Cimex amantissimus. В диване с 2003 г.
Название: Все будет хорошо
Автор: Eswet
Герои/Пейринг: Гин, Рангику
Рейтинг: G
Жанр: романс
Краткое содержание: "Говорят, когда собираешься умирать, перед глазами проносится вся жизнь."
Спойлеры: действие происходит в области последних глав манги
Отказ от прав: все принадлежит Кубо Тайто.
Написано для VaLara по следующей заявке:
читать дальшеГин и Рангику - через призму неоднозначности и сложности их отношений, это уже не только дружба и память о старом, но еще и не любовь. Неоднозначность, двойственность, недосказанность и оговорки. События после ухода Гина вслед за Айзеном. Без слэша Айзен/Гин, романс, хэ обязателен.
Лара, прости меня, заявку я выполнила в высшей степени неаккуратно. Ну не шмогла
Если совсем не понравится, буду тебе должна что-нибудь еще, что мне более по силам.
читать фик
...Хурму она никогда не любила.
Ни сушеную, ни свежую, спелую или чуть недозрелую. Никогда. Но порой покупала на базаре пригоршню сморщенных плодов, уходила с ними куда-нибудь, где не встретишь сослуживцев, - в холмы тридцатых районов, скажем, и там сидела в одиночестве, один за одним кладя в рот слишком, до горечи, сладкие и жестковатые комки. Тщательно жевала, глотала, не обращая внимания на пересыхающее горло. Не брала с собой воды или сакэ – тоже никогда.
Странный ритуал и дурацкий, если вдуматься, но маленькие личные ритуалы обычно и бывают дурацкими.
Зато после того, как бывала съедена вся хурма, любые проблемы казались не просто малозначащими, а еще и смехотворными. По сравнению с тем днем, когда она впервые хурму эту попробовала...
...Было страшно. Не тем страхом, когда хочется завизжать и убежать, а тем, когда не хочется уже ничего, кроме как перестать быть. Часовня догорела, маслянистый дым уплыл тяжелыми струями, впитался в песок, запах горелого мяса рассеялся в воздухе, и те, кто приходил убивать и поджигать, вот-вот должны были вернуться. Они не собирались убегать, но испугались огня, когда он заревел так, что, казалось, сейчас набросится на всех, кто рядом... И они убежали, а ее бросили, как была – с задранной до бедер юкатой, не успели... знали, что она не уйдет. Просто не сможет. Она уже второй день едва могла шевелиться, и старый монах все пытался найти для нее что-нибудь съедобное, но в этом краю засуха выжгла не только зелень из травы, а и самую траву из земли. Монаху не нужно было есть. А девочка умирала от голода. Это было почти не больно... Уже почти не больно.
...На мгновение приоткрыла глаза – метнулась присыпанная облаками синева, отблеск огня на длинной пшеничной челке:
- Потерпите, Мацумото-сан. Продержитесь еще чуть-чуть...
К кому это обращаются?..
Веки, нестерпимо тяжелые, опустились.
...Перед экзаменом по кидо всем очень хочется спать. Говорят, это так нарочно сделано. Будто бы в учебнике текст так написан, что он сам по себе усыпляющее заклинание. И если курсант нерадив и в триместре ничего не делал, а перед экзаменом взялся читать все подряд, то шиш ему, а не выученные две сотни страниц. Уснет неизбежно.
Иные умники еще перешептывались, что никакого заклинания нет, а просто учебник писал прежний глава Корпуса Кидо, и был он занудой, каких еще поискать, потому все и засыпают на третьей строчке. И что если кто хочет учить нормально, то искать надо другой учебник, по которому учились нынешние капитаны Готэя, и даже поговаривали, что если добраться до восьмого отряда, то можно на один вечер этот учебник у третьего офицера Исэ выпросить. Если удача будет сопутствовать.
Удачливых, правда, не находилось.
Рангику читала учебник вслух, нараспев. Так меньше усыпляло. Она бы и вовсе учить не стала – обычно на экзамене хватало чуть небрежнее обычного запахнуть форменное косодэ, и если принимающий – мужчина, так он уже, как правило, и не слышал, что там курсант Мацумото отвечает... хорошо если хоть слюни не ронял или кровью из носа не брызгал. Девчата с курса завидовали зеленой завистью, все они были помладше и победнее формами.
Вообще, хорошо это, поступать в Академию уже взрослой. Удобно. Многое... понимаешь.
Но вот нынче, говорят, принимать кидо будет тетка. А с тетками номер с косодэ не проходит...
...С Гином вот тоже никогда не проходил. Она специально проверяла. Даже капитан Укитакэ, сдержанный и многоопытный, краснел и глаза отводил. А Гин как будто не видел.
А на прямой вопрос, уж не по мальчикам ли он, отшутился: мол, где это ты, Ран-тян, у меня видала оборванные рукава?..
И нет, Ран-тян, ты всем хороша, и лицом, и статью. Красавица ты у меня, Ран-тян. Такая красавица, что куда же мне, убогому... Я тобой вот издали восхищаться буду. Честное слово, буду. Уже восхищаюсь. Уже издали.
И ведь восхищался, держал слово капитан третьего отряда. Расцветал на глазах при всякой встрече, не сводил глаз, не ленился каждый раз новый комплимент придумать. Замечал такое, что ни один мужчина не заметит, а только очень ревнивая соперница: подзавитые локоны, новую краску для бровей, составленный по заказу аромат. Хвалил. Замечал и другое: синяки под глазами, если ночное дежурство выпало или тяжелая вылазка. Вел в кабак, поил заботливо, гладил по голове, выслушивал жалобы. Относил на руках домой, в постель укладывал. И никогда не оставался рядом.
...Рангику никогда прежде не видела, как выглядит Негасьон. Она не сообразила бы отскочить, а не сообразив, осталась бы без руки. А то и без обеих.
Гин оттолкнул ее. Словно не замечая лезвия занпакто у собственной шеи. Оступись она, отшатываясь, - и полоснула бы ему прямо по сонной артерии, не спасла бы и Унохана. И, конечно, он это понимал, Гин всегда очень хорошо и быстро понимал, что может угрожать его жизни и здоровью, и избегал этого мастерски. А здесь рискнул. Сильно рисковал.
Она не видела сквозь дрожащий золотой свет – может, и поранила его.
...Слабо потрескивает от напряжения светящийся купол – исцеляющий, вспоминает она. И рейяцу, пронизывающая пространство под куполом, знакомая. Почему-то ожидалось почуять рядом и другую, более мощную, более прохладную, с металлическим призвуком...
...Бедный Кира-кун, видела она краем глаза, угодить в объятия Хьёринмару даже на секунду – это так неприятно. Попался под горячую... ха-ха, горячую руку капитану Хицугае.
Все, что угодно, только бы не слышать, как разбегаются трещины по лезвию Хайнэко.
Если Гину действительно нужно, он ведь убьет ее. Убьет, не промедлив ни мгновения; просто бесконечное лезвие преодолеет сопротивление стали, затем ее собственную плоть, затем пронзит тельце Хинамори и с глухим стуком ударится в дерево помоста.
Он убьет ее так же легко и беспечно, как некогда спас. Мужчина, который раздевает красивую женщину, укладывает в постель, накрывает одеялом и уходит прочь. Ему равно не составляет труда заботиться и уничтожать.
Гин равнодушен. И она знает об этом уже очень давно...
- Где ты был? Куда ты ходил?
- А это важно, Ран-тян? Я гулял. Просто гулял.
- В метель?!
- Правда, была метель? Я не заметил, да-а.
- Ты не уйдешь больше?..
- Не плачь. Разве из-за меня стоит плакать, Ран-тян? Конечно, я уйду.
- Но ты же вернешься?
- Почем мне знать. Может, да. Может, нет. Вряд ли есть разница. Хочешь хурмы?
...Стоя на коленях у закрытой двери, она громко и четко назвала себя. Пятый офицер десятого отряда, Мацумото Рангику, с донесением к капитану Айзену.
- А нет его, капитана-то, - сказали из-за двери, и сначала Рангику нахмурилась – велено быть доставить бумагу лично в руки, что ж теперь, два раза бегать?.. а потом вдруг сердце пропустило удар, потому что не голос – интонации показались такими мучительно знакомыми...
- Да заходи ты, Ран-тян, хоть погляжу на тебя, - дверь с грохотом откатилась в сторону, на пороге стоял шинигами; с колен в лицо не взглянешь, и Рангику взвилась на ноги прыжком – а он все равно оказался выше.
- Ну, добро пожаловать в Готэй, да? – улыбка у него стала еще шире прежней, и был он уже не смешным серебряным одуванчиком, а совсем даже не смешным... и не одуванчиком... только серебро осталось, и Рангику, забыв о донесении, бросилась старому приятелю на шею.
- Гин, - повторяла она, - Гин, а я же даже не знала, Гин, я думала, ты совсем пропал, как же ты... Гин...
- Лейтенант Ичимару, между прочим, - ласково шепнул он – ее мороз подрал по спине от интонации; Гин и раньше был опасен, только раньше это было вроде заточенной шпильки в прическе красавицы, а теперь – как меч в трости. Но это же был Гин, ее Гин, опасный для кого угодно, только не для нее. Единственное тепло под боком зимними ночами; быстрые ноги и чуткий слух, если приходилось удирать; острый глаз и верная рука, когда добывали пищу... Ее Гин.
- Извините, лейтенант, - подыграла она ему, - я забылась. Мне приказано передать донесение лично капитану Айзену, скоро ли он ожидается? И не успеем ли мы до того заглянуть в какое-нибудь теплое местечко и поговорить за бутылочкой сакэ?
Улыбка грозила завязаться на затылке бантиком.
- Не успеем, Ран-тян, мы нынче дежурные. А вы – завтра. А вот послезавтра я, веришь ли, совершенно не знаю, чем заняться...
...Очень хочется вздохнуть поглубже, но кажется, что дышать нечем – будто бы не осталось ни легких, ни мышц живота. Странно, как такое может быть, надо бы пощупать... рука не поднимается. За дрожащей световой пленкой смутно видно лицо Киры: сведенные брови, сжатые губы, суженные глаза. Чем это он занят?..
...- А это мой лейтенант, представляешь?
- Хороший мальчик, не обижай его.
- А-а, Ран-тян, этого обидишь! Он в четвертом отслужил.
- Ты кого угодно обидеть можешь.
- Ой, ой, моя медовая красавица на меня, кажется, зла. Пойду-ка я подальше...
...Они ушли чересчур далеко.
Внезапная метель заносила горную тропку хлопьями мокрого снега, не видно было ни зги, и редкие огоньки в долине давно скрылись в непроглядной сырой пелене. По тропинке приходилось двигаться ощупью, босые ноги совершенно онемели. Гин держал ее за руку, вцепившись мертвой хваткой, было поначалу больно, потом прошло – руки замерзли тоже и почти потеряли чувствительность. Рангику несколько раз спотыкалась, разбила скулу о каменный выступ и непременно свалилась бы в пропасть, но Гин не позволял – выдергивал наверх и в сторону, откуда и силы брались, он ведь весил не больше ее самой...
Какой-то кусок пути выпал из памяти, Рангику так и не вспомнила потом, каким же образом они оказались в пещерке, как Гин добыл топливо для костра... Она лежала у огня и тихо скулила от боли в отходящих от холода руках и ногах. Гин гладил ее по волосам. Потом зашарил по рукавам кимоно – оно давно уже обтрепалось, выцвело, стало ему совсем коротко – и с торжествующим хмыком достал тряпичный узелок.
- А у нас еда есть, Ран-тян.
Было так странно и так неожиданно – сама собой, что ли, сушеная хурма появляется у Гина в рукавах?.. – что Рангику засмеялась, хотя от усталости, боли и страха из глаз у нее катились слезы.
- Все будет хорошо, - Гин протянул ей темный комочек. – Хурма – это к счастью, знаешь? Пока есть хурма, все непременно будет хорошо. Да и без нее, вообще-то, тоже.
...Клинок в руках беззвучно застонал от облегчения, и она сама - тоже, когда сверкающая полоса чужого занпакто дрогнула и потянулась обратно. Гин стоял на коньке крыши, смотрел без улыбки. Потом повернулся и пошел прочь, закованная в лед рука висела бесполезным грузом.
Я ведь вызвала его на бой, запоздало испугалась Рангику. Я – его.
И даже не в том дело, что силы были бы отчаянно неравны. Просто... что-то сломалось. Так не должно было быть. Никогда, никогда не должно было быть – так.
Руки заныли, как после обморожения, - слезы брызнули из глаз. Она – женщина. Ей можно плакать от боли. Смешно. Мужчины могут плакать от горя, но не от боли. А женщины – наоборот.
...Целительский купол рассеялся, она вдыхает, и тут приходит настоящая боль, как будто весь правый бок прижгли каленым железом.
- Простите, Мацумото-сан, - говорит Кира, он бледен, на лбу испарина и руки дрожат. – Вашей жизни ничего уже не грозит, но унять боль у меня не хватает сил. Простите...
...- Прости, - сказал он, утопая в золоте Негасьон.
Все, что он сказал ей на прощание.
Теперь он где-то там, за огненной стеной, и, наверно, улыбается. Как всегда.
...- Когда все кончится, я объемся сушеной хурмой, - шепчет Рангику. И, встретив непонимающий взгляд Киры, поясняет:
- Пока есть хурма, все непременно будет хорошо. Разве ты не знал?
Без хурмы тоже все будет хорошо, она помнит. Вот пускай у Гина и будет.
Автор: Eswet
Герои/Пейринг: Гин, Рангику
Рейтинг: G
Жанр: романс
Краткое содержание: "Говорят, когда собираешься умирать, перед глазами проносится вся жизнь."
Спойлеры: действие происходит в области последних глав манги
Отказ от прав: все принадлежит Кубо Тайто.
Написано для VaLara по следующей заявке:
читать дальшеГин и Рангику - через призму неоднозначности и сложности их отношений, это уже не только дружба и память о старом, но еще и не любовь. Неоднозначность, двойственность, недосказанность и оговорки. События после ухода Гина вслед за Айзеном. Без слэша Айзен/Гин, романс, хэ обязателен.
Лара, прости меня, заявку я выполнила в высшей степени неаккуратно. Ну не шмогла
Если совсем не понравится, буду тебе должна что-нибудь еще, что мне более по силам.читать фик
...Хурму она никогда не любила.
Ни сушеную, ни свежую, спелую или чуть недозрелую. Никогда. Но порой покупала на базаре пригоршню сморщенных плодов, уходила с ними куда-нибудь, где не встретишь сослуживцев, - в холмы тридцатых районов, скажем, и там сидела в одиночестве, один за одним кладя в рот слишком, до горечи, сладкие и жестковатые комки. Тщательно жевала, глотала, не обращая внимания на пересыхающее горло. Не брала с собой воды или сакэ – тоже никогда.
Странный ритуал и дурацкий, если вдуматься, но маленькие личные ритуалы обычно и бывают дурацкими.
Зато после того, как бывала съедена вся хурма, любые проблемы казались не просто малозначащими, а еще и смехотворными. По сравнению с тем днем, когда она впервые хурму эту попробовала...
...Было страшно. Не тем страхом, когда хочется завизжать и убежать, а тем, когда не хочется уже ничего, кроме как перестать быть. Часовня догорела, маслянистый дым уплыл тяжелыми струями, впитался в песок, запах горелого мяса рассеялся в воздухе, и те, кто приходил убивать и поджигать, вот-вот должны были вернуться. Они не собирались убегать, но испугались огня, когда он заревел так, что, казалось, сейчас набросится на всех, кто рядом... И они убежали, а ее бросили, как была – с задранной до бедер юкатой, не успели... знали, что она не уйдет. Просто не сможет. Она уже второй день едва могла шевелиться, и старый монах все пытался найти для нее что-нибудь съедобное, но в этом краю засуха выжгла не только зелень из травы, а и самую траву из земли. Монаху не нужно было есть. А девочка умирала от голода. Это было почти не больно... Уже почти не больно.
...На мгновение приоткрыла глаза – метнулась присыпанная облаками синева, отблеск огня на длинной пшеничной челке:
- Потерпите, Мацумото-сан. Продержитесь еще чуть-чуть...
К кому это обращаются?..
Веки, нестерпимо тяжелые, опустились.
...Перед экзаменом по кидо всем очень хочется спать. Говорят, это так нарочно сделано. Будто бы в учебнике текст так написан, что он сам по себе усыпляющее заклинание. И если курсант нерадив и в триместре ничего не делал, а перед экзаменом взялся читать все подряд, то шиш ему, а не выученные две сотни страниц. Уснет неизбежно.
Иные умники еще перешептывались, что никакого заклинания нет, а просто учебник писал прежний глава Корпуса Кидо, и был он занудой, каких еще поискать, потому все и засыпают на третьей строчке. И что если кто хочет учить нормально, то искать надо другой учебник, по которому учились нынешние капитаны Готэя, и даже поговаривали, что если добраться до восьмого отряда, то можно на один вечер этот учебник у третьего офицера Исэ выпросить. Если удача будет сопутствовать.
Удачливых, правда, не находилось.
Рангику читала учебник вслух, нараспев. Так меньше усыпляло. Она бы и вовсе учить не стала – обычно на экзамене хватало чуть небрежнее обычного запахнуть форменное косодэ, и если принимающий – мужчина, так он уже, как правило, и не слышал, что там курсант Мацумото отвечает... хорошо если хоть слюни не ронял или кровью из носа не брызгал. Девчата с курса завидовали зеленой завистью, все они были помладше и победнее формами.
Вообще, хорошо это, поступать в Академию уже взрослой. Удобно. Многое... понимаешь.
Но вот нынче, говорят, принимать кидо будет тетка. А с тетками номер с косодэ не проходит...
...С Гином вот тоже никогда не проходил. Она специально проверяла. Даже капитан Укитакэ, сдержанный и многоопытный, краснел и глаза отводил. А Гин как будто не видел.
А на прямой вопрос, уж не по мальчикам ли он, отшутился: мол, где это ты, Ран-тян, у меня видала оборванные рукава?..
И нет, Ран-тян, ты всем хороша, и лицом, и статью. Красавица ты у меня, Ран-тян. Такая красавица, что куда же мне, убогому... Я тобой вот издали восхищаться буду. Честное слово, буду. Уже восхищаюсь. Уже издали.
И ведь восхищался, держал слово капитан третьего отряда. Расцветал на глазах при всякой встрече, не сводил глаз, не ленился каждый раз новый комплимент придумать. Замечал такое, что ни один мужчина не заметит, а только очень ревнивая соперница: подзавитые локоны, новую краску для бровей, составленный по заказу аромат. Хвалил. Замечал и другое: синяки под глазами, если ночное дежурство выпало или тяжелая вылазка. Вел в кабак, поил заботливо, гладил по голове, выслушивал жалобы. Относил на руках домой, в постель укладывал. И никогда не оставался рядом.
...Рангику никогда прежде не видела, как выглядит Негасьон. Она не сообразила бы отскочить, а не сообразив, осталась бы без руки. А то и без обеих.
Гин оттолкнул ее. Словно не замечая лезвия занпакто у собственной шеи. Оступись она, отшатываясь, - и полоснула бы ему прямо по сонной артерии, не спасла бы и Унохана. И, конечно, он это понимал, Гин всегда очень хорошо и быстро понимал, что может угрожать его жизни и здоровью, и избегал этого мастерски. А здесь рискнул. Сильно рисковал.
Она не видела сквозь дрожащий золотой свет – может, и поранила его.
...Слабо потрескивает от напряжения светящийся купол – исцеляющий, вспоминает она. И рейяцу, пронизывающая пространство под куполом, знакомая. Почему-то ожидалось почуять рядом и другую, более мощную, более прохладную, с металлическим призвуком...
...Бедный Кира-кун, видела она краем глаза, угодить в объятия Хьёринмару даже на секунду – это так неприятно. Попался под горячую... ха-ха, горячую руку капитану Хицугае.
Все, что угодно, только бы не слышать, как разбегаются трещины по лезвию Хайнэко.
Если Гину действительно нужно, он ведь убьет ее. Убьет, не промедлив ни мгновения; просто бесконечное лезвие преодолеет сопротивление стали, затем ее собственную плоть, затем пронзит тельце Хинамори и с глухим стуком ударится в дерево помоста.
Он убьет ее так же легко и беспечно, как некогда спас. Мужчина, который раздевает красивую женщину, укладывает в постель, накрывает одеялом и уходит прочь. Ему равно не составляет труда заботиться и уничтожать.
Гин равнодушен. И она знает об этом уже очень давно...
- Где ты был? Куда ты ходил?
- А это важно, Ран-тян? Я гулял. Просто гулял.
- В метель?!
- Правда, была метель? Я не заметил, да-а.
- Ты не уйдешь больше?..
- Не плачь. Разве из-за меня стоит плакать, Ран-тян? Конечно, я уйду.
- Но ты же вернешься?
- Почем мне знать. Может, да. Может, нет. Вряд ли есть разница. Хочешь хурмы?
...Стоя на коленях у закрытой двери, она громко и четко назвала себя. Пятый офицер десятого отряда, Мацумото Рангику, с донесением к капитану Айзену.
- А нет его, капитана-то, - сказали из-за двери, и сначала Рангику нахмурилась – велено быть доставить бумагу лично в руки, что ж теперь, два раза бегать?.. а потом вдруг сердце пропустило удар, потому что не голос – интонации показались такими мучительно знакомыми...
- Да заходи ты, Ран-тян, хоть погляжу на тебя, - дверь с грохотом откатилась в сторону, на пороге стоял шинигами; с колен в лицо не взглянешь, и Рангику взвилась на ноги прыжком – а он все равно оказался выше.
- Ну, добро пожаловать в Готэй, да? – улыбка у него стала еще шире прежней, и был он уже не смешным серебряным одуванчиком, а совсем даже не смешным... и не одуванчиком... только серебро осталось, и Рангику, забыв о донесении, бросилась старому приятелю на шею.
- Гин, - повторяла она, - Гин, а я же даже не знала, Гин, я думала, ты совсем пропал, как же ты... Гин...
- Лейтенант Ичимару, между прочим, - ласково шепнул он – ее мороз подрал по спине от интонации; Гин и раньше был опасен, только раньше это было вроде заточенной шпильки в прическе красавицы, а теперь – как меч в трости. Но это же был Гин, ее Гин, опасный для кого угодно, только не для нее. Единственное тепло под боком зимними ночами; быстрые ноги и чуткий слух, если приходилось удирать; острый глаз и верная рука, когда добывали пищу... Ее Гин.
- Извините, лейтенант, - подыграла она ему, - я забылась. Мне приказано передать донесение лично капитану Айзену, скоро ли он ожидается? И не успеем ли мы до того заглянуть в какое-нибудь теплое местечко и поговорить за бутылочкой сакэ?
Улыбка грозила завязаться на затылке бантиком.
- Не успеем, Ран-тян, мы нынче дежурные. А вы – завтра. А вот послезавтра я, веришь ли, совершенно не знаю, чем заняться...
...Очень хочется вздохнуть поглубже, но кажется, что дышать нечем – будто бы не осталось ни легких, ни мышц живота. Странно, как такое может быть, надо бы пощупать... рука не поднимается. За дрожащей световой пленкой смутно видно лицо Киры: сведенные брови, сжатые губы, суженные глаза. Чем это он занят?..
...- А это мой лейтенант, представляешь?
- Хороший мальчик, не обижай его.
- А-а, Ран-тян, этого обидишь! Он в четвертом отслужил.
- Ты кого угодно обидеть можешь.
- Ой, ой, моя медовая красавица на меня, кажется, зла. Пойду-ка я подальше...
...Они ушли чересчур далеко.
Внезапная метель заносила горную тропку хлопьями мокрого снега, не видно было ни зги, и редкие огоньки в долине давно скрылись в непроглядной сырой пелене. По тропинке приходилось двигаться ощупью, босые ноги совершенно онемели. Гин держал ее за руку, вцепившись мертвой хваткой, было поначалу больно, потом прошло – руки замерзли тоже и почти потеряли чувствительность. Рангику несколько раз спотыкалась, разбила скулу о каменный выступ и непременно свалилась бы в пропасть, но Гин не позволял – выдергивал наверх и в сторону, откуда и силы брались, он ведь весил не больше ее самой...
Какой-то кусок пути выпал из памяти, Рангику так и не вспомнила потом, каким же образом они оказались в пещерке, как Гин добыл топливо для костра... Она лежала у огня и тихо скулила от боли в отходящих от холода руках и ногах. Гин гладил ее по волосам. Потом зашарил по рукавам кимоно – оно давно уже обтрепалось, выцвело, стало ему совсем коротко – и с торжествующим хмыком достал тряпичный узелок.
- А у нас еда есть, Ран-тян.
Было так странно и так неожиданно – сама собой, что ли, сушеная хурма появляется у Гина в рукавах?.. – что Рангику засмеялась, хотя от усталости, боли и страха из глаз у нее катились слезы.
- Все будет хорошо, - Гин протянул ей темный комочек. – Хурма – это к счастью, знаешь? Пока есть хурма, все непременно будет хорошо. Да и без нее, вообще-то, тоже.
...Клинок в руках беззвучно застонал от облегчения, и она сама - тоже, когда сверкающая полоса чужого занпакто дрогнула и потянулась обратно. Гин стоял на коньке крыши, смотрел без улыбки. Потом повернулся и пошел прочь, закованная в лед рука висела бесполезным грузом.
Я ведь вызвала его на бой, запоздало испугалась Рангику. Я – его.
И даже не в том дело, что силы были бы отчаянно неравны. Просто... что-то сломалось. Так не должно было быть. Никогда, никогда не должно было быть – так.
Руки заныли, как после обморожения, - слезы брызнули из глаз. Она – женщина. Ей можно плакать от боли. Смешно. Мужчины могут плакать от горя, но не от боли. А женщины – наоборот.
...Целительский купол рассеялся, она вдыхает, и тут приходит настоящая боль, как будто весь правый бок прижгли каленым железом.
- Простите, Мацумото-сан, - говорит Кира, он бледен, на лбу испарина и руки дрожат. – Вашей жизни ничего уже не грозит, но унять боль у меня не хватает сил. Простите...
...- Прости, - сказал он, утопая в золоте Негасьон.
Все, что он сказал ей на прощание.
Теперь он где-то там, за огненной стеной, и, наверно, улыбается. Как всегда.
...- Когда все кончится, я объемся сушеной хурмой, - шепчет Рангику. И, встретив непонимающий взгляд Киры, поясняет:
- Пока есть хурма, все непременно будет хорошо. Разве ты не знал?
Без хурмы тоже все будет хорошо, она помнит. Вот пускай у Гина и будет.
@темы: Фанфики
-
-
04.05.2009 в 23:39Фик понравился невероятно. И зря ты говоришь, что он мог быть не совсем в тему заявки. Соответствует и еще как. История как кусочки мозаики из которой читатель складывает картину. Та, что вышла у меня, мне понравилась и сильно.
- Пока есть хурма, все непременно будет хорошо. Разве ты не знал? Без хурмы тоже все будет хорошо, она помнит. Вот пускай у Гина и будет.
Неприменно будет... и у них двоих.
-
-
04.05.2009 в 23:41Ну, заказчик доволен, доволен и автор
-
-
04.05.2009 в 23:46-
-
05.05.2009 в 04:19-
-
05.05.2009 в 11:05Да ты чо? Надо же.
-
-
05.05.2009 в 11:35-
-
05.05.2009 в 11:50Дак этта... Реально сама ф шоке
-
-
05.05.2009 в 13:14О, очень красиво, спасибо.
Хотя сначала я долго пыталась понять, какой кусок к чему идет^^
-
-
05.05.2009 в 13:24-
-
05.05.2009 в 13:41-
-
05.05.2009 в 13:41Я поняла. Но в первый момент все ж озадачилась)
-
-
05.05.2009 в 17:53-
-
05.05.2009 в 22:17Ить надо ж. Но я рада, хоть какой отдарок вышел ненароком
-
-
06.05.2009 в 19:09Некоторые фразы вроде улыбку вызывают, а от следующих чуть ли не плакать хочется.
Прекрасно. Просто прекрасно.
Eswet , спасибо наиогромнейшее!
Что-то хурмы поесть захотелось. Чтобы всё тоже было хорошо.
-
-
06.05.2009 в 19:17-
-
06.05.2009 в 19:19Да я тоже, но я хочу, чтобы всё было хорошо. х)
-
-
06.05.2009 в 19:22Да это я в ответ на желание поесть хурмы
-
-
06.05.2009 в 19:28-
-
08.05.2009 в 20:52спасибо вам огромное
-
-
09.06.2009 в 10:29-
-
17.06.2009 в 00:33не перестаю восхищаться! Спасибо большое! Тащу в цитатник!
-
-
13.08.2009 в 17:45класс...так трогательно, мило, грустно, наивно.... много всего...ах, прекрасно...
-
-
16.09.2009 в 03:13-
-
20.01.2012 в 09:20