Если ты неожиданно обнаружил, что твой спутник – Вергилий, велик шанс, что ты в аду.
Название: Убийства светловолосого демона.
Автор: Samishige.
Бета: Хельга и ко.
Альфа-ридер: Leyana.
Герои: Кира Изуру. Есть намеки на Кира/Гин, Айзен/Гин, Рангику/Гин, Шухей/Кира.
Рейтинг: PG-13
Жанр: психологическая драма, missing-scene, умеренный юмор, character study Киры.
Краткое содержание: "Кира пытается избавиться от навязчивого образа своего бывшего капитана, особо не надеясь, что ему это удастся".
Предупреждение: убийство, авторское видение персонажа, ОС.
Спойлеры: окончание первого арка, начало второго.
Отказ от прав: денег не получаю, персонажи и мир принадлежат Кубо Тайту.
Написано по заявке L.s., которая хотела:
читать дальшеФик авторский.
В порядке убывания интереса:
- Детство Киры, желательно с завязками на японский быт и мистику. Не стоит скатываться к совсем тяжелому детству, но и совсем счастливого тоже не надо.
- Гин/Кира, пост-второй арк, можно AU, чем все закончилось. Сюжет пооригинальнее, концовка по-неожиданней. Рейтинг любой.
- Ичиго/Кира, развитие отношений.
- Кира/Вабиске, внутренний мир Киры. Вабиске - девушка.
- Если Кира совсем никак, то Укитаке/Бьякуя. Бьякуи поменьше, больше упора на образ Укитаке.
- Укитаке/Кто-нибудь, только не Кайен и не Кераку, из оставшихся кто-нибудь подходящий.
+ Драма, ангст, японский быт, эстетика. Из кинков: кровь, но не в больших количествах. Обоснуй. Психологизм.
- Юмор, флафф, PWP
Отношения к спойлерам: Да пожалуйста.
Хочу сразу извиниться перед заказчиком - условия выполнены не совсем точно, фик представляет собой компиляцию из первой и второй заявок. Часть текста в комментариях.
читать дальше
ぼくはただきみに
さよならを言う練習をする
Я просто учусь
Говорить тебе слово «прощай».
- Кира-куун, - молодая, уже порядком захмелевшая женщина, положила голову на плечо своего коллеги и тяжко вздохнула.
- Да? – неожиданно низким и хриплым голосом откликнулся тот.
- Он ведь ушел, Кира-кун, - произнесла женщина, поведя плечами. – И ни я, ни ты не смогли его удержать. Ушел он… всегда уходил и сейчас ушел.
Молодой мужчина лишь вздохнул и обвел мутным взглядом питейное заведение, где они просидели уже полвечера. Где-то на краю сознания вспыхнула мысль, что они ушли из Сейретея сразу после обеда и сидят здесь с тех пор, напиваясь дешевым сакэ до икоты. Он не любил сакэ – после сдачи экзаменов в академию и последующего алкогольного ритуала его еле откачали медики из четвертого отряда. Сказали, правда, что он еще легко отделался – некоторые умирают прямо за столом.
С тех самых пор Кира алкоголя не пил, предпочитая шумным пирушкам сверхурочную работу с бумагами, а традиционному сакэ – разнообразные напитки с грунта. Не так давно знакомый из девятого отряда принес ему бутылку горького апельсинового ликера, меняющего в бокале со льдом цвет с прозрачного на янтарно-золотистый. Но сейчас вместо того, чтобы сидеть в компании бутылки и кисти с бумагой, сочиняя стихи, он уже несколько часов выслушивал пьяные жалобы своей коллеги-лейтенанта и любовался на ее шикарную грудь в разрезе косодэ.
Затихшая было, женщина неожиданно встрепенулась и разлила очередную порцию сакэ по чаркам. Кира, поморщившись, взял свою пору. Ему стало неуютно под тяжелым взглядом серо-голубых глаз.
- А ты ведь тоже светловолосый, Кира-кун, - неожиданно серьезно сказала она. – Не знала, что у тебя в роду были европейцы.
Мужчина неожиданно для себя замялся и уткнулся носом в чарку с сакэ.
- Я… - начал он охрипшим голосом. – Мои родители…
Обычно он действительно объяснял свою внешность некими мистическими родственниками по материнской линии, но сейчас, под испытующим взглядом Мацумото-сан, лживые слова отказывались превращаться в звуки.
- Никто не знает, почему так произошло, - наконец сказал он и, увидев кивок со стороны коллеги, неожиданно успокоился. В конце-концов, она тоже светловолосая и должна понимать…
- У меня то-же самое, - рассмеялась она. – Знаешь, я родилась в Руконгае, в 58 районе. Это было не самое плохое место, у моих родителей даже была своя лавка, в которой продавали чай, - она повернулась к Кире, выставляя грудь напоказ и убеждаясь, что он внимательно и чутко слушает. – Отец и мать любили меня, конечно, - она пьяно хихикнула. – Но ведь ты отлично знаешь, какие слухи ходят про светловолосых в Руконгае…
- Знаю, - отозвался Кира. Говорить становилось все сложнее, он еле шевелил губами, а его голос окончательно превратился в низкий, хриплый шепот. – Нечистая кровь, потомки иностранцев…
- А вот и нет! – радостно захохотала Мацумото-сан и стукнула кулаком по столу, привлекая внимание немногочисленных посетителей. – Голландцы, другие европейцы – это все чушь! Нееет… в Руконгае говорят не так, совсем не так. Европейцы появились в Японии не так давно, а легенды о светловолосых демонах ходят, кажется, уже не первую тысячу лет.
- Демонах? – ужаснулся мужчина.
Кто-то из посетителей снова покосился на них и украдкой сложил пальцы в отгоняющий нечисть жест. Кира затравленно посмотрел на окружающих и снова повернулся к своей коллеге. Та сидела на высоком барном стуле и горько ухмылялась.
- Именно, Кира-кун, речь идет о демонах, - сказала она. – Мои родители жили в 58 районе Руконгая, и их достаток сильно зависел от окружающих, а светловолосый ребенок… «дитя демона», как они меня называли. В общем, дела отца шли все хуже и хуже, поэтому в один прекрасный летний день мне дали денег, одежду, еды и указали на дверь.
Женщина откинулась на стуле, сложив руки на груди и ожидая реакции со стороны собеседника. Кире стало неловко.
- Я сожалею, - наконец выдавил он.
Мацумото снова засмеялась и налила еще по чарке сакэ. Кире показалось, что еще одна порция и желудок откажется принимать участие в происходящем. Или он сам…
- Кстати, милый, ты же не знаешь, как мы познакомились с Гином, - выпив свою порцию, женщина снова повеселела и принялась накручивать длинную прядь золотистых волос на палец.
Мужчина кивнул и замер с полупустой чаркой в руке. Все-таки слышать его имя… было так необычно.
- Гин, - неожиданно сказал он вслух, пробуя новое для себя слово. – Гин…
- Да, именно из-за волос его так и прозвали. Ты знаешь, сколько светловолосых мальчишек-беспризорников бегает по окраинам Руконгая, забегая на рынки и воруя по мелочи? Гин был лучшим среди них. Он даже не помнил, в каком районе родился. Вообще ничего о себе не знал. Зато - голод испытывал с раннего детства, так он сам говорил. Поэтому и воровать еду стал, едва научившись ходить. Его гоняли отовсюду, называя сереброволосым демоном, а он только смеялся. И когда меня нашел, тоже улыбался, а потом не бросил… Гин всегда приходил и уходил, когда ему этого хотелось и куда ему хотелось… - речь женщины снова становилась путанной. – Знаешь, мне иногда кажется, что он и правда демон-лис.
Мацумото засмеялась, а мужчина покосился на нее с еле заметной брезгливостью. Коллега внушала ему уважение и была неплохим человеком, как оказалось, но все-таки некоторые вещи неискоренимы и презрение к нижестоящим по происхождению оставалось при нем даже в этом убогом питейном заведении.
- Он нас предал, - прошептала женщина, опустив подбородок на сложенные локти. – Предал и бросил… очаровал своей лисьей магией, я уверена. Иначе, почему мне сейчас так больно, словно кусок сердца вырвали? Предал нас, - она царапнула длинным ногтем деревянную поверхность стойки. – И теперь такие же, как он будут предавать других людей и уходить. И так будет всегда. Демоны-лисы…
Она встала и, пошатываясь, побрела к выходу.
- Заплатишь, Кира-кун? – умоляющий, нежный взгляд серо-голубых глаз.
- Конечно, Мацумото-сан, - сквозь мутную дымку отозвался Кира и посмотрел женщине вслед. В голове крутились слова про «демонов» и воспоминания о красных глазах Гина…
Кира тихо засмеялся. Кажется, он почти привык называть своего бывшего капитана по имени. Жаль, что никогда не осмеливался на это раньше – как было бы прекрасно приветствовать его с утра или прощаться вечером по имени. Но теперь уже ничего не будет.
Мужчине до сих пор казалось, что произошедшее – это всего лишь глупый сон и, сидя в одиночестве рядом с кабинетом теперь уже Гина, он пытался уловить знакомые дыхание, шорох одежды и тихий смех. Со временем это стало навязчивой идеей…
- Белобрысый, ты расплачиваться будешь или как?
Грубый голос вырвал Киру из тяжелых раздумий, и он, бросив на стойку требуемую сумму, вышел на пыльную улицу.
Они с Мацумото засиделись, оказывается, до глубокой ночи. На черном летнем небе призрачным светом сияли звезды, вдалеке таинственно возвышались стены Сейретея. Потеряться было сложно, но все же Кира брел почти на ощупь – его шатало, в голове была пустота и непривычный к низкопробному питью желудок разнылся. К горлу подкатывала тошнота.
Не выдержав, он свернул в одну из улочек и побрел, держась за осыпающуюся каменную кладку, к наиболее темному углу. Его все-таки вывернуло, едва не запачкав форменные носки и сандалии. Накатила новая волна тошноты – на этот раз из-за отвращения к самому себе. Мужчина покачал головой и двинулся дальше. Ноги подкашивались, глаза закрывались…
- Эй, ты! – раздался сбоку окрик.
Погруженный в свои мысли Кира лишь вздрогнул и опустил руку на занпакто, ожидая удара. Звезды продолжали тускло сиять в небе – единственное освещение на пыльной, серой в темноте улице, по которой он брел последнюю минуту.
- Эй! – еще раз окликнули его. Голос был звонкий, мальчишеский, со смутно-знакомыми нагловатыми нотками. – Ты ведь шинигами, да?
Кира обернулся и посмотрел на своего собеседника. Невысокий, худой как скелет мальчишка с высеребренными звездным светом волосами стоял в нескольких метрах от него и ухмылялся. Кире захотелось завыть - воспоминания и реальность наложились друг на друга, а в голове слышался голос Мацумото, рассказывающий о детях-демонах. Ожившее воспоминание с улыбкой лягушонка двинулось к нему. В руках у мальчишки что-то темнело, и Кира слишком поздно понял, что это был камень.
Мужчина увернулся, но пьяное тело двигалось слишком медленно, и вместо виска камень попал в ухо. Кира завыл и, схватившись за меч, бросился на мальчишку. Тот улыбнулся знакомо – достаточно, чтобы в голове опасно запульсировало, - и убежал прочь, в темный переулок с каменными стенами. В руке у него что-то звякнуло – не понятно как, но маленький паршивец ухитрился стащить у лейтенанта третьего отряда кошелек. Если кто из коллег узнает – засмеют и будут правы!
Кира помчался было за ним, но на полдороги остановился и, привалившись к стене, стал ощупывать раненое ухо. Кровь на пальцах казалась почти черной, как у Пустого.
Мужчина слизнул кровь с руки и сощурился – в глубине переулка что-то шуршало, его неудачливый убийца решил спастись бегством. Или продолжить атаку.
Кира вздохнул и, оторвавшись от стены, побрел вперед. Во рту стоял медный вкус крови, смешанный с сакэ и собственной рвотой, а в голове разрозненными обрывками носились мысли.
- Мальчик, - хрипло позвал он в темноту. – Мальчик, выходи, я не причиню тебе вреда. Отдай деньги и… вали.
Обычно предельно вежливый и корректный, Кира не мог удержаться – ему хотелось выплеснуть всю злость на самого себя, Мацумото-сан, Гина и этого проклятого беспризорного мальчишку. Впереди послышался ехидный смешок, и по земле зашлепали босые ноги. Мальчик все-таки решил сбежать.
Кира снова остановился у стены и с отвращением посмотрел на быстро удаляющуюся фигурку. Маленький вор благополучно скрылся за поворотом – еще чуть-чуть и с месячным жалованием (вернее его остатками) можно будет распрощаться. Мужчина огляделся и, увидев, что никого нет, сорвался в шунпо.
Пара секунд и на спину белобрысому воришке легла тяжелая ладонь. Кира развернул его лицом к себе и с чувством отвесил пощечину.
Мальчик упал на землю, не прекращая до боли знакомо улыбаться, и посмотрел прямо на мужчину перед собой. В темноте его глаза казались черными провалами.
- Так не честно, дяденька, - ехидно сказал он.
Кире захотелось сказать грубость, унизить мальчика или даже сорваться, ударить его еще раз, но он замер на середине движения и заглянул прямо в наглые глаза. Мальчишка улыбнулся шире, а потом вскочил на ноги, дал взрослому пинка и нырнул в проем между домами. Шинигами вздохнул и, обессилев, сел на пыльную дорогу.
Применять любые техники в нетрезвом состоянии – это не самая хорошая идея, их предупреждали в Академии, и Кира всегда следовал этому нехитрому правилу. Зато, теперь можно на собственной практике понять уместность этого запрета. Голова кружилась, ноги подкашивались и уровень рейрёку упал до минимума.
Мужчина обернулся к проему в котором исчез недавний воришка. Несколько лет назад, когда Ичимару-тайчо… Гин… назначил его своим лейтенантом, Кира только и думал о том, каким был его несравненный капитан в детстве, как он себя вел, чем занимался…
Конечно, он знал, что капитан родом из Руконгая, а многие из местных детей не имеют ни возможности, ни желания вести себя в соответствии с правилами поведения в приличном обществе, но он никогда не думал, что его необыкновенный капитан мог вести себя так же. События сегодняшнего вечера, пожалуй, приоткрыли ему больше тайн об Ичимару Гине, чем все прошлые годы жизни рядом с ним.
Кошелек звякнул и выпал из ослабевшей руки на землю. Кира поднял голову и посмотрел на сияющую в небе луну – она медленно, но верно ползла к западному краю горизонта, а это значит, что совсем скоро рассвет, и пусть ему завтра и не идти на собрание лейтенантов или дежурство, но в любом случае позориться перед собственными подчиненными ли друзьями не хотелось. Кира глубоко вздохнул, запихнул кошелек поглубже в рукав и побрел по направлению к белоснежным стенам Сейретея.
По пути ему никто не встретился и, раскланявшись с дежурными у ворот, Кира спешно, прямо по крышам, помчался к собственным «покоям», как их называл Ренджи. Большая часть офицеров и рядовых жили в казармах, капитанам выделяли отдельные комнаты и только аристократы могли позволить себе жить в собственной усадьбе.
Небольшой дом достался ему от родителей: старинная усадьба в стиле сёин располагалась на окраине Сейретея, окруженная старыми каштанами. Огромные деревья казались жестокой пародией на традиционный японский сад, зато в их тени было приятно сидеть жаркими и влажными летними днями, а шелест листвы напоминал единственному обитателю о бескрайних лесах настоящей, дикой природы. Заросший ряской пруд с лягушками и стрекозами вместо карпов служил той же цели. Правда, в этом Кира не признавался ни дальним родственникам, ни коллегам. Для них у него была припасена давняя, услышанная еще в детстве легенда о том, что первый представитель их рода, получив от генерала разрешение на постройку усадьбы, решил окружить свой дом каштанами. Эти деревья издревле считались символом внутренней целостности и добродетелей – огромные шипы и цельные, сытные орехи внутри. Может быть, основатель рода и правда хотел подчеркнуть таким образом свои добродетели, но спустя пару сотен лет небольшие деревья выросли и окружили усадьбу подобием неприступной стены. Начиная с учебы в Академии, каждый год Кира приглашал своих друзей и знакомых на традиционные любования луной, которую не было видно за огромными ветвями, и на праздник сбора каштанов. В эти дни они собирались в полузаброшенном саду, жарили плоды и другую снедь, используя заклинания, и напивались до потери сознания, падая прямо на траву. Обычно хозяин дома вспоминал об этих встречах с теплотой, но сейчас даже мысль об алкоголе заставила желудок в очередной раз судорожно сжаться, а самого Киру – согнуться пополам и тяжело задышать.
Передохнув немного, он быстрым шагом пересек сад, с трудом поднялся по ступенькам, ведущим на веранду, и вошел в дом.
Слуг он не держал, жены у него не было, о чем красноречиво говорило висящее в токонома свадебное кимоно матери, и ухаживать за домом было некому. В темноте этого не было видно, но каждое утро, просыпаясь и в спешке собираясь на службу, мужчина видел, что по углам разрастается паутина, а под полом и даже на чердаке кто-то шуршит и попискивает. Впрочем, это не настолько его беспокоило, чтобы заставить себя подняться наверх и заново окунуться в воспоминания о родителях и детстве, взявшись за уборку самолично.
Вот и сейчас Изуру небрежно разбросал свою одежду по циновкам, укрывавшим пол, и, пошатываясь, двинулся в комнату, оборудованную им под спальню. Едва натянув на себя тонкое шерстяное одеяло, он уснул.
Чем дальше удаляешься от Сейретея, тем непригляднее становятся улицы. В последних районах Руконгая люди жили в землянках с крышами из веток деревьев или же в унылых, перекосившихся хибарах. Дороги, покрытые слоем пыли, помоев и экскрементов вызывали отвращение даже в темноте, а масляные лампы, наполненные кудзёдзу, распространяли вокруг себя удушливую вонь, находиться рядом с ними было невозможно. Неудивительно, что никто из шинигами не горел желанием дежурить в отдаленных районах, и среди рядовых это считалось едва ли не худшим наказанием – даже ссылка в одиннадцатый или работа на четвертый были менее постыдными и грязными.
Кира дежурил здесь лишь однажды, еще в бытность свою простым рядовым, но тогда вместе с ним был Ренджи и они вместо того, чтобы искать неприятности, быстро укрылись в одной из полуразрушенных хибар, и пили контрабандное, привезенное с грунта пиво, травили байки и хихикали над начальством.
Как он оказался здесь сегодня и что собирался делать, Изуру не знал. В голове копошились разрозненные мысли, а не утихающая боль в висках мешала собрать их в единую картину. Мерцающий свет ламп, висящих на деревянных столбах, вкопанных по краям дороги, придавал улицам налет романтизма, и, если бы не удушливая вонь, Изуру согласился бы с тем, что такая прогулка может доставить удовольствие.
- Эй! – раздался мучительно знакомый голос.
Изуру обернулся, уже зная, что столкнется с тем самым мальчишкой, который сегодня попытался украсть у него кошелек. Происходящее напоминало кошмарный сон.
- Эй, шинигами, я вижу, что тебе понравился этот район, - мальчишка, а это был все-таки он, ехидно засмеялся, легко спрыгнул с крыши ближайшего дома и, ловко приземлившись на все четыре конечности, уставился на мужчину перед собой.
- Это не твое дело, - грубо и вместе с тем растерянно ответил Кира.
- Конечно, не мое, - радостно отозвался мальчишка и улыбнулся во весь рот.
Знакомо до боли, серебристые даже в свете лампы волосы, хищный прищур глаз, широкая улыбка и ленивая ирония в голосе.
- Ты следил за мной? – строго спросил мужчина, пытаясь совладать с накатившими воспоминаниями.
- Возможно, - безмятежно ответил мальчик. – Ты занятный.
Кира вздрогнул. Так же сказал и его капитан… Гин, когда они встретились лицом к лицу в первый раз. Кира тогда был рядовым, исполнительным и аккуратным юношей, которому доверяли работу с документацией и доставку оной по назначению. В тот вечер он, изрядно уставший от бесконечных склок с лейтенантом второго отряда, пришел в казармы пятого и обнаружил, что часть документов залита чаем, а одна «бумажка», как их любил называть Гин, валялась в мусорном ведре, сложенная в виде лисицы.
Когда лейтенант вернулся с важного по его словам собрания и, не скрывая отпечатка алой помады на щеке, решил продолжить служить на благо общества душ в своем кабинете, он обнаружил, что место уже занято. Светлая шевелюра и унылое лицо конкурента едва виднелись из-за горы разного рода документации, а сам он увлеченно разглаживал исписанный лист бумаги, который совсем недавно был совершенно шикарной лисицей.
- Ты занятный, - сказал тогда лейтенант. – Не любишь лис, да?
Светловолосый поднял на него печальные голубые глаза и тяжко вздохнул. Решив не церемониться, Гин ловко оттянул полу косодэ шинигами и увидел на нем знак третьего отряда. Удовлетворенно хмыкнув, он отпустил оторопевшего парня и невозмутимо стряхнул со стола бумажки. Светловолосый посмотрел на него еще раз, протянул конверт с печатью третьего отряда и, поклонившись, направился к дверям. Уже на выходе неожиданно обернулся и сказал:
- Я люблю лис, господин лейтенант пятого отряда, - голос у парня оказался неожиданно низкий и странный, совершенно не сочетающийся с благородной и нежной внешностью.
Дверь слегка скрипнула, возвращаясь в исходное положение. Бывший теперь уже капитан пятого отряда как-то раз сказал Кире, что Гин в тот же вечер определился с кандидатурой своего будущего лейтенанта и светловолосого шинигами перевели в пятый отряд.
Но сейчас эти воспоминания вместо гордости и улыбки вызывали лишь острую боль в груди. Кира обернулся к своему собеседнику - тот вольготно уселся на грязную до невозможности землю и с неизменной улыбкой посмотрел на мужчину перед собой.
- Что тебе нужно? – неожиданно хрипло спросил Кира, окончательно оторвавшись от тяжких размышлений.
- Хочу сладких каштанов, сушеной хурмы, мармелада, новую одежду, чтобы лето никогда не кончалось и много денег, - отозвался мальчишка, продолжая улыбаться.
- И чтобы всегда было весело, - продолжил он, прежде чем Кира успел открыть рот. – А ты?
- Ничего, - ответил Кира и, круто развернувшись, двинулся в противоположную от мальчишки сторону.
- А как тебя зовут? – к ужасу шинигами мальчишка поднялся с земли и пошел за ним.
- Никак, - ровно ответил Кира и сорвался в шунпо.
Вернее, попытался сорваться, потому что мальчишка неожиданно прыгнул к нему и дернул за ногу так, что мужчина свалился на грязное подобие дороги, а сам уселся сверху.
- Меня зовут Тецу, - сообщил он и, хитро прищурившись, осмотрел открывшуюся после падения половину лица Киры. – У тебя шрам на лице.
Прохладные пальцы мальчика коснулись тонкой линии пересекавшей глаз и тянувшейся к уху, но потная мозолистая рука сомкнулась на его запястье. Раздался тихий хруст, и мальчишка скривился от боли, не издав, впрочем, ни звука. Секунда и мужчина тяжелой, пахнущей потом и алкоголем массой, навалился на мальчика. Тот сделал попытку вырваться, но не прекратил улыбаться.
- Ты, кажется, не понимаешь намеков, - почти прорычал Кира.
Внутри кипела ярость, смешанная с болью и жгучим страхом, разум тонул под давлением давно сдерживаемых чувств. Воздух затрещал и ощутимо потяжелел от выпущенной рейацу. Появление этого ребенка стало последней каплей.
- Отпусти, - прохрипел мальчишка по имени Тецу и открыл красноватые в свете фонарей глаза.
Вместо ответа мужчина сжатым кулаком ударил его в нос. Кровь разлилась по лицу темным, пахнущим металлом теплом. За первым ударом последовал еще один, а следом за ним острые зубы мальчишки впились Кире в руку – Тецу, захлебываясь собственной кровью, пытался остановить взбесившегося шинигами. Но тот не собирался останавливаться. Вместо этого мужчина встряхнул мальчика и с силой ударил головой об землю. Тот тихо взвыл, но через секунду захрипел, хватаясь руками за горло на котором сомкнулся железный захват шинигами. Мужчина был и сильнее, и тренированнее, поэтому мальчику оставалось лишь брыкаться и царапать противника острыми ногтями пока тот, хрипя и охая от боли, сжимал руки вокруг его горла. Потом все вокруг заполнила темнота, и мальчик растворился в ней.
Кира сидел над распростертым, слегка подрагивающим телом и с ненавистью смотрел на тонкогубое лицо. Как и когда любовь к Гину могла перерасти в жгучую, убийственную для и себя и окружающих ненависть, он не знал, но в эти минуты ощущал ее так же остро как восхищение и страх когда-то. Впрочем, страх оставался и сейчас – пока еще на задворках сознания, но все же достаточно ясный голос шептал ему, что он убил мальчишку и теперь нужно спрятать труп, нужно не попасться, нужно скрываться и никогда больше не возвращаться на эти улицы, в эту грязь.
Но пока сладкая волна ненависти проносилась по его телу, заставляя трепетать и упиваться убийством. Убивая Пустых, он не чувствовал ничего подобного, и, даже сражаясь с Мацумото-сан, не мог представить себе, что уничтожение живого существа может быть настолько сладким. Сейчас он сидел рядом трупом и вглядывался в исказившиеся черты лица, признаваясь самому себе, что давно мечтал сделать это. Он убивал Гина в себе, убивал каждый день, каждую минуту своей жизни после предательства, но разрушал лишь самого себя. И только сейчас понял, каково это – убить его по-настоящему. Убивать, убивать и убивать – всласть, до полного изнеможения.
«Не самая плохая альтернатива сексу» - мелькнула в голове мысль.
Кира ухмыльнулся и, пошатываясь, поднялся с земли с телом мальчишки на руках. Использовать магию было опасно, его с легкостью найдут по следам, поэтому мужчина направился к обочине, где начинался, как он знал, глухой лес. Брести в темноте через кусты, да еще и с трупом на руках было нелегко. Примерно через полчаса он остановился на крошечной поляне. Тело мягко и почти бесшумно упало на землю, а Кира опустился рядом с ним. Ему казалось, что лучше замаскировать смерть мальчика под убийство, выполненное местными жителям. Если Мацумото-сан была права и беловолосых действительно травили, то никто не удивится, если очередной беспризорник пропадет на несколько недель. Погода стояла влажная и уже через месяц от тела останется лишь желеобразная вонючая плоть, узнать в которой бывшую копию Гина будет невозможно. Если вообще что-нибудь останется – шинигами и Пустые после смерти мгновенно расщеплялись на частицы рейацу, светящиеся от силы выброса и количества, в то время как тела простых жителей распадались медленно, некоторые успевали даже разложиться до гниющих кусков мяса.
Кира поморщился, вспоминая, как на одном из последних курсов их водили в морг Руконгая (хотя скорее это можно было назвать свалкой трупов) и показывали разные степени разложения и распада на частицы. Предполагалось, что эти знания помогут будущим шинигами во время расследования очередных разборок враждующих кланов в Руконгае. Кто бы мог подумать, что один из лучших выпускников Академии будет использовать свои навыки в целях сокрытия преступления!
Отпечатки на трупе исчезнут в ближайшие сутки, вполне возможно, что это произойдет и с самим трупом, а даже если его найдут до этого, то никто не пойдет в лаборатории двенадцатого или четвертого отряда, чтобы опознать убийцу руконгайского беспризорника. Больше всего хотелось уничтожить тело прямо сейчас, используя магию, но полностью сжечь или разорвать на кусочки с помощью кидо было невозможно, а остатки трупа со следами магии куда опаснее, чем тот же самый труп с отпечатками пальцев.
Мужчина встал с земли, отряхнулся и посмотрел на небо: луна почти зашла, в воздухе ощутимо запахло утром, а среди ветвей громко запел крапивник. Кира покачал головой – на прошлой неделе они с Шухеем обсуждали, что стоит написать в журнал стихотворение в классическом стиле, и лейтенант девятого между третьей и четвертой пиалами сакэ предложил написать про Садзаки – птицу, олицетворяющую божество входа в потусторонний мир. Они оба решили, что это будет очень мило, и через две недели Кира должен был принести свой нетленный шедевр в редакцию. Теперь ему точно будет о чем написать…
С этой мыслью он сорвался в шунпо.
Утро началось с похмелья. Яркое солнце, бушующий за окном ветер и смутное ощущение беспокойства, оставшееся после сна – все эти обычные, неприятные вещи исчезли под напором яростной боли, лишь только лейтенант третьего отряда шевельнулся в попытке приподнять голову с подушки. Шерстяное одеяло сбилось и небрежной кучей валялось в ногах, оставив мужчину замерзать на сквозняке.
Охнув и попытавшись пошевелить замерзшими конечностями, Кира порадовался тому, что сейчас не зима. Ему вспомнилось, как в одно зимнее утро он проснулся и пошел проведать своего лучшего друга, Абараи Ренджи, с которым они прошлой ночью распили очередной подарок с грунта. Ренджи лежал на циновке, свернувшись клубочком, и хрипло дышал, а на кроваво-красных волосах и загорелой коже таинственно мерцала ледяная корочка. Следующие два дня его друг провел в госпитале при четвертом отряде, изрядно помотав нервы медикам, а затем принялся за самого Киру и его жилище. Причем, последнее было обозвано драной халупой с бумажными стенами, но это не помешало Ренджи отпраздновать собственное выздоровление в столь неприглядном месте.
Сейчас «драная халупа» казалась таковой и ее владельцу. Впрочем, дело было не только в ней, но и в самом устройстве мира. Полежав еще несколько минут, Кира стал собираться – как бы ему ни было плохо, но в офисе его ждали.
Тем более, среди шинигами третьего отряда было немало хороших медиков. Конечно, они не могли сравниться со специалистами из четвертого, но решить проблему похмелья у собственного лейтенанта им точно было по плечу. Кира и сам неплохо владел лечебными кидо, но применять их на себе не получалось даже у капитанов, а обращаться к четвертому отряду казалось ему недопустимым – слишком мелкий и порочащий лейтенантский имидж повод.
С улицы уныло пахло сыростью – утром наверняка прошел дождь, и все дороги сейчас превратились в месиво. Кира не знал почему, но из года в год, когда начинался сезон дождей, и половина Сейретея становилась настоящим болотом, шинигами уровнем повыше предпочитали путешествовать по крышам, а рядовые пачкали форменные сандалии и хакама, пытаясь в срок добраться до тренировочных полигонов по непролазной грязи, но никто так и не принялся за ремонт дорог в Сейретей. Гину всегда нравилось посылать в такие дни рядовых третьего отряда на самые дальние полигоны или на дежурства в Руконгай, а потом, когда грязные, злые и уставшие шинигами возвращались обратно, в родной отряд, именно лейтенанту поручали писать отчеты и объяснительные о том, почему именно офицеры и рядовые третьего отряда ходят одетыми не по форме. Воспоминания о бывшем капитане вызвали мучительную боль в груди. Предательство; такое страшное слово.
Кира закашлялся, шагая по каменной дорожке от дома к ветхим воротам, где его ожидала, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, третий офицер отряда – симпатичная девушка с короткими черными волосами и строгим выражением лица. Все называли ее «второй Нанао» и прочили на место лейтенанта кого-нибудь из будущих капитанов.
- Кира-фукутайчо, доброе утро, - нахмурившись, поприветствовала она мужчину.
- Доброе утро, - в тон ей отозвался Кира, безуспешно пытаясь скрыть похмелье.
Естественно, что шинигами заметила состояние своего непосредственного начальства и, не решаясь высказаться вслух, прожигала светловолосого мужчину взглядом. Она была, пожалуй, единственной в отряде, кто терпеть не мог Гина, даже противилась переводу под его командование. Но, тем не менее, дослужилась до третьего офицера. Во многом это произошло благодаря тому, что Гин считал откровенную неприязнь со стороны симпатичной девушки чем-то вроде изысканного развлечения, скрашивающего ему досуг. Ему доставляло огромное удовольствие подшучивать над людьми, причем достаточно жестоко. Чаще всего доставалось непосредственным подчиненным. Жаловаться или игнорировать Гина было невозможно.
Так же как и рассерженную шинигами, которая начинала, кажется, терять терпение и готовилась высказать лейтенанту все, что думает о нем. Но прежде чем она открыла рот, готовясь выпалить нравоучительную тираду, Кира спросил деловым тоном:
- Что-то случилось, Акико-сан?
- Пять членов третьего отряда, включая шестого и пятого офицеров, подрались этой ночью в руконгайском кабаке, - тут она сделала многозначительную паузу и прищурила глаза. – С местными жителями.
Кира внутренне содрогнулся – только этого ему не хватало. После ухода капитанов дисциплина в брошенных отрядах и так оставляла желать лучшего, но драк с руконгайцами до сих пор не было. Если последствия серьезные, то…
- К счастью, кидо и занпакто никто не воспользовался, - утешила его шинигами. – Наши офицеры были слишком… расслаблены, чтобы оказать местным жителям достойное шинигами сопротивление. Большая часть отделалась несколькими синяками и царапинами, у одного из гражданских сломана рука.
- Четвертый отряд извещен? – Кира заметно помрачнел.
- Нет, все решили там же на месте, - отозвалась девушка, довольная произведенным эффектом. – На шум прибежали местные жители и дежурные из нашего же отряда, среди них был Чиюу-сан, он быстро исцелил пострадавших.
- Они должны понести наказание, - задумчиво произнес мужчина. – Нападать на гражданских запрещено и если кто-нибудь об этом узнает…
Кире не хотелось признаваться в том, что раньше подобные штучки сходили отряду с рук благодаря улыбке Ичимару, которой бывший капитан, как щитом, отражал все атаки – неважно, будь то свидетели, документы или крики коллег. Теперь, когда подобной защиты у них нет, надеяться на то, что Кира самостоятельно сможет представить капитанскому собранию произошедшее как милую невинную шутку, не приходилось. Он нахмурился.
- Драчунов в карцер на три дня, - сказал он. – Как выйдут, пусть придут ко мне за разъяснительной беседой.
Третий офицер кивнула: подобные решения ей всегда приходились по вкусу, она считала, что лишь железная дисциплина в отряде способна превратить орду мужиков в слаженный механизм убийства.
- Вы свободны, Акико-сан, - церемонно поклонился Кира, дохнув на девушку перегаром, после чего она поморщилась.
Еще один вежливый поклон, пара испепеляющих взглядов и третий офицер исчезла, переходя на шунпо. Похмелье и тоска с новой силой накатили на мужчину, и он, не удержавшись на ногах, сполз вниз, усевшись на холодные мокрые камни. Первый раз с ним такое случилось после попытки убийства Хинамори – мир разлетелся на кусочки и спешно провалился в пропасть, где и оказался сам Кира. Но вместо того, чтобы восстановиться и взлететь, он продолжал оставаться на самом дне, блуждая в алкогольном тумане и подвывая от безысходности. Кира и раньше не был особо любим и известен в своем отряде. Тень капитана, канцелярская крыса, бумажный лейтенант, - именно так его называли. Послушность, переходящая в слепое обожание, вызывала раздражение у мужской части отряда, а признательность и ласки капитана – у женской. Но теперь Гина не было…
На этом, пожалуй, можно было остановиться – именно в отсутствии Гина и заключалась вся проблема. В предательстве Гина.
Сердце горько сжалось в груди, и руки слегка задрожали. Киру нельзя было назвать плаксой, но в последнее время он стал таким нервным и замучанным, что превратился в тень самого себя.
«То есть стал почти прозрачным» - пронеслась в голове мысль.
Рука коснулась чего-то мокрого и мужчина, наконец, осознал, что сидит на холодных камнях вместо того, чтобы идти к казармам отряда и проводить показательную тренировку с рядовыми. Еще чуть-чуть и он опоздает. А лишние скандалы сейчас не нужны.
Две следующие недели прошли как бесконечный сон – тренируясь, подписывая документы, пытаясь достичь банкая и беседуя с коллегами, Кира ощущал ирреальность происходящего. Впрочем, он быстро научился относиться к своему состоянию с жесткой иронией, достойной самого Ичимару Гина. Все-таки смешно: давно и безнадежно мертвый лейтенант третьего отряда чувствовал себя призраком среди живых. Мертвый вдвойне. И два раза преданный. Мысли о Гине не давали ему жить, оставить все позади и двигаться дальше. Одного взгляда на знакомые двери ему хватало, чтобы сердце мучительно сжималось от боли. Даже погрузиться в работу не получилось – наоборот, обычно трудящийся до изнеможения лейтенант бежал из офиса отряда, как от лесного пожара. Остальные офицеры недоумевали и раздражались. Им казалось, что жизнь без капитана итак достаточно трудна, чтобы еще и лейтенант отлынивал от работы.
Дела в отряде ухудшались, даже прошел слух о том, что лейтенанта заменят. К счастью, этого не произошло, и рядовые надолго замолчали: они быстро поняли, что лучше такой лейтенант, чем вообще никакого. Но Кира знал, что за глаза его давно уже называли помешанным.
Ренджи, кричавший и грозившийся кинуться с кулаками на каждого, кто обидит его дорогого друга, никак не мог понять, почему светловолосый шинигами вместо того, чтобы самому устроить обидчикам разнос, прячется по углам и скорбно вздыхает. Кире не хотелось признаваться другу в том, что он и сам себя не считает нормальным, чего уж требовать от недовольных им рядовых. О снах он тоже с Ренджи не говорил. И пить стал меньше – кошмары чаще донимали его после хорошей порции алкоголя. Впрочем, и в остальное время сны ему снились малоприятные.
Почти каждую ночь он ходил по пыльным улицам Сейретей, выискивая следы Гина, словно хотел найти брешь в реальности и очутиться в прошлом. Впрочем, это было совсем не сложно – множество похожих друг на друга маленьких оборванцев с лисьими улыбками и серебристыми при свете луны волосами с удовольствием следовали за ним по пятам и дразнились. Действительно безумные сны.
Размеренная жизнь, если ее можно было таковой назвать, закончилась вместе со срочным донесением от дежурных седьмого отряда: в Руконгае начались волнения, жители воевали друг с другом и явно были настроены против шинигами. Особенно страдали дальние районы. И никто бы не обратил внимания, если бы почти все убитые не были светловолосыми. Это не было похоже на типичные для местных жителей драки с летальным исходом – двадцать трупов за неделю говорили о развязавшейся войне. Конфликт, как киста полная гноя, назревал долгое время и в один момент прорвался, грозясь превратить Руконгай в поле военных действий. Как всегда все происходило до ужаса не вовремя, среди младшего командного состава даже стали ходить слухи о том, что происходящее – план бывшего капитана пятого отряда.
Сам Кира сомневался в этом, но после всего произошедшего не мог отказаться и от такой гипотезы. Двойное предательство со стороны капитана вполне могло оказаться и тройным. Это было вполне в его вкусе: предать свой отряд, своего лейтенанта и всех светловолосых. Чем больше Кира думал о произошедшем, тем меньше понимал, что в действиях Гина задело его сильнее: то, что он ушел, или то, что он предал. Тоска сменялась ненавистью и наоборот. Вконец измотанный дневными переживаниями, мужчина и ночью не знал покоя – пародии на Гина донимали его в собственных снах, привязывая к прошлому еще крепче.
Тяжкие размышления прервала появившаяся адская бабочка. Кира как раз закончил подписывать очередной отчет и устало щурил глаза, глядя на светильник с журавлями, стоявший в углу комнаты. Сейчас он был настолько уставшим, что даже не ощущал ненависти в данному предмету – безвкусный, огромный и почти бесполезный светильник подарил Гину его бывший капитан по случаю назначения в третий отряд. Гину он сразу не понравился, но, едва поймав недовольный и слегка ревнивый взгляд своего новоиспеченного лейтенанта, он поставил кошмарный выкидыш гончарного искусства на видное место. Видное для Киры, разумеется; себя хитроумный капитан лишил чести любоваться на подарок любимого и уже бывшего капитана. Вредное насекомое, между тем, уселось на вышеописанный предмет и не реагировало на призывы лейтенанта.
Мужчине пришлось встать, самому взять бабочку на руки и потом уже прослушать сообщение. Лучше бы он продолжил сидеть: нашли еще несколько трупов, среди которых есть дети, и теперь лейтенантов собирают на срочное совещание.
- Это очень плохие новости, - пробормотал он, обращаясь к бабочке, и вскинул руку вверх. Она покружилась немного по комнате и выпорхнула через раздвижные двери.
Кира последовал ее примеру.
Автор: Samishige.
Бета: Хельга и ко.
Альфа-ридер: Leyana.
Герои: Кира Изуру. Есть намеки на Кира/Гин, Айзен/Гин, Рангику/Гин, Шухей/Кира.
Рейтинг: PG-13
Жанр: психологическая драма, missing-scene, умеренный юмор, character study Киры.
Краткое содержание: "Кира пытается избавиться от навязчивого образа своего бывшего капитана, особо не надеясь, что ему это удастся".
Предупреждение: убийство, авторское видение персонажа, ОС.
Спойлеры: окончание первого арка, начало второго.
Отказ от прав: денег не получаю, персонажи и мир принадлежат Кубо Тайту.
Написано по заявке L.s., которая хотела:
читать дальшеФик авторский.
В порядке убывания интереса:
- Детство Киры, желательно с завязками на японский быт и мистику. Не стоит скатываться к совсем тяжелому детству, но и совсем счастливого тоже не надо.
- Гин/Кира, пост-второй арк, можно AU, чем все закончилось. Сюжет пооригинальнее, концовка по-неожиданней. Рейтинг любой.
- Ичиго/Кира, развитие отношений.
- Кира/Вабиске, внутренний мир Киры. Вабиске - девушка.
- Если Кира совсем никак, то Укитаке/Бьякуя. Бьякуи поменьше, больше упора на образ Укитаке.
- Укитаке/Кто-нибудь, только не Кайен и не Кераку, из оставшихся кто-нибудь подходящий.
+ Драма, ангст, японский быт, эстетика. Из кинков: кровь, но не в больших количествах. Обоснуй. Психологизм.
- Юмор, флафф, PWP
Отношения к спойлерам: Да пожалуйста.
Хочу сразу извиниться перед заказчиком - условия выполнены не совсем точно, фик представляет собой компиляцию из первой и второй заявок. Часть текста в комментариях.
читать дальше
ぼくはただきみに
さよならを言う練習をする
Я просто учусь
Говорить тебе слово «прощай».
- Кира-куун, - молодая, уже порядком захмелевшая женщина, положила голову на плечо своего коллеги и тяжко вздохнула.
- Да? – неожиданно низким и хриплым голосом откликнулся тот.
- Он ведь ушел, Кира-кун, - произнесла женщина, поведя плечами. – И ни я, ни ты не смогли его удержать. Ушел он… всегда уходил и сейчас ушел.
Молодой мужчина лишь вздохнул и обвел мутным взглядом питейное заведение, где они просидели уже полвечера. Где-то на краю сознания вспыхнула мысль, что они ушли из Сейретея сразу после обеда и сидят здесь с тех пор, напиваясь дешевым сакэ до икоты. Он не любил сакэ – после сдачи экзаменов в академию и последующего алкогольного ритуала его еле откачали медики из четвертого отряда. Сказали, правда, что он еще легко отделался – некоторые умирают прямо за столом.
С тех самых пор Кира алкоголя не пил, предпочитая шумным пирушкам сверхурочную работу с бумагами, а традиционному сакэ – разнообразные напитки с грунта. Не так давно знакомый из девятого отряда принес ему бутылку горького апельсинового ликера, меняющего в бокале со льдом цвет с прозрачного на янтарно-золотистый. Но сейчас вместо того, чтобы сидеть в компании бутылки и кисти с бумагой, сочиняя стихи, он уже несколько часов выслушивал пьяные жалобы своей коллеги-лейтенанта и любовался на ее шикарную грудь в разрезе косодэ.
Затихшая было, женщина неожиданно встрепенулась и разлила очередную порцию сакэ по чаркам. Кира, поморщившись, взял свою пору. Ему стало неуютно под тяжелым взглядом серо-голубых глаз.
- А ты ведь тоже светловолосый, Кира-кун, - неожиданно серьезно сказала она. – Не знала, что у тебя в роду были европейцы.
Мужчина неожиданно для себя замялся и уткнулся носом в чарку с сакэ.
- Я… - начал он охрипшим голосом. – Мои родители…
Обычно он действительно объяснял свою внешность некими мистическими родственниками по материнской линии, но сейчас, под испытующим взглядом Мацумото-сан, лживые слова отказывались превращаться в звуки.
- Никто не знает, почему так произошло, - наконец сказал он и, увидев кивок со стороны коллеги, неожиданно успокоился. В конце-концов, она тоже светловолосая и должна понимать…
- У меня то-же самое, - рассмеялась она. – Знаешь, я родилась в Руконгае, в 58 районе. Это было не самое плохое место, у моих родителей даже была своя лавка, в которой продавали чай, - она повернулась к Кире, выставляя грудь напоказ и убеждаясь, что он внимательно и чутко слушает. – Отец и мать любили меня, конечно, - она пьяно хихикнула. – Но ведь ты отлично знаешь, какие слухи ходят про светловолосых в Руконгае…
- Знаю, - отозвался Кира. Говорить становилось все сложнее, он еле шевелил губами, а его голос окончательно превратился в низкий, хриплый шепот. – Нечистая кровь, потомки иностранцев…
- А вот и нет! – радостно захохотала Мацумото-сан и стукнула кулаком по столу, привлекая внимание немногочисленных посетителей. – Голландцы, другие европейцы – это все чушь! Нееет… в Руконгае говорят не так, совсем не так. Европейцы появились в Японии не так давно, а легенды о светловолосых демонах ходят, кажется, уже не первую тысячу лет.
- Демонах? – ужаснулся мужчина.
Кто-то из посетителей снова покосился на них и украдкой сложил пальцы в отгоняющий нечисть жест. Кира затравленно посмотрел на окружающих и снова повернулся к своей коллеге. Та сидела на высоком барном стуле и горько ухмылялась.
- Именно, Кира-кун, речь идет о демонах, - сказала она. – Мои родители жили в 58 районе Руконгая, и их достаток сильно зависел от окружающих, а светловолосый ребенок… «дитя демона», как они меня называли. В общем, дела отца шли все хуже и хуже, поэтому в один прекрасный летний день мне дали денег, одежду, еды и указали на дверь.
Женщина откинулась на стуле, сложив руки на груди и ожидая реакции со стороны собеседника. Кире стало неловко.
- Я сожалею, - наконец выдавил он.
Мацумото снова засмеялась и налила еще по чарке сакэ. Кире показалось, что еще одна порция и желудок откажется принимать участие в происходящем. Или он сам…
- Кстати, милый, ты же не знаешь, как мы познакомились с Гином, - выпив свою порцию, женщина снова повеселела и принялась накручивать длинную прядь золотистых волос на палец.
Мужчина кивнул и замер с полупустой чаркой в руке. Все-таки слышать его имя… было так необычно.
- Гин, - неожиданно сказал он вслух, пробуя новое для себя слово. – Гин…
- Да, именно из-за волос его так и прозвали. Ты знаешь, сколько светловолосых мальчишек-беспризорников бегает по окраинам Руконгая, забегая на рынки и воруя по мелочи? Гин был лучшим среди них. Он даже не помнил, в каком районе родился. Вообще ничего о себе не знал. Зато - голод испытывал с раннего детства, так он сам говорил. Поэтому и воровать еду стал, едва научившись ходить. Его гоняли отовсюду, называя сереброволосым демоном, а он только смеялся. И когда меня нашел, тоже улыбался, а потом не бросил… Гин всегда приходил и уходил, когда ему этого хотелось и куда ему хотелось… - речь женщины снова становилась путанной. – Знаешь, мне иногда кажется, что он и правда демон-лис.
Мацумото засмеялась, а мужчина покосился на нее с еле заметной брезгливостью. Коллега внушала ему уважение и была неплохим человеком, как оказалось, но все-таки некоторые вещи неискоренимы и презрение к нижестоящим по происхождению оставалось при нем даже в этом убогом питейном заведении.
- Он нас предал, - прошептала женщина, опустив подбородок на сложенные локти. – Предал и бросил… очаровал своей лисьей магией, я уверена. Иначе, почему мне сейчас так больно, словно кусок сердца вырвали? Предал нас, - она царапнула длинным ногтем деревянную поверхность стойки. – И теперь такие же, как он будут предавать других людей и уходить. И так будет всегда. Демоны-лисы…
Она встала и, пошатываясь, побрела к выходу.
- Заплатишь, Кира-кун? – умоляющий, нежный взгляд серо-голубых глаз.
- Конечно, Мацумото-сан, - сквозь мутную дымку отозвался Кира и посмотрел женщине вслед. В голове крутились слова про «демонов» и воспоминания о красных глазах Гина…
Кира тихо засмеялся. Кажется, он почти привык называть своего бывшего капитана по имени. Жаль, что никогда не осмеливался на это раньше – как было бы прекрасно приветствовать его с утра или прощаться вечером по имени. Но теперь уже ничего не будет.
Мужчине до сих пор казалось, что произошедшее – это всего лишь глупый сон и, сидя в одиночестве рядом с кабинетом теперь уже Гина, он пытался уловить знакомые дыхание, шорох одежды и тихий смех. Со временем это стало навязчивой идеей…
- Белобрысый, ты расплачиваться будешь или как?
Грубый голос вырвал Киру из тяжелых раздумий, и он, бросив на стойку требуемую сумму, вышел на пыльную улицу.
Они с Мацумото засиделись, оказывается, до глубокой ночи. На черном летнем небе призрачным светом сияли звезды, вдалеке таинственно возвышались стены Сейретея. Потеряться было сложно, но все же Кира брел почти на ощупь – его шатало, в голове была пустота и непривычный к низкопробному питью желудок разнылся. К горлу подкатывала тошнота.
Не выдержав, он свернул в одну из улочек и побрел, держась за осыпающуюся каменную кладку, к наиболее темному углу. Его все-таки вывернуло, едва не запачкав форменные носки и сандалии. Накатила новая волна тошноты – на этот раз из-за отвращения к самому себе. Мужчина покачал головой и двинулся дальше. Ноги подкашивались, глаза закрывались…
- Эй, ты! – раздался сбоку окрик.
Погруженный в свои мысли Кира лишь вздрогнул и опустил руку на занпакто, ожидая удара. Звезды продолжали тускло сиять в небе – единственное освещение на пыльной, серой в темноте улице, по которой он брел последнюю минуту.
- Эй! – еще раз окликнули его. Голос был звонкий, мальчишеский, со смутно-знакомыми нагловатыми нотками. – Ты ведь шинигами, да?
Кира обернулся и посмотрел на своего собеседника. Невысокий, худой как скелет мальчишка с высеребренными звездным светом волосами стоял в нескольких метрах от него и ухмылялся. Кире захотелось завыть - воспоминания и реальность наложились друг на друга, а в голове слышался голос Мацумото, рассказывающий о детях-демонах. Ожившее воспоминание с улыбкой лягушонка двинулось к нему. В руках у мальчишки что-то темнело, и Кира слишком поздно понял, что это был камень.
Мужчина увернулся, но пьяное тело двигалось слишком медленно, и вместо виска камень попал в ухо. Кира завыл и, схватившись за меч, бросился на мальчишку. Тот улыбнулся знакомо – достаточно, чтобы в голове опасно запульсировало, - и убежал прочь, в темный переулок с каменными стенами. В руке у него что-то звякнуло – не понятно как, но маленький паршивец ухитрился стащить у лейтенанта третьего отряда кошелек. Если кто из коллег узнает – засмеют и будут правы!
Кира помчался было за ним, но на полдороги остановился и, привалившись к стене, стал ощупывать раненое ухо. Кровь на пальцах казалась почти черной, как у Пустого.
Мужчина слизнул кровь с руки и сощурился – в глубине переулка что-то шуршало, его неудачливый убийца решил спастись бегством. Или продолжить атаку.
Кира вздохнул и, оторвавшись от стены, побрел вперед. Во рту стоял медный вкус крови, смешанный с сакэ и собственной рвотой, а в голове разрозненными обрывками носились мысли.
- Мальчик, - хрипло позвал он в темноту. – Мальчик, выходи, я не причиню тебе вреда. Отдай деньги и… вали.
Обычно предельно вежливый и корректный, Кира не мог удержаться – ему хотелось выплеснуть всю злость на самого себя, Мацумото-сан, Гина и этого проклятого беспризорного мальчишку. Впереди послышался ехидный смешок, и по земле зашлепали босые ноги. Мальчик все-таки решил сбежать.
Кира снова остановился у стены и с отвращением посмотрел на быстро удаляющуюся фигурку. Маленький вор благополучно скрылся за поворотом – еще чуть-чуть и с месячным жалованием (вернее его остатками) можно будет распрощаться. Мужчина огляделся и, увидев, что никого нет, сорвался в шунпо.
Пара секунд и на спину белобрысому воришке легла тяжелая ладонь. Кира развернул его лицом к себе и с чувством отвесил пощечину.
Мальчик упал на землю, не прекращая до боли знакомо улыбаться, и посмотрел прямо на мужчину перед собой. В темноте его глаза казались черными провалами.
- Так не честно, дяденька, - ехидно сказал он.
Кире захотелось сказать грубость, унизить мальчика или даже сорваться, ударить его еще раз, но он замер на середине движения и заглянул прямо в наглые глаза. Мальчишка улыбнулся шире, а потом вскочил на ноги, дал взрослому пинка и нырнул в проем между домами. Шинигами вздохнул и, обессилев, сел на пыльную дорогу.
Применять любые техники в нетрезвом состоянии – это не самая хорошая идея, их предупреждали в Академии, и Кира всегда следовал этому нехитрому правилу. Зато, теперь можно на собственной практике понять уместность этого запрета. Голова кружилась, ноги подкашивались и уровень рейрёку упал до минимума.
Мужчина обернулся к проему в котором исчез недавний воришка. Несколько лет назад, когда Ичимару-тайчо… Гин… назначил его своим лейтенантом, Кира только и думал о том, каким был его несравненный капитан в детстве, как он себя вел, чем занимался…
Конечно, он знал, что капитан родом из Руконгая, а многие из местных детей не имеют ни возможности, ни желания вести себя в соответствии с правилами поведения в приличном обществе, но он никогда не думал, что его необыкновенный капитан мог вести себя так же. События сегодняшнего вечера, пожалуй, приоткрыли ему больше тайн об Ичимару Гине, чем все прошлые годы жизни рядом с ним.
Кошелек звякнул и выпал из ослабевшей руки на землю. Кира поднял голову и посмотрел на сияющую в небе луну – она медленно, но верно ползла к западному краю горизонта, а это значит, что совсем скоро рассвет, и пусть ему завтра и не идти на собрание лейтенантов или дежурство, но в любом случае позориться перед собственными подчиненными ли друзьями не хотелось. Кира глубоко вздохнул, запихнул кошелек поглубже в рукав и побрел по направлению к белоснежным стенам Сейретея.
По пути ему никто не встретился и, раскланявшись с дежурными у ворот, Кира спешно, прямо по крышам, помчался к собственным «покоям», как их называл Ренджи. Большая часть офицеров и рядовых жили в казармах, капитанам выделяли отдельные комнаты и только аристократы могли позволить себе жить в собственной усадьбе.
Небольшой дом достался ему от родителей: старинная усадьба в стиле сёин располагалась на окраине Сейретея, окруженная старыми каштанами. Огромные деревья казались жестокой пародией на традиционный японский сад, зато в их тени было приятно сидеть жаркими и влажными летними днями, а шелест листвы напоминал единственному обитателю о бескрайних лесах настоящей, дикой природы. Заросший ряской пруд с лягушками и стрекозами вместо карпов служил той же цели. Правда, в этом Кира не признавался ни дальним родственникам, ни коллегам. Для них у него была припасена давняя, услышанная еще в детстве легенда о том, что первый представитель их рода, получив от генерала разрешение на постройку усадьбы, решил окружить свой дом каштанами. Эти деревья издревле считались символом внутренней целостности и добродетелей – огромные шипы и цельные, сытные орехи внутри. Может быть, основатель рода и правда хотел подчеркнуть таким образом свои добродетели, но спустя пару сотен лет небольшие деревья выросли и окружили усадьбу подобием неприступной стены. Начиная с учебы в Академии, каждый год Кира приглашал своих друзей и знакомых на традиционные любования луной, которую не было видно за огромными ветвями, и на праздник сбора каштанов. В эти дни они собирались в полузаброшенном саду, жарили плоды и другую снедь, используя заклинания, и напивались до потери сознания, падая прямо на траву. Обычно хозяин дома вспоминал об этих встречах с теплотой, но сейчас даже мысль об алкоголе заставила желудок в очередной раз судорожно сжаться, а самого Киру – согнуться пополам и тяжело задышать.
Передохнув немного, он быстрым шагом пересек сад, с трудом поднялся по ступенькам, ведущим на веранду, и вошел в дом.
Слуг он не держал, жены у него не было, о чем красноречиво говорило висящее в токонома свадебное кимоно матери, и ухаживать за домом было некому. В темноте этого не было видно, но каждое утро, просыпаясь и в спешке собираясь на службу, мужчина видел, что по углам разрастается паутина, а под полом и даже на чердаке кто-то шуршит и попискивает. Впрочем, это не настолько его беспокоило, чтобы заставить себя подняться наверх и заново окунуться в воспоминания о родителях и детстве, взявшись за уборку самолично.
Вот и сейчас Изуру небрежно разбросал свою одежду по циновкам, укрывавшим пол, и, пошатываясь, двинулся в комнату, оборудованную им под спальню. Едва натянув на себя тонкое шерстяное одеяло, он уснул.
Чем дальше удаляешься от Сейретея, тем непригляднее становятся улицы. В последних районах Руконгая люди жили в землянках с крышами из веток деревьев или же в унылых, перекосившихся хибарах. Дороги, покрытые слоем пыли, помоев и экскрементов вызывали отвращение даже в темноте, а масляные лампы, наполненные кудзёдзу, распространяли вокруг себя удушливую вонь, находиться рядом с ними было невозможно. Неудивительно, что никто из шинигами не горел желанием дежурить в отдаленных районах, и среди рядовых это считалось едва ли не худшим наказанием – даже ссылка в одиннадцатый или работа на четвертый были менее постыдными и грязными.
Кира дежурил здесь лишь однажды, еще в бытность свою простым рядовым, но тогда вместе с ним был Ренджи и они вместо того, чтобы искать неприятности, быстро укрылись в одной из полуразрушенных хибар, и пили контрабандное, привезенное с грунта пиво, травили байки и хихикали над начальством.
Как он оказался здесь сегодня и что собирался делать, Изуру не знал. В голове копошились разрозненные мысли, а не утихающая боль в висках мешала собрать их в единую картину. Мерцающий свет ламп, висящих на деревянных столбах, вкопанных по краям дороги, придавал улицам налет романтизма, и, если бы не удушливая вонь, Изуру согласился бы с тем, что такая прогулка может доставить удовольствие.
- Эй! – раздался мучительно знакомый голос.
Изуру обернулся, уже зная, что столкнется с тем самым мальчишкой, который сегодня попытался украсть у него кошелек. Происходящее напоминало кошмарный сон.
- Эй, шинигами, я вижу, что тебе понравился этот район, - мальчишка, а это был все-таки он, ехидно засмеялся, легко спрыгнул с крыши ближайшего дома и, ловко приземлившись на все четыре конечности, уставился на мужчину перед собой.
- Это не твое дело, - грубо и вместе с тем растерянно ответил Кира.
- Конечно, не мое, - радостно отозвался мальчишка и улыбнулся во весь рот.
Знакомо до боли, серебристые даже в свете лампы волосы, хищный прищур глаз, широкая улыбка и ленивая ирония в голосе.
- Ты следил за мной? – строго спросил мужчина, пытаясь совладать с накатившими воспоминаниями.
- Возможно, - безмятежно ответил мальчик. – Ты занятный.
Кира вздрогнул. Так же сказал и его капитан… Гин, когда они встретились лицом к лицу в первый раз. Кира тогда был рядовым, исполнительным и аккуратным юношей, которому доверяли работу с документацией и доставку оной по назначению. В тот вечер он, изрядно уставший от бесконечных склок с лейтенантом второго отряда, пришел в казармы пятого и обнаружил, что часть документов залита чаем, а одна «бумажка», как их любил называть Гин, валялась в мусорном ведре, сложенная в виде лисицы.
Когда лейтенант вернулся с важного по его словам собрания и, не скрывая отпечатка алой помады на щеке, решил продолжить служить на благо общества душ в своем кабинете, он обнаружил, что место уже занято. Светлая шевелюра и унылое лицо конкурента едва виднелись из-за горы разного рода документации, а сам он увлеченно разглаживал исписанный лист бумаги, который совсем недавно был совершенно шикарной лисицей.
- Ты занятный, - сказал тогда лейтенант. – Не любишь лис, да?
Светловолосый поднял на него печальные голубые глаза и тяжко вздохнул. Решив не церемониться, Гин ловко оттянул полу косодэ шинигами и увидел на нем знак третьего отряда. Удовлетворенно хмыкнув, он отпустил оторопевшего парня и невозмутимо стряхнул со стола бумажки. Светловолосый посмотрел на него еще раз, протянул конверт с печатью третьего отряда и, поклонившись, направился к дверям. Уже на выходе неожиданно обернулся и сказал:
- Я люблю лис, господин лейтенант пятого отряда, - голос у парня оказался неожиданно низкий и странный, совершенно не сочетающийся с благородной и нежной внешностью.
Дверь слегка скрипнула, возвращаясь в исходное положение. Бывший теперь уже капитан пятого отряда как-то раз сказал Кире, что Гин в тот же вечер определился с кандидатурой своего будущего лейтенанта и светловолосого шинигами перевели в пятый отряд.
Но сейчас эти воспоминания вместо гордости и улыбки вызывали лишь острую боль в груди. Кира обернулся к своему собеседнику - тот вольготно уселся на грязную до невозможности землю и с неизменной улыбкой посмотрел на мужчину перед собой.
- Что тебе нужно? – неожиданно хрипло спросил Кира, окончательно оторвавшись от тяжких размышлений.
- Хочу сладких каштанов, сушеной хурмы, мармелада, новую одежду, чтобы лето никогда не кончалось и много денег, - отозвался мальчишка, продолжая улыбаться.
- И чтобы всегда было весело, - продолжил он, прежде чем Кира успел открыть рот. – А ты?
- Ничего, - ответил Кира и, круто развернувшись, двинулся в противоположную от мальчишки сторону.
- А как тебя зовут? – к ужасу шинигами мальчишка поднялся с земли и пошел за ним.
- Никак, - ровно ответил Кира и сорвался в шунпо.
Вернее, попытался сорваться, потому что мальчишка неожиданно прыгнул к нему и дернул за ногу так, что мужчина свалился на грязное подобие дороги, а сам уселся сверху.
- Меня зовут Тецу, - сообщил он и, хитро прищурившись, осмотрел открывшуюся после падения половину лица Киры. – У тебя шрам на лице.
Прохладные пальцы мальчика коснулись тонкой линии пересекавшей глаз и тянувшейся к уху, но потная мозолистая рука сомкнулась на его запястье. Раздался тихий хруст, и мальчишка скривился от боли, не издав, впрочем, ни звука. Секунда и мужчина тяжелой, пахнущей потом и алкоголем массой, навалился на мальчика. Тот сделал попытку вырваться, но не прекратил улыбаться.
- Ты, кажется, не понимаешь намеков, - почти прорычал Кира.
Внутри кипела ярость, смешанная с болью и жгучим страхом, разум тонул под давлением давно сдерживаемых чувств. Воздух затрещал и ощутимо потяжелел от выпущенной рейацу. Появление этого ребенка стало последней каплей.
- Отпусти, - прохрипел мальчишка по имени Тецу и открыл красноватые в свете фонарей глаза.
Вместо ответа мужчина сжатым кулаком ударил его в нос. Кровь разлилась по лицу темным, пахнущим металлом теплом. За первым ударом последовал еще один, а следом за ним острые зубы мальчишки впились Кире в руку – Тецу, захлебываясь собственной кровью, пытался остановить взбесившегося шинигами. Но тот не собирался останавливаться. Вместо этого мужчина встряхнул мальчика и с силой ударил головой об землю. Тот тихо взвыл, но через секунду захрипел, хватаясь руками за горло на котором сомкнулся железный захват шинигами. Мужчина был и сильнее, и тренированнее, поэтому мальчику оставалось лишь брыкаться и царапать противника острыми ногтями пока тот, хрипя и охая от боли, сжимал руки вокруг его горла. Потом все вокруг заполнила темнота, и мальчик растворился в ней.
Кира сидел над распростертым, слегка подрагивающим телом и с ненавистью смотрел на тонкогубое лицо. Как и когда любовь к Гину могла перерасти в жгучую, убийственную для и себя и окружающих ненависть, он не знал, но в эти минуты ощущал ее так же остро как восхищение и страх когда-то. Впрочем, страх оставался и сейчас – пока еще на задворках сознания, но все же достаточно ясный голос шептал ему, что он убил мальчишку и теперь нужно спрятать труп, нужно не попасться, нужно скрываться и никогда больше не возвращаться на эти улицы, в эту грязь.
Но пока сладкая волна ненависти проносилась по его телу, заставляя трепетать и упиваться убийством. Убивая Пустых, он не чувствовал ничего подобного, и, даже сражаясь с Мацумото-сан, не мог представить себе, что уничтожение живого существа может быть настолько сладким. Сейчас он сидел рядом трупом и вглядывался в исказившиеся черты лица, признаваясь самому себе, что давно мечтал сделать это. Он убивал Гина в себе, убивал каждый день, каждую минуту своей жизни после предательства, но разрушал лишь самого себя. И только сейчас понял, каково это – убить его по-настоящему. Убивать, убивать и убивать – всласть, до полного изнеможения.
«Не самая плохая альтернатива сексу» - мелькнула в голове мысль.
Кира ухмыльнулся и, пошатываясь, поднялся с земли с телом мальчишки на руках. Использовать магию было опасно, его с легкостью найдут по следам, поэтому мужчина направился к обочине, где начинался, как он знал, глухой лес. Брести в темноте через кусты, да еще и с трупом на руках было нелегко. Примерно через полчаса он остановился на крошечной поляне. Тело мягко и почти бесшумно упало на землю, а Кира опустился рядом с ним. Ему казалось, что лучше замаскировать смерть мальчика под убийство, выполненное местными жителям. Если Мацумото-сан была права и беловолосых действительно травили, то никто не удивится, если очередной беспризорник пропадет на несколько недель. Погода стояла влажная и уже через месяц от тела останется лишь желеобразная вонючая плоть, узнать в которой бывшую копию Гина будет невозможно. Если вообще что-нибудь останется – шинигами и Пустые после смерти мгновенно расщеплялись на частицы рейацу, светящиеся от силы выброса и количества, в то время как тела простых жителей распадались медленно, некоторые успевали даже разложиться до гниющих кусков мяса.
Кира поморщился, вспоминая, как на одном из последних курсов их водили в морг Руконгая (хотя скорее это можно было назвать свалкой трупов) и показывали разные степени разложения и распада на частицы. Предполагалось, что эти знания помогут будущим шинигами во время расследования очередных разборок враждующих кланов в Руконгае. Кто бы мог подумать, что один из лучших выпускников Академии будет использовать свои навыки в целях сокрытия преступления!
Отпечатки на трупе исчезнут в ближайшие сутки, вполне возможно, что это произойдет и с самим трупом, а даже если его найдут до этого, то никто не пойдет в лаборатории двенадцатого или четвертого отряда, чтобы опознать убийцу руконгайского беспризорника. Больше всего хотелось уничтожить тело прямо сейчас, используя магию, но полностью сжечь или разорвать на кусочки с помощью кидо было невозможно, а остатки трупа со следами магии куда опаснее, чем тот же самый труп с отпечатками пальцев.
Мужчина встал с земли, отряхнулся и посмотрел на небо: луна почти зашла, в воздухе ощутимо запахло утром, а среди ветвей громко запел крапивник. Кира покачал головой – на прошлой неделе они с Шухеем обсуждали, что стоит написать в журнал стихотворение в классическом стиле, и лейтенант девятого между третьей и четвертой пиалами сакэ предложил написать про Садзаки – птицу, олицетворяющую божество входа в потусторонний мир. Они оба решили, что это будет очень мило, и через две недели Кира должен был принести свой нетленный шедевр в редакцию. Теперь ему точно будет о чем написать…
С этой мыслью он сорвался в шунпо.
Утро началось с похмелья. Яркое солнце, бушующий за окном ветер и смутное ощущение беспокойства, оставшееся после сна – все эти обычные, неприятные вещи исчезли под напором яростной боли, лишь только лейтенант третьего отряда шевельнулся в попытке приподнять голову с подушки. Шерстяное одеяло сбилось и небрежной кучей валялось в ногах, оставив мужчину замерзать на сквозняке.
Охнув и попытавшись пошевелить замерзшими конечностями, Кира порадовался тому, что сейчас не зима. Ему вспомнилось, как в одно зимнее утро он проснулся и пошел проведать своего лучшего друга, Абараи Ренджи, с которым они прошлой ночью распили очередной подарок с грунта. Ренджи лежал на циновке, свернувшись клубочком, и хрипло дышал, а на кроваво-красных волосах и загорелой коже таинственно мерцала ледяная корочка. Следующие два дня его друг провел в госпитале при четвертом отряде, изрядно помотав нервы медикам, а затем принялся за самого Киру и его жилище. Причем, последнее было обозвано драной халупой с бумажными стенами, но это не помешало Ренджи отпраздновать собственное выздоровление в столь неприглядном месте.
Сейчас «драная халупа» казалась таковой и ее владельцу. Впрочем, дело было не только в ней, но и в самом устройстве мира. Полежав еще несколько минут, Кира стал собираться – как бы ему ни было плохо, но в офисе его ждали.
Тем более, среди шинигами третьего отряда было немало хороших медиков. Конечно, они не могли сравниться со специалистами из четвертого, но решить проблему похмелья у собственного лейтенанта им точно было по плечу. Кира и сам неплохо владел лечебными кидо, но применять их на себе не получалось даже у капитанов, а обращаться к четвертому отряду казалось ему недопустимым – слишком мелкий и порочащий лейтенантский имидж повод.
С улицы уныло пахло сыростью – утром наверняка прошел дождь, и все дороги сейчас превратились в месиво. Кира не знал почему, но из года в год, когда начинался сезон дождей, и половина Сейретея становилась настоящим болотом, шинигами уровнем повыше предпочитали путешествовать по крышам, а рядовые пачкали форменные сандалии и хакама, пытаясь в срок добраться до тренировочных полигонов по непролазной грязи, но никто так и не принялся за ремонт дорог в Сейретей. Гину всегда нравилось посылать в такие дни рядовых третьего отряда на самые дальние полигоны или на дежурства в Руконгай, а потом, когда грязные, злые и уставшие шинигами возвращались обратно, в родной отряд, именно лейтенанту поручали писать отчеты и объяснительные о том, почему именно офицеры и рядовые третьего отряда ходят одетыми не по форме. Воспоминания о бывшем капитане вызвали мучительную боль в груди. Предательство; такое страшное слово.
Кира закашлялся, шагая по каменной дорожке от дома к ветхим воротам, где его ожидала, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, третий офицер отряда – симпатичная девушка с короткими черными волосами и строгим выражением лица. Все называли ее «второй Нанао» и прочили на место лейтенанта кого-нибудь из будущих капитанов.
- Кира-фукутайчо, доброе утро, - нахмурившись, поприветствовала она мужчину.
- Доброе утро, - в тон ей отозвался Кира, безуспешно пытаясь скрыть похмелье.
Естественно, что шинигами заметила состояние своего непосредственного начальства и, не решаясь высказаться вслух, прожигала светловолосого мужчину взглядом. Она была, пожалуй, единственной в отряде, кто терпеть не мог Гина, даже противилась переводу под его командование. Но, тем не менее, дослужилась до третьего офицера. Во многом это произошло благодаря тому, что Гин считал откровенную неприязнь со стороны симпатичной девушки чем-то вроде изысканного развлечения, скрашивающего ему досуг. Ему доставляло огромное удовольствие подшучивать над людьми, причем достаточно жестоко. Чаще всего доставалось непосредственным подчиненным. Жаловаться или игнорировать Гина было невозможно.
Так же как и рассерженную шинигами, которая начинала, кажется, терять терпение и готовилась высказать лейтенанту все, что думает о нем. Но прежде чем она открыла рот, готовясь выпалить нравоучительную тираду, Кира спросил деловым тоном:
- Что-то случилось, Акико-сан?
- Пять членов третьего отряда, включая шестого и пятого офицеров, подрались этой ночью в руконгайском кабаке, - тут она сделала многозначительную паузу и прищурила глаза. – С местными жителями.
Кира внутренне содрогнулся – только этого ему не хватало. После ухода капитанов дисциплина в брошенных отрядах и так оставляла желать лучшего, но драк с руконгайцами до сих пор не было. Если последствия серьезные, то…
- К счастью, кидо и занпакто никто не воспользовался, - утешила его шинигами. – Наши офицеры были слишком… расслаблены, чтобы оказать местным жителям достойное шинигами сопротивление. Большая часть отделалась несколькими синяками и царапинами, у одного из гражданских сломана рука.
- Четвертый отряд извещен? – Кира заметно помрачнел.
- Нет, все решили там же на месте, - отозвалась девушка, довольная произведенным эффектом. – На шум прибежали местные жители и дежурные из нашего же отряда, среди них был Чиюу-сан, он быстро исцелил пострадавших.
- Они должны понести наказание, - задумчиво произнес мужчина. – Нападать на гражданских запрещено и если кто-нибудь об этом узнает…
Кире не хотелось признаваться в том, что раньше подобные штучки сходили отряду с рук благодаря улыбке Ичимару, которой бывший капитан, как щитом, отражал все атаки – неважно, будь то свидетели, документы или крики коллег. Теперь, когда подобной защиты у них нет, надеяться на то, что Кира самостоятельно сможет представить капитанскому собранию произошедшее как милую невинную шутку, не приходилось. Он нахмурился.
- Драчунов в карцер на три дня, - сказал он. – Как выйдут, пусть придут ко мне за разъяснительной беседой.
Третий офицер кивнула: подобные решения ей всегда приходились по вкусу, она считала, что лишь железная дисциплина в отряде способна превратить орду мужиков в слаженный механизм убийства.
- Вы свободны, Акико-сан, - церемонно поклонился Кира, дохнув на девушку перегаром, после чего она поморщилась.
Еще один вежливый поклон, пара испепеляющих взглядов и третий офицер исчезла, переходя на шунпо. Похмелье и тоска с новой силой накатили на мужчину, и он, не удержавшись на ногах, сполз вниз, усевшись на холодные мокрые камни. Первый раз с ним такое случилось после попытки убийства Хинамори – мир разлетелся на кусочки и спешно провалился в пропасть, где и оказался сам Кира. Но вместо того, чтобы восстановиться и взлететь, он продолжал оставаться на самом дне, блуждая в алкогольном тумане и подвывая от безысходности. Кира и раньше не был особо любим и известен в своем отряде. Тень капитана, канцелярская крыса, бумажный лейтенант, - именно так его называли. Послушность, переходящая в слепое обожание, вызывала раздражение у мужской части отряда, а признательность и ласки капитана – у женской. Но теперь Гина не было…
На этом, пожалуй, можно было остановиться – именно в отсутствии Гина и заключалась вся проблема. В предательстве Гина.
Сердце горько сжалось в груди, и руки слегка задрожали. Киру нельзя было назвать плаксой, но в последнее время он стал таким нервным и замучанным, что превратился в тень самого себя.
«То есть стал почти прозрачным» - пронеслась в голове мысль.
Рука коснулась чего-то мокрого и мужчина, наконец, осознал, что сидит на холодных камнях вместо того, чтобы идти к казармам отряда и проводить показательную тренировку с рядовыми. Еще чуть-чуть и он опоздает. А лишние скандалы сейчас не нужны.
Две следующие недели прошли как бесконечный сон – тренируясь, подписывая документы, пытаясь достичь банкая и беседуя с коллегами, Кира ощущал ирреальность происходящего. Впрочем, он быстро научился относиться к своему состоянию с жесткой иронией, достойной самого Ичимару Гина. Все-таки смешно: давно и безнадежно мертвый лейтенант третьего отряда чувствовал себя призраком среди живых. Мертвый вдвойне. И два раза преданный. Мысли о Гине не давали ему жить, оставить все позади и двигаться дальше. Одного взгляда на знакомые двери ему хватало, чтобы сердце мучительно сжималось от боли. Даже погрузиться в работу не получилось – наоборот, обычно трудящийся до изнеможения лейтенант бежал из офиса отряда, как от лесного пожара. Остальные офицеры недоумевали и раздражались. Им казалось, что жизнь без капитана итак достаточно трудна, чтобы еще и лейтенант отлынивал от работы.
Дела в отряде ухудшались, даже прошел слух о том, что лейтенанта заменят. К счастью, этого не произошло, и рядовые надолго замолчали: они быстро поняли, что лучше такой лейтенант, чем вообще никакого. Но Кира знал, что за глаза его давно уже называли помешанным.
Ренджи, кричавший и грозившийся кинуться с кулаками на каждого, кто обидит его дорогого друга, никак не мог понять, почему светловолосый шинигами вместо того, чтобы самому устроить обидчикам разнос, прячется по углам и скорбно вздыхает. Кире не хотелось признаваться другу в том, что он и сам себя не считает нормальным, чего уж требовать от недовольных им рядовых. О снах он тоже с Ренджи не говорил. И пить стал меньше – кошмары чаще донимали его после хорошей порции алкоголя. Впрочем, и в остальное время сны ему снились малоприятные.
Почти каждую ночь он ходил по пыльным улицам Сейретей, выискивая следы Гина, словно хотел найти брешь в реальности и очутиться в прошлом. Впрочем, это было совсем не сложно – множество похожих друг на друга маленьких оборванцев с лисьими улыбками и серебристыми при свете луны волосами с удовольствием следовали за ним по пятам и дразнились. Действительно безумные сны.
Размеренная жизнь, если ее можно было таковой назвать, закончилась вместе со срочным донесением от дежурных седьмого отряда: в Руконгае начались волнения, жители воевали друг с другом и явно были настроены против шинигами. Особенно страдали дальние районы. И никто бы не обратил внимания, если бы почти все убитые не были светловолосыми. Это не было похоже на типичные для местных жителей драки с летальным исходом – двадцать трупов за неделю говорили о развязавшейся войне. Конфликт, как киста полная гноя, назревал долгое время и в один момент прорвался, грозясь превратить Руконгай в поле военных действий. Как всегда все происходило до ужаса не вовремя, среди младшего командного состава даже стали ходить слухи о том, что происходящее – план бывшего капитана пятого отряда.
Сам Кира сомневался в этом, но после всего произошедшего не мог отказаться и от такой гипотезы. Двойное предательство со стороны капитана вполне могло оказаться и тройным. Это было вполне в его вкусе: предать свой отряд, своего лейтенанта и всех светловолосых. Чем больше Кира думал о произошедшем, тем меньше понимал, что в действиях Гина задело его сильнее: то, что он ушел, или то, что он предал. Тоска сменялась ненавистью и наоборот. Вконец измотанный дневными переживаниями, мужчина и ночью не знал покоя – пародии на Гина донимали его в собственных снах, привязывая к прошлому еще крепче.
Тяжкие размышления прервала появившаяся адская бабочка. Кира как раз закончил подписывать очередной отчет и устало щурил глаза, глядя на светильник с журавлями, стоявший в углу комнаты. Сейчас он был настолько уставшим, что даже не ощущал ненависти в данному предмету – безвкусный, огромный и почти бесполезный светильник подарил Гину его бывший капитан по случаю назначения в третий отряд. Гину он сразу не понравился, но, едва поймав недовольный и слегка ревнивый взгляд своего новоиспеченного лейтенанта, он поставил кошмарный выкидыш гончарного искусства на видное место. Видное для Киры, разумеется; себя хитроумный капитан лишил чести любоваться на подарок любимого и уже бывшего капитана. Вредное насекомое, между тем, уселось на вышеописанный предмет и не реагировало на призывы лейтенанта.
Мужчине пришлось встать, самому взять бабочку на руки и потом уже прослушать сообщение. Лучше бы он продолжил сидеть: нашли еще несколько трупов, среди которых есть дети, и теперь лейтенантов собирают на срочное совещание.
- Это очень плохие новости, - пробормотал он, обращаясь к бабочке, и вскинул руку вверх. Она покружилась немного по комнате и выпорхнула через раздвижные двери.
Кира последовал ее примеру.
@темы: Фанфики
-
-
11.04.2008 в 00:45- Добрый вечер, - вежливо поприветствовал коллег лейтенант третьего и, поклонившись девушкам, вошел в комнату. – Ренджи?
- А… привет, Кира, – отозвался рыжеволосый мужчина на удивление вяло.
Обычно яркий, шумный и хамоватый Абараи Ренджи казался тенью самого себя, даже рыжий хвост уныло поник, небрежно перетянутый очередной цветной тряпкой с грунта.
- Что-то случилось? – участливо спросил Кира, хотя и сам понимал бесполезность своей затеи: его рыжий друг мог быть на удивление скрытным человеком, если ему этого хотелось.
- Да нет, - все так же вяло отозвался Абараи и с неприятным хрустом отодрал щепку от многострадальной двери.
Лейтенант первого отряда, только что вошедший в комнату, возмущенно всплеснул рукам и выругался – офицеры традиционно собирались на территории первого отряда, и порча имущества не входила в служебные обязанности лейтенантов. Абараи обернулся и, скорчив жалобное выражение лица, принялся многословно извиняться перед седоволосым мужчиной. Эта сцена смотрелась до крайности забавно, как не мог не отметить Кира.
Удивительной парой казались сухенький лейтенант первого с манерами аристократа-европейца и горластый, неотесанный лейтенант шестого. Впрочем, со своим капитаном Абараи составлял еще более странную пару, особенно в последнее время.
Остальные лейтенанты проскользнули в комнату, не хватало только Хинамори-сан, но она до сих пор пребывала под наблюдением четвертого отряда, и собрание началось.
- Надеюсь, все получили сообщение, - неожиданно начала Мацумото-сан.
Лейтенант десятого редко начинала вести собрания, предпочитая поступать соответственно приказам руководства, но сегодня она была печальна и взволнована. Остальные шинигами тоже выглядели бледными и расстроенными.
- Последние два дня десятый отряд патрулирует дальние районы Руконгая, - она замолчала и нахмурилась. – Ничего выходящего за рамки дозволенного там не происходит, но…
Лейтенанты синхронно напряглись, ожидая дальнейших слов.
- Каждый день наши рядовые находят трупы, в основном детские. И все дети – светловолосые.
- Опять началось! – неожиданно вскрикнул Иба-сан, стукнув кулаком по стене. – Снова эти идиотские народные суеверия. Дети-демоны! Что может быть глупее!
- Дети-демоны? – переспросил лейтенант второго, оторвавшись от пачки чипсов.
- Умоляю, давайте не будем сейчас вдаваться в тонкости местного фольклора! – серьезно сказала Исэ-сан. – У нас есть проблема, давайте ее решать.
- И как ее решать, по-твоему? – начал было возмущаться лейтенант седьмого, но под серьезным взглядом своей коллеги сник и даже отвернулся к стене.
- Мацумото-сан, вы распорядились, чтобы трупы отправили на экспертизу в двенадцатый? – неожиданно подал голос Кира, которому становилось плохо от духоты и недовольства собравшихся в комнате.
Рангику кивнула и все перевели взгляд на лейтенанта двенадцатого отряда. Та скромно потупилась, и следующие две минуты прошли в полном молчании – лишь нежный голосок Куротсучи-сан раздавался в тишине. Понять что-либо из ее речи могла только Котецу-сан, которая периодически кивала и даже переспрашивала.
- А теперь всё то же самое, но человеческим языком, - ворчливо сказал Шухей и уселся на пол в ожидании более внятного рассказа.
- Ни на одном из трупов нет следов кидо, большая часть либо задушена, либо забита до смерти. Несколько детей утоплены в колодцах, при этом большая часть изуродована до неузнаваемости, - невозмутимо продолжила лейтенанта двенадцатого. – Преступники даже не пытались прятать трупы, кроме одного единственного случая.
- Какого, Куротсучи-фукутайчо? – строго спросил Сасакибе-сан.
- Местные жители нашли труп светловолосого мальчика в лесу. Беспризорник, никаких опознавательных знаков при нем не было, труп сильно поврежден.
- Его изуродовали? – кто задал последний вопрос, Кира не распознал. Перед глазами у него заплясали черные круги.
- Не совсем, - покачала головой куклоподобная лейтенант. – Мальчика избили до смерти, потом донесли до леса и оставили там. Остальное доделали естественный процесс распада на духовные частицы и лесные животные.
Кира не то вздохнул, не то всхлипнул и осел на пол. Чтобы не закричать во весь голос от ужаса ему пришлось прикусить себе губу, и теперь по подбородку лилась струйка крови.
- Кира-кун, что с вами? – к лейтенанту третьего отряда бросилась Мацумото-сан и встряхнула побледневшего молодого человека за плечи.
Тот приоткрыл мутные глаза и попытался встать.
- Извините, - с трудом выговорил он синеющими губами. – Я просто… заработался.
Остальные лейтенанты вздохнули с и сочувствием посмотрели на коллегу – он и раньше был известен своим перфекционизмом, а после ухода обожаемого капитана превратился в настоящего трудоголика. И алкоголика, но этим страдала половина офицеров Готей-13.
Оставшаяся часть собрания прошла для Киры как в тумане: бесконечные жалобы и опасения по поводу нарастающих конфликтов с простыми душами, обзоры многочисленных убийств, рассказы лейтенантов про светловолосых детей и, что самое неприятное, про полное равнодушие местных жителей к, а так же нежелание делиться своими догадками и впечатлениями с шинигами.
Стена молчания и раньше окружала Руконгай, но после скандального появления риока и ухода капитанов-предателей и без того натянутые отношения шинигами с простыми душами превратились в холодную войну. И это было действительно ужасно. Власть Короля и Совета 46 для обитателей дальних районов всегда была абстрактной, но вооруженных и агрессивно настроенных шинигами там боялись и почти уважали. Хотя бы за то, что те помогали душам в сражениях в Пустыми, если таковые забредали в Руконгай. Но сейчас в самом Руконгае возник конфликт, и равновесие душ грозило быть нарушенным.
- Если они будут продолжать в том же духе, то Пустые безмерно обрадуются такому прибавлению населения на грунте, - мрачно резюмировал Ренджи общий поток мыслей. – Нужно что-то предпринять.
- А разведывательное подразделение чем занимается? – спросила Котэцу-сан, и все посмотрели на лейтенанта второго отряда.
Толстяк хрупнул очередной чипсиной и пожал плечами: их отношения с капитаном оставались загадкой для большинства шинигами, но особо теплотой явно не отличались. Лейтенанты дружно вздохнули. При всем удобстве разделения вооруженных сил на разные подразделения, в нынешнем положении шинигами оказывались оторванными от отряда кидо и пяти дивизий специального корпуса, которым руководила капитан Сой Фонг.
- В любом случае нам не следует предпринимать никаких серьезных действий до получения соответствующего приказа от вышестоящего начальства, - подвела итоге лейтенант восьмого отряда. – Предлагаю усилить дежурные отряды шинигами в Руконгае, я поговорю об этом с Кёраку-тайчо. Кроме того, необходимо провести расследование.
Лейтенанты нахмурились: никто не был уверен, что подобные решения входили в должностные обязанности вторых офицеров в отряде, но последние события стерли некую грань, и через несколько секунду молчания все кивнули. Все, кроме лейтенанта шестого, но его ситуация была известна и понятна…
- Предлагаю допросить светловолосых, - неожиданно подала голос Мацумото-сан. – Они предпочитают жить отдельно, собираясь в группы, особенно дети, и могут не захотеть пойти на контакт с простыми шинигами или другими местными жителями. Думаю, что мне и еще нескольким офицерам это будет под силу.
- Тогда за оставшихся возьмусь я и ребята из одиннадцатого, - наконец подал голос Ренджи.
Все лейтенанты, за исключением маленькой Ячиру, посмотрели на него с большим сомнением. После недолгих споров в группу дознания добавили трех рядовых из девятого – после назначения лейтенантом Хисаги Шухея умственные и дедуктивные способности членов девятого отряда росли, пока несколько лет назад не превратились в оплот свободной журналистики. Расследовать интересные дела его ребята любили и умели, а держать язык за зубами входило в их неофициальные должностные обязанности. Посовещавшись еще несколько минут, лейтенанты покинули стены первого отряда. Кира убежал первым. Впрочем, никто не пытался поставить ему это в вину – сильнее его горя были только страдания несчастной Хинамори.
Луна вышла из-за облаков. Темные улицы осветились бледным светом. Но бегущему по ним мужчине явно было не до романтики: неестественно бледное даже при таком освещении лицо, перекошенный рот и трясущие руки говорили о многом, но только не о его любви к памятникам архитектуры.
Выбежав за пределы крошечных административных зданий и казарм, где жили рядовые шинигами, Кира стрелой понесся к своему особняку, нырнул в густую тень каштанов и остановился у маленького, пахнущего болотом декоративного пруда в саду.
Ему снились сны, просто сны! Обыкновенные, кошмарные и отвратительные видения, которые хотелось забыть сразу же после пробуждения! Бесконечные хороводы сереброволосых детей, похожих друг на друга и на Гина; они появлялись в его снах, выходя из темных переулков, высовываясь из полуразвалившихся землянок, выглядывая из окон заброшенных зданий и преследуя его до тех пор, пока он не избавлялся от них навсегда. Каждую ночь он выходил на охоту и убивал ехидно улыбающихся беспризорников, не понимая до конца – кто из них все-таки жертва, а кто охотник. Обыкновенные сны, следствие переутомления и… чего уж там, стоит говорить правду хотя бы изредка, проснувшейся ненависти к Гину, острого и яркого чувства, не дававшего ему покоя последние несколько недель.
Кира опустил левую руку в пруд и лениво пошевелил пальцами. Внезапно кто-то больно цапнул его за палец, и мужчина поспешил вытащить руку. В темноте нельзя было разглядеть агрессивно настроенного обитателя пруда, но светловолосый шинигами был ему бесконечно благодарен – укушенный палец здорово отвлек его от мрачных мыслей. Нет, они не ушли, но теперь могли подождать до прихода домой, где его ждали теплые вещи и заварочный чайник.
-
-
11.04.2008 в 00:45Хуже всего было то, что он и сам не знал, была ли в произошедшем его вина. Может быть, его сны – это просто сны и все? Совпадение – не более. Почему он вообще решил, что его личные проблемы как-то связаны с ситуацией в Руконгае?
- Это все глупость! – неожиданно для себя Кира выкрикнул последнюю фразу вслух.
От собственных слов и мыслей ему немного полегчало, сразу вспомнились разговоры с отцом. Он вечно ругал сына за то, что тот слишком много о себе «воображает». Впрочем, отец ругал его постоянно: за слабое здоровье, излишнюю трусливость, переходящую в маниакальное желание доказать свою полезность окружающим. Каждый день Кира-старший находил те или иные причины, которые давали повод отругать сына, а еще лучше – отослать подальше от себя. Все, что угодно, лишь бы не видеть его, забыть о существовании своего ребенка. Только повзрослев и наслушавшись издевательств от сверстников, Кира понял, что причина была не в нем самом, а в его волосах. Его родители были темноволосыми, как и полагалось представителям аристократии. Они поженились рано и надеялись, что смогут принести почет своим домам, вырастив прекрасное потомство.
«Как племенной скот», - неожиданно злобно подумал Кира и поморщился.
Молодая жена быстро забеременела и вскоре родила сына, как оказалось впоследствии - единственного. Светловолосый мальчик сам едва не отправился на перерождение во время родов и почти утащил за собой мать.
Слуги с молчаливого попустительства отца называли его демоническим отродьем и относились, мягко говоря, прохладно. Мать же обожала единственного сына и всеми возможными способами старалась его поддержать, а второго ребенка, увы, родить так и не смогла.
Кира Изуру быстро понял, что в кругу семьи его не ждут, и проводил все свое время либо в библиотеке, готовясь к поступлению в Академию шинигами, либо гуляя на большом расстоянии от дома. Впрочем, его прогулки пресекли достаточно быстро: лишь только его отец узнал, что единственный наследник рода играет с руконгайскими детьми. Несколько дней взаперти – не такое страшное наказание для ребенка, который предпочитал свое общество любому другому. Но даже гости дома, особенно друзья матери, ужаснулись, увидев его бледное лицо и немеющие руки – мальчик казался полуживым и едва ли не прозрачным. С тех пор отец его больше никогда не наказывал, предпочитая игнорировать существование нелюбимого сына. Вскоре оба родителя скончались, и Кире в наследство остались имя, звание главы рода, дом и свадебное кимоно матери. В последнем, предположительно, должна была выходить замуж его будущая жена, но пока оно висело в нише одной из комнат и собирало пыль в тяжелых складках. Кире нравилось подходить к нему и чувствовать слабый, уже почти выветрившийся запах матери: она так любила надевать его в своих покоях и часто говорила о том, что хочет увидеть в этом наряде свою будущую невестку. Сейчас думать об этом не хотелось – боли и так было слишком много.
Неожиданно его стало клонить в сон, но воспоминания о сновидениях не давали покоя – правда или неправда, совпадение или реальность? Может быть, он просто сошел с ума? Это было бы лучшим объяснением всему. В какой-то момент ему даже пришла в голову идея пойти и немедленно сдаться с повинной в четвертый отряд, но… если он и правда сошел с ума, то его отстранят от должности, а то и от работы вообще. А если нет, то…
«Определенно, лучше молчать», - подумал Кира и нервно передернулся.
Спать расхотелось. Мужчина бродил по дому, сидел на веранде и гулял по запущенному саду, пытаясь найти место, где можно было бы укрыться от неприятных мыслей. Он смог уснуть лишь на рассвете, если пустое тяжелое забытье, в которое он провалился, можно было назвать сном.
Кира проснулся от неприятного ощущения: ему казалось, что по дому кто-то ходит. Схватив занпакто, он легко выскочил из спальни в комнату, служившую гостиной. Инстинкты, вбитые на занятиях в Академии, не подвели – Акико-сан стояла напротив токонома и с интересом рассматривала свадебное кимоно матери.
- Доброе утро, - вежливо поприветствовал ее мужчина, не подавая виду, что растерян или рассержен из-за появления третьего офицера в его доме, куда не допускался даже бывший капитан.
- Доброе утро, лейтенант. Вы проспали, - ответила ему женщина не менее вежливо, компенсируя мягкий тон и улыбку испепеляющим взглядом черных глаз.
Кира посмотрел на нее с легким изумлением: раньше служащие его отряда не позволяли себе такого поведения с вышестоящими офицерами. Но раньше было раньше – до ухода Гина, до беспорядков в Руконгае и его ухудшающегося психического состояния.
- У вас ко мне что-то срочное? – спросил, наконец, он.
- Совершенно верно, - ответила Акико-сан, придавая голосу стальных ноток. – Сегодня утром ко мне пришел курьер из девятого отряда с просьбой предоставить несколько рядовых для «срочного дела в Руконгае».
- И вы их предоставили? – предположил мужчина, опуская меч на встроенный столик и наливая себе остывший, несвежий чай в пиалу. Вообще, сейчас ему хотелось совсем не чая, но напиваться с утра пораньше, да еще и в присутствии третьего офицера могли позволить себе только представители… да, по-иному сказать не получалось, представители одиннадцатого отряда.
- Конечно, нет! - оскорбилась Акико-сан. – У них нет разрешения от капитанов, нет нормально оформленных документов, нет…
Она остановилась после того, как Кира требовательно протянул руку. Лейтенант третьего отряда редко показывал свою власть и предпочитал вести себя как можно более тихо и незаметно, но сейчас ему хотелось сделать Акико-сан неприятно.
- Дайте мне их, я подпишу, - спокойно сказал он.
- Но…
- Акико-сан.
Лицо женщины скривилось в недовольной гримасе, но бумаги они все-таки протянула, вынув их из толстой папки, наподобие той, что везде таскала с собой лейтенант восьмого отряда. Кира быстро подписал их поданной кистью, и вернул офицеру.
- Это моя вина, - спокойно извинился он. – Ночью было лейтенантское собрание, я не предупредил вас о том, что утром могут понадобиться люди. Капитана в третьем и девятом отрядах на данный момент нет, поэтому номинально их функции выполняют лейтенанты. Надеюсь, что в следующий раз такой конфуз не повторится.
Третий офицер улыбнулась, вежливо попрощалась и ушла. Мужчина остался стоять в пустой захламленной комнате, размышляя – не перешел ли он грани приличия, позволяя себе так жестко общаться с женщиной. Пусть и такой женщиной.
Допив чай и переодевшись, он направился в казармы отряда. Его ждали дела. Или не ждали – рядовые опускали глаза при его появлении, офицеры званием постарше смотрели прямо, и почти никто не здоровался. Видимо, прошлое наказание за дебош в Руконгае испортило его и без того жалкую репутацию. Мужчине снова захотелось взвыть и оказаться в любом другом месте, кроме отряда, где нарастал конфликт локального масштаба.
- Доброе утро, господин лейтенант, - симпатичный молодой рядовой занимался в основном хозяйственными нуждами. Его умение заваривать чай и мелодично петь на пьянках ценилось куда выше, чем навыки владения мечом. Поведение у него было соответствующее, и вот уже несколько лет Цукиока носил прозвище «наша гейша», чем немало гордился. – Ваш чай.
- Спасибо, - сердечно поблагодарил его Кира, всматриваясь в документы. На душе было тяжело.
- Вас что-то беспокоит? – спросил рядовой.
-
-
11.04.2008 в 00:46Цукиока неожиданно улыбнулся.
- Знаете, мы все действительно обожали Ичимару-тайчо и были бы рады, если бы он вернулся, но вы совсем не такой плохой лейтенант, как о себе думаете. Хотя… - тут рядовой запнулся и посмотрел Кире прямо в глаза. – Нам кажется, что госпожа третий офицер влияет на ваши решения.
Рядовой поклонился и, прихватив с собой поднос, вышел из комнаты. Тихо зашуршали раздвижные двери. Светловолосый мужчина остался сидеть один с полупустой пиалой в подрагивающих руках. Все было еще хуже, чем он думал…
Они хотят, чтобы Гин вернулся! А хочет ли этого сам Кира?
Он аккуратно поставил пиалу на столик и посмотрел прямо перед собой. Нужно было признаться хотя бы самому себе – да, хотел. Хотел до безумия! Он бы полжизни отдал, чтобы бы увидеть улыбающееся лицо бывшего капитана снова. Но что бы он сделал после этого и сам не знал: убил или бросился бы в ноги, умоляя не покидать его больше никогда? Или дрожал бы, не решаясь вымолвить простое приветствие? Кира действительно не знал. Его реакции на мир настолько изменились за последнее время, что предсказать собственное поведение было невозможно. И это пугало.
Но сейчас не время думать о Гине, нужно предотвратить конфликт в отряде. Как? Привычный способ – уйти от проблемы, изобразив, что ее не существует, не подходил для данной ситуации, кроме него больше некому было ее решить. Разве что Акико-сан могла бы сделать это, но, если представить себе, какими методами она предпочтет успокоить нижестоящих по званию шинигами… это было ужасно само по себе. Хуже всего было то, что реши третий офицер сейчас эту проблему, капитанское место будет ей обеспечено. А, как бы ему ни было плохо, как бы ни пугали его проблемы и конфликты, Кира не мог позволить себе сдаться перед лицом Гина. Одеть капитанское хаори – это единственный способ хоть немного приблизиться к бывшему начальнику. Он достоин носить его, действительно достоин.
За последующие несколько часов лейтенант третьего отряда переворошил все отчеты за два месяца, обнаруживая кое-где корявые пометки Гина, от чего его сердце сжималось каждый раз, но придумать способ решения проблемы так и не смог. Советоваться с Абараи ему не хотелось, Шухей тоже не слишком хорошо разбирался в психологии людей, предпочитая подбирать себе компанию близких по духу личностей, а вот Мацумото-сан при всей ее внешней легкомысленности была очень мудрой женщиной. И хорошо к нему относилась, как он понял в последнее время. Стоило отправиться за советом к ней.
Но в десятом отряде его встретил дежурный офицер и сообщил, что Хитцугайя-тайчо и Мацумото-сан вместе с лейтенантом шестого и третьим и пятым офицерами одиннадцатого отрядов отправились со срочной миссией на грунт. Никаких советов и никаких расследований в Руконгае – все откладывается на длительный период, как он и хотел с самого начала.
Возвращаться в казармы не хотелось, тем более, что все работу на сегодня он уже сделал. Поправив сбившуюся форму и успокоившись, лейтенант третьего отряда побрел в сторону Соукиоку – не самая хорошая идея возвращаться туда снова и снова, но больше никуда ему на тот момент не хотелось. Адская бабочка с посланием от Шухея перехватила его по пути. Оказывается, упертый лейтенант девятого отряда, заручившись кроме всего прочего, поддержкой нескольких рядовых из третьего смог все-таки провести небольшое «журналистское расследование», как он его назвал.
На подгибающихся от страха ногах Кира бросился к своему коллеге, другу и старшему товарищу. Тот поджидал его едва ли не у ворот и, схватив за руку, поволок в свой кабинет. Мало кто знал, что всегда спокойный и молчаливый Шухей превращался в безумного, пышущего энергией человека, стоило ему только добраться до чего-то по-настоящему интересного. Судя по излишней бодрости лейтенанта девятого отряда, новости у него были сногсшибательные. Киру затошнило.
- Будешь чай? – бодро спросил его Шухей, выхватывая заварочный чайник из рук рядового, возникшего на пороге его кабинета.
Кира только слабо покачал головой.
- Так не терпится? – спросил Шухей, усаживаясь на циновку. – Понимаю тебя прекрасно, сам едва не умер во второй раз, пока ждал ребят. В общем, слушай!
Кира снова кивнул, показывая свою готовность выслушать любые новости и постараться не умереть. К тошноте добавилась мелкая дрожь по всему телу.
- Руконгайцы действительно собрались воевать, только не с нами, а друг с другом! – быстрым, жестким тоном начал рассказывать лейтенанта девятого. – Ты знаешь, что светловолосых там ненавидят?
- Да, знаю, - слабо ответил Кира. – И не только там, к сожалению.
Шухей сочувственно покачал головой и продолжил рассказ:
- Они считают, что когда рождается такой ребенок – это вовсе не душа человеческая приходит после перерождения, а демоны пытаются проскользнуть между Сенкаймон, чтобы морочить людям головы и после смерти.
- Бред… - тихо отозвался Кира, рассматривая переплетение волокон в циновке прямо перед собой.
- Совершенно верно, - серьезно кивнул Шухей. – Ты же знаешь, что те, кто умерли в утробе или от старости перерождаются здесь в виде младенцев? Так вот умные люди из двенадцатого отряда считают, что белые волосы – это небольшая погрешность, часто случающаяся с последними. Ведь перерождаясь, духовная энергия максимально точно имитирует внешний вид покойного и седые или светлые волосы часто отражаются и здесь. Причем, обычно именно в виде светлых волос: своеобразный компромисс между седым и нормальным цветами волос.
- Шухей, постой, - устало прервал его Кира. – Прости, но я знаю все это… вроде бы…
Лейтенант девятого задумался на секунду, потом кивнул и продолжил:
- Естественно, что большинству жителей Руконгая концепция четвертного отряда не по душе, ведь в демонов верить куда привычнее и понятнее, - он вздохнул. – Тем более, что очень многие светловолосые дети по непонятной причине обладают высоким уровнем духовной энергии и становятся в последствии шинигами.
Кира кивнул. Это было действительно так, даже среди высшего командного состава светловолосых было очень много. А раньше, как он слышал, их было еще больше.
- И поэтому они так ненавидят нас? – обреченно спросил Кира.
- В общем-то да, - ответил Шухей, помолчав. – Но тут есть еще один момент… не все светловолосые становятся шинигами, но это не мешает им осознавать свои способности и как-то их использовать. Они объединяются в группы и живут все вместе. Формально это даже не нарушает правила для проживания душ в Руконгае. Но вместо того, чтобы спокойно дожидаться очереди на перерождение, они организуют нечто вроде банд. От кучки беспризорников таскающих яблоки с рынка до вооруженных грабителей.
- А почему никто не жаловался в Готей-13? И почему дежурные шинигами не обращали на это внимания столько времени? – изумленно спросил Кира.
- Они боялись и, к тому же, тебе известны наши отношения с большинством душ – мы отдельно и они отдельно. Все счастливы и довольны. А дежурные их не замечали потому, что никто не отправляет в руконгайские патрули офицеров рангом выше пятого, а всех нижестоящих эти гении научились обманывать, скрывая свою рейатсу от назойливого внимания. Ты не представляешь, на какие уловки пришлось пойти моим и твоим ребятам, чтобы добиться свидания с группой светловолосых. Проще совратить капитана шестого отряда.
Кира застенчиво улыбнулся, шутки про Кучики были любимой темой всех лейтенантов и, несмотря на свое безмерное уважение к великому дому, светловолосый шинигами регулярно позволял себе посмеяться над капитаном шестого.
- А что касается убийств, - неожиданно перешел к другой теме Шухей. – Светловолосые считают, что это сделали остальные руконгайцы, а те, вроде как, и не скрывают своей причастности.
Лейтенант третьего отряда смертельно побледнел и покачнулся, но, прежде чем Шухей кинулся на помощь, улыбнулся и попросил налить себе чаю.
- И что… - начал он, справившись с неожиданным для своего друга волнением, – ты собираешься делать с полученной информацией?
- Отдам капитанам, пусть разбираются, как хотят, - ответил Шухей безмятежно. – Это не наши с тобой заботы, проблему светловолосых должен решить Совет 46, но раз его нет, то… этим займутся, скорее всего, капитаны.
Кира задумчиво кивнул, погрузившись в какие-то свои мысли. Потом тряхнул челкой, слегка обнажив шрам в углу левого глаза, и спросил:
- А мои рядовые все же успели?
- Уже «мои»? Делаешь успехи, господин карьерист, - весело фыркнул Шухей. – Да, ты как раз вовремя подписал документы, твои ребята страшно обрадовались, все бормотали про какую-то «грымзу» и рассыпались в комплиментах в твой адрес.
- Грымзу, говоришь? – неожиданно ухмыльнулся Кира. – Это они о третьем офицере говорили, наверное.
Светловолосый мужчина тяжело вздохнул и поднес пиалу с чаем к губам.
- Вижу, она исключительно популярна среди рядовых, - покачал головой Шухей. – У девушки тяжелый характер, но какое личико!..
- Тяжелый характер не то слово, - поморщился Кира. – С таким нравом никакое личико по вкусу не придется. Это ведь из-за нее сегодня ваша вылазка едва не сорвалась – отказалась подписывать документы и послала твоих рядовых обратно. Хорошо еще, что потом решила придти ко мне и начать ругаться.
- Сама пришла? – спросил Шухей, поблескивая глазами.
- Да, сама! – серьезно покачал головой Кира, ему-то как раз было не до смеха. – Представляешь, я застал ее в комнате. Рассматривающей свадебное кимоно моей матери.
- Может, это любовь? – ехидно предположил Шухей. – Или исключительная глупость. В любом случае, я бы на твоем месте постарался бы как можно быстрее избавиться от такого «сокровища».
-
-
11.04.2008 в 00:46- Я и так на плохом счету у начальства, не хочется привлекать к себе лишнего внимания. И я не уверен… имею ли я право на такие поступки…
- Послушай, Кира-кун, - неожиданно серьезно прервал его лейтенант девятого. – Это твой отряд и ты главное ответственное лицо за все происходящее в его пределах. Именно ты определяешь основную политику в рамках той, что задана сотайчо и Советом 46. Если ты считаешь себя не в праве принимать решения о том, кто будет у тебя третьим офицером, и позволяешь какой-то женщине портить тебе репутацию, как ты можешь претендовать на то, чтобы третий окончательно стал твоим?
– Знаешь, ты сегодня удивительно приятный собеседник.
- Да ты что? – притворно изумился тот, подливая младшему шинигами чая в пиалку.
- Сам удивляюсь, - робко улыбнулся лейтенант третьего отряда. – Жизнь все-таки странная…
- Есть такое дело, - серьезно кивнул Шухей. – Кстати, о приятных собеседниках и новостях. Помнится мне, что ты обещал сдать на этой неделе очередной гениальный стих, чтобы украсить полосы моего скромного журнала. Как продвигаются дела?
- Я сдам! Обязательно сдам!
- Завтра, - уточнил Шухей.
- Завтра и сдам!
- Вот и молодец.
- Пойду писать… наверное.
- Идите, господин лейтенант третьего отряда, я вам разрешаю.
Кира церемонно поклонился и вышел на улицу, где его ждал курьер из собственного отряда с исключительно мрачным выражением лица. Шел дождь, зубы курьера клацали и речь получалась бессвязной, но привычные проблемы отряда успокаивали одним своим наличием. Лейтенант отлично понимал, что приподнятое настроение продержится у него недолго и уже через пару часов он снова погрузится в бесконечный калейдоскоп своих страхов, но эти пару часов он намеревался провести наслаждаясь каждой минутой.
Не так, как если бы Гин все еще был здесь, а так, как если бы Гина никогда не существовало в природе.
-
-
11.04.2008 в 01:25-
-
11.04.2008 в 03:11Фик оставляет ощущение незавершенности.... Что будет с Кирой? Интерееееесно! Он точно закончен?
-
-
11.04.2008 в 12:37Потрясающая атмосфера приближающегося безумия, даже сердце замирало. Спасибо.
-
-
11.04.2008 в 22:41Это действительно то, что я только могла мечтать получить. И атмосфера, и сам Изуру, и этот пруд и каштаны( почему-то особенно задело) - все настолько хорошо, что замираешь от восторга.
Огромное спасибо Вам, Автор.
Счастливый заказчик.
-
-
12.04.2008 в 20:00хотя я и не верю в такого Киру, но мне понравилась сама извращенность способа избавления от Гина, определенно.
Киру нельзя было назвать плаксой, но в последнее он стал таким нервным и замучанным, что превратился в тень самого себя.
мелкий тапок
-
-
13.04.2008 в 14:57~Kira Izuru~ Что будет с Кирой? Интерееееесно! Он точно закончен? - хмм... если бы вы читали чуть-чуть внимательнее, то поняли бы, что по-настоящему закончить эту историю может только смерть самого Киры. Но потом он переродиться и начнется следующая.
Я писала, добавляя максимум реализма в текст, поэтому никакого занавеса тут по определению быть не может.
Kagami-san Потрясающая атмосфера приближающегося безумия, даже сердце замирало. Спасибо. - не за что. Я рада, что понравилось. Безумие - это да, оно там по полной программе раскрыто. Можно сыграть в игру - поставь Кире диагноз, получи восторженный смайлик от автора.
L.s., ооо! О, а теперь я совсем-совсем щастлифф! Мнение заказчика - это очень важно, особенно если человек мне не близкий. Значит угадала, значит, поняла, что вы хотели. Ура мне за исполнение и вам за возможность написать этот фик. Спасибо!
~BlackStar~ хотя я и не верю в такого Киру, но мне понравилась сама извращенность способа избавления от Гина, определенно. - совершенно нормальный способ, кстати, только несколько гипертрофированный. Кто-то рвет фотографии, кто-то удаляет номера асек и мобильных телефонов, но все мы убиваем воспоминания и образы предавших нас людей.
-
-
06.05.2008 в 22:57-
-
06.05.2008 в 23:09Если же говорить о паттернах, то Кира здесь, конечно же, Жертва - смотри, сколько рефлексии, депрессии и других неприятных ощущений. Сам себя загнал в личный Аид и пухнет там от горя.
-
-
06.05.2008 в 23:16уху, поняла.
а он способен из него вылезти? самостоятельно? вообще реально, что если вылезет - станет нормальной проводницей/царицей?
-
-
06.05.2008 в 23:21-
-
06.05.2008 в 23:24-
-
06.05.2008 в 23:31Каждый прочтет тут то, что ему захочется. Это фик-игрушка. Под проблемами Изуру я подразумеваю то, что ситуация с отрядом весьма показательна - вместо того, чтобы вдохнуть и выдохнуть он начал убиваться ап стену и страдать, выстраивая перед собственным взором многочисленные картины своего мрачного будущего. Это и есть проблемы в голове.
Самое очаровательное, что такое постоянное и упорное проецирование разнообразных жоп на свою жизнь рано или поздно приведет к тому, что жопы не смогут отказать таким настойчивым просьбам и явятся дружной компанией. Мир - это прежде всего то, что мы видим, то как мы мыслим и что мы чувствуем, а потом уже все остальное. Реальность субъективна и вся эта история во многом про это.
-
-
06.05.2008 в 23:50-
-
23.10.2008 в 20:40Позабаваила фразочка про то что Гина все любили в отряде)))Вы уверены?