически не влезает, но в Зараки Кенпачи может войти и пять. Юмичика между делом учил соседних собутыльников пить красиво. Ренджи, грамотно выбрав момент, откатился в угол и в число обучаемых не попал. Он вспоминал Кучики. Всех вместе. И по отдельности. И каждое воспоминание, о каждой роже, требовалось обильно запить. Однако саке странным образом через раз теряло вкус, но Ренджи об этом больше не задумывался.
Хисаги и сотоварищи добрались до седьмого отряда, не нашли там ни одной красавицы и тут же затопили эту трагедию тостом о надежде, которая умирает последней. Иккаку надоело молчать – распирало сообщить миру что-то великое. Впрочем, под мухой его пёрло всегда. Первой жертвой освобожденного от точных наук сознания стал Ренджи.
– Эй, слушай сюда. Они тут про баб, да про баб. А я тебя как мужчина мужчину спрашиваю, – он по братски при обнял Абараи за плечо, – ты когда-нибудь был снизу?
– В мире живых, что ли? – недоумённо буркнул отвлёкшийся от кучичных мыслей Ренджи.
Комната огласилась гоготом.
– Нашёл кого спрашивать, мальчишку! Вон Хисаги точно знает, почём хрен с маслом.
– Эй, подлей-ка ещё! Что за мужской разговор, когда не булькает?
Юмичика поморщился: чем пьянее становились окружающие, тем менее красивыми становились разговоры. Он поделился соображениями с другом.
– Юми, они ещё рыгать не начали, – ободряюще подмигнул Иккаку.
Ренджи, краснее хвоста на макушке, хлебнул прямо из бутылки. Поэтому не обнаружил очередной пропажи. Кира, не вслушиваясь в разговор, вертел в пальцах свежестыренную пиалку, повторяя одними губами: «тройка тоже оценка...», потом трагически сморщил нос и опустошил ёмкость. Пятая обожгла горло куда приятней первой. Хисаги не ждал, что окажется в центре внимания. Они с плоскорожим как раз переходили к десятому отряду. Шухей уже было открыл рот, что бы высказаться, что «Матсумото лейтенант, но размер у неё капитанский», но прикусил язык. Иккаку ёрзал, будто ему морского ежа в хакама засунули, по комнате растекалась тишина с похлюпываниями.
– Ну же, Хисаги, чего остробучился? Слова забыл?
Шухей веско стукнул бутылкой об пол и, продолжая держать её за горлышко, наблюдал, как сквозь трещину в дне просачивается саке.
– Ничерта вы не понимаете. Когда нет хорошей бабы… Всё бывает. Но какого так случается, что баба есть, а ей на тебя тьфу и растереть!?
Плоскорожий залпом опрокинул полбутылки и, удивлённо икнув, протянул:
–Хисааааги?..
– Ну да. Нравится она мне. А ты против, что ли? – он исподлобья мрачно зыркнул на соседа. Тот взмахнул руками и, шутливо отмахнувшись, упал Юмичике на колени.
– А ты подари ей что-нибудь, тогда заметит, – вставил Иккаку.
– Героически добытый с головы нашего капитана бубенчик, – цинично улыбнулся Аясегава, брезгливо стряхивая с себя собутыльника.
– И что она его, на цепочку наденет? Под косоде звякать? – зло проворчал Шухей.
– Хисаги-семпай, женщины любят цветы, – подал голос Кира, – а чтобы запомнилось, можно принести их из мира живых.
Он сам удивился своей смелости. Ренджи совсем оторопел, наблюдая за влезшим в разговор старших Изуру.
– Да ну, не попрусь я в это.. Среди ночи. Там разве что пустых насобираешь.
Юмичика пожал плечами:
– Зачем в мир живых? Вон Ячиру у нас тоже фиалки выращивает. Только надёргаешь их в букетик, тебе капитан оба глаза такими фиалками разукрасит, в темноте будешь светиться.
– Дааа… – протянул Шухей, – тогда уж лучше к Ичимару-фукутайчо за поганками.
Кира удивлённо выпучил глаза:
– А зачем он их выращивает? В рис, что ли…
Юмичика, этим вечером принявший на себя роль цензуры, снайперски запустил Кире в рот последний нигири. Потом вопросительно покосился на соседей. Те, с опасением глянув на Иккаку, сгрузили на тарелку Аясегавы свои порции закуски.
– В Кучи-чник! – икнул Ренджи и с вызовом огляделся вокруг. – А что? Они арист-ик-раты, у них в саду этих цветочков до…
Юмичика, затыкая первокурсника рисовым шариком, подумал, что нашёл себе очередное призвание.
– А почему нет? – пьяный голос из кучи в углу принял кучичный вызов.
Группа налётчиков формировалась из добровольцев по сформулированному иккаку признаку «относительной способности к прямохождению без помощи посторонних объектов».
Ренджи помнил, что в итоге в неё всё-таки вошли сам Иккаку, герой-любовник Шухей, подстрекатель Юмичика, пара незнакомых рож и зачем-то Изуру.
Следущее что он помнил — как стоит по колено в земле в бывшей, кажется центральной, клумбе садика, сжимая что-то кривое и зелёное в каждой руке, подозревая в «этом» бонсай. И дальше по ушам ударил крик «Стоять!!!!!!!!!!!!!»
-
-
13.03.2007 в 22:14Хисаги Шухей, Матсумото Рангику
Почему так раскалывалась голова, было понятно. Далеко не первое в жизни утро начиналось подобным образом. Но вот почему руки измазаны землей по локоть? А главное, почему он вдруг оказался в камере… какого, кстати отряда? Этого Хисаги сообразить уже не мог. Он со стоном сел и сжал пальцами виски. События вчерашнего вечера и ночи никак не желали выстраиваться в цепочку. Да что цепочку, они в одну кучу лепиться не хотели.
— Проснулся? Алкаш.
Хисаги вытаращил глаза и покрутил головой в поисках источника звука, стараясь делать это по возможности плавно, чтобы не растрясти то, что теоретически называлось мозгами.
— Ма… Матсумото?! Так ты же… Ты же вчера с нами пила!
—Во-первых, лейтенант Матсумото. А во-вторых, именно что пила, — она нахмурилась, — а не нажиралась до поросячьего визга и не отправлялась на огородные подвиги. Лучше бы как всегда поперлись пустых гонять!
Хисаги лихорадочно соображал, что происходит вокруг, параллельно пытаясь выработать безопасную линию поведения. В окошко пробивается свет. Значит на улице еще день. Только нужно выяснить, это сегодня или уже завтра. Рангику сидит на стуле. Принесла его с собой. Значит, разговор будет долгим. «Ксо…» — выругался Хисаги под нос. В камере, но деревянных колодок нет, значит ничего, что может закончиться действительно, плохо он не сделал. Стоп. А почему он здесь один?!
— Ма… Тьфу, Матсумото-фукутайчо, разрешите обратиться?
— Да офицер?
— А где остальные? Ведь не один же я делал…чтобы я там ни делал? — Шухей попытался с надеждой заглянуть в глаза Рангику и чуть не потерял равновесие.
— Не бойся они здесь, недалеко, — выражение ее лица смягчилось,— дело в том что из их вчерашних пьяных воплей удалось понять только что затеяли это из-за тебя или для тебя… И что-то про подарки. Вот и решила сначала поговорить с тобой.
Шухей внезапно взвыл. Его осенило, что, где и зачем они вчера делали. Причем думать было больно.
— Чтоб им пусто было, идиотам проспиртованным, — пробормотал он, потом вздохнул и поправился, — чтоб нам… было…
Матсумото терпеливо наблюдала за изменениями шухеевского лица. Потом достала из под стула чайник, открыла решетчатую дверь небрежным пинком и вошла в камеру.
— Держи, — она сунула чайник Хисаги в руки, — небось, пить хочешь?
Он жадно присосался к носику. Внутри оказалась вода. Рангику села рядом, прислонившись теплым боком, и заговорила:
— Я не буду спрашивать, зачем вас туда понесло. Не думаю, что хочу это знать. Мне другое интересно, Хисаги, будь другом, скажи, зачем ты потащил с собой детей?
Шухей сидел, смущенно прислушиваясь к собственным ощущениям. Вот она, такая красивая, сердится, прижимается роскошным желанным телом.
— Ты вроде уже взрослый мальчик. И я к тебе очень хорошо отношусь, но думала ты умнее. Уж взялся отвечать за первокурсников, так зачем сразу же вляпывать их в историю? У нас и так раздолбаев полный Готей. Уж лучше будь им хорошим другом, а? Ты ведь умеешь, а по себе знаю.
Хисаги нахмурился. Что-то в этих словах его насторожило и он пытался понять, что именно:
– Другом?
– Ага.
Она ободряюще улыбнулась и взъерошила ему волосы
– То есть ты считаешь меня другом? – буркнул он.
И вдруг сообразил, что прикосновения Рангику не вызывают в нём никаких эмоций. Ну то есть не то что бы совсем не вызывают… Но не те, которые, вроде как, должны вызывать. Шухей поставил чайник, ещё немножко подумал, а потом сжал пальцами виски и глухо зарычал.
– Ты чего? – удивилась Матсумото
– Ничего. – проворчал Хисаги – Просто понял, что я всё-таки гей.
И тут она взяла и рассмеялась. Вот просто расхохоталась! Так громко, заливисто и… Заразно?
Они сидели в обнимку и ржали в голос.
– Я рад. То есть я хотел сказать, мне нравится быть твоим другом. – улыбнулся Шухей.
– Взаимно! – Рангику подмигнула и прижала его к своей роскошной, капитанского размера груди.
-
-
13.03.2007 в 22:20Ичимару Гин/Абараи Ренджи
Светлая комната скромно, но красиво обставлена. Незнакомая. Невозможно рассмотреть, что находится вокруг, да и не слишком хочется. Всё внимание приковано к лакированному столику, за которым я сижу. И листу бумаги. Нужно сложить журавлика. Когда-то давно Рукия показывала, как это делается. Ксо, почему же я не присматривался?! А журавлика сложить очень нужно. Без этого не выйти из комнаты. Даже не встать. И руки послушно мнут бумагу. Вот только ничего не выходит. Сзади шуршит фусума. Кто-то вошел. Рукия? Надо спросить, как делается эта хрень с крыльями. Не оглянуться, глаза прикованы к бумаге, голос пропал. Губы шевелятся, но звука нет! Пальцы, будто чужие, двигаются сами по себе, несколько раз заминая одну и ту же неправильную складку. На плечо опускается ладонь, приминая ткань к коже. Юката. Рукава бордового шёлка с серыми журавлями плавными складками облегают предплечья. На чем же она держится? Пояса нет, и под юката ничего нет… Лапа на плече… большевата для Рукии, сильно давит… мужская? Ни оглянуться, ни спросить, кто это - как заведенный мну бумагу. Чужая рука тянется вперёд и длинными пальцами сминает убогую фигурку, не ставшую журавлём. Оглушительный и обжигающий шёпот прямо в ухо:
— Не так. Слишком медленно.
Все сжимается внутри. Я точно уже слышал этот голос. И это было плохо. Очень плохо. Тонкие пальцы разжимаются — на ладони незнакомца лежит злосчастный журавль.
– Вот видишь? А теперь, – рука сжимается в кулак и снова выдаёт чистый лист, – твоя очередь.
Вперился в лист. Как под гипнозом. Каждая черта, каждая полутень, каждый сустав и линия на руке до боли четко въедаются в сознание. Лишь увидев ровный квадрат бумаги, ощутил сзади тепло прижимающегося тела. Что-то довольно чувствительно упирается в позвоночник чуть выше поясницы. Черт возьми, что это?! Как ни стараюсь покоситься в сторону, голова только кружится и начинает болеть, но не поворачивается ни на волосок. Шею снова обжигает чьё-то дыхание, а потом … Липкий язык обвивает ухо, вздрагиваю от боли в мочке… Укус?! Вспоминаю. Капли. Слова. Унизить. Надругаться. Что было дальше?! Какая, на хрен, разница!
Обнимает.
Облизывает.
Хочет.
Ичимару Гин.
Кричу. Деру глотку, как свинья с ножом в сердце. Беззвучно. Не получается даже хрипа. На листе появляется журавль - будто сам по себе рисуется тонкими мазками черной туши. Расправляет крылья. Кланяется. Ичимару засовывает несколько пальцев в открытый рот, тянет мою голову назад, укладываю себе на плечо. Накрывает ладонью губы. Прижимается щекой к щеке
– Узнал? — вторая рука Гина забирается под полу юката и впивается ногтями в бедро. Холодная. Ледяная. Больно! В голове почему-то крутятся журавли. Журавли, тянущиеся клином высоко в небе; журавли, неподвижно замершие на одной ноге; журавлиная пара, исполняющая брачный танец. Журавлиная пара, вылетая из глубин подсознания, оказывается нарисованной на треклятом листе.
В легких кончается воздух. Удар — грудью об стол. Теперь… Перед ним… в такой позе… ксо, я думал облажаться перед академской шайкой унизительнее всего. На коленях, нагнувшись вперёд, локти упираются в столешницу, нет сил их убрать. Журавли снова раскланиваются - то ли насмешливо, то ли виновато - и спрыгивают с бумаги. Они хлопают крыльями, пытаясь улететь, но что-то словно тащит их за лапы и усаживает мне на руки. Тяжелые. Кандалы с перьями, черт их дери... Они бьются еще несколько мгновений, потом, словно сдавшись, затихают и, присев, обнимают крыльями запястья. И всё. Теперь шевели чем угодно, только руки надёжно прикованы к столу. Оторвать их, освободиться, если понадобиться — отгрызть, только не…
— Наверное, бесполезно советовать тебе расслабиться?
Его усмешка обжигает лопатки. Как же? Голая кожа все чувствует. Юката аккуратно сложена рядом, так, что полностью виден склонившийся над хризантемой журавль. Гин. Пока в одежде. Трется бедрами о… Хочется вжаться в стол, противно… до боли сжать ягодицы… но… это ничего не изменит. Ничего. Просто сдохнуть. Не дожидаясь того… что будет. А ведь будет обязательно. Спину покрывают царапины, следы зубов, синяки. Смерть и то лучше ожидания. Неотвратимости… того, после чего будешь ненавидеть себя… Ксо… ненавидеть тело, от которого никуда не деться… В позвоночник втыкаются ногти. Пятерня тонких железных крючьев тянет вниз, оставляет саднящие полосы. Заставляет выгибаться дугой. Зубы скрипят, до хруста сжимаю кулаки, уголки глаз обжигают злые слезы… Ну же, Меноса тебе в глотку, убей меня! Прокуси жилу на шее. Не хочу чувствовать. Не хочу…
— Привет.
Я рывком приподнял голову, чтобы увидеть, кто передо мной. Напротив — лейтенант Ичимару. Держит в изящных пальцах маленькую глиняную чашку, блаженно щурясь, вдыхает поднимающийся пар.
— Я бы предложил чаю, но у тебя вроде как руки заняты.
Ухмылка расползается шире; будто вспомнив о чем-то, Гин машет рукой.
— Нет-нет, не обращай на меня внимания, словно меня здесь нет. Понимаешь, – он противно тянет слова, застревая на шипящих, - все дело в том, что я люблю смотреть в лицо тому, кого насилую.
Последние слова повисают в воздухе. В сознание закрадывается мысль. Сейчас будет очень больно. Сейчас… Будет… Очень… Один, два, три удара сердца и… будто в зад зафигачили фейерверком. Хочется орать - не проклиная Ичимару, просто орать. Беспомощно распахнутый рот, сжатые в судороге легкие. Вместо меня кричат журавли, беснуются живые кандалы, силятся взлететь, но крылья остаются неподвижными.
Сильные руки разминают плечи.
— Ну, давай же, привыкай скорее, у нас не так много времени.
Мотаю головой, как баран. Морок. Не может быть. Освободиться от кошмара.
Гин, который напротив, подается вперед.
— Ну что? Что такое?
Чашка падает на пол и пальцы, все еще хранящие ее тепло, вцепляются в подбородок, заставляя смотреть в щелки красных глаз.
— Я тебе не нравлюсь? А если так?
Свободной рукой Ичимару надевает на себя маску пустого. К спине тут же прижимается гладкая холодная кость. Это… уже слишком… Зажмуриваюсь, опуская голову вниз, насколько возможно.
С каждым новым толчком больно бьюсь о торец стола. Боль искрами ударяет в ноги. Останутся синяки. Огромные. Но эта боль теряется среди многих других. Уже не определить, которая сильнее: в исполосованных плечах, разорванном заду, стертых, верно, до кости локтях, не выдерживающих напряжения коленях?
Гин исчез. За столом напротив сидит глава клана Кучики.
— Мы позаботимся о Рукии куда лучше руконгайского оборванца.
Он медленно тает, и из серого облака возникает необычайно уродливый пустой. Ревет во всю глотку, так что закладывает уши.
— Хочу сожрать твое сердце. Хотя бы попробовать кусочек. Оно ведь тебе почти не нужно!
Вспышка. Бьякурай. Пустого разносит в клочья — на его месте поправляющий очки препод по кудо.
— Ренджи, ты бездарность, это же так просто: вот, вот и вот…
Лицо препода искажается от ужаса: сквозь него проходит ладонь. Айзен Соуске, добро улыбаясь, наблюдает как тают в воздухе клочки черных хакама, подхватывает чужие очки. Примеряет вместо своих. Кидает их через плечо. Улыбается мне, треплет по голове.
— Бросай ты это дело, все равно толкового синигами из тебя не выйдет!
Потом уходит. Не могу обернуться, но слышу скрип фусума и шаги.
Передо мной уже Хисаги. Деловито переливает саке из бутылки во фляжку, на секунду отрывает взгляд от тонкой струйки.
— Здорово, мелочь! У меня сейчас нет на тебя времени, приходи потом.
Саке проливается, Хисаги поднимает мокрую руку, рука начинает растворяться и вот уже осталась только бутылка. Кира. Откуда он взялся?! Берет бутылку двумя пальцами, принюхивается, морщится. Он кажется таким высоким. Смотрит сверху вниз, глаза прищурены, губы поджаты.
— Я подумал и понял, что не слабак. Если ты позволяешь такое с собой творить, я гораздо сильнее.
Никого. И все-таки не отпускает чувство, что все они толпятся рядом. За спиной. Жадно глазеют. Ждут. Чего?!
По ногам течет горячее, липкое… Сведенные мускулы отзываются дрожью. Снова Ичимару.
— Скучал?
Хочется сползти на пол и притянув колени к лицу плакать. Тихо. Чтобы со слезами вышла из тела накопившаяся боль. На плечи небрежно набрасывают юкату. В комнате остался только Гин. Как ни в чем ни бывало; в руках у него глиняная чашка.
— Странно тебе? Думаешь, такого не может быть?
Журавлики отпускают руки, подлетают ближе, что-то успокоительно курлыча на ухо.
— Разумеется может. Это же сон. Тебе еще повезло, что он твой.
Тело сводит судорогой. Журавли бьют крыльями — Ичимару теряется где-то в кружащихся перьях. Комнату заполняет серое мягкое облако…
***
— Он еще улыбается, поганец! Очнись! — оплеуха обжигает щеку.
Камера. Холодный пол. На руках - засохшая грязь. Голова нестерпимо трещит. Лицо Матсумото-фукутайчо. Кричит. Пинает ногой в ребра. Ренджи не может сдерживаться, он смеется. Громко хохочет, выкрикивая ругательства. Он обнимает ноги оторопевшей Рангику, утыкаясь лицом в жесткие дзори.
— Абараи! Чего вы там нализались? Ты свихнулся?!
— Сон. Только сон. Все кончилось. Ксо!!! Кончилось, мать вашу! — ласково шепчет он плетеным сандалиям фукутайчо.
-
-
13.03.2007 в 22:23Матсумото Рангику, Хисаги Шухей, Мадараме Иккаку, Аясегава Юмичика, Абараи Ренджи, Кира Изуру + пара неопознанных офицеров
– Ну что, господа вандалы! – Матсумото, радостно улыбаясь, окинула взглядом компанию недавних собутыльников. – Пришло время расплачиваться за содеянные преступления.
Она почти торжественным жестом взмахнула рукавом в сторону груды садового инвентаря.
– На восстановление сада у вас есть целый день. С дежурств и заданий я вас отпросила, с уроков тоже, – Рангику бросила укоряющий взгляд на нежно-зелёных первокурсников. – Так что времени у вас полно. Хотя всё равно советую поторопиться. Я-то согласна сидеть здесь с вами хоть до утра, но капитан – человек суроооовый!
Злое солнце припекало гудящие головы, тормозя мысли и отбивая всякую охоту шевелиться. Иккаку почесал раскалённую макушку, немного позавидовал более волосатым товарищам и неодобрительно покосился на улыбающегося Хисаги:
– Ты чего сияешь будто тебя песочком начистили? Признался, что ли, своей пассии? То-то тебя отдельно упаковали…
Шухей, не меняя выражения лица, заткнул приятеля дружеским тычком под рёбра, перешагнул через скорчившееся на земле тело и схватил грабли. Юмичика удивлённо моргнул и присел над поверженным товарищем. Авось и в грязи возиться не придётся, если разрешат Мадараме в четвёртый стаскать. Киру явно мутило, он ухватился за рукав Ренджи, повис на нём и перестал думать хотя бы о том, куда идти.
– Абараааааи… – жалобно протянул он, – ты же меня не бросишь?
Рыжий как-то подозрительно радостно ухмыльнулся и пообещал сегодня быть хорошим.
Матсумото удобно устроилась на перилах веранды, выходящей в сад, и с улыбкой наблюдала за восстановительными работами:
– Шевелитесь, карпы сонные, всего-то одну клумбу в кучу слепить. Абараи, рот закрой, муха залетит! Кира, вылезай из газона, ты, конечно, зелёный, но газон стонать не умеет. Эй, Мадараме, хватит затылком солнечных зайчиков пускать без дела, Аясегаве перья подпалишь! Дураки вы ребята, ох дураки… Но дуракам, как известно, везёт. Вовремя мы с парнями вас застукали. А представьте, что б было, если б вы успели до оранжереи добраться? А если б не к нашему отряду в сад полезли?
Матсумото веселилась до самого вечера. Но она же добрая. В перерыв сжалилась и свистнула какому-то офицеру из своих принести обед. А потом и сама взялась за работу, вспоминая, откуда какой кустик торчал.
Ну как не помочь оболтусам? Они же любимые…
около 40-ка лет спустя
Глава двенадцатая
Хинамори Момо, Кира Изуру
Хинамори не могла идти ровно. Она подпрыгивала, забегала вперед и, нетерпеливо притопывая ногой, ждала неторопливо шагающего Киру. Пусть с утра так жарко, что даже мухам летать лениво, сохранять спокойствие не было сил. Сейчас, когда металлически поблескивая песок хрустит под подошвами дзори, когда стоит положить руку на макушку и обожжешься, до чего солнце нагрело волосы, когда в одних офисах слышится шорох кистей по бумаге, в других храп загулявших вчерашней ночью, начинается капитанское собрание.
— Кира-кун! Я так боюсь, что Айзен-тайчо передумает! Но он говорил мне… А если Айзен-тайчо говорил, то обязательно, правда? Как я могу сомневаться… Но все равно страшно.
Изуру, вздыхая, кивнул. Рассуждения на тему вакантного места он слушал уже месяц и при слове «Айзен-тайчо» внутренне вздрагивал. Если честно, Кира реально побаивался, что Хинамори разнесет полготея, если капитан выберет другого лейтенанта. Сам он был весьма горд, что вошел в число кандидатов. «Третий отряд или шестой? (о пятом даже не думай!) Все равно. Главное справляться с обязанностями».
— Кира-кун, опять молчишь! Я…Даже… Неужели ты не волнуешься?
— Немного, — Изуру задумчиво теребил ворот косодэ. Ему было жарко.
— Айзен-тайчо говорил, что лейтенантом быть совсем не трудно. Чтобы я не волновалась. Он пожелал нам всем удачи! И я... я же наш отряд знаю… так легче будет, правда, Кира-кун?
— Все равно ответственность. Отчеты. Думаю, мы пока плохо представляем какой это груз. Но, Хинамори-кун, думаю он нам по плечу.
Ее голос звенит от радости и тревоги одновременно.
— Айзен-тайчо такой спокойный, добрый, никогда не кричит, улыбается, всегда поддержит, если что! Быть его лейтенантом… это так…так…интересно и здорово!
— Да, — устало улыбается Кира, вытирая вспотевший лоб, — Айзену-тайчо нужен помощник, умеющий наводить порядок. Сам он легко прощает, будто не умеет наказывать за проступки. Но ты, судя по тренировкам, за последний год и себя и других гонять способна.
Хинамори смущенно фыркнула.
— Айзен-тайчо никогда не поступит неправильно! — девушка смотрела Изуру в глаза, сжимая рукав его косодэ. Пришлось остановиться. Даже страшно, с каким пылом она это говорит, светится, будто проглотила солнце, берет за руку и боишься обжечься.
— А наказывает он мягко, потому, что своих изводить нельзя. В деле каждый полезен, когда на своем месте.
Девушка произнесла последнюю фразу тоном капитана. Чувствуется всепоглощающее желание жить им, будто он только ее тайчо и ни чей больше, стать тенью, щитом, провой рукой. Кира поймал себя на мысли, что он на месте Хинамори завидовал бы занпакто Айзена-тайчо.
— а вот Ичимару фуку… тайчо, как посмотрит — дрожь пробирает. И улыбка у него какая-то…хищная. Я почему-то его боюсь. Если честно… — она отпустила рукав Киры и пошла рядом, пиная встречные камни, — я даже рада, что не придется больше с ним работать.
— Не знаю… не думал об этом. Непривычно будет, мы под его командованием с зачисления.
Шорох дзори по песку. Треск цикад в траве. Кира снова ушел в размышления. «Стоит у стены пробиться хоть паре травинок, как их сразу облюбует какая-нибудь живность. Чтобы попасться под ноги бегущему среди ночи, бить зеленых чертей, 11 отряду. Слева, за поворотом отчетливо слышались голоса. Туда. Все-таки тяжело ждать. Неопределенность — страшнее страшного. Ичимару Гин действительно странный человек. Ни злой, ни добрый. Ни честный, ни подлый. Ни открытый, ни замкнутый. Неопределенный. Как будто в маске. Выражение лица, улыбка — вечный вопрос: ну-ка, что ты еще мне скажешь? Он сильный. Способен добиться любой цели, если захочет. А не захочет, не станет выполнять и прямой обязанности. Этим он страшен, этим же — интересен.
— Не хотела бы я к нему в лейтенанты…
Хинамори поежилась. На фоне жары, от которой горизонт плавал в бежевом мареве, получилось впечатляюще. Кире тоже стало не по себе.
«Стать лейтенантом. Вторым после… главное поступать по уставу. Подчиняться. Слово капитана — закон. И… — он внимательно смотрел на Хинамори, снова бежавшую впереди, — Все просто. Каким бы ни был мой капитан, я пойду за ним. Я буду достоин».
— Тайчо… — тихо-тихо произнес Кира, склоняя голову, пока еще не представляя перед кем.
-
-
13.03.2007 в 22:24Абараи Ренджи
Рукия. Черт, никак не привыкнуть к тому, что ты далеко. В последнее время если и говорили, то как-то… словно боялись сказать лишнее. Гадко. Рукия. Кучики Рукия. Фамилия — всего несколько звуков, а так меняет человека… Дурак, не фамилия… Это после того, как она угрохала своего лейтенанта... Тут уж сколько не тверди, что поступок правильнее некуда, душу не залатаешь. Время нужно. Но на грунт ты сбежала зря. Там же только пустые чертовы, от которых город защищать, ни одной рожи знакомой. Неужели так легче?
Пустые. Ладно еще по миру живых шляться, но вселяться в синигами… это уже слишком. Сколько их, сукиных кошек, в Хуэко? Неужели способа нет, чтоб всех и разом? Пусть бы потом даже готей расформировали, ради этого и лейтенантского шеврона не пожалею! Шеврон… Поймать Юмичику - погадать на перьях, в каком отряде служить придется? Пятый. Шестой и Третий… Третий?! Ксо… Аж дух перехватило. В ушах отчетливо шелестело: «Ичимару Гин»… До боли зажмурил глаза: расползаются красные пятна; танцуют журавли, кланяются, летят перья. Сквозь эту метель навстречу медленно идет новый тайчо… Ками-сама…
Глава четырнадцатая
Абараи Ренджи, Мадарамэ Иккаку
Ветерок пощекотал голую лодыжку, нагло задувая в хакама. Потом, набирая силу, взлетел дальше и сдул с крыши Башни Раскаяния несколько птиц. «Так их, пернатых засранцев, — подумал Абараи, — хватит на черепицу гадить». Он рассеянно поболтал ногой в воздухе, но ставить ее на перила передумал. В конце концов, чуть не свалившись окончательно, Ренджи прислонился спиной к столбику, подпирающему крышу, и уставился в сторону заката. Солнце заползало за Сейритей уже целую вечность, будто длинные тени тянули его обратно. Внимание снова привлекли черные точки в небе. Он нахмурился и плюнул. Чертовы птицы все еще летели от башни куда-то к западу. «Наверное, чтобы на солнце поджариться», — зло подумал Ренджи. В уши настойчиво заползал шум праздника, на котором Абараи, вроде как, был одним из виновников торжества. Только веселиться не хотелось. Мешала мысль, застрявшая в голове еще по пути сюда. Вертелась как заведенная, укусила себя за хвост и теперь бежала по кругу. «…тольконеГинтольконеГинтольконеГинтольконеГинтольконеГин…»
— Я тебя ищу, а ты тут птичку на ужин присматриваешь? — дружеский хлопок по плечу, чуть не отправил Ренджи в полет за «ужином».
— Не боись, в новом отряде лейтенанта голодным не оставят, не дураки, — Мадарамэ улыбнулся и влез на перила, устраиваясь рядом с Ренджи.
— Об этом, кстати, и поговорить хотел.
Иккаку свесил за перила обе ноги и наклонился вперед. Абараи даже испугался, что он кувыркнется вниз, но вспомнил, сколько лет тот служит в Готее.
«…тольконеГинтольконеГинтольконеГин…»
— Я понимаю, у нас выше шестого офицера не прыгнешь, а ты, слава бороде Ямамото, силой и талантом не обделен. Мозгов бы, конечно, побольше, но это дело наживное. Глядишь, через пару сотен лет поумнеешь. А пока не забывай, приходи за советом, если что.
«…тольконеГинтольконеГинтольконеГин…»
Мадарамэ покосился левым глазом на собеседника. Ренджи показалось, там что-то блеснуло.
— Кто в одиннадцатом служил все равно нашим остается. По духу. Уйти непросто, так что вали, парень, пока не прирос. Вали, но не забывай! Удачи тебе…
«…тольконеГинтольконеГинтольконеГин…»
Абараи испугался, что Иккаку в приступе чувств полезет обниматься…
Из комнаты донесся вопль «Айзен-тайчо!!!», означавший появление бабочки и то, что Хинамори, как и ожидалось, будет лейтенантом пятого отряда. Иккаку спрыгнул с перил и сделал несколько шагов в сторону приоткрытой фусума. Из общего поздравительного гула донеслось:
— Изуру, третий отряд остальных не хуже.
Мадарамэ, быстренько прикинул все на пальцах и обернулся:
— Поздравляю, Абараи, ты в шестом!
Ренджи его не услышал, он мирно дремал, обнимая столбик. Не Гин. Остальное по фигу.
-
-
14.03.2007 в 00:51Такой Ренджи у вас характЕрный получился=) Просто ня!
Восьмая глава убила! особенно это: стоит по колено в земле в бывшей, кажется центральной, клумбе садика, сжимая что-то кривое и зелёное в каждой руке, подозревая в «этом» бонсай
Только я так и не поняла, они в десятый таки забурились по пьяни? не дошли до "кучичника"?
В общем, я просто в вострге!
и на последок: а как фик называется-то? ^^"
*апплодисменты*
-
-
14.03.2007 в 09:00Они по пьяни дошли до десятого отряда, с чем их можно поздравить, а то бы не Рукию пришлось выручать из башни=))))
-
-
14.03.2007 в 11:57-
-
14.03.2007 в 17:00единственный автор, с которым могу соглашаться, и не соглашаться, и читать запоем одновременно)))
-
-
14.03.2007 в 17:11уж очень он разный получился. именно что сборник разножанровых драбблов. и какие-то из них просто кошмарны =))
но всегда рад положительным отзывам!!
Shindoku А с чем не соглашаться?! Интересно до безумия!! =)
-
-
14.03.2007 в 17:22да это-то я понял, не сафсем тУпик=) просто мой японский, мягко говоря, оставляет желать лучшего.
вещь страшная, а моя фантазия еще буйнее=)
это нессказанно радует! значит можно от тебя в ближайшее время что-нить ещё здоровское ждать.=)
ещё раз огромное-преогромное тебе спасибо!! я, честно говоря, совсем не ожидал, что получу такой здоровский подарок! лишний раз убедился, что в людей надо верить. ^_______^ чудесный слог у тебя! продолжай в том же духе.
вопрос по-ходу чтения: никак физику сдаёшь? XD
выообще, я могу ещё очень долго тут в комплиментах рассыпаться, ибо действительно очень понравилось. но, пожалуй, стоит уже закончить.
-
-
14.03.2007 в 17:32Пожалуста, всегда приятно, сделать человеку приятное
никак физику сдаёшь? XD
самое страшное, что не сдаю. и понятия не имею, откуда это вылезло.
у нас с бетой теперь есть новый термин "иккакит". Когда меня разносит такими страшными словами выражаться в простой речи. Надеюсь, Мадарамэ меня простит..
Буду!! Уже одна новая идейка наклёвывается
-
-
14.03.2007 в 18:43Да Ренджи местами сомнения вызывает..
Но я по типажу не эксперт, так что - всё имхо(я не я, и корова не моя)))
-
-
14.03.2007 в 19:19-
-
14.03.2007 в 19:49~heitaro
тогда уж "иккачит" =) по всем правилам русского словообразования. *умничаюнах
прикольно! я просто очень-очень люблю этот комический приёмчик: когда заумными терминами и фразами излагается какая-нить стёбская ситуация.
Уже одна новая идейка наклёвывается
урра! ^_________^
-
-
14.03.2007 в 21:29а ты подумай про него как про Абараи 40 лет давности
он же совсем абизяной был!!
Хотя бета тоже говорит, что что-то не так =))
Солнечная Валькирия
Kirdan
В "иккакит" сохраняется икающий мотив
Оо... Тогда это ко мне. Я на заумном языке могу гнать, пока не пнут
А чтоб пнуть, нужно с начала догнать!!
вот наведу порядок в дневнике и займусь активным творчеством!!
-
-
14.03.2007 в 21:50*с серьёзным видом*
Дамы и господа! Абараи сорока-с-лишнем-летней выдержки!
Продано капитану Кучики. В рабство.
а ты подумай про него как про Абараи 40 лет давности
всё равно никак) вернее, не так)
-
-
14.03.2007 в 22:33только если с Гином
-
-
15.03.2007 в 10:20ой, блин, нимагу! второй день хожу каваюсь!!
какой же клёвый фик!!!!
– Юми, они ещё рыгать не начали, – ободряюще подмигнул Иккаку.
убило! XD
-
-
15.03.2007 в 11:16Пятая глава — восхитительна. Идеальная пропись Гина.
-
-
15.03.2007 в 19:24– Не боись, салага! – Хисаги подмигнул здоровым глазом. – Развлекаться я тоже умею.
После этого заявления, по моему разумению, не должен ли был Ренджик с воплем залезть обратно на дерево, и повыше?
-
-
16.03.2007 в 05:42-
-
16.03.2007 в 13:00Спасибо.
Гай Юлий
Я не гомофоб, но эта тема даётся мне с трудом =))
Хотелось написать противно..
После этого заявления, по моему разумению, не должен ли был Ренджик с воплем залезть обратно на дерево, и повыше
Ренджи ещё пока совсем абизяна!! Он таких подвохов даже не замечает
Полное_затмение
Спасибо. =))
Надеюсь он меня простит
-
-
25.09.2007 в 23:34Вы просто молодец!!
-
-
16.04.2010 в 19:50