Silver lining lone ranger riding through an open space
Название: Правила игры
Автор: The Sh@dow
Бета: Суси-нуар
Пейринг: Ичиго/Ренджи
Рейтинг: R
Жанр: angst
Саммари: «Ничему не удивляться. Сохранять полную невозмутимость. Изображать многозначительность. Таковы были правила игры»
Предупреждение: AU, употребление наркотиков, ненормативная лексика.
Дисклеймер: Все права на персонажей принадлежат Кубо Тайте.
Фанфик написан на Блич-фикатон по заявке Солнечной Валькирии, которая пожелала:пожелала:
Нова с кем-нибудь
Ичиго/Ренджи
Ичиго/Чад
Первые три любого рейтинга, хотелось бы просто дружбу, ангст или драма, в идеале хотелось бы action/adventure, но этого почти никто не пишет и соответственно не переводит
Бьякуя/Ренджи (топ/ботом) нс 17, насилие, жестокость
Ренджи/Рукия - никакого флафа, все остальное на усмотрение автора/переводчика.
Только по аниме.
Лучше авторский фик, но перевод тоже подойдет.
читать дальшеЗа окном кружили мелкие невзрачные снежинки. Медленно и неуверенно, словно зима боялась ошибиться адресом. Капли-зернышки на стекле и черные зародыши луж на асфальте. Сколько ни всматривайся - зрелище лучше не становится.
Это похоже на запись видеосъемки камер наблюдения в закрытом супермаркете – статичное изображение, ни одного признака жизни. И если бы не таймер в верхнем углу экрана, при желании можно было бы вообразить, что движения не существует, что мир давно уже умер и разложился, а этот застывший кадр – последнее, что успело отразиться в моих зрачках.
Я говорил отцу, что подрабатываю в круглосуточном магазине ночным дежурным, а сам в это время тренировался в подвале Урахары.
Отец не спрашивал, куда я деваю «заработанные деньги», а мне пришлось ограничить свои расходы до минимума.
Таковы были правила игры.
Он пришел вместе с вечером.
Не подкрался, потому что ему нечего было скрывать. Не стал орать под окнами, как пожарная сирена, шокируя посторонних своей полной невменяемостью (скорее, я сошел с ума, но это не суть важно), не влетел в приоткрытую форточку вместе с болезненно-желтым нервным отсветом уличных фонарей, надоедливыми гудками машин и запахами сырости.
Он просто пришел, и все. Необратимый процесс. И столь же закономерный. Я должен был это предвидеть, если бы хоть немного внимания обращал на происходящее в городе. И дело, конечно же, не в зиме.
Рывком распахнув дверь в мою темную спальню, он спросил наугад, в безликий полумрак:
- Эй, Ичиго! Где у тебя ванная комната?
Я разглядывал его угловатый силуэт в дверном проеме, то и дело изменяющий свои очертания. Свет робко выглядывал из-за его спины, прятался в волосах и складках одежды.
Абараи Ренджи или мое персональное видение. В равной степени он мог быть и тем, и другим.
Я бы предпочел второе.
Чтобы он улыбался мне из коробки с несвежей пиццей: рот - расплавленная полоска сыра и глаза-маслины. Волосы цвета кетчупа – идеальная гастрономическая параллель, правда?
Или чтобы он прыгал на потолке, уворачиваясь от лучей-фар проезжающих машин. Крошечная фигурка, размахивающая огромным кривым мечом. Вверх-вниз. Немое кино. Пленка, зажеванная проигрывателем: режиссируй, как хочешь. Я мог бы додумывать его реплики – вместо снотворного.
Еще один элемент этой абсурдной реальности. Моей реальности с бесполезной конспирацией, отвратительной погодой и дешевыми таблетками. Мое сумасшествие – ну, вы помните, да?
Ренджи стоял на пороге и ждал ответа. Тринадцать секунд чистого терпения – абсолютный рекорд. Только когда он шагнул в комнату и стало ясно, что попытка скрыться в молчаливой темноте – дохлый номер, я сказал, что в моей комнате ванной нет, но зато она есть налево по коридору, третья дверь.
Я не стал спрашивать, зачем он пришел.
Он оставил неудачные попытки нащупать на стене выключатель в темноте.
Мы оба делали вид, что ничего не происходит.
Ничему не удивляться.
Сохранять полную невозмутимость.
Изображать многозначительность.
Таковы были правила игры.
* * *
Никто из нас не хотел выглядеть глупым.
Глупость – это проявление слабости, так же, как и неосведомленность.
Глупость ставила под сомнение право на лидерство, а я всегда хотел быть первым.
С самого начала наши отношения были насквозь пропитаны соперничеством, не меньше, чем одежда – кровью. Даже сейчас, когда мы сражались на одной стороне, я не хотел давать ему ни малейшего преимущества.
Я ничуть не удивился, когда Ренджи сообщил, что Урахары нет в городе. Даже несмотря на то, что всего два дня назад экс-капитан 12 отряда едва не похоронил меня в своем гребаном подвале и обещал завершить начатое при следующей встрече, если я буду продолжать в том же духе. «Продолжу быть дебилом» – вот что он имел в виду. У меня это хорошо получалось.
Ерунда. С какой стати я должен быть в курсе всех перемещений Урахары? Я же не нанимался к нему в агенты по связям с общественностью.
Еще Ренджи поинтересовался, заметил ли я, что в Каракуре этой зимой участились случаи нападения холлоу на людей независимо от количества их духовной энергии.
Я равнодушно пожал плечами: какая разница, сколько их, этих сраных холлоу?
Все равно придется убивать.
Свои обязанности временного шинигами я исправно выполняю. Уничтожаю монстров всех мастей и калибров до занятий, после, а иногда и вместо. Никакой статистики не веду, обломки костяных масок не коллекционирую. Бессмысленная трата времени, разве нет?
Но если тебе, Ренджи, поручили этим заняться - пожалуйста. А мне проблем на свою задницу и так хватает. Взять хотя бы подготовку к экзаменам, о которых я до сих пор благополучно не вспоминал.
- А ты изменился, – задумчиво протянул Ренджи, после того, как мое красноречие исчерпалось. Чего нельзя было сказать о чипсах, которыми он все это время громко хрустел, тем самым снижая коэффициент пафосности момента.
Он сидел на полу возле моей кровати, прислонившись к ней спиной. Длинные красные пряди при каждом движении его головы задевали мою кисть, легонько щекотали пальцы.
Я мог бы при желании ухватить его за волосы – просто так, чтоб увидеть, как он вздрогнет от удивления, – вряд ли он ожидал этого сейчас, настолько был расслаблен.
Дернуть посильнее, заставляя наклонить голову назад, подставить незащищенную шею… Было в этой ситуации что-то невероятно развратное и притягательное.
Даже не знаю, что меня возбуждало больше: мысль о реализации подобной возможности или само ее существование.
Агрессия, уползающая из-под контроля скользкой опасной змеей.
И я лежал не шевелясь, будто приклеился к этой дурацкой кровати, подушке, одеялу: стоит неосторожно дернуться, и рискуешь содрать кожу до самого мяса. А я не хотел истекать кровью у него на глазах.
Чтобы избавиться от этих мыслей, я уставился в окно. На небе толкались жирные тучи, ветер усилился, шел снег. Медленно и печально он опускался на подоконник, где уже успело собраться немного.
Зима вела себя так, как не должна была бы: то дождь, то снег, то по-весеннему теплое солнце и ни одного сбывшегося прогноза погоды. Вот ведь старая сука! С недавних пор мне перестало нравиться, когда что-то происходило не по правилам.
- Ты изменился, Ичиго, – тихо повторил Ренджи. Настолько тихо, что невозможно было разобрать какие-либо интонации в его голосе.
Я подумал, что это лучший комплимент, который я слышал за всю свою на редкость идиотскую жизнь. Даже не взирая на то, что Ренджи так и не уточнил, в какую именно сторону, на его взгляд, произошло это изменение.
Снег по-прежнему подглядывал за нами в незашторенное окно.
* * *
- Ичиго, у меня к тебе серьезный разговор, – мрачно возвестил отец за завтраком.
Я с сожалением посмотрел на остатки рамэна в тарелке и недопитый чай.
Утро-близнец, ничем не отличающееся от вчерашнего. Впрочем, снег уступил свою очередь скучному затяжному дождю, который неловко заштриховывал серым все, что было снаружи.
Смотреть в окно стало моим любимым занятием.
Скверная погода. Скверное начало дня. Скверный разговор, который непременно перерастет в драку, какой бы ни была его тема.
Мой отец не умеет говорить серьезно. Он вообще не умеет говорить, зато делает во всех смыслах потрясающие подсечки и отточенным за многие годы практики хуком отправляет меня в нокдаун. Методика воспитания, позволяющая ему мнить себя идеальным отцом.
- Какие отношения у тебя с этим… - он нахмурился, видимо, прилагая непостижимые усилия подобрать наиболее точное и наименее неприличное выражение, потому что Юзу и Карин крутились поблизости, делая вид, что прибирают со стола, – с этим странным парнем?!
Я сделал вид, что не понимаю, кого он имеет в виду. Хотя более странного типа, чем Абараи Ренджи, вряд ли можно было бы найти во всей Каракуре. Но мы все еще играли в эту игру, и нужно было соблюдать правила.
- …Он живет у нас уже целую неделю! – Свою пламенную речь Ишшин для пущей убедительности сопровождал хаотичными взмахами рук, от чего едва не пострадали заварник и блюдце с шоколадным печеньем. – Ест у нас! Приходит, когда ему вздумается! Спит в твоей комнате! И как ты все это объяснишь, а?
Я поспешно запихнул в рот целое печенье и принялся тщательно его пережевывать, не забывая отхлебывать из чашки остывший чай.
Нет, ну в самом деле, я что буду ему рассказывать о том, что Ренджи отправили на грунт присматривать за порядком в нашем городе, а этот сукин сын Урахара куда-то подевался, и теперь бедному лейтенанту негде ночевать, а я – единственный знакомый ему шинигами с постоянным местом жительства в Мире Живых?
Черта с два.
Тем более что мне самому эта история ой как не нравилась. Гораздо больше, чем метель и ливень вместе взятые.
Кухонный бой продолжался. Отец забрасывал меня вопросами, один глупее другого, а я изображал полнейшую непроницаемость, непотопляемость, несгибаемость и все такое прочее.
Напоследок я ожидал вопроса об инопланетянах.
Но когда отец выпроводил из столовой хихикающих Юзу и Карин, стало ясно, что дело приняло совершенно иной оборот.
- Скажи мне честно, Ичиго, - надрывно зашептал он, перегнувшись через стол и вцепившись в мою руку своими липкими пальцами, - как сын отцу: ты – гей?
Я поперхнулся недожеванным печеньем. Из-за того, что немедленно захотел донести до сведения папаши непреложную истину о том, что он – полный придурок. В который уже раз?
- Ты уже достаточно взрослый, и если тебе нравятся мальчики, я постараюсь это понять…
Закончить мысль ему так и не удалось, потому что мое терпение лопнуло вместе с чашкой, которую я слишком крепко сжал. И тогда я от души съездил Ишшину по роже мокрым кулаком так, что он вместе со стулом отлетел к противоположной стене.
- Ренджи – мой друг. И только. Ясно?!
Он поспешно кивнул, зажимая разбитый нос обеими руками.
А я кое-как вытер руки об штаны и ушел в школу, стараясь как можно скорее выбросить из головы это происшествие.
Я сам был виноват в том, что проиграл, что сорвался. Не стоило нарушать установленных правил.
* * *
- Ни хрена не понимаю! - Ренджи устало откинулся на стуле, сверля негодующим взглядом приглушенно мерцающий монитор, на котором снова появилась надпись «Game over».
- Ты проиграл! – злорадно констатировал я, высунувшись из-за толстенного учебника по истории. Ненавижу заниматься, в то время как рядом кто-то мается дурью.
- Да пошел ты!.. - огрызнулся он, потягиваясь, – не вижу никакого смысла в этой игре.
- А все потому, что ты не придерживаешься правил, – я с удовольствием воспользовался случаем лишний раз отвлечься от нудной и малопродуктивной зубрежки, поднялся с кровати и стал у него за спиной. – Смотри. На этом уровне твоя задача – уничтожить Большого Босса. Для этого сначала выбери из арсенала снайперскую винтовку!..
Положив свою ладонь поверх его руки, крепко сжимающей мышку, я сопровождал свои комментарии соответствующими действиями. Ничего особенного, просто одна из бесчисленных компьютерных «стрелялок». Я давно уже перестал играть: приелось, да и не по мне это, но Ренджи в перерывах между патрулированием нечем было заняться.
Если только он не шлялся по магазинам в поисках новых шмоток, под благовидным предлогом «Гигай в одной и той же одежде выглядит подозрительно».
Итого за десять дней: семь разноцветных бандан, три пары джинсов и четыре пары темных очков. Такое впечатление, что этот ублюдок работал вовсе не шинигами. Во всяком случае, за истребление обычных холлоу столько не платят.
- Ну, блин, нафиг столько видов оружия? Занпакто гораздо удобнее… Если умеешь с ним обращаться, конечно. И вообще, что люди находят в таком развлечении – убивать ненастоящих врагов? Мне лично осточертело сражаться с холлоу в одной вашей сраной реальности, не то что…
Я промолчал. Слишком похоже на правду, чтобы пытаться опровергнуть.
Ренджи наконец убрал руку с мыши и скрестил руки на груди. Оставшись один на один с нагретым куском пластика, я почему-то испытал смутное сожаление.
За окном по-прежнему лил дождь: размывая контуры предметов, превращая их в одно большое расплывшееся пятно неопределенного цвета.
Мы смотрели в одном направлении.
Поколебавшись, я все-таки задал вопрос, решив послать принципы и правила куда подальше:
- Зачем ты стал шинигами?..
Наступившая тишина окружала.
- Для нас с Рукией это было единственной возможностью подняться вверх. Выбраться из дерьма, в котором мы барахтались все детство, – Ренджи говорил отрывисто, с явным усилием. – А я… Я хотел стать сильнее. Хотел, чтоб меня уважали. Любили, в конце концов. Хотел доказать, что я не просто бездомный мальчишка из захудалого района Руконгая. Что у меня есть будущее. Да, это был осознанный выбор. И потом, Кучики-тайчо… Сколько я ни старался – так до сих пор и не смог достичь его уровня. Черт! Мне есть, к чему стремиться. И рано или поздно я добьюсь своей цели. Ведь именно для этого я стал шинигами.
Ха. Тогда я понял, в чем разница между мной и Ренджи.
Это было проще, чем узнать имя собственного духовного меча.
Это было проще, чем перестать скрываться в темной комнате от всего мира.
Да, мы с Ренджи слишком похожи.
Мы с ним – одной и той же породы. Так утверждала Рукия.
Потому и с трудом находим общий язык: одинаково заряженные частицы отталкиваются друг от друга. Так объяснял Исида.
Мы мерили жизнь одинаковыми мерками.
Наши амбиции росли из одного корня.
Мы смотрели друг на друга одинаково-карими глазами.
Разница была лишь в том, что Ренджи отчаянно искал в себе ту силу, которая мне досталась по чистой случайности. Он знал, чего хочет. Я – нет.
После спасения Рукии и победы на баунто я утратил какую-либо цель. Не видел, куда применить свои способности.
Точнее, я не искал им применения.
Тотальное бездействие – вот в чем заключалась моя главная ошибка.
Это был так пугающе просто, что мне вдруг захотелось отмотать время на пять минут назад и переиграть эпизод. Дубль два – безо всяких вопросов. Дубль два, где Куросаки Ичиго ничего не знает.
К сожалению, ни одно из существующих правил не гласило, что Куросаки Ичиго ничего не чувствует.
* * *
На самом деле, правила игры придумал Урахара.
Ну, или может быть, их придумал кто-то другой, задолго до него – не знаю. Но именно Кискэ Урахара приучил меня следовать этим самым правилам.
«Если хочешь закрепить свой успех, то обязательно должен понимать, каким образом ты его добился, – так он обычно говорил. – Чтобы быть первым, нельзя полагаться только на удачу».
И еще: «Куросаки-сан, все на свете подчинено правилам, и зная их, ты сможешь управлять происходящим так, как пожелаешь».
Зная истинное имя своего занпакто, ты можешь высвободить максимально возможную духовную силу. Зная правила игры, ты можешь изменить ее результат в свою пользу.
Я сказал ему, что не хочу следовать никаким правилам. Я – не Кучики Бьякуя. Мне это не нужно.
Тогда Урахара рассмеялся и объяснил, что правила, которые устанавливаешь для себя, и законы, которых придерживается общество, – это разные вещи. Можно наплевать на какие-то общественные нормы – они чаще всего не несут отдельно взятому человеку никакой пользы.
Правила, выработанные для себя – совсем другое дело. Они помогают найти свое место в жизни, выжить, не сломаться. Иногда их еще называют принципами.
Сохранять спокойствие и хладнокровие.
Ничему не удивляться.
Не признаваться в своих слабостях.
Рассчитывать только на себя.
«Остальные правила – на твое усмотрение, Куросаки-сан».
Еще Урахара придерживался мнения, что в любой ситуации есть свои плюсы.
После того, как Ренджи стал ночевать у меня в комнате, я перестал принимать перед сном таблетки. Плюс.
Чуть меньше галлюцинаций. Плюс.
А еще он в первый же день переубедил Кона переселиться к Юзу, пообещав в противном случае вышвырнуть его из окна. Несомненный плюс.
Даже наши драки с ним – и те были отнесены мною к позитивным явлениям. Они давали эмоциональную разрядку, и я чувствовал себя живым.
Минус - наши разговоры.
Все дело в том, что общаться с Ренджи по правилам было невозможно. Он был слишком… Непредсказуемый. Хаотичный. Импульсивный.
Или же он слишком хорошо изучил правила моей игры, для того чтобы постоянно нарушать их.
- Скажи, Куросаки, у тебя есть девушка?
Ренджи вернулся домой много позже обычного – около трех часов ночи. Но я еще не спал, несмотря на то, что утром предстояло сдавать последний, наиболее трудный экзамен, к которому я практически не готовился.
Кое-как усадив свой гигай возле шкафа, сам Ренджи с блаженной улыбкой растянулся на ковре, раскинув руки в разные стороны. Волосы, свободно рассыпавшиеся вокруг его головы, в приглушенном свете ночника напоминали багровую лужу крови. Меня передернуло.
- Молчишь, да? Значит, нету! – заржал Ренджи. Он пребывал в столь прекрасном расположении духа, что это наводило на мысль об алкогольном опьянении. Белой горячке и фиолетовом бреду.
- Не твое дело! – буркнул я, помня о внутренних правилах. Терпение, терпение и еще раз терпение.
- Не мое, - послушно согласился он, – наверняка, ты даже ни разу ни с кем не трахался. Вот почему ты такой нервный, Ичиго. Сексуальная неудовлетворенность – страшная сила.
Я слегка напрягся. К чему клонит этот придурок? Дежа-вю. За последние несколько дней мне уже второй раз намекали на мою сексуальную ориентацию. О да, скоро этот вопрос вообще будет волновать всех намного больше, чем нападения каких-то холлоу.
Испорченное утро и хруст чашки в ладони. Плотная завеса дождя за окном. Красные волосы, ласкающие мое запястье и уязвимость его горла. О чем он мог догадаться?..
- Отъебись, Ренджи, – бесполезные попытки сделать вид, что его слова меня не задели.
Я отвернулся от него, давая понять, что разговор окончен, и погасил свет.
Неясный шорох за спиной – и Ренджи наклонился надо мной. Исправно работающий кинопроектор методично прокручивал изображение со звуком. Долбаное кино с моим участием.
- Послушай, Ичиго. Неужели тебе не хочется развлечься? Мы могли бы неплохо провести время, нэ? – Его хриплый шепот, смешивающийся с темнотой, звучал почти интимно. Мягко и невесомо, как случайные прикосновения волос к моему запястью миллион кадров назад.
Сглотнув, я по привычке хотел спрятать взгляд в спасительном окне, но оно было плотно зашторено.
Черт. Он подстерег меня, обманув своими полупьяными улыбками и легкомысленным тоном. Он видел меня насквозь - темнота казалась разреженной и бесцветной, намного прозрачнее воды в стакане, которой я запивал таблетки.
- О чем ты? – правило, запрещавшее удивляться, примененное наоборот. – Если тебе скучно, сходи в кино. Или купи себе еще одну бандану.
- Не валяй дурака, Ичиго. Ты прекрасно знаешь, о чем я. – Он чертовски прямолинеен. Почему я к этому никак не привыкну? – Мы давно могли бы заняться сексом.
- Мы же друзья… - я не нашел более убедительного аргумента. Это же провокация. Провокация. Или он думает, что после этих слов я брошусь ему на шею?
- Ну и что? Так даже лучше: значит, мы не испытываем друг к другу отвращения. Этого уже достаточно, чтобы…
- Я тебя не люблю, Ренджи!
Или, по крайней мере, предпочитаю так думать. Мои непристойные навязчивые мысли не имеют к тебе никакого отношения. Мои ночные кошмары протекают без твоего участия. Я не хочу иметь с тобой ничего общего. Я же знаю, в чем между нами разница.
- При чем здесь любовь? – он смеется так весело и беззаботно. Кто сошел с ума раньше? Он и здесь стремится отобрать у меня пальму первенства, сука. – Трахаться приятно и без какой-то там любви, разве ты не знал?
А потом наступила такая гнетущая тишина, как будто вот-вот должен грянуть взрыв и дом со всем его содержимым разнесет на мелкие кусочки. Но его не последовало.
Ренджи больше не произнес ни единого слова. Я даже не услышал, как он отошел от моей кровати и улегся на матрасе, в другом конце комнаты.
Плотно укутавшись в одеяло, я мечтал о том, чтобы нас сию же секунду стерло с лица Земли. Неважно, каким способом, лишь бы я не чувствовал себя отвратительно глупым и вконец растерянным.
Черт. Я ведь соблюдал все правила.
Так почему же меня преследовало это странное чувство?
* * *
На следующий день Ренджи ушел и не вернулся.
Я ждал его три вечера подряд.
Я выжрал целую упаковку желтых таблеток – хоть убейте, не вспомню названия этой хрени, а если и вспомню, то не смогу выговорить – за эти три ночи.
За три дня я провалил экзамен и успел кое-как пересдать его. Получил «удовлетворительно».
Три дня я избегал смотреться в зеркала. Приглаживал волосы на ощупь, чтоб лишний раз не увидеть темные круги в пол-лица под глазами, вкупе с бледной кожей делающие меня похожим на какой-нибудь сверхукуренный персонаж из низкопробного фильма ужасов. Или на уродливую маску холлоу. О последнем я старался не вспоминать.
Три дня, три вечера и три ночи я практически не покидал своей комнаты. В школу – и обратно.
Мерзкая погода, хлюпающая грязь под ногами, перешептывания одноклассников за спиной. Укоризненные взгляды Исиды, непонимающие – Чада и обеспокоенные – Иноуэ.
Горы коробок из-под дешевого фаст-фуда, громоздящиеся по углам спальни, ворчание отца, недоуменное «Ичи, что с тобой?» в исполнении Юзу и Карин. Все это отслоилось от существующей реальности, стало мелким и незначащим. Бестолковым, как пустая упаковка от сигарет, которыми я пытался заменить транквилизаторы.
Трое суток одиночества в замкнутом пространстве. Я мог бы с закрытыми глазами во всех подробностях представить вид, открывающийся из моего окна. До последней выпавшей и тут же растворившейся в непросыхающей луже снежной точки.
Наш последний разговор с Ренджи – вот что мучило меня все это время.
Мысли тяжело перекатывались в голове - бильярдные шары, никак не попадающие в нужные лузы.
И я окончательно смирился с тем, что проигрываю. Взял телефон и набрал номер Исиды.
- В чем разница между дружбой и любовью? – я напал на него безо всякого предисловия. Без лишних «привет, как дела?» в качестве разминки.
- А?… Что?.. - рассеянно повторил он.
Я готов был поклясться, что в тот момент он озадаченно потирает переносицу или поправляет очки. А может, и то, и другое – кто знает.
- Куросаки-кун, - протянул Исида, в конце концов, и тут же перешел на более привычный для него менторский тон. – Любовь – это химическая реакция, биологический процесс, всплеск гормонов, понимаешь? А дружба – хм… Я бы сказал, что это чисто психологическое проявление взаимной симпатии и желание взаимодействовать с личностью, имеющей с тобой некие общие интересы…
Заумное объяснение Исиды вызвало у меня еще больший ступор. Я выкурил почти две пачки, думая над его словами. Не помогло.
Потом позвонил Иноуэ. Десятиминутный монолог о моем кошмарном поведении все эти дни – думаю, это была более чем достойная плата за один вопрос.
«Любовь – это высшая степень дружбы» – вот как она сказала под конец нашей вымученной беседы. При этом в ее голосе было нечто такое, что заставило меня тут же бросить трубку. Я и так был сыт по горло откровениями.
Еще одно – и меня вывернет.
Еще одно - и я буду блевать, пока не сдохну.
Подавлюсь собственной желчью, утону в собственном бессилии.
Может, кто-нибудь знает правила смерти героев?..
За окном крупными хлопьями повалил снег.
Что-то изменилось, а я даже не заметил.
Моя уверенность в собственных силах – вот, что исчезло навсегда.
Нет, не с уходом Ренджи – задолго до этого.
Когда до меня вдруг дошло, что далеко не каждое сражение может окончиться в мою пользу. Когда я внезапно осознал, что каждый удар меча может стать последним, каждая вспышка ярости – фатальной.
Все мы, так или иначе, движемся навстречу своему концу. И тот факт, что я еще жив, означает лишь то, что скорость конвейерной ленты слишком мала. Все еще или пока что.
Гребаные правила. Я стал слишком осторожен. Я стал ценить собственную жизнь и расписывать свои поступки на десять лет вперед. Боялся размениваться на пустяки, все ожидал крупномасштабной миссии. Такой, от которой невозможно уклониться.
Я сам себя загнал в безвыходный тупик. Теперь у меня не было не то что Великой Цели, но даже каких-либо пунктирно намеченных ориентиров.
Когда я спросил Ренджи, почему он стал шинигами, я хотел узнать, что принято говорить в таких случаях. Я думал украсть кусочек его сценария, чтобы заполнить пробелы в собственном сюжете. Не вышло.
Я не оглядывался назад, я не смотрел по сторонам. Только в этот ограниченный квадрат окна, где тучи висели на своих местах, изредка подсвечиваемые изнутри тускловатым солнцем, а редкие прохожие, поглубже втягивая шеи, спасались бегством от вьющегося вокруг них снега.
Мелочи, которые я постоянно подмечал во всем, но не хотел признавать, что именно из них состоит большее.
Четвертый день после исчезновения Ренджи.
Я возвращался домой, после того, как убил семь холлоу.
Если бы Ренджи вернулся, я сказал бы ему, что научился считать.
Может быть, эти цифры пригодилось бы ему для какого-нибудь отчета.
Восемь часов тридцать четыре минуты. Три освещенных окна в доме напротив. Девять фонарных столбов по эту сторону улицы.
Две тени на стене.
Две?…
Мощный толчок в спину заставил меня отлететь на несколько метров вперед. Перекувыркнувшись и ощутимо ударившись боком о мокрый асфальт, я с трудом поднялся на ноги, обеими руками удерживая перед собой меч.
Черт. Еще один холлоу. Я слишком увлекся своими глупыми подсчетами и не заметил его присутствия. Восьмой? Кажется, их действительно развелось намного больше, чем обычно.
Он не очень-то спешил с повторной атакой. Уродливое вытянутое тело змеи и пара атрофировавшихся когтистых лап, служивших шаткой опорой, не двигались. Маска на длинной изогнутой шее глумливо зависла, разглядывая меня с высоты второго этажа – не меньше. Блин, чтоб дотянуться до нее, нужно было еще очень постараться…
И чего он ждет? Почему он не нападал до тех пор, пока я его не обнаружил?
Покрепче перехватив рукоять Зангетсу, я резко оттолкнулся в прыжке, метя в центр неестественно белой маски, искаженной зловеще-кукольной гримасой.
Холлоу даже не подумал уклониться, а я, так и не успев дотянуться до него хотя бы кончиком занпакто, снова оказался на земле. Грудная клетка и ребра болезненно заныли от столкновения с чем-то тяжелым, массивным.
Хвост с каким-то утолщением на конце – как бывает у гремучих змей, – я видел таких на картинке в учебнике по зоологии. Этот холлоу с легкостью орудовал им, не подпуская меня к себе ни на шаг.
Черт. Черт. Черт!
Мои ноги разъезжались в этих проклятых лужах. Я уже был по уши в грязи. Падал и поднимался, чтобы снова упасть. Атаковал со всех сторон, но каждый раз он с легкостью отмахивался от меня, как от назойливой мошки. Это бесило. О, как же это бесило!
Я забыл обо всех правилах. Я хотел его убить, и точка. Больше ничего не имело значения.
А он смеялся, сука. Смотрел и смеялся, как будто я был недоделанным клоуном-неудачником из нищего цирка. Не хватало лишь искусственных слез.
С каждым ударом Зангетсу я пытался убить свою неуверенность, бесцельность своего существования, гребаную зиму и голодную агрессию.
На хвосте отвратительного монстра становилось все больше глубоких порезов, сочащихся густой бурой жидкостью. А он продолжал смеяться.
Мы разыгрывали этот спектакль на двоих посреди холодной пустой улицы, и казалось, что ему не будет конца.
А потом этот Восьмой вдруг сказал:
- Ты ведь такой же, как мы.
Откуда ему было известно?! Я вздрогнул и, отступив назад, машинально ощупал свободной рукой свое лицо. Нет. Не может быть. Только не сейчас…
На пальцах отпечаталась кровь. Последствия одного из неудачных приземлений, и только.
- Тот, кто внутри. Скоро он одолеет тебя, шинигами. Ты не сможешь устоять.
Зачем он потащился за мной? Зачем он это говорил?!
Ярость, накрывшая меня черной волной, была невыносимой. Болезненно-отчаянной. Бесконечно долгой. Незнакомый город, скрывающий в своих недрах тугую, непредсказуемую опасность, в котором я потерялся.
Когда злость понемногу утихомирилась, я осознал, что стою на четвереньках, так и не выпустив Зангетсу из рук. Пальцы мелко подрагивали от напряжения.
Рядом, в грязи, были разбросаны белые осколки.
Вернувшись домой, я полночи провел в ванной, ожесточенно оттирая лицо мылом.
Я снова боялся поднять глаза к запотевшему зеркалу.
Боялся увидеть в смутных очертаниях оскалившуюся маску-череп вместо собственного лица.
Я боялся, что правила больше не сработают.
* * *
И снова лил дождь.
И снова я сидел на кровати, поджав ноги, и курил – седьмую-восьмую-девятую? – сигарету. Давился удушливым горьким дымом и тушил окурки о постель. На бежевом покрывале расползались неровные, угольно-черные иероглифы. Мне хотелось начертить: «Смерть», но не хватило сигарет в пачке.
И снова я перестал вести счет чему-либо.
Я пытался разучиться спать, потому что боялся одним пасмурным утром проснуться не тем, кем был до того. Ичиго Куросаки не станет взрослым. У этого Ичиго больше не будет семьи и друзей. И уж точно Ичиго вряд ли с кем-либо когда-либо переспит. Смешно, но последнее волновало меня не меньше, чем то, что существование меня как личности в целом - моего «Я» - висит на волоске. Чем тот факт, что мое тело не является моей безраздельной единоличной собственностью.
Ренджи вернулся, а я даже не удивился.
Не потому, что соблюдал правила игры, - просто забыл, как это делается.
Он крутился на месте, пытаясь рассмотреть урон, нанесенный зимой его модным джинсам. По его мнению, наш мир был абсолютно непригоден для жизни, раз в нем можно было испачкать штанины по колено, даже ни разу не вступив в драку. Вступить в лужу Ренджи никак не считал достаточным основанием для того, чтобы заляпаться грязью.
Мне нравилась эта его ахуенная логика.
Ренджи сказал, что он был в Сообществе Душ - докладывал обстановку.
Я не удивился. Лишь бы не обстановку моей комнаты.
Оказывается, нашествие холлоу наблюдается не только в Каракуре, но и по всей Земле.
Я не удивился. Лично меня судьба всей Земли ни коим образом не колышет. Я еще не определился, сколько сам проживу.
Во всем Готее 13 практически не осталось ни одного шинигами: все они были срочно отправлены на грунт, защищать людей. Исключение составляли капитаны 1, 4, 6 и 12 отрядов. И еще Зараки Кенпачи со своим лейтенантом. Кстати, он передавал мне привет.
Я не удивился. Хотя повышенное внимание ко мне со стороны Зараки особой радости не доставило.
Старик Ямамото и Кучики-тайчо подозревают, что организованные атаки холлоу – дело рук Ичимару Гина и Саскэ Айзена, с целью ослабить Сообщество Душ, а после - без труда захватить его и установить свою власть.
Я не удивился. На их месте я сам поступил бы именно так, если б мне пришлось жить в Уэко Мундо, да еще и по соседству с таким типом, как этот Менос Гранде.
Пока Ренджи делился своими блестящими идеями, рассказывал о кипе бумажек, с которыми ему пришлось провозиться, приблизительном объеме сладостей, которые Ячиру слопала в одиночку и даже не подумала с ним, Ренджи, поделиться, я обнаружил в складках покрывала целую сигарету и после недолгой возни с зажигалкой, с наслаждением закурил.
Ренджи замер на полуслове, как будто до этого не заметил ни пепельных дорожек и двух кучек окурков – на полу, и на кровати, ни облачков дыма в моем собственном комнатном небе. Потом подошел и бесцеремонно вытащил сигарету у меня изо рта. Глубоко затянувшись, он выдохнул тонкие, острые струйки дыма прямо мне в лицо и рассмеялся:
- Тебе это не идет, Ичиго…
Да как он смеет отнимать у меня последнее удовольствие?!
Вскочив с постели, я бросился на Ренджи, целясь кулаком прямо в шикарные темные очки в пол-лица, которые этот ублюдок не снимал даже зимним вечером. Не попал. Зато другой рукой от души врезал ему под дых. Ренджи в долгу не остался, и через секунду мы уже катались по ковру, сцепившись, как две половинки устрицы. Пол, шкаф, потолок, окно, кровать сменяли друг друга с нереальной скоростью, спина и голова тут же болезненно заныли от периодических столкновений с предметами, но я не останавливался. Дрались молча, ожесточенно, без малейшей передышки. Так, как дерутся обычные люди, давая волю накопившейся агрессии, без всяких кидо и банкаев. Безо всяких условностей.
Под левым боком внезапно что-то хрустнуло и неприятно впилось в тело. «Очки», - злорадно подумал я и тут же поплатился за мгновение своего небольшого триумфа. Воспользовавшись случайной заминкой – или, мне бы так хотелось думать, – Ренджи тут же оказался сверху, буквально распластав меня по полу, и мир прекратил напоминать шейкер для коктейлей с главным ингредиентом в моем лице.
- Ты больной урод! – выдавил он, тяжело дыша.
Знал ли Ренджи, насколько он недалек от правды?…
Наши лица были настолько близко, что я мог разглядеть свое отражение в глубине его расширенных зрачков. Красные пряди его волос то и дело норовили попасть мне в рот, его бедра вжимали мое тело в ковер, руки крепко удерживали мои запястья.
А потом я перестал сопротивляться.
Чуть приподнять гудящую голову и, преодолев мизерное расстояние, прижаться губами к его губам – единственно возможный вариант.
Прижаться к нему всем телом - ни за что не дать отстраниться.
Правила игры поменялись: теперь мы с почти животной жадностью вцепились друг в друга, пальцы путались в волосах, натыкались на воротник, пуговицы, молнию джинсов, гладили, ощупывали, царапали.
Адская смесь: агрессия, смешанная с безысходностью, подавленным желанием, одиночеством, любопытством и поиском новых сильных ощущений.
Я не мог отпустить Ренджи просто так.
Мы целовались жестко и методично, больно сталкиваясь носами, высасывая воздух из чужих легких, немилосердно терзая чужие губы.
Я ловил его пряди и стискивал в кулаке, как будто это была рукоять Зангетсу. Запустив левую руку под рубашку Ренджи, я гладил его спину, царапал покрытую татуировками кожу. Мне хотелось, чтоб он ощущал мою боль.
Он хищно кусал мою шею, его теплая ладонь скользнула за пояс моих джинсов, а после уверенно опустилась на ширинку, прошлась по молнии вверх-вниз.
Кусочки эмоций осыпаются с белого потолка, похожие на хрупкие разноцветные снежинки.
Возбуждение: Ренджи судорожно стягивает с меня полурасстегнутые брюки, – не глядя, не отвлекаясь от удушливых, поспешных поцелуев.
Смущение: проводит языком по моему животу, накрывает дразнящими пальцами член.
Боль: он входит меня безо всякой подготовки. Слезы застилают глаза, стекают по вискам.
Мы двигались в рваном, хаотичном ритме, то замирая, то вновь ускоряясь, и мне казалось, что порой я слышал едва различимую музыку, которая задавала этот темп.
Я не располагал достаточным запасом времени, чтоб искать настоящую любовь.
Я хотел попробовать все и сейчас, потому что «потом» могло не случиться.
Оставалось только одно правило: не думать.
* * *
Наши отношения сузились до пределов одной комнаты.
Я больше не думал о таблетках. Мне было чем заполнить ночи.
Просыпаясь по утрам, первым, что я видел, была широкая спина Ренджи, покрытая замысловатыми черными узорами. За неделю я досконально изучил расположение всех его татуировок. Я мог бы составить краткий путеводитель по его телу.
Когда я спросил Ренджи, что означают эти странные запутанные линии на его коже, он ответил, что эти знаки оберегают его от смерти.
Исиде он сказал, что татуировки привлекают к нему удачу и способствуют быстрому карьерному росту. Иноуэ – что они приносят счастье в любви. Чаду - что загадочные узоры повышают уровень его реяцу.
Я не знал, по каким правилам он ведет эту свою игру. Вообще-то, мне было все равно. Мне просто нравилось трахаться с ним, и все.
Мы по-прежнему были друзьями.
Это тоже было одним из условий игры, по умолчанию.
Я ни слова не сказал ему о том, что произошло со мной в его отсутствие. Я думал, что смогу забыть. Я думал, что смогу заполнить пустоту внутри меня, что это еще излечимо.
Мы питались чем попало, бродили по городу, мокли под дождем, спина к спине сражались с десятками холлоу, а после остервенело целовались в продуваемых сквозняком одинаковых серых переулках.
Не останавливаясь, не думая, не глядя.
Никаких иллюзий – только секс.
Никаких эмоций – только усталая удовлетворенность.
Никаких сомнений – только в выборе марки сигарет.
Нормальная жизнь.
Я почти поверил в это.
А потом убил свою сестру.
* * *
- Хм… Так значит, ты не помнишь, как это произошло, Куросаки-сан? – Урахара расхаживал взад-вперед и размахивал своим бледно-зеленым, как вышедшая из срока годности петрушка в супермаркете, веером. Слова разлетались по всем уголкам его магазинчика, подхваченные потоками воздуха. Пахло корицей, мускатным орехом и немного – гвоздикой.
Шел снег.
Мы расположились вокруг низкого чайного столика, на котором стояло семь чашек с Не-Понятно-Чем. И у меня не было никакого желания узнать, с чем именно.
Этот Урахара вел себя так, как будто никуда не исчезал почти на месяц. Как будто каждый день устраивал дружеские посиделки в кругу друзей - наполовину холлоу, чтобы обсудить последние сводки криминальной хроники. Ха-ха, вот ведь сукин сын. Что, если все это было частью его игры?
- Может быть, здесь какая-то ошибка?… - Иноуэ напряженным взглядом провожала перемещения Урахары. -Я не верю, что Куросаки-кун…
- Да, а вдруг сестру Ичиго убил какой-то другой холлоу? – Исида чертил понятную только ему одному схему указательными пальцами на полированной поверхности стола. – Где доказательства?
Какой-то неизвестный холлоу проник ночью к нам в дом. Вырубил меня и приклеил к моему лицу свою маску. Украл Зангетсу и заколол Юзу. Потом вложил мне занпакто в руки, а сам сбежал через форточку.
Ого, да тут целый заговор против Куросаки Ичиго!
Нет, я не верил в теорию Исиды, пусть даже своих отчетливых и внятных воспоминаний у меня не осталось.
- Абараи-сан, а что делал ты в это время? – поинтересовался Урахара.
Сцена допроса в полицейском участке, дубль сто двадцать первый. «Подозреваемый Ренджи, предъявите свое алиби», или как-то так.
- Я осматривал соседний квартал. – Ренджи пожал плечами. Мне показалось, или в его интонации проскользнуло что-то виноватое? – Еще трое холлоу. А Ичиго сказал, что проверит, как обстоят дела на его улице: он очень беспокоился за свою семью. Мы разделились… А потом, когда я вернулся к нему домой, девочка была уже мертва.
Это я помнил. Так же как и тот момент, когда отказало сознание. Когда я понял, что теряю контроль над своим телом, а на глаза вместе с маской наползает тугое, невыносимое бешенство - не мое. Как чудовище внутри подставило мне подножку, и я падал, бесконечно долго, с огромной высоты, как тогда, впервые столкнувшись с духом Зангетсу. Как ломал ногти, цепляясь за стремительно пролетающие стены с нарисованными окнами. Как крепко стискивал зубы, чтоб подскочивший к горлу желудок не выскочил наружу. А потом внезапно оказался на вершине здания, в зыбкой ирреальной пустоте и сдирал со своего лица чужую ненавистную личину - вместе с кожей, захлебываясь паникой и страхом остаться в этом проклятом месте навсегда.
Остекленевшие в своем последнем изумлении глаза Юзу и темная струйка, текущая из ее рта. Широкое лезвие Зангетсу, измазанное кровью. Вот что ждало меня в этой реальности. Черт, черт, черт.
А отец ничего не сказал. Впервые в жизни он не закатывал истерик, не кричал, не бегал, бестолково заламывая руки, и не бился головой о стену. Только попросил меня удалиться в свою комнату, и все.
Постфактум: пришел Ренджи и сообщил о возвращении Урахары.
Постфактум: я, он, Исида, Иноуэ и Чад потащились посреди ночи к нему в магазин.
Постфактум: до рассвета никто из нас не заснул. И с наступлением рассвета – тоже.
- …И как тебе все это, Йоруичи? – Урахара, почесывая сложенным веером затылок, задумчиво уставился на молчавшую до сих пор кошку.
- Я считаю, Кискэ, что причина подобного проявления второй сущности Ичиго – постепенное стирание границ между Уэко Мундо и Миром живых. Мы с тобой за время нашего маленького путешествия видели, что происходит по всей Земле: холлоу появляются повсеместно, в любое время, в огромном количестве. Для них, по-видимому, больше не существует преград. – У Йоруичи был усталый озабоченный взгляд. – Я бы даже осмелилась предположить, что Менос Гранде объявил открытую войну, как людям, так и шинигами. И мы знаем, кто стоит за всем этим…
- О да, к тому же, я помню, что у Куросаки-сана эти осложнения проявились еще после моего Трехдневного курса! – Урахара чуть ли не подпрыгивал на одной ножке, радуясь своей гениальной догадке. – Кто бы мог подумать, что проблема с его самоидентификацией не разрешится до сих пор… Мда, впервые встречаюсь с таким в своей практике…
- Неужели ничего нельзя сделать? – Иноуэ закусила губу. – Урахара-сан, неужели Ичиго нельзя спасти?…
- Ну… - Урахара поморщился и переглянулся с Йоруичи. – Скажем так, у меня нет никаких противоядий, специальных методик и упражнений. Честно говоря, я не предполагал, что такое вообще может случиться. Так что вся надежда остается на то, что Куросаки-сан сам сможет победить холлоу в своей душе. Ведь удалось же ему получить невероятную духовную силу… А если ничего не выйдет – что ж, придется думать над тем, как его ликвидировать.
Он хитро прищурился, что-то прикидывая в уме. Наверное, не мог определиться, что будет лучше: разрезать меня на кусочки и исследовать каждый из них в отдельности, или законсервировать мое тело полностью, а потом выставить в качестве экспоната в Музее истории шинигами. Если таковой существует, конечно.
Я больше не мог здесь находиться. Меня снова затошнило. От этого обсуждения, от этих унылых взглядов и приторных запахов пряностей.
- Куда ты, Ичиго?
- Куросаки-сан, что случилось?
- Эй, Ичиго, не уходи!
А я ушел. Я знал, что должен сделать. Я знал, куда идти. Теперь у меня была Цель.
* * *
Я сидел на подоконнике у себя в спальне, рассматривал хмурое небо и курил сигареты, одну за другой. Жалко было уйти, оставив целую, не начатую пачку. К тому же, дым внутри меня создавал слабую иллюзию полноценности, заполнял своим горьким привкусом все пустоты и щели в сердце.
- Что ты задумал, Ичиго? – Ренджи догнал меня на пороге комнаты, и теперь битый час приставал ко мне со своими сраными вопросами.
Но мне было все равно. Такие правила. Прости, Ренджи.
- Не молчи, ты, укуренный придурок! – Он подскочил ко мне и вздернул за шкирку с подоконника. Он был выше меня, я знал.
Я спокойно разжал его пальцы и расправил воротник своей рубашки. Потом с сожалением потушил крохотный тлеющий окурок о холодное стекло и шагнул от окна вглубь комнаты, обходя вокруг разозленного Ренджи.
Я не собирался посвящать его в свои планы и уж тем более звать за собой: в том, что я задумал, не было места никаким «мы». Но все же зачем-то повернулся к нему и сказал:
- Я уничтожу Уэко Мундо.
Выражение его лица – таким ярко выраженным эмоциям еще не придумали названия. И никогда не придумают. Крайнее состояние шока. Кризис изумления. Апокалиптическое удивление.
А потом Ренджи залепил мне такую пощечину, что я не удержался на ногах и сел на кровать, очень кстати оказавшуюся позади.
- Мать твою, Ичиго! Ты понимаешь, о чем говоришь?! Ни одному шинигами это не под силу! – странно, что оконные стекла после его крика остались целыми.
- Это ты ни хера не понимаешь, Ренджи! – приподнявшись на локтях, я смотрел на него снизу вверх. – У меня нет другого выхода. Рано или поздно я стану холлоу. Я не могу сидеть, сложа руки, и ждать, пока это произойдет. Я и так потерял слишком много времени.
- Ты погибнешь, – закончил он.
- Я так или иначе погибну, – наш разговор бесил меня с каждой новой репликой. – Не лезь не в свое дело! Найди себе кого-то другого, чтобы трахаться. Мы ничем друг другу не обязаны.
Перевоплотившись в шинигами и кое-как уложив свой гигай на постели, я поспешно вышел из комнаты, пронесся по лестнице и, хлопнув входной дверью, вырвался на сумеречную улицу.
Ренджи выскочил следом и мертвой хваткой вцепился в мое плечо.
Я не мог смотреть ему в глаза.
Я не мог с ним разговаривать.
Я развернулся и ударил.
Мы стояли, тяжело дыша, друг напротив друга, обнажив занпакто. Разбушевавшаяся метель засыпала глаза, била в лицо, стеной стояла между.
Мы сами придумали правила, по которым убивали.
* * *
Снег валил без передышки – белый, до боли в глазах. Белее, чем чистый лист бумаги. Белее, чем моя совесть. Белее, чем пустота. Впрочем, у пустоты не было цвета. У нее было лишь название.
Стоя на коленях, я пригоршнями загребал выпавший снег, прикладывая его к пылающему лицу. Под руку попались какие-то острые, твердые обломки.
Разбитая маска холлоу почти сливалась с сугробами, пряталась на дне.
Ренджи лежал почти рядом, не шевелясь. Рассыпавшиеся волосы и пятна крови. Красное на белом.
Черт. Я не хотел его убивать.
Зачем нужны были все эти правила?
Я не смог стать сильнее. Я ничего не добился. Я обманывал сам себя.
Снежинки продолжали заметать город: грязный асфальт, темные крыши, тощие деревья и одинокие припаркованные автомобили.
Зима, наконец, вспомнила правила своей игры.
Автор: The Sh@dow
Бета: Суси-нуар
Пейринг: Ичиго/Ренджи
Рейтинг: R
Жанр: angst
Саммари: «Ничему не удивляться. Сохранять полную невозмутимость. Изображать многозначительность. Таковы были правила игры»
Предупреждение: AU, употребление наркотиков, ненормативная лексика.
Дисклеймер: Все права на персонажей принадлежат Кубо Тайте.
Фанфик написан на Блич-фикатон по заявке Солнечной Валькирии, которая пожелала:пожелала:
Нова с кем-нибудь
Ичиго/Ренджи
Ичиго/Чад
Первые три любого рейтинга, хотелось бы просто дружбу, ангст или драма, в идеале хотелось бы action/adventure, но этого почти никто не пишет и соответственно не переводит
Бьякуя/Ренджи (топ/ботом) нс 17, насилие, жестокость
Ренджи/Рукия - никакого флафа, все остальное на усмотрение автора/переводчика.
Только по аниме.
Лучше авторский фик, но перевод тоже подойдет.
читать дальшеЗа окном кружили мелкие невзрачные снежинки. Медленно и неуверенно, словно зима боялась ошибиться адресом. Капли-зернышки на стекле и черные зародыши луж на асфальте. Сколько ни всматривайся - зрелище лучше не становится.
Это похоже на запись видеосъемки камер наблюдения в закрытом супермаркете – статичное изображение, ни одного признака жизни. И если бы не таймер в верхнем углу экрана, при желании можно было бы вообразить, что движения не существует, что мир давно уже умер и разложился, а этот застывший кадр – последнее, что успело отразиться в моих зрачках.
Я говорил отцу, что подрабатываю в круглосуточном магазине ночным дежурным, а сам в это время тренировался в подвале Урахары.
Отец не спрашивал, куда я деваю «заработанные деньги», а мне пришлось ограничить свои расходы до минимума.
Таковы были правила игры.
Он пришел вместе с вечером.
Не подкрался, потому что ему нечего было скрывать. Не стал орать под окнами, как пожарная сирена, шокируя посторонних своей полной невменяемостью (скорее, я сошел с ума, но это не суть важно), не влетел в приоткрытую форточку вместе с болезненно-желтым нервным отсветом уличных фонарей, надоедливыми гудками машин и запахами сырости.
Он просто пришел, и все. Необратимый процесс. И столь же закономерный. Я должен был это предвидеть, если бы хоть немного внимания обращал на происходящее в городе. И дело, конечно же, не в зиме.
Рывком распахнув дверь в мою темную спальню, он спросил наугад, в безликий полумрак:
- Эй, Ичиго! Где у тебя ванная комната?
Я разглядывал его угловатый силуэт в дверном проеме, то и дело изменяющий свои очертания. Свет робко выглядывал из-за его спины, прятался в волосах и складках одежды.
Абараи Ренджи или мое персональное видение. В равной степени он мог быть и тем, и другим.
Я бы предпочел второе.
Чтобы он улыбался мне из коробки с несвежей пиццей: рот - расплавленная полоска сыра и глаза-маслины. Волосы цвета кетчупа – идеальная гастрономическая параллель, правда?
Или чтобы он прыгал на потолке, уворачиваясь от лучей-фар проезжающих машин. Крошечная фигурка, размахивающая огромным кривым мечом. Вверх-вниз. Немое кино. Пленка, зажеванная проигрывателем: режиссируй, как хочешь. Я мог бы додумывать его реплики – вместо снотворного.
Еще один элемент этой абсурдной реальности. Моей реальности с бесполезной конспирацией, отвратительной погодой и дешевыми таблетками. Мое сумасшествие – ну, вы помните, да?
Ренджи стоял на пороге и ждал ответа. Тринадцать секунд чистого терпения – абсолютный рекорд. Только когда он шагнул в комнату и стало ясно, что попытка скрыться в молчаливой темноте – дохлый номер, я сказал, что в моей комнате ванной нет, но зато она есть налево по коридору, третья дверь.
Я не стал спрашивать, зачем он пришел.
Он оставил неудачные попытки нащупать на стене выключатель в темноте.
Мы оба делали вид, что ничего не происходит.
Ничему не удивляться.
Сохранять полную невозмутимость.
Изображать многозначительность.
Таковы были правила игры.
* * *
Никто из нас не хотел выглядеть глупым.
Глупость – это проявление слабости, так же, как и неосведомленность.
Глупость ставила под сомнение право на лидерство, а я всегда хотел быть первым.
С самого начала наши отношения были насквозь пропитаны соперничеством, не меньше, чем одежда – кровью. Даже сейчас, когда мы сражались на одной стороне, я не хотел давать ему ни малейшего преимущества.
Я ничуть не удивился, когда Ренджи сообщил, что Урахары нет в городе. Даже несмотря на то, что всего два дня назад экс-капитан 12 отряда едва не похоронил меня в своем гребаном подвале и обещал завершить начатое при следующей встрече, если я буду продолжать в том же духе. «Продолжу быть дебилом» – вот что он имел в виду. У меня это хорошо получалось.
Ерунда. С какой стати я должен быть в курсе всех перемещений Урахары? Я же не нанимался к нему в агенты по связям с общественностью.
Еще Ренджи поинтересовался, заметил ли я, что в Каракуре этой зимой участились случаи нападения холлоу на людей независимо от количества их духовной энергии.
Я равнодушно пожал плечами: какая разница, сколько их, этих сраных холлоу?
Все равно придется убивать.
Свои обязанности временного шинигами я исправно выполняю. Уничтожаю монстров всех мастей и калибров до занятий, после, а иногда и вместо. Никакой статистики не веду, обломки костяных масок не коллекционирую. Бессмысленная трата времени, разве нет?
Но если тебе, Ренджи, поручили этим заняться - пожалуйста. А мне проблем на свою задницу и так хватает. Взять хотя бы подготовку к экзаменам, о которых я до сих пор благополучно не вспоминал.
- А ты изменился, – задумчиво протянул Ренджи, после того, как мое красноречие исчерпалось. Чего нельзя было сказать о чипсах, которыми он все это время громко хрустел, тем самым снижая коэффициент пафосности момента.
Он сидел на полу возле моей кровати, прислонившись к ней спиной. Длинные красные пряди при каждом движении его головы задевали мою кисть, легонько щекотали пальцы.
Я мог бы при желании ухватить его за волосы – просто так, чтоб увидеть, как он вздрогнет от удивления, – вряд ли он ожидал этого сейчас, настолько был расслаблен.
Дернуть посильнее, заставляя наклонить голову назад, подставить незащищенную шею… Было в этой ситуации что-то невероятно развратное и притягательное.
Даже не знаю, что меня возбуждало больше: мысль о реализации подобной возможности или само ее существование.
Агрессия, уползающая из-под контроля скользкой опасной змеей.
И я лежал не шевелясь, будто приклеился к этой дурацкой кровати, подушке, одеялу: стоит неосторожно дернуться, и рискуешь содрать кожу до самого мяса. А я не хотел истекать кровью у него на глазах.
Чтобы избавиться от этих мыслей, я уставился в окно. На небе толкались жирные тучи, ветер усилился, шел снег. Медленно и печально он опускался на подоконник, где уже успело собраться немного.
Зима вела себя так, как не должна была бы: то дождь, то снег, то по-весеннему теплое солнце и ни одного сбывшегося прогноза погоды. Вот ведь старая сука! С недавних пор мне перестало нравиться, когда что-то происходило не по правилам.
- Ты изменился, Ичиго, – тихо повторил Ренджи. Настолько тихо, что невозможно было разобрать какие-либо интонации в его голосе.
Я подумал, что это лучший комплимент, который я слышал за всю свою на редкость идиотскую жизнь. Даже не взирая на то, что Ренджи так и не уточнил, в какую именно сторону, на его взгляд, произошло это изменение.
Снег по-прежнему подглядывал за нами в незашторенное окно.
* * *
- Ичиго, у меня к тебе серьезный разговор, – мрачно возвестил отец за завтраком.
Я с сожалением посмотрел на остатки рамэна в тарелке и недопитый чай.
Утро-близнец, ничем не отличающееся от вчерашнего. Впрочем, снег уступил свою очередь скучному затяжному дождю, который неловко заштриховывал серым все, что было снаружи.
Смотреть в окно стало моим любимым занятием.
Скверная погода. Скверное начало дня. Скверный разговор, который непременно перерастет в драку, какой бы ни была его тема.
Мой отец не умеет говорить серьезно. Он вообще не умеет говорить, зато делает во всех смыслах потрясающие подсечки и отточенным за многие годы практики хуком отправляет меня в нокдаун. Методика воспитания, позволяющая ему мнить себя идеальным отцом.
- Какие отношения у тебя с этим… - он нахмурился, видимо, прилагая непостижимые усилия подобрать наиболее точное и наименее неприличное выражение, потому что Юзу и Карин крутились поблизости, делая вид, что прибирают со стола, – с этим странным парнем?!
Я сделал вид, что не понимаю, кого он имеет в виду. Хотя более странного типа, чем Абараи Ренджи, вряд ли можно было бы найти во всей Каракуре. Но мы все еще играли в эту игру, и нужно было соблюдать правила.
- …Он живет у нас уже целую неделю! – Свою пламенную речь Ишшин для пущей убедительности сопровождал хаотичными взмахами рук, от чего едва не пострадали заварник и блюдце с шоколадным печеньем. – Ест у нас! Приходит, когда ему вздумается! Спит в твоей комнате! И как ты все это объяснишь, а?
Я поспешно запихнул в рот целое печенье и принялся тщательно его пережевывать, не забывая отхлебывать из чашки остывший чай.
Нет, ну в самом деле, я что буду ему рассказывать о том, что Ренджи отправили на грунт присматривать за порядком в нашем городе, а этот сукин сын Урахара куда-то подевался, и теперь бедному лейтенанту негде ночевать, а я – единственный знакомый ему шинигами с постоянным местом жительства в Мире Живых?
Черта с два.
Тем более что мне самому эта история ой как не нравилась. Гораздо больше, чем метель и ливень вместе взятые.
Кухонный бой продолжался. Отец забрасывал меня вопросами, один глупее другого, а я изображал полнейшую непроницаемость, непотопляемость, несгибаемость и все такое прочее.
Напоследок я ожидал вопроса об инопланетянах.
Но когда отец выпроводил из столовой хихикающих Юзу и Карин, стало ясно, что дело приняло совершенно иной оборот.
- Скажи мне честно, Ичиго, - надрывно зашептал он, перегнувшись через стол и вцепившись в мою руку своими липкими пальцами, - как сын отцу: ты – гей?
Я поперхнулся недожеванным печеньем. Из-за того, что немедленно захотел донести до сведения папаши непреложную истину о том, что он – полный придурок. В который уже раз?
- Ты уже достаточно взрослый, и если тебе нравятся мальчики, я постараюсь это понять…
Закончить мысль ему так и не удалось, потому что мое терпение лопнуло вместе с чашкой, которую я слишком крепко сжал. И тогда я от души съездил Ишшину по роже мокрым кулаком так, что он вместе со стулом отлетел к противоположной стене.
- Ренджи – мой друг. И только. Ясно?!
Он поспешно кивнул, зажимая разбитый нос обеими руками.
А я кое-как вытер руки об штаны и ушел в школу, стараясь как можно скорее выбросить из головы это происшествие.
Я сам был виноват в том, что проиграл, что сорвался. Не стоило нарушать установленных правил.
* * *
- Ни хрена не понимаю! - Ренджи устало откинулся на стуле, сверля негодующим взглядом приглушенно мерцающий монитор, на котором снова появилась надпись «Game over».
- Ты проиграл! – злорадно констатировал я, высунувшись из-за толстенного учебника по истории. Ненавижу заниматься, в то время как рядом кто-то мается дурью.
- Да пошел ты!.. - огрызнулся он, потягиваясь, – не вижу никакого смысла в этой игре.
- А все потому, что ты не придерживаешься правил, – я с удовольствием воспользовался случаем лишний раз отвлечься от нудной и малопродуктивной зубрежки, поднялся с кровати и стал у него за спиной. – Смотри. На этом уровне твоя задача – уничтожить Большого Босса. Для этого сначала выбери из арсенала снайперскую винтовку!..
Положив свою ладонь поверх его руки, крепко сжимающей мышку, я сопровождал свои комментарии соответствующими действиями. Ничего особенного, просто одна из бесчисленных компьютерных «стрелялок». Я давно уже перестал играть: приелось, да и не по мне это, но Ренджи в перерывах между патрулированием нечем было заняться.
Если только он не шлялся по магазинам в поисках новых шмоток, под благовидным предлогом «Гигай в одной и той же одежде выглядит подозрительно».
Итого за десять дней: семь разноцветных бандан, три пары джинсов и четыре пары темных очков. Такое впечатление, что этот ублюдок работал вовсе не шинигами. Во всяком случае, за истребление обычных холлоу столько не платят.
- Ну, блин, нафиг столько видов оружия? Занпакто гораздо удобнее… Если умеешь с ним обращаться, конечно. И вообще, что люди находят в таком развлечении – убивать ненастоящих врагов? Мне лично осточертело сражаться с холлоу в одной вашей сраной реальности, не то что…
Я промолчал. Слишком похоже на правду, чтобы пытаться опровергнуть.
Ренджи наконец убрал руку с мыши и скрестил руки на груди. Оставшись один на один с нагретым куском пластика, я почему-то испытал смутное сожаление.
За окном по-прежнему лил дождь: размывая контуры предметов, превращая их в одно большое расплывшееся пятно неопределенного цвета.
Мы смотрели в одном направлении.
Поколебавшись, я все-таки задал вопрос, решив послать принципы и правила куда подальше:
- Зачем ты стал шинигами?..
Наступившая тишина окружала.
- Для нас с Рукией это было единственной возможностью подняться вверх. Выбраться из дерьма, в котором мы барахтались все детство, – Ренджи говорил отрывисто, с явным усилием. – А я… Я хотел стать сильнее. Хотел, чтоб меня уважали. Любили, в конце концов. Хотел доказать, что я не просто бездомный мальчишка из захудалого района Руконгая. Что у меня есть будущее. Да, это был осознанный выбор. И потом, Кучики-тайчо… Сколько я ни старался – так до сих пор и не смог достичь его уровня. Черт! Мне есть, к чему стремиться. И рано или поздно я добьюсь своей цели. Ведь именно для этого я стал шинигами.
Ха. Тогда я понял, в чем разница между мной и Ренджи.
Это было проще, чем узнать имя собственного духовного меча.
Это было проще, чем перестать скрываться в темной комнате от всего мира.
Да, мы с Ренджи слишком похожи.
Мы с ним – одной и той же породы. Так утверждала Рукия.
Потому и с трудом находим общий язык: одинаково заряженные частицы отталкиваются друг от друга. Так объяснял Исида.
Мы мерили жизнь одинаковыми мерками.
Наши амбиции росли из одного корня.
Мы смотрели друг на друга одинаково-карими глазами.
Разница была лишь в том, что Ренджи отчаянно искал в себе ту силу, которая мне досталась по чистой случайности. Он знал, чего хочет. Я – нет.
После спасения Рукии и победы на баунто я утратил какую-либо цель. Не видел, куда применить свои способности.
Точнее, я не искал им применения.
Тотальное бездействие – вот в чем заключалась моя главная ошибка.
Это был так пугающе просто, что мне вдруг захотелось отмотать время на пять минут назад и переиграть эпизод. Дубль два – безо всяких вопросов. Дубль два, где Куросаки Ичиго ничего не знает.
К сожалению, ни одно из существующих правил не гласило, что Куросаки Ичиго ничего не чувствует.
* * *
На самом деле, правила игры придумал Урахара.
Ну, или может быть, их придумал кто-то другой, задолго до него – не знаю. Но именно Кискэ Урахара приучил меня следовать этим самым правилам.
«Если хочешь закрепить свой успех, то обязательно должен понимать, каким образом ты его добился, – так он обычно говорил. – Чтобы быть первым, нельзя полагаться только на удачу».
И еще: «Куросаки-сан, все на свете подчинено правилам, и зная их, ты сможешь управлять происходящим так, как пожелаешь».
Зная истинное имя своего занпакто, ты можешь высвободить максимально возможную духовную силу. Зная правила игры, ты можешь изменить ее результат в свою пользу.
Я сказал ему, что не хочу следовать никаким правилам. Я – не Кучики Бьякуя. Мне это не нужно.
Тогда Урахара рассмеялся и объяснил, что правила, которые устанавливаешь для себя, и законы, которых придерживается общество, – это разные вещи. Можно наплевать на какие-то общественные нормы – они чаще всего не несут отдельно взятому человеку никакой пользы.
Правила, выработанные для себя – совсем другое дело. Они помогают найти свое место в жизни, выжить, не сломаться. Иногда их еще называют принципами.
Сохранять спокойствие и хладнокровие.
Ничему не удивляться.
Не признаваться в своих слабостях.
Рассчитывать только на себя.
«Остальные правила – на твое усмотрение, Куросаки-сан».
Еще Урахара придерживался мнения, что в любой ситуации есть свои плюсы.
После того, как Ренджи стал ночевать у меня в комнате, я перестал принимать перед сном таблетки. Плюс.
Чуть меньше галлюцинаций. Плюс.
А еще он в первый же день переубедил Кона переселиться к Юзу, пообещав в противном случае вышвырнуть его из окна. Несомненный плюс.
Даже наши драки с ним – и те были отнесены мною к позитивным явлениям. Они давали эмоциональную разрядку, и я чувствовал себя живым.
Минус - наши разговоры.
Все дело в том, что общаться с Ренджи по правилам было невозможно. Он был слишком… Непредсказуемый. Хаотичный. Импульсивный.
Или же он слишком хорошо изучил правила моей игры, для того чтобы постоянно нарушать их.
- Скажи, Куросаки, у тебя есть девушка?
Ренджи вернулся домой много позже обычного – около трех часов ночи. Но я еще не спал, несмотря на то, что утром предстояло сдавать последний, наиболее трудный экзамен, к которому я практически не готовился.
Кое-как усадив свой гигай возле шкафа, сам Ренджи с блаженной улыбкой растянулся на ковре, раскинув руки в разные стороны. Волосы, свободно рассыпавшиеся вокруг его головы, в приглушенном свете ночника напоминали багровую лужу крови. Меня передернуло.
- Молчишь, да? Значит, нету! – заржал Ренджи. Он пребывал в столь прекрасном расположении духа, что это наводило на мысль об алкогольном опьянении. Белой горячке и фиолетовом бреду.
- Не твое дело! – буркнул я, помня о внутренних правилах. Терпение, терпение и еще раз терпение.
- Не мое, - послушно согласился он, – наверняка, ты даже ни разу ни с кем не трахался. Вот почему ты такой нервный, Ичиго. Сексуальная неудовлетворенность – страшная сила.
Я слегка напрягся. К чему клонит этот придурок? Дежа-вю. За последние несколько дней мне уже второй раз намекали на мою сексуальную ориентацию. О да, скоро этот вопрос вообще будет волновать всех намного больше, чем нападения каких-то холлоу.
Испорченное утро и хруст чашки в ладони. Плотная завеса дождя за окном. Красные волосы, ласкающие мое запястье и уязвимость его горла. О чем он мог догадаться?..
- Отъебись, Ренджи, – бесполезные попытки сделать вид, что его слова меня не задели.
Я отвернулся от него, давая понять, что разговор окончен, и погасил свет.
Неясный шорох за спиной – и Ренджи наклонился надо мной. Исправно работающий кинопроектор методично прокручивал изображение со звуком. Долбаное кино с моим участием.
- Послушай, Ичиго. Неужели тебе не хочется развлечься? Мы могли бы неплохо провести время, нэ? – Его хриплый шепот, смешивающийся с темнотой, звучал почти интимно. Мягко и невесомо, как случайные прикосновения волос к моему запястью миллион кадров назад.
Сглотнув, я по привычке хотел спрятать взгляд в спасительном окне, но оно было плотно зашторено.
Черт. Он подстерег меня, обманув своими полупьяными улыбками и легкомысленным тоном. Он видел меня насквозь - темнота казалась разреженной и бесцветной, намного прозрачнее воды в стакане, которой я запивал таблетки.
- О чем ты? – правило, запрещавшее удивляться, примененное наоборот. – Если тебе скучно, сходи в кино. Или купи себе еще одну бандану.
- Не валяй дурака, Ичиго. Ты прекрасно знаешь, о чем я. – Он чертовски прямолинеен. Почему я к этому никак не привыкну? – Мы давно могли бы заняться сексом.
- Мы же друзья… - я не нашел более убедительного аргумента. Это же провокация. Провокация. Или он думает, что после этих слов я брошусь ему на шею?
- Ну и что? Так даже лучше: значит, мы не испытываем друг к другу отвращения. Этого уже достаточно, чтобы…
- Я тебя не люблю, Ренджи!
Или, по крайней мере, предпочитаю так думать. Мои непристойные навязчивые мысли не имеют к тебе никакого отношения. Мои ночные кошмары протекают без твоего участия. Я не хочу иметь с тобой ничего общего. Я же знаю, в чем между нами разница.
- При чем здесь любовь? – он смеется так весело и беззаботно. Кто сошел с ума раньше? Он и здесь стремится отобрать у меня пальму первенства, сука. – Трахаться приятно и без какой-то там любви, разве ты не знал?
А потом наступила такая гнетущая тишина, как будто вот-вот должен грянуть взрыв и дом со всем его содержимым разнесет на мелкие кусочки. Но его не последовало.
Ренджи больше не произнес ни единого слова. Я даже не услышал, как он отошел от моей кровати и улегся на матрасе, в другом конце комнаты.
Плотно укутавшись в одеяло, я мечтал о том, чтобы нас сию же секунду стерло с лица Земли. Неважно, каким способом, лишь бы я не чувствовал себя отвратительно глупым и вконец растерянным.
Черт. Я ведь соблюдал все правила.
Так почему же меня преследовало это странное чувство?
* * *
На следующий день Ренджи ушел и не вернулся.
Я ждал его три вечера подряд.
Я выжрал целую упаковку желтых таблеток – хоть убейте, не вспомню названия этой хрени, а если и вспомню, то не смогу выговорить – за эти три ночи.
За три дня я провалил экзамен и успел кое-как пересдать его. Получил «удовлетворительно».
Три дня я избегал смотреться в зеркала. Приглаживал волосы на ощупь, чтоб лишний раз не увидеть темные круги в пол-лица под глазами, вкупе с бледной кожей делающие меня похожим на какой-нибудь сверхукуренный персонаж из низкопробного фильма ужасов. Или на уродливую маску холлоу. О последнем я старался не вспоминать.
Три дня, три вечера и три ночи я практически не покидал своей комнаты. В школу – и обратно.
Мерзкая погода, хлюпающая грязь под ногами, перешептывания одноклассников за спиной. Укоризненные взгляды Исиды, непонимающие – Чада и обеспокоенные – Иноуэ.
Горы коробок из-под дешевого фаст-фуда, громоздящиеся по углам спальни, ворчание отца, недоуменное «Ичи, что с тобой?» в исполнении Юзу и Карин. Все это отслоилось от существующей реальности, стало мелким и незначащим. Бестолковым, как пустая упаковка от сигарет, которыми я пытался заменить транквилизаторы.
Трое суток одиночества в замкнутом пространстве. Я мог бы с закрытыми глазами во всех подробностях представить вид, открывающийся из моего окна. До последней выпавшей и тут же растворившейся в непросыхающей луже снежной точки.
Наш последний разговор с Ренджи – вот что мучило меня все это время.
Мысли тяжело перекатывались в голове - бильярдные шары, никак не попадающие в нужные лузы.
И я окончательно смирился с тем, что проигрываю. Взял телефон и набрал номер Исиды.
- В чем разница между дружбой и любовью? – я напал на него безо всякого предисловия. Без лишних «привет, как дела?» в качестве разминки.
- А?… Что?.. - рассеянно повторил он.
Я готов был поклясться, что в тот момент он озадаченно потирает переносицу или поправляет очки. А может, и то, и другое – кто знает.
- Куросаки-кун, - протянул Исида, в конце концов, и тут же перешел на более привычный для него менторский тон. – Любовь – это химическая реакция, биологический процесс, всплеск гормонов, понимаешь? А дружба – хм… Я бы сказал, что это чисто психологическое проявление взаимной симпатии и желание взаимодействовать с личностью, имеющей с тобой некие общие интересы…
Заумное объяснение Исиды вызвало у меня еще больший ступор. Я выкурил почти две пачки, думая над его словами. Не помогло.
Потом позвонил Иноуэ. Десятиминутный монолог о моем кошмарном поведении все эти дни – думаю, это была более чем достойная плата за один вопрос.
«Любовь – это высшая степень дружбы» – вот как она сказала под конец нашей вымученной беседы. При этом в ее голосе было нечто такое, что заставило меня тут же бросить трубку. Я и так был сыт по горло откровениями.
Еще одно – и меня вывернет.
Еще одно - и я буду блевать, пока не сдохну.
Подавлюсь собственной желчью, утону в собственном бессилии.
Может, кто-нибудь знает правила смерти героев?..
За окном крупными хлопьями повалил снег.
Что-то изменилось, а я даже не заметил.
Моя уверенность в собственных силах – вот, что исчезло навсегда.
Нет, не с уходом Ренджи – задолго до этого.
Когда до меня вдруг дошло, что далеко не каждое сражение может окончиться в мою пользу. Когда я внезапно осознал, что каждый удар меча может стать последним, каждая вспышка ярости – фатальной.
Все мы, так или иначе, движемся навстречу своему концу. И тот факт, что я еще жив, означает лишь то, что скорость конвейерной ленты слишком мала. Все еще или пока что.
Гребаные правила. Я стал слишком осторожен. Я стал ценить собственную жизнь и расписывать свои поступки на десять лет вперед. Боялся размениваться на пустяки, все ожидал крупномасштабной миссии. Такой, от которой невозможно уклониться.
Я сам себя загнал в безвыходный тупик. Теперь у меня не было не то что Великой Цели, но даже каких-либо пунктирно намеченных ориентиров.
Когда я спросил Ренджи, почему он стал шинигами, я хотел узнать, что принято говорить в таких случаях. Я думал украсть кусочек его сценария, чтобы заполнить пробелы в собственном сюжете. Не вышло.
Я не оглядывался назад, я не смотрел по сторонам. Только в этот ограниченный квадрат окна, где тучи висели на своих местах, изредка подсвечиваемые изнутри тускловатым солнцем, а редкие прохожие, поглубже втягивая шеи, спасались бегством от вьющегося вокруг них снега.
Мелочи, которые я постоянно подмечал во всем, но не хотел признавать, что именно из них состоит большее.
Четвертый день после исчезновения Ренджи.
Я возвращался домой, после того, как убил семь холлоу.
Если бы Ренджи вернулся, я сказал бы ему, что научился считать.
Может быть, эти цифры пригодилось бы ему для какого-нибудь отчета.
Восемь часов тридцать четыре минуты. Три освещенных окна в доме напротив. Девять фонарных столбов по эту сторону улицы.
Две тени на стене.
Две?…
Мощный толчок в спину заставил меня отлететь на несколько метров вперед. Перекувыркнувшись и ощутимо ударившись боком о мокрый асфальт, я с трудом поднялся на ноги, обеими руками удерживая перед собой меч.
Черт. Еще один холлоу. Я слишком увлекся своими глупыми подсчетами и не заметил его присутствия. Восьмой? Кажется, их действительно развелось намного больше, чем обычно.
Он не очень-то спешил с повторной атакой. Уродливое вытянутое тело змеи и пара атрофировавшихся когтистых лап, служивших шаткой опорой, не двигались. Маска на длинной изогнутой шее глумливо зависла, разглядывая меня с высоты второго этажа – не меньше. Блин, чтоб дотянуться до нее, нужно было еще очень постараться…
И чего он ждет? Почему он не нападал до тех пор, пока я его не обнаружил?
Покрепче перехватив рукоять Зангетсу, я резко оттолкнулся в прыжке, метя в центр неестественно белой маски, искаженной зловеще-кукольной гримасой.
Холлоу даже не подумал уклониться, а я, так и не успев дотянуться до него хотя бы кончиком занпакто, снова оказался на земле. Грудная клетка и ребра болезненно заныли от столкновения с чем-то тяжелым, массивным.
Хвост с каким-то утолщением на конце – как бывает у гремучих змей, – я видел таких на картинке в учебнике по зоологии. Этот холлоу с легкостью орудовал им, не подпуская меня к себе ни на шаг.
Черт. Черт. Черт!
Мои ноги разъезжались в этих проклятых лужах. Я уже был по уши в грязи. Падал и поднимался, чтобы снова упасть. Атаковал со всех сторон, но каждый раз он с легкостью отмахивался от меня, как от назойливой мошки. Это бесило. О, как же это бесило!
Я забыл обо всех правилах. Я хотел его убить, и точка. Больше ничего не имело значения.
А он смеялся, сука. Смотрел и смеялся, как будто я был недоделанным клоуном-неудачником из нищего цирка. Не хватало лишь искусственных слез.
С каждым ударом Зангетсу я пытался убить свою неуверенность, бесцельность своего существования, гребаную зиму и голодную агрессию.
На хвосте отвратительного монстра становилось все больше глубоких порезов, сочащихся густой бурой жидкостью. А он продолжал смеяться.
Мы разыгрывали этот спектакль на двоих посреди холодной пустой улицы, и казалось, что ему не будет конца.
А потом этот Восьмой вдруг сказал:
- Ты ведь такой же, как мы.
Откуда ему было известно?! Я вздрогнул и, отступив назад, машинально ощупал свободной рукой свое лицо. Нет. Не может быть. Только не сейчас…
На пальцах отпечаталась кровь. Последствия одного из неудачных приземлений, и только.
- Тот, кто внутри. Скоро он одолеет тебя, шинигами. Ты не сможешь устоять.
Зачем он потащился за мной? Зачем он это говорил?!
Ярость, накрывшая меня черной волной, была невыносимой. Болезненно-отчаянной. Бесконечно долгой. Незнакомый город, скрывающий в своих недрах тугую, непредсказуемую опасность, в котором я потерялся.
Когда злость понемногу утихомирилась, я осознал, что стою на четвереньках, так и не выпустив Зангетсу из рук. Пальцы мелко подрагивали от напряжения.
Рядом, в грязи, были разбросаны белые осколки.
Вернувшись домой, я полночи провел в ванной, ожесточенно оттирая лицо мылом.
Я снова боялся поднять глаза к запотевшему зеркалу.
Боялся увидеть в смутных очертаниях оскалившуюся маску-череп вместо собственного лица.
Я боялся, что правила больше не сработают.
* * *
И снова лил дождь.
И снова я сидел на кровати, поджав ноги, и курил – седьмую-восьмую-девятую? – сигарету. Давился удушливым горьким дымом и тушил окурки о постель. На бежевом покрывале расползались неровные, угольно-черные иероглифы. Мне хотелось начертить: «Смерть», но не хватило сигарет в пачке.
И снова я перестал вести счет чему-либо.
Я пытался разучиться спать, потому что боялся одним пасмурным утром проснуться не тем, кем был до того. Ичиго Куросаки не станет взрослым. У этого Ичиго больше не будет семьи и друзей. И уж точно Ичиго вряд ли с кем-либо когда-либо переспит. Смешно, но последнее волновало меня не меньше, чем то, что существование меня как личности в целом - моего «Я» - висит на волоске. Чем тот факт, что мое тело не является моей безраздельной единоличной собственностью.
Ренджи вернулся, а я даже не удивился.
Не потому, что соблюдал правила игры, - просто забыл, как это делается.
Он крутился на месте, пытаясь рассмотреть урон, нанесенный зимой его модным джинсам. По его мнению, наш мир был абсолютно непригоден для жизни, раз в нем можно было испачкать штанины по колено, даже ни разу не вступив в драку. Вступить в лужу Ренджи никак не считал достаточным основанием для того, чтобы заляпаться грязью.
Мне нравилась эта его ахуенная логика.
Ренджи сказал, что он был в Сообществе Душ - докладывал обстановку.
Я не удивился. Лишь бы не обстановку моей комнаты.
Оказывается, нашествие холлоу наблюдается не только в Каракуре, но и по всей Земле.
Я не удивился. Лично меня судьба всей Земли ни коим образом не колышет. Я еще не определился, сколько сам проживу.
Во всем Готее 13 практически не осталось ни одного шинигами: все они были срочно отправлены на грунт, защищать людей. Исключение составляли капитаны 1, 4, 6 и 12 отрядов. И еще Зараки Кенпачи со своим лейтенантом. Кстати, он передавал мне привет.
Я не удивился. Хотя повышенное внимание ко мне со стороны Зараки особой радости не доставило.
Старик Ямамото и Кучики-тайчо подозревают, что организованные атаки холлоу – дело рук Ичимару Гина и Саскэ Айзена, с целью ослабить Сообщество Душ, а после - без труда захватить его и установить свою власть.
Я не удивился. На их месте я сам поступил бы именно так, если б мне пришлось жить в Уэко Мундо, да еще и по соседству с таким типом, как этот Менос Гранде.
Пока Ренджи делился своими блестящими идеями, рассказывал о кипе бумажек, с которыми ему пришлось провозиться, приблизительном объеме сладостей, которые Ячиру слопала в одиночку и даже не подумала с ним, Ренджи, поделиться, я обнаружил в складках покрывала целую сигарету и после недолгой возни с зажигалкой, с наслаждением закурил.
Ренджи замер на полуслове, как будто до этого не заметил ни пепельных дорожек и двух кучек окурков – на полу, и на кровати, ни облачков дыма в моем собственном комнатном небе. Потом подошел и бесцеремонно вытащил сигарету у меня изо рта. Глубоко затянувшись, он выдохнул тонкие, острые струйки дыма прямо мне в лицо и рассмеялся:
- Тебе это не идет, Ичиго…
Да как он смеет отнимать у меня последнее удовольствие?!
Вскочив с постели, я бросился на Ренджи, целясь кулаком прямо в шикарные темные очки в пол-лица, которые этот ублюдок не снимал даже зимним вечером. Не попал. Зато другой рукой от души врезал ему под дых. Ренджи в долгу не остался, и через секунду мы уже катались по ковру, сцепившись, как две половинки устрицы. Пол, шкаф, потолок, окно, кровать сменяли друг друга с нереальной скоростью, спина и голова тут же болезненно заныли от периодических столкновений с предметами, но я не останавливался. Дрались молча, ожесточенно, без малейшей передышки. Так, как дерутся обычные люди, давая волю накопившейся агрессии, без всяких кидо и банкаев. Безо всяких условностей.
Под левым боком внезапно что-то хрустнуло и неприятно впилось в тело. «Очки», - злорадно подумал я и тут же поплатился за мгновение своего небольшого триумфа. Воспользовавшись случайной заминкой – или, мне бы так хотелось думать, – Ренджи тут же оказался сверху, буквально распластав меня по полу, и мир прекратил напоминать шейкер для коктейлей с главным ингредиентом в моем лице.
- Ты больной урод! – выдавил он, тяжело дыша.
Знал ли Ренджи, насколько он недалек от правды?…
Наши лица были настолько близко, что я мог разглядеть свое отражение в глубине его расширенных зрачков. Красные пряди его волос то и дело норовили попасть мне в рот, его бедра вжимали мое тело в ковер, руки крепко удерживали мои запястья.
А потом я перестал сопротивляться.
Чуть приподнять гудящую голову и, преодолев мизерное расстояние, прижаться губами к его губам – единственно возможный вариант.
Прижаться к нему всем телом - ни за что не дать отстраниться.
Правила игры поменялись: теперь мы с почти животной жадностью вцепились друг в друга, пальцы путались в волосах, натыкались на воротник, пуговицы, молнию джинсов, гладили, ощупывали, царапали.
Адская смесь: агрессия, смешанная с безысходностью, подавленным желанием, одиночеством, любопытством и поиском новых сильных ощущений.
Я не мог отпустить Ренджи просто так.
Мы целовались жестко и методично, больно сталкиваясь носами, высасывая воздух из чужих легких, немилосердно терзая чужие губы.
Я ловил его пряди и стискивал в кулаке, как будто это была рукоять Зангетсу. Запустив левую руку под рубашку Ренджи, я гладил его спину, царапал покрытую татуировками кожу. Мне хотелось, чтоб он ощущал мою боль.
Он хищно кусал мою шею, его теплая ладонь скользнула за пояс моих джинсов, а после уверенно опустилась на ширинку, прошлась по молнии вверх-вниз.
Кусочки эмоций осыпаются с белого потолка, похожие на хрупкие разноцветные снежинки.
Возбуждение: Ренджи судорожно стягивает с меня полурасстегнутые брюки, – не глядя, не отвлекаясь от удушливых, поспешных поцелуев.
Смущение: проводит языком по моему животу, накрывает дразнящими пальцами член.
Боль: он входит меня безо всякой подготовки. Слезы застилают глаза, стекают по вискам.
Мы двигались в рваном, хаотичном ритме, то замирая, то вновь ускоряясь, и мне казалось, что порой я слышал едва различимую музыку, которая задавала этот темп.
Я не располагал достаточным запасом времени, чтоб искать настоящую любовь.
Я хотел попробовать все и сейчас, потому что «потом» могло не случиться.
Оставалось только одно правило: не думать.
* * *
Наши отношения сузились до пределов одной комнаты.
Я больше не думал о таблетках. Мне было чем заполнить ночи.
Просыпаясь по утрам, первым, что я видел, была широкая спина Ренджи, покрытая замысловатыми черными узорами. За неделю я досконально изучил расположение всех его татуировок. Я мог бы составить краткий путеводитель по его телу.
Когда я спросил Ренджи, что означают эти странные запутанные линии на его коже, он ответил, что эти знаки оберегают его от смерти.
Исиде он сказал, что татуировки привлекают к нему удачу и способствуют быстрому карьерному росту. Иноуэ – что они приносят счастье в любви. Чаду - что загадочные узоры повышают уровень его реяцу.
Я не знал, по каким правилам он ведет эту свою игру. Вообще-то, мне было все равно. Мне просто нравилось трахаться с ним, и все.
Мы по-прежнему были друзьями.
Это тоже было одним из условий игры, по умолчанию.
Я ни слова не сказал ему о том, что произошло со мной в его отсутствие. Я думал, что смогу забыть. Я думал, что смогу заполнить пустоту внутри меня, что это еще излечимо.
Мы питались чем попало, бродили по городу, мокли под дождем, спина к спине сражались с десятками холлоу, а после остервенело целовались в продуваемых сквозняком одинаковых серых переулках.
Не останавливаясь, не думая, не глядя.
Никаких иллюзий – только секс.
Никаких эмоций – только усталая удовлетворенность.
Никаких сомнений – только в выборе марки сигарет.
Нормальная жизнь.
Я почти поверил в это.
А потом убил свою сестру.
* * *
- Хм… Так значит, ты не помнишь, как это произошло, Куросаки-сан? – Урахара расхаживал взад-вперед и размахивал своим бледно-зеленым, как вышедшая из срока годности петрушка в супермаркете, веером. Слова разлетались по всем уголкам его магазинчика, подхваченные потоками воздуха. Пахло корицей, мускатным орехом и немного – гвоздикой.
Шел снег.
Мы расположились вокруг низкого чайного столика, на котором стояло семь чашек с Не-Понятно-Чем. И у меня не было никакого желания узнать, с чем именно.
Этот Урахара вел себя так, как будто никуда не исчезал почти на месяц. Как будто каждый день устраивал дружеские посиделки в кругу друзей - наполовину холлоу, чтобы обсудить последние сводки криминальной хроники. Ха-ха, вот ведь сукин сын. Что, если все это было частью его игры?
- Может быть, здесь какая-то ошибка?… - Иноуэ напряженным взглядом провожала перемещения Урахары. -Я не верю, что Куросаки-кун…
- Да, а вдруг сестру Ичиго убил какой-то другой холлоу? – Исида чертил понятную только ему одному схему указательными пальцами на полированной поверхности стола. – Где доказательства?
Какой-то неизвестный холлоу проник ночью к нам в дом. Вырубил меня и приклеил к моему лицу свою маску. Украл Зангетсу и заколол Юзу. Потом вложил мне занпакто в руки, а сам сбежал через форточку.
Ого, да тут целый заговор против Куросаки Ичиго!
Нет, я не верил в теорию Исиды, пусть даже своих отчетливых и внятных воспоминаний у меня не осталось.
- Абараи-сан, а что делал ты в это время? – поинтересовался Урахара.
Сцена допроса в полицейском участке, дубль сто двадцать первый. «Подозреваемый Ренджи, предъявите свое алиби», или как-то так.
- Я осматривал соседний квартал. – Ренджи пожал плечами. Мне показалось, или в его интонации проскользнуло что-то виноватое? – Еще трое холлоу. А Ичиго сказал, что проверит, как обстоят дела на его улице: он очень беспокоился за свою семью. Мы разделились… А потом, когда я вернулся к нему домой, девочка была уже мертва.
Это я помнил. Так же как и тот момент, когда отказало сознание. Когда я понял, что теряю контроль над своим телом, а на глаза вместе с маской наползает тугое, невыносимое бешенство - не мое. Как чудовище внутри подставило мне подножку, и я падал, бесконечно долго, с огромной высоты, как тогда, впервые столкнувшись с духом Зангетсу. Как ломал ногти, цепляясь за стремительно пролетающие стены с нарисованными окнами. Как крепко стискивал зубы, чтоб подскочивший к горлу желудок не выскочил наружу. А потом внезапно оказался на вершине здания, в зыбкой ирреальной пустоте и сдирал со своего лица чужую ненавистную личину - вместе с кожей, захлебываясь паникой и страхом остаться в этом проклятом месте навсегда.
Остекленевшие в своем последнем изумлении глаза Юзу и темная струйка, текущая из ее рта. Широкое лезвие Зангетсу, измазанное кровью. Вот что ждало меня в этой реальности. Черт, черт, черт.
А отец ничего не сказал. Впервые в жизни он не закатывал истерик, не кричал, не бегал, бестолково заламывая руки, и не бился головой о стену. Только попросил меня удалиться в свою комнату, и все.
Постфактум: пришел Ренджи и сообщил о возвращении Урахары.
Постфактум: я, он, Исида, Иноуэ и Чад потащились посреди ночи к нему в магазин.
Постфактум: до рассвета никто из нас не заснул. И с наступлением рассвета – тоже.
- …И как тебе все это, Йоруичи? – Урахара, почесывая сложенным веером затылок, задумчиво уставился на молчавшую до сих пор кошку.
- Я считаю, Кискэ, что причина подобного проявления второй сущности Ичиго – постепенное стирание границ между Уэко Мундо и Миром живых. Мы с тобой за время нашего маленького путешествия видели, что происходит по всей Земле: холлоу появляются повсеместно, в любое время, в огромном количестве. Для них, по-видимому, больше не существует преград. – У Йоруичи был усталый озабоченный взгляд. – Я бы даже осмелилась предположить, что Менос Гранде объявил открытую войну, как людям, так и шинигами. И мы знаем, кто стоит за всем этим…
- О да, к тому же, я помню, что у Куросаки-сана эти осложнения проявились еще после моего Трехдневного курса! – Урахара чуть ли не подпрыгивал на одной ножке, радуясь своей гениальной догадке. – Кто бы мог подумать, что проблема с его самоидентификацией не разрешится до сих пор… Мда, впервые встречаюсь с таким в своей практике…
- Неужели ничего нельзя сделать? – Иноуэ закусила губу. – Урахара-сан, неужели Ичиго нельзя спасти?…
- Ну… - Урахара поморщился и переглянулся с Йоруичи. – Скажем так, у меня нет никаких противоядий, специальных методик и упражнений. Честно говоря, я не предполагал, что такое вообще может случиться. Так что вся надежда остается на то, что Куросаки-сан сам сможет победить холлоу в своей душе. Ведь удалось же ему получить невероятную духовную силу… А если ничего не выйдет – что ж, придется думать над тем, как его ликвидировать.
Он хитро прищурился, что-то прикидывая в уме. Наверное, не мог определиться, что будет лучше: разрезать меня на кусочки и исследовать каждый из них в отдельности, или законсервировать мое тело полностью, а потом выставить в качестве экспоната в Музее истории шинигами. Если таковой существует, конечно.
Я больше не мог здесь находиться. Меня снова затошнило. От этого обсуждения, от этих унылых взглядов и приторных запахов пряностей.
- Куда ты, Ичиго?
- Куросаки-сан, что случилось?
- Эй, Ичиго, не уходи!
А я ушел. Я знал, что должен сделать. Я знал, куда идти. Теперь у меня была Цель.
* * *
Я сидел на подоконнике у себя в спальне, рассматривал хмурое небо и курил сигареты, одну за другой. Жалко было уйти, оставив целую, не начатую пачку. К тому же, дым внутри меня создавал слабую иллюзию полноценности, заполнял своим горьким привкусом все пустоты и щели в сердце.
- Что ты задумал, Ичиго? – Ренджи догнал меня на пороге комнаты, и теперь битый час приставал ко мне со своими сраными вопросами.
Но мне было все равно. Такие правила. Прости, Ренджи.
- Не молчи, ты, укуренный придурок! – Он подскочил ко мне и вздернул за шкирку с подоконника. Он был выше меня, я знал.
Я спокойно разжал его пальцы и расправил воротник своей рубашки. Потом с сожалением потушил крохотный тлеющий окурок о холодное стекло и шагнул от окна вглубь комнаты, обходя вокруг разозленного Ренджи.
Я не собирался посвящать его в свои планы и уж тем более звать за собой: в том, что я задумал, не было места никаким «мы». Но все же зачем-то повернулся к нему и сказал:
- Я уничтожу Уэко Мундо.
Выражение его лица – таким ярко выраженным эмоциям еще не придумали названия. И никогда не придумают. Крайнее состояние шока. Кризис изумления. Апокалиптическое удивление.
А потом Ренджи залепил мне такую пощечину, что я не удержался на ногах и сел на кровать, очень кстати оказавшуюся позади.
- Мать твою, Ичиго! Ты понимаешь, о чем говоришь?! Ни одному шинигами это не под силу! – странно, что оконные стекла после его крика остались целыми.
- Это ты ни хера не понимаешь, Ренджи! – приподнявшись на локтях, я смотрел на него снизу вверх. – У меня нет другого выхода. Рано или поздно я стану холлоу. Я не могу сидеть, сложа руки, и ждать, пока это произойдет. Я и так потерял слишком много времени.
- Ты погибнешь, – закончил он.
- Я так или иначе погибну, – наш разговор бесил меня с каждой новой репликой. – Не лезь не в свое дело! Найди себе кого-то другого, чтобы трахаться. Мы ничем друг другу не обязаны.
Перевоплотившись в шинигами и кое-как уложив свой гигай на постели, я поспешно вышел из комнаты, пронесся по лестнице и, хлопнув входной дверью, вырвался на сумеречную улицу.
Ренджи выскочил следом и мертвой хваткой вцепился в мое плечо.
Я не мог смотреть ему в глаза.
Я не мог с ним разговаривать.
Я развернулся и ударил.
Мы стояли, тяжело дыша, друг напротив друга, обнажив занпакто. Разбушевавшаяся метель засыпала глаза, била в лицо, стеной стояла между.
Мы сами придумали правила, по которым убивали.
* * *
Снег валил без передышки – белый, до боли в глазах. Белее, чем чистый лист бумаги. Белее, чем моя совесть. Белее, чем пустота. Впрочем, у пустоты не было цвета. У нее было лишь название.
Стоя на коленях, я пригоршнями загребал выпавший снег, прикладывая его к пылающему лицу. Под руку попались какие-то острые, твердые обломки.
Разбитая маска холлоу почти сливалась с сугробами, пряталась на дне.
Ренджи лежал почти рядом, не шевелясь. Рассыпавшиеся волосы и пятна крови. Красное на белом.
Черт. Я не хотел его убивать.
Зачем нужны были все эти правила?
Я не смог стать сильнее. Я ничего не добился. Я обманывал сам себя.
Снежинки продолжали заметать город: грязный асфальт, темные крыши, тощие деревья и одинокие припаркованные автомобили.
Зима, наконец, вспомнила правила своей игры.
@темы: Фанфики
-
-
18.03.2007 в 12:22Ах, право, к чему все эти сложности - просто поставь мне памятник
И в какую позу тебе его поставить?
Великая штука имидж
*кивает* а имидж слэшера - еще великее... -чее? круче, в общем.
Хмм, верю.
Но не помню
Хо-хо, а у меня где-то в свалке юмылов это хранится...
Мда, герои - это такие страшные создания, которые не очент-то считаются сжеланиями автора
Они надо мной просто издевались, 3 недели подряд. И, как это ни странно, мне понравилось!
donemon Angell
Хвала богам! Значит, поле еще не истоптано, травы сочной пруд пруди ))
Не то слово. Сплошные блестящие перспективы
Это смотря какой жанр. В серьезном придурковатость должна быть очень и очень в меру, а в стебном - как фишка ляжет )
Согласна. По-любому, в каждом жанре есть свои сложности: что в одном хорошо, то в другом - фигово))
-
-
18.03.2007 в 14:38Нууу... Значит... ждем?
По-любому, в каждом жанре есть свои сложности: что в одном хорошо, то в другом - фигово))
На то и придумали жанровые разделения. А вот если есть и то, и это, и вон то? писать - "с элементами"?
-
-
18.03.2007 в 15:58Нууу... Значит... ждем?
Кому - ждать, а кому - придумывать
А вот если есть и то, и это, и вон то? писать - "с элементами"?
В том случае, если это действительно гармонично сочетающиеся между собой элементы, и не более.
-
-
18.03.2007 в 17:26Хе-хе ))) Честно говоря, не представляю такого... А, нет! Присылали мне как-то )) Помню похожий бред... Честно говоря, весь фик был в подобном... "миксе". Кошмарно...
Кому - ждать, а кому - придумывать
-
-
18.03.2007 в 18:32Помню похожий бред... Честно говоря, весь фик был в подобном... "миксе". Кошмарно...
Вот видите, как важно иметь хороший вкус...
Я на вас надеюсь )))
Спасибо
-
-
18.03.2007 в 20:19Вкус - понятие субъективное, но, к сожалению, он присутствует не у всех авторов. Что не останавливает их писательский зуд...
Спасибо
Не за что.
-
-
18.03.2007 в 22:42-
-
19.03.2007 в 01:23И в какую позу тебе его поставить?
Не надо спрашивать такие вещи у яойщика!
Хо-хо, а у меня где-то в свалке юмылов это хранится...
У меня тоже. И однажды я их все перечитаю.
Наверное.
За полтора года порядочно накопилось
-
-
19.03.2007 в 12:08Вкус - понятие субъективное
Но есть же какие-то общепринятые нормы. Например, хороший стиль или четкий сюжет. Тот же психологизм. Качество текста в целом.
Что не останавливает их писательский зуд...
Ну, это уже несколько иная проблема. Я вообще сторонник мысли, что качество и опыт приходят с практикой. Так что мало ли...
Линн Бранст
Такая оценка очень радует
Ollyy
Не надо спрашивать такие вещи у яойщика!
Ну, раз мы с тобой думаем об одном и том же...
У меня тоже. И однажды я их все перечитаю.
Наверное.
И я об этом подумываю иногда. Это же целая эпопея!...
-
-
19.03.2007 в 12:09Вкус - понятие субъективное
Но есть же какие-то общепринятые нормы. Например, хороший стиль или четкий сюжет. Тот же психологизм. Качество текста в целом.
Что не останавливает их писательский зуд...
Ну, это уже несколько иная проблема. Я вообще сторонник мысли, что качество и опыт приходят с практикой. Так что мало ли...
Линн Бранст
Такая оценка очень радует
Ollyy
Не надо спрашивать такие вещи у яойщика!
Ну, раз мы с тобой думаем об одном и том же...
У меня тоже. И однажды я их все перечитаю.
Наверное.
И я об этом подумываю иногда. Это же целая эпопея!...
-
-
20.03.2007 в 00:15Ну, раз мы с тобой думаем об одном и том же...
Яойщик яойщика...
И я об этом подумываю иногда. Это же целая эпопея!... Еще прикольно будет через год, например, перечитать наши дискуссии и всякий околояойный флуд.
Не надо нас недооценивать - это не "околояойный", а очень даже качественный яойный флуд
-
-
18.05.2007 в 12:52я как будто увидел его другими глазами. стиль хороший, очень яркие Рендзи и Ичиго..
и я бы даже сказал, что внутренний мир Ичиго получился очень интересный.. не знаю, подумаю, может сформулирую точнее, что хоч сказать, но учитывая, что я не люблю агнсты, это что-то поразительное, респект))))
-
-
18.05.2007 в 23:50Вам спасибо за такой отзыв))) Вдвойне приятно услышать такие слова от человека, который не любит ангст и длинные внутренние монологи персонажей - значит, поставленную задачу удалось реализовать в полной мере.
Я уже говорила не раз, что вижу в Ичиго и Реджи большой потенциал. При чем, не в плане рейяцу, а скорее - духовный, эмоциональный. Просто авторы аниме почему-то не уделяют особого внимания развитию характеров, особенно в последних сериях.
Рада, что таким Ичиго вижу не одна я))
-
-
19.05.2007 в 00:33Само собой! Он же такой и есть ))))
-
-
19.05.2007 в 00:59И то верно.
-
-
12.02.2010 в 13:24-
-
25.02.2010 в 19:22ооо... сразу не подумала как-то.
он подразумевался - как составляющая ангста.
-
-
02.06.2010 в 20:50-
-
02.06.2010 в 20:51Я даже не знаю, радоваться этому или нет)
-
-
02.06.2010 в 20:53-
-
02.06.2010 в 20:57А, ну тогда спасибо
Приятно, когда пишут отзывы к фику, написанному 3 года назад))))
-
-
02.06.2010 в 20:59Всегда пожалуйста)
написанному 3 года назад))))
Ну так я это... недавно на это сообщество подписалась, читаю все с самого начала)))
-
-
02.06.2010 в 21:06Я понимаю))
Просто если фик хвалят до сих пор, наверное, он и впрямь удался
-
-
02.06.2010 в 21:17-
-
02.06.2010 в 21:19Ммм. Может, поучаствовать в этом году... Хотя я сто лет Блич не смотрела.)
-
-
02.06.2010 в 21:20-
-
02.06.2010 в 21:22Вот как...) Ну да мне еще надо с другим фестом разобраться) а там, если еще будет время, посмотрим)
-
-
02.06.2010 в 21:26-
-
02.06.2010 в 21:33спасибо))
а вам еще предстоит много хороших фиков, если вы недавно в фандоме
-
-
02.06.2010 в 22:15